карпаччо из волчатины

Пустыня. Одна огромная бескрайняя пустыня.       Знойное солнце уже заходило за горизонт. Небо налилось багровым и облака неспешно плыли по нему. Вокруг пески и… цирк? Не лучшее место для представлений. Церковь вдали — отголосок хоть какой-то жизни в этом месте.       Публики не было и навряд ли она могла здесь быть. Больной мозг из рисунков рисовал людей. Людей обезображенных, уродливых и искаженных. И даже в этот момент хотелось есть, глядя на бездушные лица.       Попи чертовски хотел есть. Только лишь голоса заглушали урчание живота. Организм уже сам себя поедал. Ожидание пропитания было ужасно мучительным.       Папи ушёл за едой. И, видимо, надолго. На его взгляд, когда он увидел что они имели сейчас, этого хватит до его прихода. Не хватило. Циркач ушёл и до сих пор не вернулся.       Попи готов был облить грязью отца как только он заявится, пусть даже и с едой. Мужчина же обещал вернуться не позже, чем через пару часов. Парень же слишком долго страдает из-за чей-то неточности. Незаслуженно. На голову обрушились самые ужасные мысли. Я ёбну его ножом в спину. Я удушу его на месте. Я заставлю его жрать песок.       Как бы парень не хотел проявить насилие к старшему, он отчасти осознавал, что битва будет неравна. Но попытаться ведь стоит. Всего лишь отец, что старее его на тридцать лет. Малые цифры.       Свернувшись калачиком Попи пусто и безжизненно смотрел на уходящее солнце. Последние лучи проскальзывали по его бледному лицу. Создавалось ощущение, что Папи оставил их никчёмные души на верную смерть. Да и что можно было от него ожидать? Почти что угодно! Попи стиснул зубы. Тело затрясло от гнева.       Мир парня был и без того искажён. Он выживал в непригодной среде обитания. Но тогда, до этого момента, всё было намного радужнее. Пусть они с Кедамоно и не шиковали, но еды вполне было достаточно. Или, возможно, просто не нуждались в этом так сильно, как сейчас. Когда же появился ещё один голодный рот, стало тяжелее. А сейчас, когда рассудок был ниже нуля, вся ситуация вызывала лишь бессилие и злобу на окружающих. Для Попи это была пытка достаточно бесчеловечная.       Жалость к себе захлёстывала одной большой волной. Святая душа, парень ведь не заслужил ничего из этого. Сам для себя он являлся большим авторитетом, и чужие мнения из-за этого можно было пропускать мимо ушей. Сколько бы ему не талдычили о том, какой он бессердечный садист, Попи воспринимал это не больше, чем как шутку.       Кедамоно сам был недоволен ситуацией, но проглотил это вопреки своему характеру. Он ведь не будет жаловаться. Да и кому ему жаловаться? Только самому себе и продолжать надеяться на свои силы. Появляться на глазах Попи он не планировал. Этот придурок в порыве гнева может сотворить с ним всё угодно. Да и с собой тоже.       Но вот в голове, что и без того кружились и вились мысли о насилии, промелькнула мысль. В затуманенном рассудке всё заиграло новыми чистыми красками. Кажется, уже ничего не могло остановить от сотворения идеи. Голоса в черепушке усилились, уверяя Попи в том, что ничего плохого в этом нет.       «С кем не бывает. Все умирают и рождаются. А твоя смерть им обойдётся крайне дорого,» — непрестанно твердили они больному разуму.       Убить Кедамоно. Именно это показалось Попи вполне справедливым решением. Волк — лишь игрушка для него, которой, впрочем, можно полакомиться. Уже не так тревожили мысли о наказании за убийство. Всё умирает и рождается, а Кедамоно — часть этого цикла.       «Убей. Ну же, ты не трус!».       Воодушевлённое тело поднялось с песка, одаренное лишь одной мыслью от мудрецов. Убить. Кажется, Попи уже не слышал голода, но слышал, как по жилам бурлила кровь. Приторный нотки ощутил на языке клоун. Вкус удовольствия.       Шаги были лёгкие, словно клоун не шёл, а плыл по песку. Непринуждённая улыбка растянулась на лице.       Кедамоно сидел на коробках. Время не шло, а неспешно текло. Аппетит становился зверским, но, несмотря даже на свою животную натуру, он сдерживался. Волк мысленно отсчитывал минуты и секунды до возвращения Папи. Но стоило признать, это было явно бесполезно, ведь времени он не знал. Выдумал, чтобы было проще ожидать.       Глухой звук.       — Может, что-то упало, — мысленно успокоил себя Кедамоно. Откуда ему было знать, что сейчас за ним идёт его "друг" и палач одновременно? Мысли потухли, и волк вновь погрузился в ожидание.       — Привет! Со вчерашнего дня не виделись.       Попи проговорил это без труда и какой-либо усталости. Руки его были за спиной, но глаза были распахнуты достаточно широко. Кедамоно напрягся.       — У меня для тебя сюрприз. Да, за спиной! — пауза. — Ты же… хочешь его увидеть?       Волк молча кивнул.       Увы, за спиной его ожидал слишком нестандартный подарок. Ебучий топор. Кедамоно подумал, что, мол, тот свихнулся и вреда ему не причинит. Но каково было удивление, когда этот самый топор оказался над ним.       Размах.       Удар пришёлся на туловище. Он был тяжёлый и медленный, но не такой болезненный, как второй. Следующий размах был гораздо больнее, но уже легче и быстрее. После этого он перестал жалеть сил. Попи освоился к топору и тратил меньше сил на то, чтобы поднять инструмент и замахнуться. Он стал прочно стоять на ногах.       Кедамоно дрожал, закрываясь лапами от Попи. Из пасти его, кажется, доносились мольбы, но голос голода взял верх. Для него пытка затянулась, став мучительным ожиданием кончины от рук своего убийцы. Просто хотелось, чтобы это закончилось намного быстрее. И мольбы были услышаны. Взмах топором и кончено. Инструмент убийства упал на песок.       Кровь разбрызгалась везде. Где-то брызги на песке, где-то на одежде, а где-то на лице. Маниакальное желание затихло.       Попи предвкушал свой заслуженный ужин. Его не корила совесть и совершенно было плевать на мораль. С мерзким хлопаньем Попи копошился в кишках Кедамоно. И как же аппетитно органы хлюпали в одном кровавом месиве. Всё было таким тёплым и свежим, отчего потекли слюнки. Улыбка расползлась по лицу сама собой.        С чавканьем Попи поедал сырые внутренности. Плевать уже на всё, лишь бы набить желудок хоть чем-то более менее съедобным. Даже в эти минуты это казалось действительно вкусным. Железный запах крови забивал ноздри.       Голоса затихли в голове. И Попи остался наедине. С трупом.       — Эй, Кедамоно. Ты же меня простишь? Я не хотел.       Кедамоно не ответил. Попи был недоволен молчанием, поэтому решил ответить за волка:       — Да, конечно, Попи. Я совсем не обижен. Не привыкать.       Клоун пытался просто себя убедить, что он вовсе не виновен в сложившейся ситуации. Беседы с мертвяком продолжались достаточно живо. Попи игриво спрашивал Кедамоно, например, как он себя чувствует. Ответ следовал незамедлительно. Но даже в эти перерывы Попи продолжал есть.        Вкус приобретал страшно вкусные ноты. Наслаждение ритмично завладевало телом, распространяя тепло по жилам. Воображение не до конца было ясным, но всё мыльное быстро стало чётким. Перед ним рисовались лишь фонтаны крови и земли из плоти. И вновь изуродованные мудрецы направляли его куда-то туда, в рай мерзких наслаждений. Совесть забылась, как страшный сон, предоставив больному рассудку поля для экспериментов. Голова кружилась, словно всё содержимое черепной коробки бурлило в своеобразном котле. По ногам иногда пробегались мурашки — это часть восторга и искреннего удовольствия. Мозг словно пьянел от каждого укуса. Контролировать себя парень не собирался. Для себя решил, что он значит намного больше, чем чья-либо душа. Даже если это душа невинная и девственно-чистая. Попи, не разжевывая, сразу глотал, набивая живот до отказа.       Но все оборвалось. Измазанный в крови. И перед ним вновь труп. Он не дышит.       — Знаешь, я действительно это сделал не нарочно. Ты бы тоже так сделал, верно?       «Да, Попи, я бы также сделал. но ты ведь намного важнее. как я смог бы убить тебя?» — говорил уже не сам парень, а вновь голоса.       — Я знал, что ты отличный друг…       Папи добыл провизию. Путь его был нелегкий и действительно тяжелый. Прошлое место, где они раньше брали еду, опустело. Мужчина неприятно удивился этому, но руки не опустил.        Атлету не особо хотелось оставить подопечных голодными на большой срок, поэтому пришлось искать экстренно новые запасы. Конечно, пусть он и не смог управиться с делом вовремя, но утешало, что хотя бы Папи смог хоть что-то раздобыть.       Солнце в тот день палило хуже, чем в предыдущие. Утром Папи и то чувствовал себя намного лучше, а под вечер стало неимоверно душно. Но и это, пожалуй, не смогло сразить его перед картиной, что он увидел позже.       — Добрый вечер.        В своей манере Папи проговорил. после молчания повторил попытку. И… обомлел. ОБОЖЕОБОЖЕОБОЖЕОБОЖЕОБОЖЕОБОЖЕ Сушняк. Какая мерзость. Желудок сворачивался в трубочку.