Вдохновение

Пару раз мигнув, покачивающая на проводе лампочка словно нехотя зажглась, неярким светом озарив маленькую захламленную комнатушку. - Я дома, - тихо выдохнул Эндрю, переступая через порог. Ему никто не ответил - видимо, Эдгар давно спал, время-то сейчас должно быть позднее. Эндрю мельком взглянул на надтреснутые часы и удостоверился в этом - полшестого утра. Парень со скрипом закрыл за собой дверь и постарался тихо пройти к дивану, где должен был сейчас спать Эдгар. Но поспать Эндрю было не суждено: стоило ему бесшумно опуститься на мягкую поверхность, как его тут же оттуда бесцеременно спихнули. - Даже, блять, не смей пытаться ложиться рядом со мной, воняя трупами, - прошипел Эдгар. *** - Доброе утро, - произнес Эндрю, потирая глаза. Лампочка была выключена за ненадобностью - свет золотистыми лучами солнца оседал на полу кривыми полосками, пробиваясь через прутья давно заржавевшей решетки на окне. Эдгар сидел за столом и, по-видимому, что-то рисовал. Он лишь хмуро взглянул на соседа и вернулся к своему занятию, никак не ответив на приветствие. Эндрю, однако, ответа и не ждал - сладко потянувшись, он поплелся к чайнику, собираясь заварить бодрящий кофе. Одна из двух кружек была уже занята - она стояла на столе, и Эдгар изредка прихлебывал из нее чай, а после глотка задумчиво глядел на причудливый танец кружащихся в остывшей воде чаинок, словно пытаясь отыскать в кружке вдохновение для написания работ. Правда, судя по тому, как он с разочарованным вздохом отставлял ее в сторону, вдохновение к нему не спешило. Когда на стол со звоном опустилась и вторая кружка, испуская резкий горьковатый аромат кофе, Эдгар быстро убрал помятый лист бумаги в сторону. - Прольешь на него свою мерзкую гадость - убью, - предупредил он. - Лист пустой, - удивленно сказал Эндрю, проигнорировав замечание соседа. - Ты снова ничего не рисуешь. - Я не могу, - прорычал Эдгар в ответ, - не получается. - Тебе нужно что-то продать! На мою зарплату мы долго не проживем - ты же знаешь, сколько платят могильщикам. - Я заметил, что мы в золоте не купаемся - это прозвучало язвительно, - можно было догадаться хотя бы по тому, что мы уже вот как неделю моемся хозяйственным мылом. После минуты молчания Эндрю осторожно произнес: - Но ты же рисуешь что-то. Я знаю, я видел, как ты рисовал. - Их не продать. Вонять будут. Кому нужны такие картины? Вопрос остался без ответа и Эдгар повернулся, взглядом выискивая соседа и нашел его возле старой пожелтевшей иконы в углу. Эндрю, сцепив руки в замок, тихо нашептывал молитвы. - Мерзость, - еле слышно выдохнул Эдгар. Мерзость. Все мерзость, все вокруг. Эта тупая помойка, названная квартирой, гадкая вода в заржавевших трубах, глупые люди, каждый день проходящие мимо него, не удостаивая его картины и взглядом, запах гнили везде и повсюду. Лишь этот болезненно-бледный худощавый парень с разбитыми красными глазами раздражал не так сильно, как все остальное. Он не пытался что-то скрыть, никогда ничего не недоговаривал: Эндрю всегда говорил честно и по-глупому прямо. Лишь одно было Эдгару непонятно: зачем он молится? Ему не заслужить прощения, которого он даже не просит - да и не за что! Его жизнь настолько же пуста, насколько и проста, у него нет ни смысла, ни желания что-либо делать, и именно в этом он был так похож на своего сожителя. Эдгар вдруг уставился на Эндрю. Его глаза загорелись диким огнем, и он с начавшей проявляться на лице улыбкой почти восхищенно глядел на сгорбившуюся в углу темную фигуру. Времени на раздумья не было. Вот оно - долгожданное вдохновение! Схватив нож, Эдгар проводит им по запястью, сильно прижимая к коже. Почти зажившие рубцы шрамов давно забыты, они не имеют значения. Струйка крови быстро сбегает по руке, крупными каплями падая на пол. На мгновение помедлив, парень завороженно посмотрел на алые разводы, а затем, отложив нож в сторону, меняя его на кисть, он принялся творить. Фигура на коленях, невидящим взглядом уставившись в стену, молилась несуществующему богу. Картина была прекрасна в своем жестоком великолепии. Кисть послушно скользила по мятому листу, добавляя все больше кровавых деталей. Эдгар не знал, сколько прошло времени, не знал, перестал ли Эндрю молится, теперь уже просто позируя художнику. Он удовлетворенно взглянул на картину и кивнул, обозначив завершение своей работы. Его величайшей работы. Его единственной настоящей работы.