***
Первые проблемы пришли, откуда не ждали. Рома был слишком вовлечённым в домашние обязанности. Слишком. Пока Тихонов решал вопрос со школой, искал подходящие варианты, спрашивал у Ромы, какое направление в учёбе ему больше нравится (и всегда получал неизменный ответ «делай как знаешь»), мальчик порхал по квартире, то вытирая пыль, то отмывая пол, то стирая бельё (когда Тихонов увидел, как мальчик делает это вручную, он очень удивился и объяснил непоседливому домохозяину, как пользоваться стиральной машиной). — А с первого взгляда и не скажешь, что хозяйственный. — бросил один раз без злого умысла Тихонов, лишь слегка подтрунивая. Только Рома насупился, зарделся как мак и ушёл в другую комнату. И всё бы ничего, пускай порхает себе на здоровье, хоть на стену лезет, потолок отмывать. Но, Тихонов сам по своему детству знал, что нельзя вот так вот мальчишкам и девчонкам в обязанностях тонуть. Им друзей заводить надо, гулять на свежем воздухе, играть со сверстниками. В конце концов, оно на то и детство! Время необдуманных решений, лазанья по гаражам и разбитых коленок. Он много заводил с Ромой разговор насчёт этого. Спрашивал, почему тот не выходит во двор, не ищет там друзей, чего он постоянно в доме прибирается. На что получал неизменный ответ: — Во дворе всё равно никого моего возраста нет, всё малолетки, а так я тебе хоть полезным буду. Разум Тихонова всегда цеплялся за последнее слово. Полезным. Полезный. Полезный. Полезный… Неужели Рома думает, что должен быть полезным Тихонову? Но думать об этом не было возможности — всё свободное время у него забирал поиск школы для мальчугана, которая смогла бы принять его уже после начала учебного года. Сам Тихонов правда пытался расшевелить Рому, узнать, какая направленность ему бы самому была интересна, но тот только отмахивался. «Мне всё равно» — лаконично изрекал он, обрубая возможный диалог на корню. Остальное время Тихонов усердно работал и пытался подыскивать новую квартиру, чтобы им с мальчишкой было где развернуться. Проверка от органов опеки должна была явиться совсем не скоро — в январе, аккурат после новогодних праздников (или прямо во время них, если работники окажутся безбашенными). Поэтому успеть с переездом нужно было хотя бы до Нового Года. Чтобы Рома наконец заимел свою собственную комнату, и чтобы Тихонову больше не приходилось спать на диване. Константин понимал, трёхкомнатная квартира — это вам не шалаш на полянке. Нужно ещё и выбрать такую, которая была бы близко к будущей школе мальчика. И чтобы цена была приемлемая. И чтобы без минусов вроде клопов в матрасах и тараканов на потолке. Поэтому мужчина был вынужден постоянно пропадать на работе — брать сверхурочные, дежурить за других. В общем, нарабатывать себе на повышение в зарплате. Ну, или премию. Это как повезёт. На самом деле, была ещё одна причина такого ярого трудоголизма, которую Тихонов отказывался признавать — находится в собственной квартире стало неловко. С Ромой разговоры клеились чёрти как — мальчик хмурился, отмалчивался, отвечал мало и чётко. Тихонов даже начал скучать по их разговорам в больнице. Как будто тогда — до того как им пришлось навешать на себя ярлыки неожиданного опекуна и усыновлённого ребёнка — всё было гораздо проще. Возможно, Рома тоже так считал. Кроме грубости теперь мальчик не проявлял ничего. Разве что… Страх. Но Тихонов эти догадки игнорировал. Потому что игнорировать намного легче, чем решать. Из проблемы с постоянными уборками вытекала проблема с прогулками. Нет, Рома не убегал слишком далеко, не попадал в нехорошую компанию и даже не стремился постоянно сбегать из дома. Наоборот. Выходя во двор, он сидел на лавочке и просто наблюдал за играми ребятни, которая давно успела сдружиться. Рома не пытался ни с кем заговорить, не подходил к ним и, в целом, будто старался привлечь поменьше внимания. Было странно видеть такого бойкого мальчишку таким тихим. Он просто… Казался грустным. Как будто хотел присоединиться, тоже поиграть, но что-то его всегда останавливало. Поэтому, в один из дней, Тихонов сам вышел на улицу. Погода стояла хорошая, для сентября так уж точно. Бабское лето было в самом разгаре, небо лучилось жаром, накаляя асфальт. Листва купалась в лучах послеполуденного солнца, сверкая пёстрыми цветами. Большинство ребятни было в футболках — за исключением тех, кого заставили надеть кофточки и лёгкие куртки. В такой выходной играй, не хочу! Вот дети и не теряли время перед началом новой учебной недели — отрывались по полной, как сказала бы одна знакомая Тихонова. Рома удивлённо обернулся, когда мужчина вышел из подъезда, но Тихонов только ухмыльнулся ему, легонько прихватил за плечо и повёл к резвящимся детям, играющим в футбол. Разношёрстная компания, при виде приближающихся фигур, прекратила игру. — Мальчишки! — обратился к ним Тихонов, не обращая внимания на неловко жмущегося Рому, которого он всё ещё придерживал за плечо. — Не примите Ромку в игру? Мальчики, явно наслышанные про лейтенанта Тихонова, живущего в их дворе, покорно кивнули. Константин посмотрел на Рому, улыбнулся, похлопал по спине и удалился восвояси. В гараж. Он как раз закручивал последний шестигранник, когда к исписанным дверям гаража подбежал шестилетний мальчишка, самый младший из тех, кто сегодня играл в футбол. — Дядя Тихонов! Там… Рома Кирилла в живот ударил! Константин тут же выронил все принадлежности из рук и последовал за ребёнком. На площадке его ждала «потрясающая» картина: на земле сидел мальчуган и хныкал, держась за живот. Рядом с ним, по бокам, присели два других мальчика. А Рома стоял чуть поодаль, словно сам не понимал, что случилось. — Рома! — крикнул Тихонов, быстрым шагом приближаясь к месту действия данной буффонады. — А вот и Дядя Стёпа милиционер… — промямлил какой-то мальчуган, но Константин его решительно проигнорировал. — Что у вас тут случилось? — Рома ударил Кирилла в живот кулаком! — Он играл не по правилам! — отмер наконец Рома, вклиниваясь в разговор. — Помолчи! Мы с тобой вообще теперь играть не будем! — засипел какой-то мальчишка, на вид не больше восьми лет. — Вот-вот! Ненормальный! Тихонов тяжело вздохнул. А он ведь думал, что всё началось налаживаться… — И что он сделал? — спросил мужчина, потирая переносицу на манер Виталины Васильевны, чей номер теперь часто красовался в папке вызовов Тихонова (по причине её близкого знакомства с Ромой и его поведения). — Рома пнул мяч и почти забил гол, Кирилл поймал его руками, Рома сказал, что он забил и Кирилл неправильно играет, Кирилл с ним не согласился, и Рома его взял и ударил. — спокойно сказал самый старший из мальчиков, которого Тихонов до этого не замечал. Видимо, чей то старший брат пришёл на разборки малышни. — Просто взял и ударил? — Просто взял и ударил, — пожал плечами подросток. — Как я понял. — поспешно добавил он. — Хорошо… Пошли, Рома. И извинись перед Кириллом. — Но он играл не по правилам! Тихонов грозно глянул на мальчишку. Рома хотел было возразить, но, кинув взгляд на многострадального Кирилла, всё-таки кое как промямлил скомканные извинения и послушно поплёлся за Тихоновым. — Чокнутый! — выкрикнул кто-то Роме вслед. Тихонов быстро обернулся на этот смелый выпад, и компания тут же стушевалась. «Ничего, это дети, они постоянно дерутся…» — успокаивал себя Константин, в мыслях браня это детское качество на чём свет стоит. В квартире Рома стал выглядеть ещё более понуро. — Ну и зачем ты его ударил? — Он играл не по правилам! — тут же оживился Пятифан, снова начиная с жаром отстаивать свою позицию. — И за это разве можно бить? Тебя тоже били, если ты не по правилам играл? — Тихонов бросил это не задумываясь, и, забегая чуть дальше, ему станет очень стыдно за эти слова. Рома ощутимо вздрогнул, оставшись стоять в двери. Тихонов тяжело вздохнул, уже выходя из коридора, но тут услышал напряжённый, тихий голос мальчика: — Меня и не за такое били. Константин тут же обернулся, ему даже сперва причудилось, будто угрюмая фраза послышалась ему, но Рома стоял, как побитый щенок, низко опустив голову. — Что? — переспросил ребёнка Тихонов. — Ничего. И Рома удалился в свою комнату. Тихонов ещё некоторое время стоял в коридоре, обдумывая их диалог. После этого инцидента погода резко испортилась. Пошёл ливень, распугав птиц и детей. На следующий день подул холодный ветер. Третий тревожный звоночек, даже колокол, прозвучал во время одной из уборок, в которой Тихонову повезло поучаствовать. Мальчика дома не было, Тихонов послал его в магазин за продуктами, а сам принялся с усердием вытирать там, где вытирать и не требовалось (благодаря стараниям Ромы). Но цель уборки была вовсе не чистота в квартире, уже итак в полной мере поддерживаемая новым жильцом. Во-первых, Роме нужно было отдохнуть от драяния полов. Пусть лучше в магазин сбегает, глядишь, купит себе чего (Тихонов ему специально лишние деньги дал!), может даже встретит кого-нибудь во дворе, как возвращаться будет, подружится. Во-вторых, Тихонов хотел посмотреть, как изменилась комната, когда перешла во владения мальчика, и прибраться там самому (видит Бог, Рома с таким усердием отмывает гостиную и кухню, что на собственную комнату сил уже не остаётся). Да и к тому же, постельное бельё давно следовало поменять. Поэтому, он без раздумий ринулся к кровати. То, что он там нашёл, его по меньшей мере обеспокоило. Под подушкой лежал нож-бабочка. Тихонов меньшее и не ожидал от ребёнка — как рассказывала та же Виталина Васильевна, в раннем возрасте мальчик вообще не расставался с ним, а отнять его (в целях безопасности, разумеется) можно было только истериками и криками. С возрастом он, конечно, стал спокойнее относится к тому, что нож нужно было оставлять в комнате, но не терял прежнего волчьего оскала, когда кто-либо попрекал его за хранение колюще-режущих предметов. Там также лежала свёрнутая одежда, отданная ему Тихоновым на смену (кофта и штаны принадлежали племяннику Константина, который давно из них вырос, так что мужчина решил отдать их Роме, пока возможности по полной закупиться не было). Причём она была совершенно не тронута, аккуратно лежала, будто бы Рома готовился к тому, что в любой момент нужно будет одеть её и… Уйти? На ум приходило только это — иначе подобное поведение, с учётом наличия полноценного шкафа в его комнате, расценить было невозможно. На кульке с одеждой чинно лежала потрёпанная, склеенная в нескольких местах тетрадка. А ещё была еда. Хлеб, завёрнутый в салфетки. Шоколадные батончики, которые ему покупал Тихонов по дороге с работы. Горстка конфет примостилась у самого изголовья кровати. Встало два вопроса. Во-первых, как он спал? Во-вторых, какого, мать его, чёрта?! Кто так смог напугать ребёнка, что он прячет еду у себя под подушкой? В детдоме у него забирали её? Может его не кормили? Так вот почему он такой худой! Дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял Рома, либо на грани крика, либо на грани слёз. — К… Тихонов? Лицо его быстро приобрело мрачное выражение. Брови сдвинулись к переносице, рот исказился в крайне хмурой и злой гримасе. — Рома, я… — Что ты тут делаешь? — грубо прервал чужие попытки оправдаться мальчик. — Послушай… — Уходи. Тихонов даже опешил. Ни разу после того, как Рома очутился в этой квартире, он не слышал подобного тона. — Уходи. — более угрожающе повторил Пятифан. И Константин покорно подчинился, выйдя за дверь. Тихонов понимал, что он по-крупному облажался. Очень по крупному облажаться. Ему не следовало лазить в вещах ребёнка! Это же буквальный вздор! Он до сих пор помнит, как ему было обидно, когда его мама делала это. Да, у неё были исключительно добрые намерения, она не хотела, чтобы с её сыном случилось что-то опасное без её ведома. Но обидно в любом случае было. Будто бы взрослый не доверяет ребёнку. И вот сейчас он буквально показал это недоверие не просто ребёнку, а Роме! (Тихонов не знал, почему так выделяет Рому среди прочих детей. Будто бы он был намного ближе. Намного… Дороже). Ему не следовало тогда раскидываться неосторожными фразами! Да, Рома пока не знает языка лучше насилия, но Константин даже не попытался объяснить ему! А главное — в первый раз, когда его мозг зацепился за слово «полезный» ему следовало поговорить с Ромой! Не избегать его ни в коем случае. И теперь Константин ужасно корил себя за такое невежественное поведение. Так они просидели до вечера, по разные углы, боясь нарушить хрупкое равновесие, почти рухнувшее из-за невежества и стыда. К ночи страх окреп и оброс бронёй решительности. Тихонову нужно было поговорить с ребёнком. Отпирая дверь, Константин готов был застать что угодно, но не читавшего какую-то книжку Рому, изредка протирающего красные и блестящие глаза. Точно, книги. И в голове что-то щёлкнуло. — Рома… Что читаешь? — неловко спросил Тихонов, ощущая себя снова подростком, мельтешащем в дверном проёме, но не решающимся зайти. Рома поднял на него взгляд, подавив всхлип. — Капитана Гранта. Тихонов замялся. — Я далёк от дел литературных… Но, может, расскажешь мне что-нибудь об этой книге? Рома хмыкнул. — Расскажу.***
Так они сидели до полуночи. Свет горел в комнате, пока Рома разъяснял Тихонову сюжет, рассказывал о персонажах и делился впечатлениями. Как оказалось, это была его любимая книжка, которую он захватил из детдома. — Читать любишь? — задал ему в какой-то момент вопрос Тихонов. Рома стушевался. — Не мужское это конечно дело, романы всякие читать… — Кто сказал что не мужское? — легко ухмыльнулся ему Константин. — Да… — через пару минут раздумий, Рома хмыкнул. — Никто. Так они сидели полночи. Болтали ни о чём. Тихонов рассказал, чем занимается в последнее время на работе. Рома поведал несколько моментов из своей жизни в детдоме. — Никто мне есть конечно не запрещал. — ответил он на животрепещущий вопрос. — Я сам в основном не ел. Еда там была такая мерзкая… В детстве, помню, всё ел. Как подрос, в десять, прекратил. Не мог этот вкус больше терпеть. Еду иногда конечно забирали… Задиры всякие. Но это только иногда. Да и я им так сдачи давал, что ух! Ну… Там же обычно няни дежурят. Им всё равно по большей части, но большинству всё равно страхово было. — И чего ты еду под подушку прятал? — Я… Просто… Это привычка больше. Ну, на случай, если еда кончится… Как… — Как? — Неважно. Они просидели ещё недолго в спокойном молчании. Наконец, тишину нарушил Тихонов: — Ты извини… Что я так поступил. Не должен я был в комнату к тебе лезть. И вообще прости. Я же тебя усыновил… А в итоге ни адаптировать, ни поговорить с тобой не смог. Всё неловко было от чего-то. Надо было мне с тобой разговаривать, а не пускать на самотёк. Рома удивлённо уставился на мужчину. — Всё в порядке. Я ведь не тупой, понимаю, что ты случайно нашёл… Это всё. — мальчик неопределённо обвёл пространство рукой. — И ты тоже п… прости. — выдавил он. Тихонов хмыкнул. Извиняться этому мальчику точно было в новинку. Ну ничего. Они вместе со всем справятся и всему научатся — Я т… Тоже не должен был таким… Эээ… Закрытым. Просто… Сложно это всё. Константин кивнул. — Сложно. Но у нас всё получится. Глаза Ромы заискрились. — Да. Получится. Когда Тихонов уже собирался выходить, в голове щёлкнула восхитительная идея насчёт вопроса школы. Мальчику ведь нравится читать и писать? Гуманитарий, получается? Значит и школа эта, с соответствующим уклоном, ему понравится. Сам Константин, ребёнком когда ещё был, не очень любил подбор уроков. От скучной литературы хотелось зевать, на нудном для его технического мозга русском языке — удариться головой об парту. Но это же Рома. Самый особенный, самый-самый ребёнок. — Рома, я тут подумал… Не хочешь в школу с гуманитарным уклоном? Ты просто читать любишь, а там литература как раз один из основных предметов. Можем съездить к ней, если хочешь, посмотреть. Тихонов посмотрел на Рому. Робкая улыбка расцвела на губах мальчишки. — Можем съездить. Тихонов кивнул и тепло улыбнулся в ответ. Он не даст этого ребёнка в обиду. Ни-ког-да. — О, и ещё. — М? — Не зови меня Тихонов. Чувствую, будто мне уже под шестьдесят. Зови меня просто Костя. Улыбка вновь скрасило лицо Ромы. — Хорошо.