По лезвию ножа

Кто-то однажды сказал, что в университете по ночам сидят либо безнадёжные, либо безумные, либо влюблённые. Обычно подразумевается любовь к науке, но всегда есть исключения. В кабинете тихо: слышен лишь шелест бумаг и вздохи. Правда, в пустующем здании эти звуки подобны грому. — И это не то, — откладывает в сторону документы Янь Фэй. — Это невыносимо просто, неужели не сохранились данные? — Они точно должны были остаться в архиве, — Е Лань машет в сторону нескольких непросмотренных стопок. — Но жалобу на ответственных я напишу, в этом невозможно разобраться, — она вздыхает и убирает за ухо прядь волос. Последующие полчаса они продолжают перебирать архивные записи в поисках нужных сведений, и неловкость становится всё более ощутимой. Они периодически сталкиваются взглядами, и каждый раз Янь Фэй отводит глаза, закапываясь поглубже в бумаги. Наконец, Е Лань не выдерживает: — Я вижу, что тебя что-то беспокоит. Если ты хочешь что-то спросить, то спрашивай, но не отмалчивайся. — Ладно… Я… — говорить не хочется, но не говорить уже нет сил. — Янь Фэй? — голос теплеет. — Просто я переживаю, что мы… — девушка зажмуривается и на одном дыхании выпаливает, — что я для тебя просто милая аспирантка, а дома тебя ждёт, ну не знаю, муж, семья? Что это несерьёзно… — Я не замужем… — абсолютно спокойно отвечает Е Лань, будто ей только что сказали что-то абсолютно обыденное. — Прости, это чисто мои заморо… — …я в разводе. — Что? Они молча смотрят друг на друга: Янь Фэй с удивлением, а Е Лань — с недоумением. — Что ты так на меня смотришь? Мне тридцать четыре, ничего удивительного. — Я не знаю, что меня больше удивляет: сам факт или то, что ты так легко ответила на мой вопрос. — Формально это даже не был вопрос. Янь Фэй лишь фыркает. — Я не собираюсь от тебя ничего скрывать. Если ты хочешь что-то знать, то просто задай вопрос. — Ты хотела сказать «правильный вопрос»? Е Лань тепло улыбается. — Мне нравится, что я тебя чему-то научила. — Не уходи от разговора. — А у тебя есть вопрос? — Да, — с профессиональной хваткой берётся за дело Янь Фэй. — И сразу несколько: кто он? Как долго вы были вместе? И почему вы расстались? Ты его ещё… Е Лань прикладывает палец к её губам, не давая договорить. — Нет. Это ответ на последний вопрос. Я разлюбила его, когда… когда всё это произошло. — Так легко? — Это не было легко, — горько усмехается женщина, — но когда человек теряет моё доверие, он теряет и мою любовь. Целиком и полностью. Они снова молчат. — Что насчёт остальных? — А? — Остальные вопросы. — Чаю? — Е Лань поднимается, потягивается и указывает в сторону чайника. — Не загова… — Это будет долгий разговор, милая. Ну так что? — Давай. Щёлкает чайник. Янь Фэй вздыхает и зябко передёргивает плечами. От этого «милая» из уст Е Лань становится теплее, но что-то в груди тянет, ноет. Да и вряд ли их беседа сейчас будет приятной. Но Е Лань это явно чувствует и подходит ближе, легко ловит пальцами её подбородок и мягко, почти невесомо целует в кончик носа. — Я прошу тебя, милая, перестань думать об этой ерунде. Да, — она прерывает возражения, — это ерунда. Потому что я люблю тебя, — с её губ эти слова каждый раз слетают так легко и просто, что сердце Янь Фэй сжимается и трепещет. И самое глупое, что сил ответить то же самое никогда не оказывается. Словно скажи она это, и выяснится, что она действительно была просто хорошенькой аспиранточкой, которая подходит для служебного романа, соавторства и приятной компании в университете. Когда чай готов, они садятся друг напротив друга, и ни одна из них не решается заговорить. Наконец, сделав глубокий вдох, Е Лань складывает руки над чашкой и начинает. — Итак… Как ты уже знаешь, я довольно долгое время работала в органах, на правительство Цисин и Нин Гуан лично, — Янь Фэй фыркает: «довольно долго» — слишком мягкая формулировка, — меня звали лучшей из лучших, считали, что я могу просчитать все варианты, вычислить любого, даже гениального преступника, предотвратить крупные конфликты и накрыть самые опасные картели. В общем-то в какой-то степени это правда, у меня действительно получалось, но… У любого человека, даже самого сильного и неуязвимого, есть свои слабости. И у меня тоже. Мы познакомились одиннадцать лет назад. Я тогда уже заступила на службу, раскрыла несколько громких дел и была совсем другой… Была весна, цвели яблони, я возвращалась из Павильона Лунного моря домой и встретила его. Уже и не помню, чем именно он меня заинтересовал, но я в него влюбилась быстро и как-то… Не знаю, я почувствовала, что встретила родственную душу. Наши отношения были партнёрскими, мы были наравне, были друзьями и самыми близкими друг другу людьми… Это был апрель. Солнце светило уже достаточно ярко, чтобы на улице стало тепло, а на яблоневых деревьях начали распускаться белоснежные цветы. На фоне сада, похожего на большое облако, Е Лань, облачённая во всё красное, выглядела почти зловеще. И, оглядываясь назад, на эту картину, она не может отделаться от мысли, что наряд у неё белый, просто залитый кровью. Они поженились в годовщину своего знакомства, закрепив свой союз и ту особенную связь, красной нитью соединившую их. Ещё год назад Е Лань и сама бы сказала, что за такой короткий срок невозможно узнать человека, но теперь ей казалось, что она нашла кусочек своего сердца в другом человеке. Они дополняли друг друга, сливаясь в одно целое. Но… Иногда человек любит слишком сильно — настолько, что предпочитает закрывать глаза на то, что вызывает подозрения. Лишь бы не разочаровываться. Лишь бы не возвращаться в реальность. Мир грёз о любви так сладок и так прекрасен… Даже если ты лучшая из лучших, любовь может застилать глаза. И просыпаться очень больно. — Шеф, я тут кое-что выяснил, — Шан Хуа заглянул в кабинет, — вам будет интересно. — Что там? Е Лань подняла глаза от бумаг на столе и, коротко кивнув, забрала протянутые ей документы. Достаточно лишь одного беглого взгляда, чтобы понять, что это оно. Последний кусочек пазла в их сложном и пёстром полотне из зацепок по важному делу. Пожалуй, это самое долгое её расследование. И самое сложное. Многие коллеги сулили ей продвижение по карьерной лестнице, новое звание и даже награду от Цисин. Но саму Е Лань это не особенно волновало: гораздо важнее было перекрыть линии незаконной торговли драгоценными камнями. За этим стояла не мелкая группировка, а настоящий картель или, возможно, даже международная организация. Она делала ставку на локальную сеть, заручившуюся поддержкой Фатуи, и, судя по всему, не прогадала. Шан Хуа принёс папку с результатами последней слежки за «соколами», один из которых, очевидно, совсем недавно в этом бизнесе и недостаточно хорошо ориентировался в сложных маршрутах, а потому привёл «хвост» прямо к логову. Вернее, помог обозначить зону, где это логово расположилось, но вычислить конкретную локацию оказалось уже совсем не трудно, что Шан Хуа и сделал. — Я поговорю с руководством, готовьтесь к операции по захвату. Будем брать их во время очередной сделки. — Думаете, будет кто-то из баронов? — Надеюсь, что возьмём хотя бы «лейтенанта», а там докопаемся и до остальных. — Понял. Ждём команду. Е Лань откинулась на спинку кресла. Разумеется, руководство всё согласует. Об этом можно было не беспокоиться, но в груди что-то ныло, грызло, царапалось, какое-то нехорошее предчувствие. Профессиональная интуиция подводила редко, и оставалось лишь надеяться, что это именно такой случай и всё пройдёт хорошо. Прошло. Относительно. Им удалось накрыть картель, но цена, которую пришлось заплатить лично ей, оказалась слишком высока. Вэнь Юань молча протянул ей документы. Среди общей информации о компании, которая служила прикрытием сети, был перечень сотрудников — тех, кто так или иначе был замешан. Отдел логистики. Знакомое имя. Ещё раз. Название могло совпасть: мало ли в Тейвате или даже в Ли Юэ контор с одинаковым названием, но отдел, должность и имя… Нет. Она прочитала ещё раз краткую характеристику предполагаемой деятельности в картеле: «Барон. Выходец из Снежной, отвечает за связь с Фатуи, логистику в Ли Юэ, разведку. Шпион. Внедрён в тыл врага». — Мне жаль, шеф, — почти шёпотом проговорил Вэнь Юань. — Мы перепроверили всё десять раз… Это действительно он. Барон. Шпион. Её муж. Во время самой операции они не просто смогли поймать лейтенанта, но и отыскать базу. Пара дней слежки, тщательная подготовка, немного маски-шоу, и вот, почти вся руководящая верхушка лежала лицом вниз. А среди них… — Привет, любимая, — сдавленно прошипел он, и Е Лань почувствовала, как что-то внутри ломается и гаснет. Каблук её сапога со всем изяществом и силой надавил на лопатку такого родного незнакомца, и он рассмеялся. Этот смех долго ей снился. Как и тёмный капюшон и алая маска, скрывавшая лицо. Чужой человек, подобравшийся слишком близко. В её жизнь, её постель, её сердце… Он всё знал. Знал, кто она такая, чем занимается, какие дела ведёт. Выяснил её увлечения, предпочтения, как она идёт с работы домой, что и где ест. Нарыл всю информацию, какую только можно было, и просто оказался в нужном месте в нужное время. А дальше дело техники. Сблизиться с человеком, имея в рукаве такой козырь, не так сложно, даже если это ищейка, чьи навыки и достижения уже обросли легендами. Пара комплиментов, «случайных» совпадений, внимание, манеры… Много ли нужно женщине, никогда прежде не любившей и видевшей лишь преступников? Весь их брак был по своей сути фикцией. Все эти семь лет. Постановка, где даже исполнительница главной роли не осознавала, что играет в спектакле. Для неё всё было по-настоящему. — О, неужели меня будешь допрашивать ты? Это такая честь, дорогая… Я так соскучился, — оскалился он, и Е Лань поправила свою маску равнодушия. — Нет. Допрос проведёт мой коллега. Я здесь на правах законной супруги. — У-у-у, даже так… Прости, но давай начистоту, я вынужден тебя огорчить: я тебя никогда не любил, да и вообще изменял направо и налево… — Я подала на развод, — стараясь не обращать внимание на колкие слова, сообщила женщина. Он пытался вывести её из себя, но это слишком уж топорная манипуляция. — А сам факт нашего брака будет отягчающим обстоятельством. На протяжении семи лет вы получали информацию о расследовании, суд это учтёт. Она развернулась к двери. То, как недовольно он наблюдал за её хладнокровием, доставляло мучительное удовольствие, но сердце болело и кровоточило. Если бы это не было фигурой речи, она бы уже умерла от потери крови. — И это всё? — разочарованно протянул он. — Даже не поцелуешь на прощание? Просто уйдёшь и оставишь меня здесь одного? Ох, ты режешь меня без ножа, дорогая! — театрально вздохнул он и состроил страдальческую мину. В допросную вошёл Чон — молодой и крепкий мужчина, один из следователей, которым она передала свои дела. Кинув на коллегу вопросительный взгляд, он нахмурился. — Будь с ним понежнее, — елейно произнесла последнее напутствие та и похлопала его по плечу. Мужчина кивнул и закатал рукава. Наверное, было в этом поступке что-то кровожадное, незаконное и непрофессиональное. Но о каком профессионализме теперь шла речь? Это сломило её. И больше всего ранило даже не то, что с ней так поступил любимый человек, а то, что она оказалась недостаточно хороша. Её чувства победили в ней профессионала. От этой мысли было особенно мерзко. — И что это? — Заявление и моё удостоверение. — Я не стану подписывать. Нин Гуан покачала головой и указала на кресло напротив. Е Лань послушно села. Она представляла, что ей сейчас придётся выслушать, и была готова отразить любой аргумент. — Послушай, — это голос не начальства — подруги, — я знаю, что ты разбита. Это чудовищное предательство, но это не повод вот так уходить. — Ты ведь знаешь, что я ухожу не поэтому. — Знаю, — кивнула Нин Гуан. — И прошу тебя подумать ещё раз. Одна ошибка не должна перечеркнуть всё. Ты человек, и ты ошиблась. Такое случается. — Нет. Не случается. У меня под носом столько лет процветал настоящий картель, а я оказалась недостаточно разумной, чтобы сложить два и два. Не перебивай, — Е Лань вскинула руку. — Я могла его раскусить, понимаешь? Времени было достаточно. Могла заметить тревожные звоночки, но я не захотела замечать. Потому что я слишком сильно любила. Это непозволительно, Нин Гуан. И мы обе это прекрасно знаем. Из органов увольняют и за меньшие проступки. — Проступком это было бы, если бы ты сделала это осознанно. — Это не важно. Важен сам факт. Подпиши. Или я пойду кошмарить всех Цисин, чтобы собрать комиссию. — Ну хоть не просишь отдать тебя под трибунал. — Не смешно. — Я не смеюсь, — глава правительства пододвигает заявление к себе. — Чем ты будешь заниматься? — Уже поговорила с Чжун Ли. Светлая бровь саркастично выгнулась, и в карих глазах блеснула искорка недоверия: — Собираешься преподавать? — Да. Попробую научить будущих спецов не допускать такие ошибки. — Е Лань… — Подписывай. Я не отступлю, ты же знаешь. — Знаю, — вновь кивнула Нин Гуан. — А ты ведь знаешь, что я приму тебя обратно в любой момент? — Я не вернусь. — Хорошо. Но я буду ждать. Она поставила размашистую подпись на документе и вернула его. Что-то оборвалось внутри, осталось лишь перешагнуть и пойти дальше. — Спасибо. — Е Лань, — чуть тише, — пожалуйста, не переживай это горе одна. — Это не горе, — сжала челюсти женщина. — Преступник пойман и наказан. Его ждёт суд. Надеюсь, что дадут пожизненное. — «Твои слова так пахнут ненавистью и свободой», — процитировала задумчиво Нин Гуан. — Береги себя. И заглядывай в гости. — Конечно. Придя домой, она впервые в жизни проплакала весь вечер и почти всю ночь. Она бы рыдала и дальше, но слишком вымоталась и уснула прямо на полу у кровати, не решившись лечь на неё. Эта постель — символ многолетней лжи. Символ её глупости, неосторожности. Символ рубежа, перейти который больше никогда не получится. Его действительно осудили. И действительно дали пожизненное: накопилось немало грехов и улик. Она присутствовала на суде, даже давала показания как свидетель, и постепенно чувствовала, как в ней умирает то живое, что расцветало все эти годы и питало её изнутри. Из зала она выходила в полусознательном состоянии и после этого домой больше не вернулась. Потому что понятие «дом» для неё перестало существовать. Она сожгла и удалила все фото. Все его вещи. Все его подарки. Продала их квартиру и купила новую — поменьше, в совсем другом районе, лишь бы ничего не напоминало о прошлом. Осталась лишь одна фотография — со свадьбы, где она, облачённая во всё красное, окровавленной статуей стоит среди цветущих белым деревьев. — Вот такая некрасивая история любви, — завершает свой рассказ Е Лань и делает глоток остывшего чая. — Я… Честно, я не знаю, что сказать… — Можешь ничего не говорить, — Е Лань кивает, — это сложно и звучит, как сюжет отвратительного фильма. — Сначала я подумала, что его убили, чтобы тебе отомстить, но потом… — Может, было бы и лучше, если бы его убили. Я не желаю ему смерти, просто смерть принять легче, чем предательство. — Мне жаль… — Не нужно. Это в прошлом. — Но мне правда жаль, — тихо повторяет Янь Фэй. — Ты не заслужила этого. Ты… Твоя карьера… — Моя карьера не стоила и одной монетки моры, если её поставил под вопрос всего один промах. — Только для тебя. — Что? — Только ты поставила под вопрос свою карьеру. Никто ведь не осудил тебя… Нин Гуан до последнего уговаривала остаться. Тебя до сих пор ставят в пример всем новеньким. О тебе даже городские легенды есть! Эта история… Слушай, она не доказывает, что ты не профессионал, она доказывает, что ты человек. Вот и всё. — Спасибо, милая. У меня есть ещё продолжение, — женщина слабо улыбается. — Так? Только не говори, что его досрочно выпустили, я не вынесу этого. — Нет. Он всё ещё сидит и вряд ли уже выйдет, да и он вообще не фигурирует в этой части. — Ладно… — Когда я начала преподавать, я встретила одного студента… — лицо Е Лань становится задумчивым, — очень упорного и страстного. Этот человек горел своим делом так же, как я много лет назад, и меня это подкупило. Он ходил на все мои занятия, даже если дисциплины не входили в перечень обязательных, внимательно слушал и действительно с интересом участвовал во всех дискуссиях. Спустя время он попросил меня стать его научным руководителем, хотя его специальность была не совсем подходящей… А после успешной защиты магистерской, он стал моим аспирантом. Янь Фэй невольно ёжится. Ей не нравится разговор. Словно что-то вот-вот грянет, взорвётся отчаянной весенней грозой. Недоброе предчувствие с новой силой начинает скрестись о рёбра изнутри, царапая внутренности. — Но был и кое-кто другой… Девушка. Красивая, с искрящимися глазами. Влюблённая и смущённая этой влюблённостью… Она, — Е Лань замолкает, прикусывая губу и отводя взгляд, — она вдохнула в меня жизнь. После случившегося, после развода, увольнения, я жила, работала, ела, спала — всё на автомате, потому что так просто надо. Я прожила свою боль, выплакала все слёзы, даже прошла психотерапию, только вот страх снова быть преданной всё ещё не давал мне открыться людям. Но она что-то поменяла. Сначала я думала, что это не серьёзно, а потом… — Хватит, — едва слышно просит Янь Фэй. В её глазах стоят слёзы. — …даже формальности и вопросы этики отошли на задний план, — Е Лань мягко касается щеки девушки, ласково и невесомо поглаживая кожу подушками пальцев. — Я люблю тебя. И если потребуется, скажу тебе это миллион раз, лишь бы ты поверила в мою искренность. Человек, чьи чувства так жестоко предали, не станет играть с чужими… — А? — Янь Фэй как будто отмирает. — О архонты… Неужели ты подумала, будто я говорю о ком-то другом? — на лице Е Лань появляется искреннее удивление и даже испуг. — Я думала… Что, ну, я тот студент… А это… — Янь Фэй отворачивается, пытаясь скрыть сбежавшую вниз слезинку. — Это тоже ты, — спокойно говорит женщина. — Я лишь хотела сказать тебе, что я прекрасно умею разграничивать работу и отношения. Теперь умею. Я ценю тебя как своего аспиранта и соавтора статей, считаю тебя перспективным юристом и рада с тобой работать. Но также я ценю тебя как свою… — Я люблю тебя, — выпаливает Янь Фэй, и свет в кабинете словно мигает от удивления вместе с Е Лань. — Прости за недоверие, я… Ком в горле поднимается ещё выше, и девушка чувствует, что вот-вот разрыдается. — Милая… — ласковый шёпот теряется в светлых волосах, когда она падает в объятия любимой. Она влюбилась, как малолетка, когда увидела впервые нового преподавателя. Высокая, статная, со строгим выражением лица и холодными, почти ледяными глазами, она была невероятно красивой. Но когда профессор Е Лань заговорила, шансов не осталось вовсе. Долгое время Янь Фэй задавалась вопросом, что забыл в университете специалист с таким богатым практическим опытом, но в конце концов решила, что у всех свои тараканы в голове. Теперь же всё встало на свои места. Хэйдзо и Кадзуха говорили, что это глупости и вообще странно, а последний даже навёл справки через свою мать. И пусть это звучало как самое банальное оправдание, Янь Фэй знала, что жёсткая и суровая Е Лань на самом деле не такая. И стала осторожно пытаться сблизиться с ней. Получалось с переменным успехом: шаг вперёд, два — назад, ещё два — вперёд… Это было похоже на странную игру в кошки-мышки, но в итоге… Е Лань легко касается её губ своими. От неё пахнет дорогим парфюмом, чаем и чем-то сладким. Она мягко обнимает, притягивая к себе, перебирает пряди волос, струящихся по спине. И каждый такой поцелуй ощущается как маленькая смерть. Как танец на лезвии ножа. Как самое прекрасное и самое опасное в мире. Ведь если только их увидят… Если вдруг кто-то зайдёт… …Полы в коридоре тихо скрипят.