Уют

Закатное солнце Йокогамы прощалось с жителями портового города ласковыми лучами, утопая в объятьях розовой пелены небосвода. Лидер Крыс Мертвого Дома сидел за деревянным столом в окружении бумаг, с которыми планировал провести ближайшие пару часов, а возможно и всю ночь. Хоть он и был погружен в свежедобытые материалы о Заветной книге, стук в дверь не был дня него неожиданностью. – Вы звали, Дост-сан? – скрипя входной дверью, неуверенно спросил рыжеволосый парень. Привычка подобного обращения к брюнету была заимствована у Гоголя, верного напарника статного мужчины. Пускай мальчик провел в обществе "крыс" не больше двух недель, он уже успел освоиться на новом месте. Серо-голубые глаза украдкой оглядели помещение, лишь на мгновение задержавшись на кипе бумаг в бледных руках Достоевского, а после вернулись к самому хозяину комнаты, продолжая задавать немые вопросы в воздух. – Проходи, Карма – спокойным голосом произнес мужчина, не отрывая взора от сгустка новой информации, представленной в виде кучи символов. Подросток медленно сделал шаг внутрь, подходя ближе к эсперу. Будто идя по минному полю, мальчишка аккуратно наступал на каждую дощечку ногой, ожидая взрыва. Атмосфера в помещении была более чем рабочей. Одинокие стол и стул, шкаф, на чьих полках красовались несколько книг и стопка документов, кровать, что казалась даже лишней среди прочей мебели, голые стены и низкая температура, пробирающая до лёгкой дрожи в теле. Штаб крыс вновь переехал на новое место где-то на окраине города. Хоть Карма и не знал, какого это, ощущать уют и тепло дома, но читал о подобном в немногочисленных книжках, попадавшим ему в руки. Поэтому с уверенностью мог заявить, что эта комната являлась прямым антонимом к этому понятию. – Я позвал тебя, чтобы лично поблагодарить за помощь в добыче столь ценной крупицы истины, скрывающейся от глаз простых людей – неожиданно нарушил тишину Достоевский, отложил бумажки в сторону и развернулся на стуле к новобранцу, что стоял напротив. Теперь уже он разглядывал юношу, всматриваясь в аккуратные черты лица. Карма не знал, как описать те ощущения и эмоции, что он испытывал в присутствии лидера Крыс. Но одно знал точно – он был благодарен ему. Благодарен, за надежду на полноценную жизнь, а не жалкое существование чьей-то вещью, за крышу над головой и возможность отплатить за столь ценную свободу и милосердие. Но вместе с этим, парню не был чужд страх, ведь ему доводилось видеть, на что способен лидер секретной группировки одаренных. – Когда я нашел эти сведения, то не думал, что они будут настолько ценны для вас. Открывая потайной сейф господина Эйса, я надеялся, что они принесут вам хоть какую-то пользу, – неуверенно промямлил мальчик. – И ты был прав. Удивительно, что этот тайник ускользнул от моего внимания, – с приспущенными ве́ками бордовые глаза словно лезли в душу к парню, гипнотизируя, стараясь увидеть все мысли в рыжей головушке. По правде говоря, Федор знал о документах, что хранились в том сейфе, знал о его точном расположении, знал как обычная шпилька становится ключом к любому замку, знал все это, но решил дать малому шанс. Шанс доказать, что он будет нужен организации, что он будет нужен Достоевскому. – Как-то во время вечерней трапезы Эйса с гостями, – опустив взгляд, начал Карма – он велел мне принести что-то с кухни. Идя по коридору, я заметил неровность ковра, лежащего на полу. Он был сильно смят, что могло разозлить хозяина, а в последствии я и другие слуги могли получить за это. Поэтому решил разгладить ткань, но там, где ковер должен был прилегать к стене, я почувствовал что-то странное. Отодвинув в сторону палас, увидел небольшой сейф прямо в паркете. Так что узнать об этом хранилище получилось совершенно случайно. Но мне показалось странным иметь тайник в коридоре, а не в личном кабинете. Так же надёжнее и всегда будет доступ к чему-то важному – закончив рассказ, заключил парень. – Мыслишь верно, но именно из-за такого правильного мышления сейф расположили там, где искали бы в последнюю очередь – Достоевский откинулся на спинку стула и поднял голову вверх, ещё немного размышляя над своей следующей фразой– Есть ли у тебя какое-то желание? Помню, как ты распинался о своей мечте стать главой портовой мафии, но может быть есть что-то ещё? Глаза цвета облачного неба округлились. Карма опешил от такой внезапной смены тем. Подняв взгляд на собеседника, продолжая прокручивать вопрос в голове, он пытался понять, правильно ли расслышал звуки, произнесенные мужчиной напротив. – Вы не будете смеяться? – на щеках, усыпанных полем веснушек, появился лёгкий румянец – Обещаю, – безэмоциональный голос подарил несколько секунд спокойствия душе мальчика. – Мне бы хотелось обнять вас, – почти шепотом пролепетал новобранец, надеясь быть неуслышанным. Словно залитые вином глаза прожигали насквозь. Казалось ещё чуть-чуть, и у парня напротив появится лишнее отверстие в теле. Раз это твое желание, – медленно поднимаясь со стула, Федор расставил руки в стороны, давая понять своим жестом, что разрешает нарушить его личное пространство. Длинные, расслабленные предплечья и кисти, словно паучьи лапки, манили к себе, дабы обмотать жертву липкой но прочной паутиной и никогда не отпускать. Карма сделал первый робкий шаг на встречу, а затем ещё один, сокращая дистанцию между ними до непозволительно маленьких размеров. Приятное тепло другого тела позволяло расплавиться в руках Достоевского, аккуратно, словно прикасаясь к чему-то хрупкому, обнять в ответ. Ему не верилось, что это действительно происходит. Что он действительно сказал это вслух, что до абсурдного детское желание не было проигнорировано, что сейчас они стоят в комнате, которая всего минуту назад наводила лёгкие мурашки своей атмосферой и холодом, и чувствуют что-то нежное и тёплое. Или только у Кармы сердце бешено колотиться, отбивая рёбра изнутри? Изящная рука неторопливо прошлась по спине паренька, повторяя аккуратные поглаживания. Рыжик застыл, растворился во времени и пространстве, растворился в объятьях Федора. Эспер не спешил прерывать тактильный контакт, что безумно радовало юношу. И вот вторая рука Достоевского легла на рыжую макушку и неспешно перебирала пряди мягких волос. Послышался облегчённый выдох из лёгких, тело и руки мальчика сильнее прижались к брюнету, на что тот слегка улыбнулся на столь честную реакцию своего подчинённого. Прощальные лучи из окна нежно оглаживали золотом две фигуры, что сливались в единый силуэт. Карма делает глубокий вдох. Ноздри приятно щекочет хвоя с нотками кофе и свежести. Хочется дышать этим ароматом, хочется задыхаться им. Хочется просыпаться, слыша этот чудный запах, и ложиться, кутаясь словно одеялом в объятья Достоевского. Почему сейчас юноша чувствует непоколебимое спокойствие рядом с ним? Почему всегда холодные руки Федора сейчас так нежно согревают мальчика? – Так спокойно... рядом с вами. Будто никто на свете больше не сможет мне навредить, – слова из уст парня лились сами собой, будто маленький неспешный ручеёк. – Никто не осмелится, ведь теперь ты не один, – ровное дыхание и объятья эспера были лучшим успокоительным, существовавшим в этом мире. И эта доза умиротворения была специально для Кармы. В тот вечер они оба познали, что такое уют