***
Чон ведет пальцем по встроенному сенсору, останавливает курсор на зелененькой иконке вызова и, не давая себе времени передумать, быстро нажимает на кнопку. Экран сменяется тёмным окном вызова, с крупной растянутой фотографией аватара и именем ниже. Чонгук хлопает глазами, слышит всего пару гудков и характерный звук снятия трубки, а затем подсаженные временем динамики наполняет чужое дыхание. Краем глаза он видит себя, в маленьком окошке слева, и гонит прочь мысли о том, что его лицо крупным планом наблюдает почти незнакомый человек. Это… неловко. И немного странно, потому что раньше Чонгук ни с кем так не знакомился. Если это вообще можно назвать знакомством. Собеседник молчит, его камера выключена, а других звуков, помимо тихого дыхания, Чон больше не слышит. Он смотрит прямо в крошечный объектив ноутбука, изредка бросает взгляды на полуразмытое от деформации фото, и раздраженно ерзает на кровати, ощущая неприятное липкое смущение глубоко внутри. Чонгук всегда был робким мальчиком, из-за чего часто сталкивался с проблемами в школе. Он умел веселится, улыбался людям и заводил знакомства, но держался почти всегда отстраненно, предпочитал проводить время наедине с собой и часто-часто краснел, стоило окружению уделить ему немного больше внимания. К поступлению в университет эта его черта немного поддалась контролю, но не исчезла до конца. Чонгук до сих пор боялся выступать публично, избегал столпотворений и повышенного интереса к своей персоне, держался тех, кто был ему близок, и даже работу выбирал соответствующую. Он не считал себя затворником и не прятался от внешнего мира двадцать четыре часа в сутки, но интровертом определённо был, с этим не поспоришь. Так что - да, такой опыт для него непривычен, особенно, когда собеседник ничего не говорит и молча пялится в экран вторую минуту. — Ты… - начинает было Чонгук, но сбивается с мысли, прерванный тихим протяжным «вау». Вау? Что это вообще должно значить? — Я, конечно, предполагал, что ты окажешься красавчиком, но… - приятный баритон ласкает слух. - Ты действительно красавчик. Последнее, что Чон ожидал услышать в первую очередь - комплимент. Его к такому не готовили, черт возьми. Уши стремительно пунцовеют и совладать с этим Чонгук не способен. Остаётся только надеятся, что приглушенное освещение и погрешность в качестве передачи картинки скроют этот конфуз. — Эм, спасибо? - Чонгук не уверен в этом «спасибо», как не уверен и в том, что сказанное действительно имелось ввиду. — Я серьезно, - подмечает чужое сомнение внимательный незнакомец. - Ты красивый, и мне нравится твоя прическа. После этих слов Чонгук целиком покрывается нездоровым румянцем и чувствует непреодолимое желание сейчас же захлопнуть ноутбук. Он к такому не привык, ему подобного рода вещи за всю жизнь всего раз пять говорили, и никто и никогда - таким низким раскатистым голосом, от которого волосы на затылке неотвратимо вставали дыбом. Чон неловко касается упомянутого хвостика, аккуратно собранного на затылке, и по-привычке поправляет короткие пряди челки, вновь провоцируя собеседника на тихий смех. — Милота, - почти неслышно шепчет он, но Чонгук все слышит, и это выражение ему совсем не нравится. — Насмотрелся? - спрашивает он твердо, дерзко изогнув бровь. Хочется, если честно, поскорее закончить все это. Потому что, помимо приятного голоса, в парне по ту строну экрана нет ничего привлекательного, и никаких эмоций, кроме неловкости, он в Чонгуке пока не вызывает. Его камера все ещё выключена, а вместо живой картинки по монитору растянуто самое обычное фото. На нем мужчина в ярко-красной куртке, снят с ракурса спины, не видно ни лица, ни профиля, а от уровня разрешения кружится голова. Доверием здесь и не пахнет. Чонгук уже жалеет, что вообще включил камеру первым. — Как тебя зовут? - нагло интересуется Tae, полностью игнорируя заданный ранее вопрос. Чонгук хмыкает. — Зачем тебе мое имя? — Хочу познакомиться, - вот так просто, без каких-либо подводных камней. Стоит сокращать дистанцию до обмена именами или нет - Чон не знает. Ему крайне сложно принимать быстрые решения в неизведанных ситуациях. Но… это ведь просто имя, так? — Чонгук, - отвечает честно, и смотрит в размытое фото, ненароком фантазируя о том, как сейчас выглядит его собеседник. — Чонгук, - повторяет Tae. - Имя тоже красивое. Господи, эти комплименты… Чонгуку нужна помощь психолога, потому что воспринимать их адекватно он так и не научился. — Свое имя не назовешь? - ему правда неинтересно, это банальная вежливость. — Ким Тэхён, - отвечают почти сразу, словно только этого вопроса и дожидались. - Сколько тебе лет? — Двадцать один, - не задумываясь бросает Чон. - Может, ты хотя бы камеру включишь? Не очень-то приятно общаться с твоей размазанной спиной. Тэхён снова смеётся и шуршит чем-то на заднем плане, пару раз задевая чувствительный динамик. — Прости, золотко, но не сегодня, - в его голосе четко различима печаль, но Чонгук успешно пропускает ее мимо ушей, вцепившись в одно единственное слово. — Золотко? - щурится он. - Я тебе, что, пятилетний младший брат? — Не пятилетний, но младший уж точно, - поправляет его Ким. - Извини, но в нашем утреннем диалоге не было ни слова о том, что ты тоже сможешь увидеть меня. — Ты в сталкеры заделался? Будешь теперь преследовать меня, пользуясь тем, что я не знаю твоего лица? - издевается Чон. - Или… ты настолько страшный, что боишься меня напугать? Последнее предположение звучит достаточно грубо, но извинятся за него Чонгук не планирует. Они не друзья, и вряд ли когда-нибудь ими станут, с таким-то знакомством, чтобы избегать подобных словечек в адрес друг друга. Тэхён пару секунд молчит, задумывается, и спустя затяжной промежуток времени выдает: — Ну, уродом меня ещё никто не называл, - так спокойно, уверенно, совершенно нетронутый колкой фразочкой Гука. — Так докажи мне это, - ещё одна попытка спровоцировать. — Я же сказал - не сегодня, - уравновешенно повторяет свою установку Ким и снова чем-то шуршит, сбивая Чонгука с мысли. - Так ты студент? — Серьезно? - фыркает Чон. - Какой смысл продолжать все это, если ты собираешься прятаться? Тэхен тихо смеётся, легкая хрипотца его голоса приятно потрескивает в старом динамике. — Ты можешь попытаться узнать меня и другим способом: задать вопрос, на который я с удовольствием отвечу, или рассказать интересный факт о себе, к примеру, чтобы найти точки соприкосновения. — И зачем мне это? - ещё более недовольно бубнит Чон. — Потому что ты достаточно воспитан и умен, чтобы не судить о книге по её обложке, а попробовать углубиться в суть, - Чонгук слышит, как Тэхен улыбается. - По крайней мере, таким ты мне показался. Чонгук громко дышит через нос и кусает губу, пристально глядя в крошечный объектив встроенной камеры. Его взгляд изредка падает на фото, усыпанное крупными пикселями, а в голове роем жужжат мысли о том, что все это того не стоит. Он не обязан соглашаться, не обязан терпеть и пытаться наладить это общение. Возможно, захлопни он крышку ноутбука прямо сейчас, проблемы, связанные с этим парнем, обойдут его стороной. Но мысль о том, что их может и не быть опасно балансирует на краю сознания. Чонгук не знает зачем, не знает почему и для чего делает все это, но по-глупости, возможно, решает следовать зову сердца. — И о чем ты хочешь поговорить? - этой фразой он дает Киму доступ к дальнейшим действиям, позволяет переступить звание незнакомца и стать кем-то совершенно другим. Тэхен, не теряя времени, спрашивает его о занятости, интересуется работой и хобби, пытается влезть поглубже и разузнать максимально многое, нагло вторгаясь в чужую личную жизнь. Чон ему отвечает, но далеко не на все, и не всегда досконально честно. Его все ещё не прельщает перспектива быть зарезанным в подворотне, потому что какой-то ненормальный псих из сети поехал крышей. И пусть Тэхён таким вовсе не казался, обрубая все больше острых концов своей загадочной личности, Чонгук не мог расслабится до конца. Хотя, чем дольше они говорили, тем больше ему хотелось себя по-настоящему отпустить. Он узнал, что Ким занимается малым бизнесом, не пьет кофе, но очень любит красное вино, что он часто видит его университет, когда едет на работу, и абсолютно не переносит авокадо. Мелочи, казалось бы, но слышать их и делиться своими в ответ, оказалось до странного приятно. Тэхён, в основном, не давил и был почти вежлив, опять и опять отвешивал комплименты, когда узнал, что Чонгук занимается рисованием и часто дарит в метро портреты людей им же самим, радуя при этом простой сеульский люд. Он даже изъявил желание когда-нибудь стать натурщиком для Чонгука, чтобы тот запечатлел его лицо на шершавой поверхности холста и украсил им одну из стен своей спальни. Тогда Чонгук впервые ему улыбнулся, совершенно не предполагая, как быстро и гулко забилось сердце Тэхена в то же мгновение, скрытое за толстой решеткой грудной клетки. Стена, ошибочно возведенная между ними, постепенно рушилась, а таймер времени, отмеряющий изначально установленные полчаса, давным-давно перевалил за обговоренный срок. Тэхён этому несказанно радовался, зависимый от чужого присутствия до коликов в животе. А Чонгук просто не хотел обращать на это внимания, наконец, отпуская своего внутреннего интроверта в свободный полет.***
— Чонгук, может приедешь все таки сегодня? - жалобно хнычет Чимин, выкручивая все свои актерские навыки на максимум. — Прости, пирожуля, у меня важная встреча, - безжалостно разочаровывает его Чон. — Ты последние две недели совсем не ценишь нас, - возмущается Хосок с другой стороны. - Сбегаешь к кому-то каждый день и молчишь, как рыба. Влюбился что-ли? Чонгук наотмашь шлепает его по плечу, когда друг наклоняется совсем близко к краснеющему лицу, и ускоряет шаг, вырываясь из живых тисков. — Все ясно, Чон Чонгук, - бежит за ним Пак, - ты - скрытная маленькая влюбленная принцесска. Если бы я только помнил, где взял номер твоего ненаглядного, тут же написал бы ему и пожаловался на твою вредную скрытную задницу. — Да не влюбился я, - нервно хихикает Чонгук. - Вот глупости. Мы просто… дружим. Хосок показательно громко ржет, укладывая руку на его плечо. — Надеюсь, что ты только строишь из себя идиота, в ином случае твоему избраннику крайне не повезло, - сочувствующие поджимает губы он, и крепко жмурится, уворачиваясь от летящей в лицо ладони. - Эй! — Без тебя разберусь, - фыркает Чонгук. - Твоя ненаглядная Хаюн уже второй год ждёт, когда ты удосужишься пригласить ее на свидание. Так что не тебе меня в идиотизме уличать. Хосок замолкает и строит обиженную мину, а Чимин начинает сдавленно хихикать, отвлекаясь от изучения личной жизни лучшего друга. Чон этой заминкой умело пользуется и машет обоим рукой, вприпрыжку спускаясь по лестнице к станции метрополитена. В этот момент он думает только о двух вещах: о том, что до запланированной встречи с Тэхёном осталось всего двадцать минут, и о том, что Хосок, вообще-то, во всем прав. Сложно сказать, как давно Чонгук понял, что по уши влюбился в человека, которого за две недели так ни разу и не увидел. Возможно, это произошло вчера, возможно, неделю назад, возможно, в день их знакомства. Это, на самом деле, уже не имеет никакого значения. Ведь Чонгук окончательно и бесповоротно пропал в том голосе, который каждый день слышал сквозь хрипящие динамики ноутбука, в тихом смехе и задорных шутках, в умении слушать и поддерживать, в тепле, которое Тэхён неизменно дарил ему перед сном. Он пропал в мужчине, которому двадцать восемь, и который жутко стеснялся рассказывать об этом, даже спустя пять дней непрерывного общения. Чонгук пропал в том, как забавно Тэхен ругается на своего пса, когда тот пытается грызть обивку нового дивана, и как искренне желает доброй ночи, укладывая заработавшегося Чона спать. Чон Чонгук утонул в бездне, названной его именем, и совершенно не испытывал желания из нее выбраться. Кто-то скажет, что за две недели в человеке нельзя найти свою судьбу, нельзя влюбится до искр в глазах, даже ни разу не взглянув в лицо того, кто забрался глубоко в сердце. Чонгук бы ответил, что презирает подобное мнение, потому что все в этой жизни возможно. Любовь не выбирают, ее нельзя отложить на потом. Она просто приходит и остаётся, а уж оттолкнуть ее или принять - дело каждого. Чонгук свою принял и не жалеет об этом, невзирая на извечные отказы Тэхёна включить, наконец, камеру или встретится лицом к лицу. Он упорно оттягивал этот момент, аргументируя свое поведение тем, что всему свое время и Чонгук пока не готов. К чему нужно быть готовым Чон, опять же, не знал. Ему оставалось лишь гадать и тайком представлять лицо Тэхена, чтобы хоть как-то визуализировать его образ в своем сознании. Пару раз Тэхён проговорился, что у него темные вьющиеся волосы, которые ужасно сложно укладывать после утреннего душа, и смуглая кожа, в отличии от светленького Чонгука. Больше Чон не знал ничего: ни роста, ни веса, ни даже цвета глаз. Тэхён о своей внешности почти не заикался, избегал тем, прямо или косвенно намекающих на рабочее место, и каждый раз произносил свое излюбленное «не сегодня». Даже когда Чонгук прямо заявил, что примет его любым, каким бы Ким уродливым не оказался, тот лишь по-доброму посмеялся, ответив, что Чон самый светлый парень, которого ему приходилось встречать в своей жизни, и что этот грязный мир его недостоин. Чонгук опять краснел от этих теплых комплиментов, а разговор сам собой перетекал в другое русло. И так из раза в раз, на протяжении двух недель. Чонгук влюблялся в призрака, а Тэхен наслаждался его улыбкой и очаровательными глазами-солнышками, сидя перед экраном ноутбука на своей полутемной кухне. Они ни разу не признавались друг другу в симпатии, ни разу не пытались зайти дальше обычных разговоров, совместных просмотров фильмов или обсуждения очередной детективной книги, которые Чон читал буквально взахлёб. Они просто проводили время вместе, засыпали под голоса друг друга, делились насущными проблемами и маленькими, но важными радостями. Обоим этого было достаточно. Всего однажды Тэхён переступил их «обычную» грань и позволил себе вольность, в виде большого букета цветов и упаковки шоколадного печенья, по которому Чонгук натурально сходил с ума. Курьер протянул все это добро через порог два дня назад, шокируя Чона размерами букета и ярким запахом гортензий, сочащимся из-под тонкой персиковой бумаги. Чонгук слепо черканул в квитанции свою подпись, схватил цветы и пялился на них минут десять, пока Тэхён не позвонил. И уже тогда, когда Чон ворчал, что так не делается, и он не кисейная барышня, чтобы цветами его заваливать, в душе все цвело и пахло. Ведь именно в тот вечер Чонгук впервые ощутил присутствие Тэхёна где-то совсем рядом, прямо под кожей, прикосновением теплых пальцев к макушке и незримом сладком поцелуе на похолодевших губах. Ким Тэхён добавлял ярких красок серым будням Чон Чонгука, делал то, что другим не под силу, и это Чонгук ценил. Он бежал домой сразу после подработки, набирал номер Тэхёна и болтал с ним всю дорогу, если тот был не занят, а потом и дома, валяясь на диване ногами кверху. Сегодняшний день не отличался ничем примечательным. Тэхён написал, что занят на работе и закончит только через два часа, после чего сам позвонит, если Гук ещё не будет спать. Это, конечно, не могло Чонгука не печалить, но капризничать и выдергивать Кима с рабочего места он никогда бы себе не позволил. Вместо никому не нужного нытья о том, что он соскучился, Чон решил провести время с пользой и навести в порядок в квартире. Жил он в небольшой студии, которую снимал на деньги с подработки, совсем небольшой, но вполне просторной для одного человека. Кухонный уголок, компактная барная стойка, кровать и встроенный шкаф - вот вся начинка, никаких изысков. Зато убираться легко, не приходится драить полы в каждой комнате и собирать по десяткам углов разбросанные носки. После активной работы ручками, которые порядком подустали от твердой рукояти швабры и протирания всех горизонтальных поверхностей от пыли, Чонгук решил дать себе время и отдохнуть. В ванной ему всегда легче думалось: горячая вода расслабляла тело и забитые мышцы, ароматная соль приятно скрабировала кожу, все поры дышали и насыщались кислородом. Чон мог часами валяться там, читать книгу или слушать музыку, пока вода в ванне окончательно не остынет и с нее не сойдет пена. Это был его личный способ медитации и релаксации, самый действенный, после хорошего секса. В этот раз все ограничилось получасом, и Чонгук, влажный, полностью чистый и переодетый, плюхнулся на заправленную кровать, прямо перед открытым ноутбуком. Окно открытого чата все ещё пустовало, Тэхен не был в сети. Чон поморщился, ощущая внутри липкую неприятную взволнованность, и откинулся на подушки, хватая с покрывала телефон. Бесконечная лента новостей отвлекла его на двадцать минут, но даже это не помогло унять чувство тревоги, с каждой минутой нарастающее в трепещущей груди. Чонгук вновь бросает взгляд на экран - видит, что Тэ до сих пор оффлайн, посматривает на часы и с облегчением осознает, что тот опаздывает всего на десять минут. Этот факт немного успокаивает и Гук даже позволяет себе расслабленно выдохнуть, но ничего не меняется и спустя сорок минут, и даже через час. Спустя час двадцать Чонгук попросту не выдерживает и пишет Тэхёну в мессенджер - ответа нет. Спустя ещё десять минут звонит - ответа нет. Тэхен не отвечает ему ни в первый, ни в третий раз, и вот это уже не просто пугает - это становится началом паники. Чонгук кусает губы, бесцельно проверяет диалог каждые три минуты, но никаких изменений не замечает. Ему становится действительно страшно за Тэхёна. Вдруг он попал в неприятности? Вдруг разбился, пока торопился домой? А вдруг его избили и ограбили? Вариантов же куча. В голову лезли самые неприятные мысли, а фантазия грамотно выполняла свою работу, дополняя их красочными картинками изувеченного тела, разбитой вдребезги машины и заколоченного деревянного гроба. Чонгук ужасно волновался, как, наверное, еще не волновался никогда. Он измерял студию шагами, постоянно писал и звонил, но не добился этим ровным счётом ничего. Он был абсолютно бесполезным мальчишкой, сидящим в четырех стенах, неспособным помочь дорогому сердцу человеку, позвонить в полицию или кому-то из близких Тэхёна. И это было… больно? Больно от того, что он, по всей своей сути, был для Кима совершенно чужим человеком. Он не знал его адреса, не знал, как тот выглядит, где работает и есть ли у него семья. Зато знал, как часто тот чистит зубы, как пахнет его стиральный порошок, какой вкус чипсов он выбирает в магазине, какой фильм чаще всего пересматривает, когда возвращается домой и насколько рано встает. Чонгук знал о нем многое, мог перечислять эти факты часами, но самого главного его так и не удостоили. Он даже не сможет понять, что перед ним именно Тэхён, пока не услышит его голос. Он всего лишь копилка бесполезной информации, которая никак не спасет человеку жизнь, если он окажется на ее грани. Чонгук ощущал обиду, жгучую и колкую. Обиду на себя, на Тэхёна, и на весь мир, потому что сердце его стучало, билось в болезненном спазме любви к тому, с кем их связывал только телефон и увядший букет гортензий на подоконнике. Чонгук смотрит на цветы, до сих пор ароматные, с прикрепленной к одному из стеблей запиской, где ровным почерком выведено «за твою красивую улыбку», замирает посреди комнаты и крупно вздрагивает, когда ноутбук разрывается стандартным рингтоном входящего звонка. Он не думает ни о чем, когда падает на кровать, смотрит на имя звонящего и быстро принимает звонок, вперившись взглядом в давно изученное размытое фото. — Боже, прости, малыш, я опоздал, - устало выдыхает Тэхён. - Какой-то идиот врезался в меня в двух кварталах от дома. Телефон сел, я не смог предупредить тебя, что задержусь. Чонгук продолжает слепо глядеть в экран, уголки его глаз стремительно намокают и опасно блестят. В ушах звенит чужой голос, а в груди все сжимается от осознания, что Тэхен все таки угодил в неприятности. — Чонгук? - обеспокоено зовёт его Ким. - Малыш, что случилось? Голос Тэ сквозит заботой, дыхание учащается, и он, судя по звуку, сильно приближается к монитору. Чон знает, что сейчас он, наверняка, хмурится и пытается понять в чем дело. Возможно, его губы чуть приоткрыты, волосы ниспадают на глаза и касаются пушистых ресниц, а, возможно, они слишком короткие для этого. Чонгук не уверен, потому что все, что ему позволено - пустые догадки. — Чонгук, почему ты плачешь? - Тэхён говорит уже громче и двигается на том месте, где сидит, шурша кожаной обивкой. - Тебя кто-то обидел. Поговори со мной, Гук-и. Чон впервые сталкивается с мыслью, что Тэхен хоть и потрясающий человек, но иногда очень туг в соображениях. — Ты… - выдыхает он тихо, смахивая дурацкие слезы со щек. - Ты хоть представляешь, как я переживал, Ким Тэхен? Глаза Чонгука широко распахиваются, а с губ срывается судорожный выдох. Он сидит на кровати в скрюченной позе, взъерошенный и жутко перепуганный, но даже не думает об этом, изучая дурацкую красную куртку на снимке с небывалым отвращением. Тэхен долго молчит, больше не шевелится и не издает ни звука, а потом вдруг басовито тянет: — Малыыыш, - ласково так, нежно, накрывая Чонгука лавиной долгожданного тепла. - Прошу тебя, только не плачь. Чон поджимает дрожащую губу и отводит взгляд, упорно сдерживая слезы. Ему самому не очень-то хочется рыдать тут, как девчонка. — Прости меня, я… у меня правда разрядился телефон, - продолжает Ким. - Я бы никогда не оставил тебя вот так, ты же знаешь. — Причем тут это? - громко шмыгает Чонгук. - С тобой могло случится что угодно, а я так сидел бы тут до конца жизни, раздумывая, умер ты или просто ушел. — Я не уйду, - твердо заявляет Тэхён. — Смерть тебя не спросит, Тэ, - печально хмыкают ему в ответ. - Ты мог разбиться насмерть, понимаешь? И как, позволь спросить, я бы узнал об этом? Дождался бы сводки новостей, где по доброте душевной укажут твое имя? Ким тяжело вздыхает. — Ты бы узнал, малыш, - и это, почему-то, совсем не звучит, как ложь. Чонгук смотрит в камеру, фокусируется на крохотной темной точке и зависает, будто где-то в ее глубине рано или поздно проявится лик Тэхёна. Но там по-прежнему бесконечная пустота. Сердце колотится, как бешеное, а горькая обида все никак не ослабляет свои тиски. Чон фырчит и кусает губу, хватает декоративную подушку с изображением Дигги, подаренную Хосоком на день рождения, обнимает ее руками и продолжает терроризировать объектив взглядом. Его бесит эта фотка, бесит вновь повисшая тишина, бесит все в этом мире, кроме Тэхёна. Все потому, что Тэхена он успел полюбить, успел привязаться к нему, стать, в какой-то степени, зависимым. И если раньше эта яма, в виде вечных оправданий Кима и совсем уж излишней скрытности, была терпима, то сейчас она превратилась в настоящую пропасть. И тот первобытный страх, овладевший телом и разумом за считанные секунды, дал Чонгуку понять одну простую истину - он не может больше ждать. Тэхён, кажется, видит его настрой, читает без труда, и глубоко вдыхает, чтобы начать говорить, но Чон его опережает. — Включи камеру, - выдает быстро, ни секунды больше не раздумывая. Тишина прерывается звуком пуговки, пришитой на милой шапочке Дигги, которую Гук непрерывно дергает кончиком пальца. — Чонгук… — Включи камеру, Тэхён, - почти умоляет Чон. - Пожалуйста, я хочу увидеть тебя. Снова молчание. Тэ часто так делает - отмалчивается, когда теряется в собственных эмоциях. — Я не могу, - произносит он, спустя пару секунд. - Послушай, малыш, это сложно объяснить, но… это для твоего же блага. — Для моего? - усмехается Чонгук, отбрасывая бедную подушку в сторону. - Что такого вдруг случится, если ты покажешь свое лицо? — Ты не понимаешь, что увидишь перед собой, - нервно поясняет Ким, - кого увидишь. Меж бровей Чонгука пролегает глубокая складка, а в голове окончательно запутывается клубок с именем Ким Тэхена. — Что это значит? Мы… мы знакомы? - молчание. - Но мы не можем… я не знаю других людей с таким именем, я бы запомнил. Тэхён глубоко вздыхает и, кажется, растирает лицо ладошками, от чего выдох становится глухим. Чонгук судорожно думает, пытается вспомнить хоть одного Ким Тэхёна в своей жизни и с огорчением понимает, что этот - единственный. В голову закрадывается совсем уж недостойная мысль, способная разрушить все в один миг, потому что такого расклада Чонгук точно не переживет. — Ты же… - он запинается, с опаской обдумывая свое предположение. - Ты же не соврал мне об имени? — Господи, нет, конечно, Чонгук, - спешно успокаивает его Тэхён. - Это имя указано в моем паспорте, если вдруг ты подумал об обратном. Я ещё не опустился до того, чтобы врать тебе о таких вещах. Чон заметно расслабляется и от взгляда Кима это не укрывается. Ему, в отличии от Чонгука, все прекрасно видно. — Я ничего не понимаю, - качает головой Чон. - Мы не знакомы и знакомы одновременно. Как такое возможно? — Все немного сложнее, чем ты думаешь, малыш, - в который раз повторяет Тэхен. - Просто подожди немного и потом… — Нет, - отрезает Чонгук. - Я две недели ждал, Тэ, был открыт с тобой целиком и полностью. Мне надоело это фото и игры с собственной фантазией. Я хочу увидеть тебя, пожалуйста. Чонгук замолкает, смотрит в экран с ожиданием и тяжело дышит. Ему всего лишь нужно увидеть… просто увидеть и запомнить это лицо, каким-бы оно не было. — Я обещаю, что не разочаруюсь, Тэхён, - добавляет чуть позже. - Мне не важно кого я увижу, не важно откуда могу знать тебя, я сотру это из памяти, потому что ты мне дороже. Ты - Ким Тэхён, человек, который подарил мне цветы и две самых замечательных недели в жизни. Я приму все, что бы ты не скрывал, я обещаю, просто… просто дай мне увидеть тебя. Чонгук живет одной лишь надеждой, с отчаянием глядя на угасающий экран с мигающим индикатором низкого заряда. Фотография Тэхёна со спины мучает его каждую секунду. Хочется вырвать его оттуда с корнем, развернуть к себе и посмотреть, наконец, в лицо, которое, Чонгук уверен, окажется самым прекрасным в мире. Но все, что ему остаётся - только ждать. Он никогда не узнает, что на другом конце Сеула, сидя за кухонным столом в своей безразмерной трехкомнатной квартире, Тэхён держит дрожащую руку на кнопке мыши, прицелившись в перечеркнутую иконку камеры. Не узнает, как тяжело ему дается не плюнуть на все, и не нажать на злосчастную кнопку, обнажив всю правду раз и навсегда. Чонгук не увидит, но услышит, как тяжело Ким вздохнет, как сожмет крепко зубы и прошипит отчаянное «блять», отталкивая от себя пластиковый девайс. Мышка скатится по столу, ударится о его край и свалится на пол, выплюнув батарейки из расхлябанного сроком эксплуатации отсека. Чонгук только вздрогнет, напуганный этим звуком, а Тэхён мягко улыбнется, рассматривая полюбившиеся черты очаровательного личика и круглые черные глаза. Потом он соберет всю волю в кулак, прекрасно зная, что ещё не время, и склонится ближе, практически дыша в микрофон. — Прости, малыш, - прошепчет едва слышно. - Прости, но сейчас я не могу… Последним, что он услышит, будет горький смех, сорвавшийся с искаженных в обиде губ Чонгука. Прежде, чем крышка ноутбука захлопнется, а звонок прервется звенящей тишиной одиночества.***
Ровно три дня - столько Чонгуку понадобилось, чтобы до смерти соскучится по Тэхёну. Жалкие три дня и он уже на стены лезет, перечитывая десятки сообщений с извинениями и просьбами поговорить, отправляемые Кимом по меньшей мере каждые два часа. И если в первые сутки Чон все ещё был обижен, таскался, гордо задрав нос к потолку, и намеренно Тэхёна игнорировал, то уже на второй день терпеть его отсутствие стало просто невыносимо. Чонгук скучал, ему не хватало их вечеров, уютных разговоров и хриплого искреннего смеха, доносящегося из поджатых мохнатым пледом динамиков. Ему не хватало Тэхёна, всего целиком, с лицом или без - уже не так важно. В глубине души Чонгук все ещё злился, но уже не на Тэхёна, а на самого себя. Ведь в тот вечер, под властью сильных эмоций, он думал только о себе, о своей внутренней боли, о том, как тяжело ему приходится и как беспощадно его мучают, отказывая в, казалось бы, элементарной просьбе. Но он совсем не подумал о Тэхёне, о том, что, вероятно, у него есть причины так поступать, что все действительно может быть гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Чонгук думал о многом: о том, что Тэ может быть болен, что у него шрам на все лицо, что он считает себя недостаточно красивым и комплексует по этому поводу. Любой из вариантов утыкался в одно неизменное заключение: Чонгук полный идиот. Вместо того, чтобы продолжать поддерживать Тэхёна, доказать ему временем, что внешность ничего не значит, что любая причина, какой бы она не была, никогда не сможет перекрыть тех чувств, которые он испытывает к этому мужчине - Чон закатил скандал. Он поступил по-детски, бросив трубку и загнав Кима в тотальный игнор. Так не поступают с близкими, они этого совсем не заслуживают. Теперь Тэхён был вынужден бесконечно извинятся, считая себя виновным по всем статьям. А Чонгук безбожно долбил себя по лбу, потому что совершенно не предполагал, как всю эту кашу расхлебывать. Именно поэтому на третий день он позвонил Чимину, взахлеб рассказывая все, что произошло за эти две недели: про замечательного Тэхёна, его особенность, и собственную несусветную тупость. Чимин долго молчал, вынуждая Чонгука ловить красочные вьетнамские флэшбэки и лишний раз напоминая о Тэхёне, а потом выдал одно простое, но емкое: — Ты долбоёб, - и загремел стаканами, потому что, прямая цитата, без рюмки тут не разобраться. Чонгук, в свою очередь, откупорил завалявшуюся со дня рождения Хосока початую бутылку коньяка, и тоже сел разбираться, с упадническим видом выслушивая гневную тираду лучшего друга о первых правилах успешных отношений. И совершенно наплевать, что у самого Пака этих отношений отродясь не было. Он начал издалека: упрекнул Чона за все грехи, долго поучал, что без взаимоподдержки никакой любви не построишь, потом сказал, что и Тэхён тут не прав, но Чонгук, все ж таки, не прав больше. Короче, все сводилось к одному уже известному всем умозаключению: Чонгук полный идиот. И ничего с этой клиникой не поделаешь. Разве что… — Соблазни его, - выдает Пак преспокойно, добавляя в опустевший бокал мартини. Чонгук едва не роняет телефон, опасно балансирующий на согнутом колене, и оторопело хлопает глазами. — Чего? - переспрашивает для уверенности, потому что спьяну могло и не такое послышатся. — Соблазни его, говорю, - гнусаво повторяет Чимин, громко глотая пару порций алкоголя. Все таки не послышалось. — Как ты себе это представляешь? - нервно хихикает Чон. - Мы же в ссоре, вроде как. Я вел себя просто ужасно, а теперь в койку к нему должен прыгнуть? После такого он точно от меня сбежит, и прощай счастливое будущее с мужчиной мечты. — Ну почему сразу в койку? - Пак устало вздыхает, мол, всему тебя надо учить, и громко цокает. - Я говорю о другом. Чонгук внимательно слушает, не перебивает, и на всякий случай делает крупный глоток коньяка. — Вы же в видеочате болтали, так? - продолжает Чимин абсолютно научным тоном. - Ну, позвони ему, разденься, намажься маслом, например, засунь пробку в свою шикарную задницу и хорошенько оттрахай себя ей, чтобы твой Тэхён на славу подрочил. Ему понравится, он примет это за извинение и, возможно, покажет тебе свое лицо со шрамом. Ну или что у него там, не важно. Чонгук смотрит в стену перед собой не моргая и покрывается густым румянцем, ненароком представляя все то, что Чимин так роскошно описал секунду назад. Член в штанах заинтересованно дёргается от мысли о том, что Тэхён может ласкать себя, глядя на него сквозь экран монитора, такого развратного, влажного и совершенно открытого. Это возбуждает, заставляет углубится в мысли и покраснеть ещё больше, потому что… черт, Тэхён наверняка безумно красиво стонет своим низким раскатистым голосом, прикрывает глаза, заламывает брови и громко дышит во время секса. Он, наверняка, очень красив. Чонгук, почему-то, уверен в этом, даже после многочисленных предположений о различных эстетических дефектах. Возможно, все потому, что для Чонгука внешность действительно не имеет такого большого значения. Тэхен - это Тэхен, и он будет любить его любым, даже с… — …согревающей смазкой в попке, - заканчивает фразу Чимин, громко пережевывая хрустящую чипсину. Чонгук хмурится и пытается поймать упущенную мысль, но присутствие Пака решает все за него. — Ты, что, не слушал меня? - загробным голосом уточняет Чимин, на мгновение затихая. — Слушал, - врет Чон, допивая остатки янтарного коньяка. Стакан пуст, его необходимо наполнить. — Ну, раз слушал, значит, давай - применяй на практике, пока твой любовничек не ускакал к другому, - наставляет своего ученика Пак. - Расскажешь потом. Чонгук угукает в трубку, слушает хруст чипсов ещё несколько секунд, принимая наилучшие пожелания от своего личного секстинг-сэнсэя, и откладывает телефон в сторону, когда линия обрывается. Ну и что теперь делать, спрашивается? Трезвый Чонгук отправился бы спать, а утром набрался храбрости и попросту извинился перед Тэхёном. Но трезвым Чонгук, к сожалению, не был, и в его помутненной алкоголем головушке выстраивался план гораздо более искусного способа получить прощение. Казалась ли эта мысль безнадежно глупой? Возможно. Думал ли об этом сейчас Чонгук? Абсолютно нет. Он был достаточно пьян, чтобы возбудится от мыслей о Тэхёне, чтобы достаточно ярко представить, как его воображаемое лицо искажается в приступе острого удовольствия, а голос срывается на хрип в момент долгожданной разрядки. Чонгук был человеком творческим, с хорошей фантазией и умением придать визуализации любую, даже самую ветреную мысль. Сейчас это не играло ему на руку, потому что самым правильным решением, по законам приличия, было - отступить. Но ни о каком приличии и речи не шло, когда фактически надравшийся до звездочек Чон топал в ванную, с бутыльком ванильной смазки в правой руке и прохладной металической анальной пробкой в левой. Завтра он проклянет Чимина. Завтра он сгорит со стыда. Но все это будет завтра, а сегодня он твердо намерен подарить Тэхёну всего себя, хорошенько извинится, и заставить его кончить, желательно неоднократно. Ровно через тридцать минут он снова оказывается на кровати, сидя в позе лотоса перед раскрытым ноутбуком, и с неким сомнением смотрит на запущенное приложение скайпа. Тэхён в сети, диалог завален его сообщениям, но новые почему-то не поступают. Чонгук вздыхает и слегка ерзает на покрывале, ощущая, как пробка приятно распирает его изнутри, смотрит в большое зеркало, встроенное в дверцу шкафа, поправляет широкую футболку и кромку невероятно коротеньких шорт, едва прикрывающих ягодицы. Его волосы все ещё слегка влажные после душа, щеки румянятся под градусом выпитого алкоголя, а в голове ни одной приличной мысли. Он готов сделать Тэхену хорошо. Ну или хотя бы постарается это сделать. Плевать на страхи, плевать на здравый смысл, Чонгук пьян и ему необходимо заслужить прощение. Чертов коньяк. Палец встречается с кнопкой и вязкую тишину разрушают монотонные, но такие прекрасные для Чонгука гудки. Первый, второй, третий и… вот оно: звук сбитого дыхания наполняет динамики. Чонгук закусывает губу и только сейчас замечает, что фото Тэхёна, та самая спина в красном, исчезло. Вместо аватара профиля Чон видит лишь тёмный экран и секунды в его центре, сменяющие друг друга с завидной частотой. — Малыш? - приятный голос, по которому Чонгук так сильно скучал, оседает на барабанных перепонках и эхом отражается в разгоряченном сознании. — Мм, мне так этого не хватало, - Чон блаженно прикрывает глаза и смакует нежное прозвище на языке. - Только ты называешь меня так. Тэхён постепенно успокаивается и начинает дышать ровнее, с его стороны снова слышится какое-то шевеление, но обычно внимательный Чонгук, ныне занятый совершенно другим, не слышит ничего, кроме его дыхания. — Чонгук, малыш, ты выслушаешь меня? - не удивительно, что Тэхен хватает быка за рога, он ведь днями напролет писал, просил о разговоре, и сейчас, когда такой шанс представился, старается не терять ни минуты. - Я не хотел обидеть тебя, слышишь? Это сложно объяснить, но я… мое лицо… — Замолчи, Тэхён, - мягко останавливает его Чон. — Пожалуйста, Чонгук, дай мне… — Просто замолчи. Ким слушается и замолкает, ожидая, наверняка, скорого завершения разговора, но Чонгук не торопится ничего прекращать. Он только начал. — Это я должен извинятся, Тэ, - тихо произносит он, кликая на прежде неактивный значок камеры. - Ты позволишь мне? Изображение появляется в нижнем левом углу экрана и мгновенно транслируется на монитор Тэхёна, что отчётливо подтверждает громкий судорожный вдох. Чонгук поправляет ноутбук на заранее придвинутом столике и отсаживается чуть дальше на кровати, позволяя камере охватить все его тело целиком. С такого расстояния он почти не видит себя в крохотном свернутом окошке на экране, но огромное зеркало справа отлично справляется с ролью достойной альтернативы. — Что ты делаешь? - вкрадчиво уточняет Ким. — Как это что? - приподнимает бровки Чонгук, поудобнее усаживаясь на коленях. - Я хочу извиниться. Он плавно тянет подол футболки вверх, кончиками пальцев скользит по обнажающейся коже, поддевает материю большим пальцем и задирает ее до груди, демонстрируя камере подтянутый плоский живот и тёмные бусины сосков. Светлая кожа блестит в приглушенном свете ночника, хлопковые шортики мягко прилегают к тазовым косточками и кромкой подчеркивают основание узкой талии. — Ч-Чонгук, ты выпил? - Тэхён заикается и спотыкается на полуслове, полностью шокированный происходящим. - Что… что ты делаешь? На этот раз Чон не отвечает. Его глаза блестят от нарастающего возбуждения, влажный язык приходится по губам, а никому ненужная футболка быстро улетает в сторону. — Блять, - шипит Тэхён, когда Чонгук подается назад, опуская ягодицы на пятки, и бросает в камеру томный соблазнительный взгляд. — Я тебе не нравлюсь? - жалобно шепчет он, неотрывно глядя куда-то в верхнюю панель ноутбука. - Совсем? Тэхён судорожно выдыхает. — Нравишься, малыш, - его голос немного дрожит. - Боже, блять, очень нравишься, но… ты сейчас пьян, я вижу, это… — Это полностью обдуманное решение, Тэ, - вранье чистой воды, но Чонгук продолжает. - Я так много глупостей натворил, Тэхён-и, ужасно много глупостей. Мне стоило быть терпимее, стоило тебя выслушать, так что я виноват. Я очень… очень плохой мальчик. Чонгук приоткрывает рот, ласково трогает свою шею, ведет пальчиками чуть вниз и легонько стискивает ими сосок, на выдохе попуская тихий, почти неразличимый стон. Член в шортиках наливается кровью, оттягивает тонкую ткань, и его очертания уже отчётливо видны сквозь камеру. Тэхён сдавлено мычит и глушит этот звук, возможно, ладонью. — Я так скучал по тебе, Тэ, ах, - мурлычет Чонгук, запрокидывая голову от приятных ощущений. - Я хотел увидеть… мм, услышать тебя, ты знаешь? Каждый день хотел и скучал, потому что… черт. Соски всегда были его эрогенной зоной, такой же, вероятно, как и член, и сейчас это ощущалось так потрясающе, словно все чувства разом обострились. — Чонгук, пожалуйста, прекрати, ты пожалеешь об этом позже, - пытается сохранить самообладание Тэхён. Чон отрицательно качает головой и опускает руку на член, поглаживая твердую плоть сквозь почти неощутимую ткань. Он снова смотрит в камеру, горячо дышит и прикусывает губы, лаская себя мягко и неторопливо, изредка цепляет кромку шорт, оттягивает ее и самозабвенно улыбается, различая сквозь стук собственного сердца частое надрывное дыхание Тэхёна. Ему нравится, не может не. Чонгук чувствует это почти физически, нужно только чуть-чуть надавить. — Я бы хотел, чтобы ты был здесь сейчас, Тэхён, - тихо произносит он, - чтобы прикоснулся ко мне и поцеловал, держал в своих больших крепких руках. Они ведь такие, правда, Тэ? Мое тело создано для них, я это чувствую. — Гук-а… - хрипит Ким от отчаяния, ведь руки его далеко не там, где им хотелось бы быть. — Я покажу тебе, милый, сейчас. Чонгук падает на спину, все ещё оставаясь к объективе камеры, и тихонько мычит, поддевая пальцами слабую резинку шорт. Тэхён по ту сторону экрана задерживает дыхание. Чон не торопится, играется с тканью какое-то время, поглаживает расслабленный животик, запускает внутрь руку, обхватывает член у основания и мягко водит вверх вниз, распаляя собственное сознание до зашкаливающих отметок. — Тэ… ах, Тэхён, - шепчет на грани пошлости, и тянет резинку шорт вниз свободной рукой, даря свободу покрасневшей от возбуждения плоти. Тэхёну действительно больно, потому что сдерживать такое сильное возбуждение становится просто невозможно. Но Чонгук об этом, конечно же, даже не догадывается. Он спинывает шорты к лодыжкам, смахивает их на пол грациозным движением ноги и трогательно сводит коленки вместе, елозя по покрывалу оголенной поясницей. Контраст прохладного покрывала и нагретой кожи пускает мурашки вверх по спине, но отвлекаться на них у Чонгука совсем нет времени. Он выпускает побагровевшую головку из ладони, лишая ее необходимой ласки, переворачивается на живот и медленно встает на колени, выпячивая попку так, чтобы она четко помещалась в середине кадра. Его грудь и щека плотно прижимаются к мягкому одеялу, взгляд искоса смотрит назад, благодаря выигрышному положению, выцепляет собственное отражение в зеркале и мутнеет ещё сильнее. Чонгук пошире разводит ноги, прогибает спину, и едва не задыхается, когда слышит громкий раскатистый стон, доносящейся из выкрученных в максимум динамиков. — Малыш, что же ты творишь, черт, - стонет Тэхён, постепенно лишаясь рассудка. - Ты бы видел себя со стороны, это… блять. Чонгук громко дышит через рот и топит в себе желание прикоснуться к дергающемуся у поджатого живота члену. Эти звуки сводят его с ума. — Милый, я так старался для тебя, - мурлычет он, виляя круглыми ягодицами. - Там так жарко, Тэ, так туго… только для тебя. Чонгук заводит руку за спину и касается основания пробки кончиками пальцев, поглаживает ее ореол и слегка толкает глубже, взгдрагивая от приятного чувства заполненности. — Тэ… хен, мха-ах, ты… ты видишь? - он снова проталкивает пробку чуть глубже и почти взвизгивает, самым кончиком касаясь набухшей простаты. — Да, детка, я вижу, - слишком уж низко рокочет Ким, пуская ток по голым бедрам Чонгука. — Скажи мне, пожалуйста, - умоляет он тихо, - ты ласкаешь себя сейчас? Тэхён хрипло мычит, словно от боли, и едва слышно ругается. — Нет, я сдерживаюсь, - отвечает с оттягом. — Не надо, - тут же вклинивается Чон. - Я хочу, чтобы ты помог себе вместо меня, хорошо? Тебе должно быть приятно, я так хочу этого, милый. — Малыш, я сейчас с ума сойду, - из последних сил сокрушается Тэхён. — Сойди, Тэ, - отчаянно просит Чонгук. - Давай же, будь собой - скажи, чего ты хочешь. Я сделаю все, Тэхен-и, просто попроси. Я твой, ты ведь знаешь, только твой, просто… возьми меня, вот так, на расстоянии. Мне нужно это, милый, я хочу… Тэхен рычит в микрофон, скрипит креслом и сиюминутно затихает. Чонгук прекращает двигать рукой, отпускает пробку и вслушивается в тишину, с опаской поглядывая на ритмично сменяющиеся секунды в центре монитора. Проходит пять секунд, прежде чем он начинает их считать: двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. А потом шорох снимаемой одежды и… — Вытащи ее, детка, - хриплый голос Тэхена, донельзя возбужденный и горячий. Чонгук блаженно улыбается и трется щекой о покрывало, вновь прихватывая пробку за торчащее основание. — Ах, боже… Он медленно тянет игрушку наружу и та с хлюпающим звуком выскальзывает. Чон чувствует недостаток тепла и мурашки на внутренней стороне бедер, когда капелька тягучей разогретой смазки выскальзывает следом за носиком пробки и пошло скатываться вниз. — Раскройся для меня, малыш, - рокочет Тэхён низко, уже не скрывая ответного желания. Чонгук заводит руки за спину, укладывает ладони на ягодицы, сминая пальцами податливую мягкость, и разводит их в стороны, открывая взору Кима все самое сокровенное. Блестящая от смазки розовая дырочка призывно пульсирует и жаждет заполненности, жадно сжимаясь вокруг пустоты. Чон дрожит от мысли, что Тэхён видит его таким, слышит его тяжелый выдох и задавленные возбуждающие хрипы. Он намеренно ведет попкой, сильнее прогибает спину, чуть смещает пальцы на ягодицах и касается самыми кончиками чувствительного колечка, поглаживая нежную кожу круговыми движениями. — Да, детка, продолжай, - изводит его Ким. - Поработай своими пальчиками, покажи мне, как твоя дырочка готова для меня. Чонгук не слышал ничего горячее этого за всю свою сексуальную жизнь. Ему часто делали комплименты во время секса, иногда даже перебарщивали, что невероятно раздражало и по большей части отвлекало. Но от этого приглушенного «детка» Чон был готов кончить без рук, а потом ещё, и ещё, пока Тэхен не сочтёт нужным замолчать. Чонгук отпускает покрасневшие от собственной хватки ягодицы и следует поступившему приказу: ведет вниз по расселине, поглаживает нежный вход и слегка толкается внутрь, но тут же убирает руку, вновь демонстрируя сладкую пульсацию тяжело дышащему Тэхёну. — Ты так нужен мне, Тэ, ах, - скулит Чонгук, массируя припухшую дырочку подушечками пальцев. - Нужен здесь. — Черт, малыш… - Ким открыто стонет, и как-то болезненно шипит. - Я не продержусь долго, ты просто… Чонгук все понимает, ему самому с трудом удается сдерживать себя, чтобы не закончить слишком рано. Он толкает первый палец внутрь, судорожно выдыхая в покрывало, двигает им на пробу пару раз, и сразу добавляет второй. Он хорошо растянут, смазка ещё внутри, хлюпает и чавкает, стекая по бёдрам при каждом новом движении. — Мм-ах, Тэхён-а, - Чон прикусывает губы, двигает рукой активнее, проникая глубже, и чуть сгибает пальцы, натыкаясь на мягкий комочек простаты. - Да… ммм, прямо тут. — Господи, детка, блять, - властный рык Тэхёна провоцирует ещё один протяжный стон. - Видел бы ты то, что вижу я. А Тэхёну есть на что посмотреть: аккуратные красивые пальцы планомерно исчезают в тугой горячей влажности, припухшие края дырочки обхватывают их жадно, принимают послушно, и так же легко выпускают, чтобы раскрыться вновь. Тэхен не может не представить, как прекрасно было бы оказаться на их месте, вогнать в эту напрашивающуюся задницу крепкий член и оттрахать Чонгука по всем законам жанра: до сорванного голоса, слез удовольствия и полуобморочного состояния. А потом прижать его к себе, целовать долго и нежно, ласкать роскошное тело руками, губами исследовать каждый сантиметр безупречной кожи, чтобы каждый стук сердца услышать и запомнить. Чонгук чувствует, как рука затекает от частых фрикций и напряжения, а грудь ноет от длительного сдавления, но продолжает ублажать себя, массируя набухшую простату кончиками пальцев. Ему так хорошо, что голос то и дело срывается на высокий писк, а влажный язычок просится наружу, смачивая искусанные губы порцией вязкой слюны. Тэхён активно шевелится, чем-то громко шуршит, кажется, что-то роняет, и дышит-дышит-дышит, сипло постанывая в чувствительный динамик. Чонгук слышит это, бросает томный взгляд на экран и едва не теряет сознание, когда вместо черного пятна видит очертания стены и изогнутой спинки кровати. — О боже, - вдыхает он сбито, на мгновение прекращая любые движения, и пытается сфокусироваться на подвижном изображении. Тэхён двигает камеру, устанавливает на какой-то опоре и слегка откидывается назад, упираясь лопатками в обитое кожей изголовье кровати. Она снимает все до самой шеи, но кадр заканчивается там, где начинается лицо. Чонгук тихо-тихо вздыхает и переворачивается на спину, чтобы получше видеть происходящее на экране. Тэхён сидит на кровати со спущенными на бедра спортивными штанами, футболки нет, крепкая грудь обнажена, проступает едва заметный рельеф пресса, который Чонгуку невыносимо хочется облизать, а на шее крупная подвеска в виде ястреба с раскинутыми крыльями. Ким принимает более удобное положение, поднимает руку и крепко обхватывает свой член у основания, ласкает не торопясь. — Почему ты остановился, детка? - требовательно, но мягко интересуется он, и Чонгук окончательно теряется в своих ощущениях. - Продолжай, малыш, давай же. Чон кивает, как завороженный, и широко разводит ноги, пристраивавая пальцы к влажной истосковавшейся дырочке. Тэхёну открывается совсем новый вид. Он глухо стонет, ритмично двигает рукой и бёдрами вперёд поддается, глубже толкаясь в кулак. Чонгук не может взгляда от него оторвать, лаская себя изнутри, и откровенно пускает слюни на то, что видит. У Тэхена красивые пальцы, такие длинные, тонкие, ровные, и совершенно охренительный член: крупный, толстый, с налившейся бордовой головкой и сеточкой набухших вен. Чонгук видит, как его кулак сжимается, а движения становятся все резче, и скулит от желания почувствовать Кима в себе. Он хотел бы оседлать его, хотел бы принять всего целиком и крепко сжать, доводя до крышесносного оргазма, хотел бы ощутить в своих руках его широкие плечи, прикусить бьющуюся венку на шее и запустить пальцы в копну волос, которая, должно быть, безумно мягкая и приятная наощупь. Чонгук бы сделал все, чтобы Тэхён не забыл этот секс, и повторял каждый день, наслаждаясь низкими стонами настоящего экстаза. Чон проталкивает пальцы глубже, вновь встречаясь с той самой маленькой точкой, пускающей волны дрожи по всему телу. В голове ни одной приличной мысли, перед глазами прекрасный член и поджимающийся от напряжения пресс, а в ушах тихие стоны, смешанные с хлюпаньем жидкой смазки. Член на животе дёргается, требует внимания и сигнализирует о скорой эякуляции, но Чонгук не трогает его, стискивая пальцами влажное от пота покрывало. Его волосы сбились, хвостик растрепался, челка прилипла ко лбу, а алость щек уже совсем не выглядит такой лёгкой. Чонгуку ужасно мало пальцев, но кроме них и остывшей бездушной пробки вокруг ничего нет. Он рвано двигает рукой, неудобно изгибает запястье и охает, ощущая скапливающуюся внизу живота тяжесть. — Вот так, Гук-и, - шепчет Тэхен сбивчиво, двигая сжатым кулаком по всей длине. - Я хочу… хочу, чтобы ты стонал мое имя, малыш. — Тэ… мха-ах, - мечется по кровати Чонгук, хватая кислород сухими губами. - Тэхён, я… мм, так близко. — Я тоже, сладкий, уже почти, - с придыханием урчит Ким, поджимая губы. - Не останавливайся. И Чонгук не останавливается. Он трахает себя пальцами на грани своих возможностей, упирается пальчиками в простату и бьет по ней частыми резкими толчками, срываясь на безумные громкие стоны. — Я сейчас… Тэ, я уже… ааах, - пищит он слабо, и крепко зажмуривается от ярких засветов перед глазами. — Смотри на меня, детка, - на грани шепчет Ким. - Смотри только на меня. Чонгук распахивает свои черные глаза, смотрит, как быстро Тэхён двигает рукой, как его бедра хаотично толкаются вверх в поисках большего контакта, слышит низкий звериный рык и теряет связь с реальностью. Его выгибает на кровати дугой, дрожащие бедра сжимают заведенное меж ними запястье, а пальцы отчаянно давят на пульсирующую простату, выжимая все соки из сокрушительного оргазма. Чонгук слышит треск покрывала, которое сжимает свободной рукой, чувствует, как член дёргается в спазме, выплёскивая щедрые струйки спермы на грудь, шею и подбородок. Она разлетается буквально повсюду, но контролировать это Чонгук сейчас не в состоянии. Его трясет в послеоргазменных судорогах, пальчики на ногах поджимаются, а взгляд все так же прикован к экрану, на котором Тэхён доводит себя до пика и с тихим «боже, детка» обильно кончает в свою ладонь. Мышцы его пресса интенсивно сокращаются, яйца пульсируют и чуть уменьшаются в размерах, а тихие вздохи ещё какое-то время наполняют раскаленную сексом тишину. Чонгук снова смотрит на него зачарованным взглядом, дышит тяжело и едва находит в себе силы, чтобы вынуть затекшие пальцы из натруженной, но сытой дырочки. Все вокруг провоняло ванилью и потом, но Чон почему-то уверен, что этот запах Тэхёну бы понравился. Он лежит на кровати полностью обнаженный, красный, горячий и удовлетворенный, смотрит на мерно взымающуюся грудь Тэхёна и боится что-либо говорить. Ему до сих пор не верится, что он видит его. Прямо сейчас, почти воочию видит. И даже не важно, что лица все ещё нет, Чонгуку достаточно и этого. Тэхён безумно красив, возможно, не лицом, но точно телом и душой. На все остальное Чону плевать. — Ты в порядке, малыш? - Ким включается первым, натягивает штаны и белье на опавший член и дрожащей рукой тянется к ноутбуку. Чонгук кивает, внимательно разглядывая крупные ладони, красивые запястья и аккуратные ногтевые пластины. — Ты уверен? - беспокоится Тэхён. - Выглядишь потерянно. Чонгук снова кивает. Да, он потерян, уже две недели как. И находится ему совсем не хочется. Тэхён двигается по кровати, камеру все ещё фиксирует и выше не поднимает, а Чонгук его об этом и не просит. Он накрывается тем самым пледом, на котором все это время лежал, подтягивает под голову подушку и просто смотрит в экран, запоминая все, до чего может дотянутся взгляд. Тэхён снова что-то говорит и тихо смеётся, но Чонгук никогда не вспомнит, что именно, потому что сразу уснет, не удосужившись даже обтереться. Его организму хватило бутылки коньяка и одного бешеного оргазма, чтобы позорно отрубиться в прямом эфире. И он бы сильно пожалел, что не продержался ещё чуток, увидев, как Тэхён нерешительно касается уголка лептопа и отклоняет его назад, позволяя камере взять в прицел свое лицо. Чонгук не увидел, как он улыбнулся, не увидел его полный любви и заботы взгляд, не услышал мягкого «сладких снов» и даже не успел попрощаться. Но, возможно, это и к лучшему. Ведь глядя на сопящее в обе дырочки существо по ту сторону экрана, Тэхён, наконец, понял, что лучше принять горькую правду, чем бесконечно подкармливать сладкую ложь.***
Утро Чонгука началось с адской головной боли, стакана воды и громкого вопля, потому что измазанное в сперме тело и яркие воспоминания вчерашней ночи хлынули, как вода из дырявой трубы. Чон помнил все, к своему несчастью, и тот позор, который он испытывал каждую свободную секунду нельзя было описать словами. Первым делом он позвонил Чимину, пока гневно смывал с себя последствия пьяной выходки, и орал на него так, что Пак с испугу бросил трубку. Вот только это его не спасло, потому что истерика продолжилась уже в университете, в одной из аудиторий, которую каждый студент потока запомнит очень и очень надолго. Хосок честно пытался препятствовать драке, но дважды получил по загривку и бросил это дело от греха подальше. Чимин слушал визги Чонгука, уворачивался от летящих в него снарядов и громко ржал, представляя, как именно разворачивались события горячей ночки. Она была больше горячая, чем смешная, но Паку этого никто не объяснил. Он Чонгука любил, конечно, но поржать над ним всегда был готов, такова уж их дружба. — Я уничтожу тебя, мерзопакость ты карликовая, - вопил Чон на весь коридор, швыряя в друга чужие тетради и мокрые тряпки местной уборщицы. - Стоять! Чимин улепетывал на своих двоих, задыхаясь от смеха, но далеко все равно не ушел и был знатно отшлепан вонючей нестиранной марлей. Так и помирились. Остаток дня Чонгук откровенно страдал и бился в конвульсиях, отказывался есть и постоянно выл, что теперь Тэхён его никогда не простит. Хосок слушал его с круглыми от шока глазами и вообще понять не мог о какой анальной пробке и явно просроченном коньяке идет речь. Чимин пытался свой косяк исправить, мол, тоже пьяный был, херню сморозил, и успокаивал друга всеми правдами и неправдами. — Не уйдёт он от тебя, зуб даю. Ты себя видел? Он такого точно не забудет, - порет правду-матку Пак. — Уйдееет, - воет во всю глотку Чонгук, запихивая в рот остаток столовского пончика. - Зачем я ему такой… шлюший нужен? Хосок давится соком так, что тот брызжет из носа. — Шлюший? - хрюкает Чимин. - Ты сам это придумал? Чонгук смотрит на него осуждающе и хватает со стола вилку, намереваясь оформить восемь дырок в два удара. — Так, всё! - восклицает Хосок, утирая сок с подбородка. - Харэ нюни распускать. Ты че, в девки заделался? Собери яйца в кулак, сдавай сраную генетику и топай на работу, а вечером позвонишь своему Тэхёну и все объяснишь. Если он тебя любит, значит все поймёт и простит, примет такового вот - шлюшего. А если нет - пошел он в задницу, блять. Я ему член этот космический оторву и в глотку затолкаю, а потом второй шрам на морде нарисую, чтоб говном таким не был. Чонгук хлопает огромными глазенками и роняет пончик из ослабевших пальцев. Чимин следует его примеру, пингует не по-детски, и громко сглатывает порцию лимонного чая, набранного в рот. Хосок снова пьет сок, на этот раз без происшествий, и меланхолично смотрит в окно, будто не он только что в особо зверской форме угрожал человеку расправой. — Хоби, - ласково зовёт его Чимин. - Выходи за меня. Хосок смотрит на него таким взглядом, что лучше бы Пак ослеп, но ничего не отвечает. Чонгук долго думает и молчит, а потом все таки доедает свой пончик и, как и было велено, собирает яйца в кулак. Другого варианта все равно нет, не прятаться же по углам теперь из-за своей же тупости. Пары заканчиваются в три, но день Чонгука с этого момента только начинается. Он садится в автобус и едет на другой конец города - туда, где его ждёт пять часов активной работы, за которую позже он получит деньги и сможет оплатить ещё один месяц нормальной студенческой жизни. Работает Чонгук официантом, как и большинство студентов-совместителей, в небольшом, но престижном ресторане в бизнес-квартале. График там свободный, зарплата достойная, коллектив приветливый - сказка просто. Чонгук это место любил, потому и держался за него всеми руками и ногами. Да, ездить приходилось далеко, но качество труда и зарплата окупали этот недостаток с лихвой. По дороге Чон делает все, чтобы не думать о Тэхёне. От одной только мысли, что он вчера натворил, уши сворачиваются в трубочку, а скулы неумолимо краснеют. Ему нужно продержаться ещё пять часов, прежде чем дом встретит его четырьмя стенами, в рамках которых можно визжать, орать и корить себя за откровенную тупость. Пять часов и, возможно, он наберется храбрости позвонить Тэхёну, чтобы извинится. Извинится нормально, а не так, как вчера. Извинятор хренов. В ресторане сегодня почти пусто, что впервые расстраивает, ведь это значит, что пылающую от стыда голову будет абсолютно нечем занять. Чонгук переодевается в форму и официально заявляет, что будет обслуживать все занятые столики, а чаевые, если они будут, потом поделит между тремя официантами. Ребята удивляются такой щедрости, но странному парню не перечат, позволяя носится по залу трудолюбивой пчелкой. Работа действительно отвлекает, Чон теперь официально может это подтвердить. Он посвящает ей три полных часа, прежде чем поток клиентов уменьшается до абсолютно критических отметок и зал депрессивно пустеет. Тогда начинается самое сложное, потому что с Чонгуком начинают общаться коллеги: бармен сыплет вопросами, хостес шутит направо и налево. А Чонгуку постоянно кажется, что все вокруг в курсе его ночных игрищ. Никто, конечно же, просто не может об этом знать, но совесть давит на обратное и натурально изгаляется над бедным созданием. Тогда Чонгук решает заняться домашкой, внаглую прячется за баром и усердно решает химические примеры, напрягая свои поплывшие извилины. — Мистер Ким идет, убери-ка это, - тычет его в бок администратор, спустя полчаса. Чонгук быстро убирает учебник в стол и выпрямляется в спине, как и все, сотрудники зала. Хостес занимает место за тумбой у входа и усердно делает вид, что копается в меню, когда в главные двери заведения входит тот, кого каждый день здесь встречают с почестями. Мистер Ким - директор и владелец этого ресторана, известный своей нелюдимостью и строгостью. Когда Чонгук впервые увидел его, то, честно говоря, знатно поплыл. Этот мужчина определённо был в его вкусе: молодой, красивый, ухоженный, высокий, уверенный в себе. Чон даже залипал на нем первое время, когда директор приезжал, уезжал или выходил на крыльцо покурить. Сложно сказать, кто здесь вообще не пускал слюни на директора. Таких попросту не было. Чонгук часто слышал перешептывания официанток и администраторов, обсуждающих, как горячо, наверное, мистер Ким смотрится в постели. За три месяца работы здесь он узнал десятки способов и возможностей к нему подкатить, список которых сотрудники переодически сокращали в особо удачные моменты. Лично Чон этого не видел, но множество раз наблюдал разочарованные лица выходящих из директорского кабинета сотрудниц. Мистер Ким никому не давал и шанса, поэтому и Чонгуку там ловить было нечего. Он никогда не влезал в личное пространство начальника, никогда не заходил в его кабинет и не просился отнести ему кофе. Они даже не говорили ни разу, ведь на момент трудоустройства Чона Ким был в командировке, а вернулся уже тогда, когда Чонгук вовсю работал в зале. Они лишь обменялись взглядами тогда: Чон поклонился боссу издалека, занятый одним из столиков, Ким кивнул, приветствуя, и скрылся в помещениях персонала до конца дня. Так и работали: Чонгук не лез дальше, чем ему было дозволено, а мистер Ким исправно платил зарплату. Пример идеальных отношений. — Здравствуйте, директор, - расплылась в очаровательной улыбке хостес. - Как прошел ваш день? Мистер Ким ей предсказуемо не ответил, молча шагая по вытянутому залу к служебным помещениям. Проходя мимо бара он поднял взгляд и посмотрел прямо туда где стоял Чонгук, будто увидел в нем что-то… не то. Чон сжался под этим взглядом, как птичка перед удавом, и неловко улыбнулся уголками губ, легонько кивая в приветствии. Директор задержал на нем взгляд ещё на несколько секунд, едва заметно кивнул в ответ, и так же молча скрылся за дверью с аккуратной серебряной табличкой «staff only». — Он сегодня явно не в настроении, - пробубнил стоящий рядом Минсок, натирая стакан до блеска. Чонгук согласно угукнул, покосившись на бармена, и вернулся к химии, которая точно сама себя не решит. Лучше не попадаться директору на глаза, мало ли что ему настроение так испортило. Однако совладать с формулами, как и избежать проблем, Чону сегодня точно было не суждено. — Чонгук, - окликнула его менеджер, выходя из вышеупомянутой двери. - Мистер Ким хочет тебя видеть. Чонгук почти поседел в ту секунду, честное слово. Что он успел натворить? Может, здороваться не стоило? Или он кивнул, а не поклонился, как полагается младшим? Не мог же мистер Ким увидеть его учебник? А может официанты разболтали, что он сегодня их хлеб нагло отбирал? В таком подвешенном состоянии Чонгук плетется в кабинет начальника, абсолютно не предполагая, чего ему стоит ждать. Он знает только, что не хочет быть уволеным, и уже готовится молиться, чтобы строгий мистер Ким его простил. Чонгук замирает у двери, тихо стучит и аккуратно приоткрывает её, заглядывая внутрь кабинета. Внутри оказывается очень светло, просторно и уютно, комната пахнет ароматическими свечами и тяжелым парфюмом, а на окнах стоят живые цветы. Мистер Ким сидит в кресле за столом и смотрит на гостя внимательно, ждёт, пока Чон соизволит зайти. И Чонгук, понимая это, заходит, бесшумно прикрывая за собой дверь. — Здравствуйте, - зачем-то приветствует ещё раз. - Вы меня звали, мистер Ким? Директор продолжает смотреть пытливо, своими сверкающими темными глазами, молчит, думает от чем-то своем, вынуждая Чонгука заламывать пальцы от неловкости. И когда он делает это, мистер Ким вдруг смотрит на них, на пальцы, так пристально, внимательно разглядывает, что совсем уж странно выглядит, если честно. Чон не выдерживает долго и прячет руки за спину, а на Кима даже не смотрит, боится не выдержать прямого контакта. — Расслабься, я тебя не съем, - произносит тот неожиданно, и Чонгук мгновенно вцепляется в его лицо взглядом. Что? — Что? - повторяет он мысленный вопрос, ощущая, как внутри что-то стягивается к области сердца. Директор улыбается и качает головой. — Это твой любимый вопрос, малыш? - смеется он тихо, а Чонгук, тем временем, перестает дышать. Тэхён. Ким Тэхён. — Господи, - шепчет он шокированно, хлопая круглыми глазами. - Господи… — Еще вчера я был «Тэ», - беззлобно шутит Ким. - Хотелось бы им и остаться. — Господи… - продолжает вторить одно и то же Чонгук, покачиваясь из стороны в сторону. - Это… я… это… Тэхён поджимает губы, поднимается с кресла и выходит из-за стола, под абсолютно нечитаемым взглядом Чона. Он смотрит на него и не может поверить, что действительно видит перед собой своего Тэхёна, того самого, который каждый день смеялся в трубку, рассказывал о тяжелых днях, играл с ним в странные игры, шутил по-дурацки, убаюкивал перед сном, называл «малышом». И, господи боже, видел все это вчера, громко стонал и заставил Чонгука кончить так, как он никогда в жизни ещё не кончал. Этот мужчина, его роскошный директор, которого никто и никогда в жизни не называл по имени, исключительно «мистер Ким», и есть тот замечательный парень, в которого Чон бесповоротно влюбился за две недели. Здесь нужна скорая, дамы и господа, Чонгук точно отключится секунд через десять. — Я знаю, что ты ждал не этого, - пытается успокоить его Тэхён, без труда различая в сбитом дыхании и пустом взгляде конкретный шок. - Поэтому я и скрывал свое лицо, ведь, узнай ты обо мне чуть больше в первые дни нашего общения, сразу бы все прекратил. — Это не.. - мямлит Чон. — Нет, Гук-и, не говори, что я не прав, ты же знаешь, что это не так, - печально усмехается Ким. - Сейчас ты можешь думать иначе, потому что воспринимаешь меня по-другому. Две недели назад я был всего лишь твоим начальником, и никого другого ты бы в моем лице не увидел. Тэхён знает, что прав. И Чонгук это знает, как не печально данный факт признавать. Ярлыки в нашем мире настолько сильны, что бороться с ними почти невозможно. Начальник, подчинённый, гей, бисексуал - все эти штампы лишают нас выбора, стимулируют чувство страха и неправильности, вынуждают отступить, чтобы ненароком не нарваться на неприятности. — Как… когда ты узнал меня? - недоверчиво давит из себя Чонгук, все еще до конца не осознавая с кем именно сейчас говорит. — Сразу, как только ты включил камеру, - отвечает директор спокойно. — Но ты… ты же… - никак не может собраться с мыслями Чон. — Я не хотел, чтобы ты испугался и убежал, - торопится объяснится Тэхён. - Я был шокирован ничуть не меньше, клянусь, но быстро понял, что осознанно упускать такой шанс - самая большая глупость в моей жизни. — Какой шанс? — Шанс стать ближе к тому, на кого я уже два месяца тайком заглядываюсь в зале собственного ресторана, - голос Тэхёна даже не дрожит, что непосредственно противоречит его реальному внутреннему состоянию. Большие глаза Чонгука становятся просто огромными, а рот приоткрывается в немой букве «о». — Я? Ты меня имеешь ввиду? - вопрос года, не иначе. Тэхён поджимает губы, сдерживая улыбку, и с трудом контролирует желание стиснуть это черноглазое очарование в своих объятиях. — А есть другие кандидаты на данную роль? Чонгук смотрит в его глаза, скользит взглядом по мягким чертам лица, видит крохотные родинки, рассыпанные по смуглой коже, считает пушистые ресницы и поднимается выше, к тёмным вьющимся волосам, о которых так много думал. Его Тэхен такой красивый. Самый красивый на земле. И он думал о нем. Когда все вокруг тщетно пытались привлечь внимание обожаемого директора - Тэхён думал о нем. — Я каждый день ждал, что вот-вот ты обо всем догадаешься, но ты и не пытался этого делать. Моя откровенная закрытость и исключительно формальное общение с персоналом сыграли на руку, ведь таких «мистеров Кимов» в Корее на каждом шагу по десятку, - продолжает тем временем Тэхён, сокращая расстояние, оставшееся между ними, до минимума. - Вчера ты открылся мне, пусть и не совсем осознанно, а сегодня я решил сделать тоже самое, потому что иначе уже не могу. Чонгук чувствует прикосновение к своей ладони, опускает взгляд и видит пальцы Тэхёна, сплетающееся с его собственными. Господи, скорая уже рядом? — Мы можем начать со свидания, малыш, если тебе так будет комфортнее, - голос Кима заметно снижается. - Что ты на это скажешь? Чон ещё пару секунд смотрит на их руки, млеет от приятных поглаживаний на тыльной стороне ладони и поднимает свой взор выше, к лицу, которое последние две недели мечтал увидеть хотя бы во снах. — Что я скажу? - вкрадчиво шепчет, улыбаясь. - Скажу, что из-за твоих дурацких пряток моей психике понадобится как минимум месяц на восстановление. Скажу, что мне ужасно стыдно за вчерашнее и я совсем не делаю так в отношениях. В смысле, вообще никогда не делаю, я приличный… был, - Чонгук смешно запинается и совсем немного краснеет. - И скажу, что да, Ким Тэхен, я ждал этого свидания две сраных недели, так что согласен пойти куда угодно, лишь бы вместе с тобой. Тэхён снова негромко смеётся, а Чонгук ловит громадную порцию мурашек, неспособный этому смеху противостоять. И откровенно примерзает взглядом к этой абсолютно невероятной улыбке, которую, без сомнений, стоило ждать целую вечность.