Лучик света и Солнце украденные Магистром.

Яркое солнышко, что спустилось в Тейват и теперь согревает своим светом всех. Самое теплое и нежное, что протянет тебе свою небольшую ладошку. Светлой улыбкой, добрым взглядом и мягкой речью успокоит любое море и бурю. Кажется так описывали барды путешественницу, если не пели или рассказывали о ее подвигах. Так о ней отзывались свидетели ее существования, что вернулись домой из странствий в другой стране. Так описывали ее люди, что просили о помощи. Так о ней рассказывали простые прохожие и даже дети. О такой путешественнице слышал временный магистр до того, как она прибыла в Сумеро, и такой ее описывают и по сей день. Люмин, так зовут эту солнечную девушку, что протянет руку всем, улыбнется нищему и ребенку без зубов. Чья тонкая кисть без устали машет кому-то знакомому в толпе или любому незнакомцу на улице. Девушка, что за один день может оказаться в другом конце страны и вернуться во временный дом до темноты. Та, что примет любое поручение, лишь бы в ее кармане зазвенела лишняя мора. Именно эта девушка, что так хотелось назвать наглой или маленькой девчонкой, в очередной раз удивиться сравнению с самим солнцем, врывается в свободные деньки в пыльный и заваленный различными бумагами кабинет магистра. Люмин мягко улыбается, здоровается с секретарем или Сайно, что заглянул в Академию для отчета, а после подходит к книжной полке и садится в какое-нибудь кресло. Нет, она не мешает своим присутствием, уже знала на свои расспросы ответа не получит. Читает или пьет чай в тишине, иногда стуча пальцами по столу, и даже своим бездействием привлекает взгляд аль-Хайтама. Но путешественница приходит не к нему, она лишь коротает свое время в этом душном кабинете, прячется от надоедающих поручителей заданий, гильдий, надоедливых компаньонов, что остались в какой-нибудь таверне. Люмин бежит к богине мудрости, что проводит большую часть своего времени в Ирминсуле, ища любую информацию о пропавшем брате путешественницы. Именно он с ее рассказов, что магистр невольно слушал, когда путешественница описывала старшего близнеца Нахиде, был солнцем. Люмин лишь тень Итэра. Кого теперь Дендро Архонт могла назвать луной. И девушка и вправду ее напоминала. Светлые почти белые волосы, большие золотые глаза, как серп луны. Белое платье с голубыми вставками, что иногда напоминали сумеречное время. Но временный магистр не оспаривал ни один из этих "титулов". В конечном итоге стал с ним соглашаться и скрывать приподнятые уголки губ за бумажными листами. Сам предлагал ей чай, а иногда и кофе, помогал достать какую-то книгу с полки, до которой она не могла дотянуться даже встав на носки. Секретарь теперь слушал ее рассказы, отложив работу ненадолго в сторону, дабы увидеть весь спектр эмоций на ее милом личике. Готов был поддерживать обсуждение погоды, лишь бы слушать этот не дрожащий и ровный голос, пока путешествие Дендро Архонта не увенчается очередным провалом. Люмин незаметно блекла, натягивала улыбку и говорила какую-то глупость, с которой аль-Хайтам не готов был соглашаться. Но он не мог ее подбодрить или утешить. Просто не умел, вспоминая все колкости соседа, а после все его удивленные взгляды, когда секретарь обращался к нему за советом. И он как глупец, а не ученый, выпускник Академии пытался им следовать, отчего вновь видел эти натянутые уголки губ. Лишь со временем он осознал, что путешественница ему благодарна. Но он считал - "Этого мало". Когда они сблизились настолько, что девушка предлагала ему вместе с ней отправится выполнять какое-то поручение, выпить в конце тяжелого дня чашку чая и съесть питу, он впервые услышал быстрое и громкое биение сердца. Когда Люмин рассказывала ему о том, о чем в Тейвате даже не слышал ее маленький компаньон, поедающий в этот момент какое-то угощение или храпя в уголке, секретарь хотел увидеть все это или показать такие же чудеса, но их мира. Когда девушка слышала какие-то баллады или байки, поздно ночью мужчина шел с ней в библиотеку или в архив. Когда он услышал о Сирадже и его возможных злодеяниях, он боялся ее потерять. Аль-Хайтам, хоть отнесся к событиям того дня отстраненно и с хладнокровием, подавляя большую часть эмоций и чувств, но уже заключил в своей голове - "После этого дня мы начинаем новый этап". Отказавшись от роли временного магистра, мужчина кажется стал сопровождать путешественницу везде, лишь в городе их редко видели вместе. Девушка выполняла какое-нибудь быстрое поручение в городе, брала оплату и покупала или оставляла в таверне Паймон. Мужчина же выполнял свою работу и срочные поручения от кого-то, кто не мог подождать до завтра. В городе они не мог выкроить и гораздо больше, чем за его пределами. Поэтому многие удивились, когда Люмин и аль-Хайтам, как то прошлись по улице Сокровищ, уставшие и грязные после песков пустыни и дождя по пути в город, но такие счастливые с переплетающимися пальцами рук. Уронили челюсть, когда после короткого путешествия в Ли Юэ и Инадзуму, девушка помогала ему в изучение столовых приборов тех стран. Рассмеялись, когда лицо магистра, а после и девушки, покрылось краской от поцелуя в щеку на людях. Лишь после они обозлились, когда приметили на маленьком пальчике серебряное колечко. Аль-Хайтам к удивлению многих сделал девушке предложение. Украл ее от всех потенциальных женихов, о которых путешественница даже не могла догадываться. Сократил число самых нелепых поручений в день. Спрятал от мира, когда у него появлялся выходной. Терпел возмущение и все колкости от соседа, что терпел их компанию в доме секретаря. Но все же Кавех был больше рад чем зол. Девушка стала ему отдушиной, теперь ей он мог постоянно бурчать на соседа и надоедливых заказчиков. Именно он трепал ее по голове и давал уже напрямую поддержку, радуясь, что скоро аль-Хайтам стал с ней справляться.       - "Ты просто похорошел от ревности" - всегда твердил он по утру, улыбаясь от смешка Люмин и держа на руках еще спящую Паймон. Феечка же недовольная таким развитием событий, за которым не доглядела сидя в таверне, готова была сопровождать архитектора везде. Делала все лишь бы не видеть это каменное лицо, их влюбленные взгляды. Паймон сопровождала Кавеха до клиентов, пока влюбленные нежились в постели, помогала ему на кухне, кричала вместе с ним, но ни о чем не спорила. Что же еще делать малышке, когда ее подруга все внимание уделяет "нудному-не-мужу" и пока что не спешит в другую страну. Приносить друг другу клятвы возлюбленные не спешили. Вдвоём понимали, что уже три региона только услышав о новом бракосочетании, хотят его посетить или провести в традициях их страны. Свадьбу все обещали пышную и обширную, чтобы все о ней прознали. Даже те, кто не обиделся бы и на тихую и скромную церемонию, хотели бы воочию ее увидеть. Так что даже если секретарь и путешественница обручаться под сенью звезд, в каждом регионе, где Люмин посмела побывать, их попросят возобновить клятвы. Поэтому они не спешили. Даже не обсуждали, с чего Кавех каждый день мог возмущаться все громче и громче. Паймон начинала чаще напоминать, что "не-мужу" придется тогда терпеть любовь на расстоянии и мучить этим томление девушку, а также боясь что ее уведут, и что к концу путешествия приглашать придется весь Тейват. - "Паймон хоть и любит застолье, но от такой толпы на столе ничего не будет для Паймон!" Жаль, что никто из пары не желал спешить. Их все устраивало, а предложение руки и сердца вышло спонтанным, без сказочных украшений и слов. Просто вопрос с обещанием и просто согласие, ведь им вдвоём комфортно, они понимают уже каждый вздох и взгляд, а быстрое биение сердца и сбитое дыхание они уже могут вытерпеть. Ничего необычного, романтичного и сказочного, отчего Люмин даже пошутила, сравнив с контрактами Ли Юэ, в одном из писем друзьям горной страны. Но только, хоть время и бежало неспешно, через год после их первой встречи, месяцев через семь с их дружелюбного и романтичного общения, через четыре с предложения, звон колоколов ворвался в их уютный домик.

"Это было обыденное утро, ничем не примечательное."

Солнечные лучи нагло пробивались сквозь задернутые шторы и полупрозрачные занавески, что колыхал наглый ветерок с приоткрытого окна. Уже полуостывшая половина постели, где измятая подушка и скомканное одеяло говорили, что возлюбленная не так давно выбралась из его объятий и царства Морфея. Мужчина не хотел вставать и покидать постель. Ведь сегодня у него выходной, такой долгожданный и желанный после тяжелой рабочей недели, где свободное время посвящено только сну. И аль-Хайтам готов был назвать себя эгоистом, если его Солнце проведет с ним день, а не сорвется в какое-нибудь путешествие или не побежит выполнять множество глупых поручений, что делала уже чуть более двух недель. Секретарь с трудом разлепляет веки. Осматривается по сторонам, надеясь, что она где-то в комнате, устроилась на подоконнике или в кресле и пытается прочитать что-то из его книжной коллекции. Но в спальне нет даже ее тени. Лишь повседневные вещи и рюкзак говорили о том, что она еще не ушла. Мужчина, недовольно вздыхая, приподнялся на постели, потер глаза, прислушался. В доме царит тишина, лишь птицы и едва просыпающийся город ее нарушают. Жители Сумеру, чья работа начинается сразу после рассвета, только покидали свои дома или просыпались. Из комнаты Кавеха едва слышно сопение Паймон, значит девушка точно не собиралась выполнять поручения, на которые вновь забирала с собой малышку, чтобы архитектор мог чертить без несчастных случаев. В ванной комнате не горит свет, нет шума воды или других свидетельств присутствия девушки в ней. Люмин нет и на небольшой кухне, где даже чуть проснувшись позже любимого она готовила для него кофе или какой-нибудь завтрак. И аль-Хайтама это жутко смущало. Люмин за время их отношений никогда не вставала в такую рань. Девушка просыпалась, как и обычные жители Сумеро, когда до обеда оставалось несколько часов, редко позволяла себе проснуться вовремя или после. Но это не беря в расчет ситуации с недосыпом и усталостью после очень тяжелых поручений, что длятся несколько дней. Никогда не уходила без прощания или не оставив его на бумаге, но сейчас она будто улизнула из дома, решив не брать свои вещи и компаньона. Так думал мужчина, пока не заметил горящий свет в ванной для гостей и не услышал шум воды. Он неспешным шагом направился туда, вновь прислушиваясь, ведь голоса девушки почти не было слышно. Путешественница с чего-то возмущалась, кажется ходила туда-сюда. Ее голос подрагивал и тревожил сердце возлюбленного, что уже приоткрыл дверь. Люмин была чем-то обеспокоена. Светлые волосы торчали во все стороны и она пыталась привести их в порядок. Щеки немного горели, но точно не от легких шлепков, глаза немного покраснели, в их уголках скапливались небольшие капельки. Девушка на носках и пятках крутилась вокруг зеркала, хмурилась, причитая и осматривая свою отражение. Рукой она придерживала одну из ночных рубашек, что секретарь бесспорно ей одалживал для сна, и в очень коротких шортах с кружевным вырезом. Другая рука покоилась на ее животе, накрывая какой-то давно заживший или новый шрам. Но беспокоило ее не это.       - Ну, нет... он не мог так уже вырасти - причитала она, продолжая крутиться - он не должен быть таким большим...       - Все хорошо? - заметив ее волнение, аль-Хайтам чуть шире открыл дверь, на удивление боясь, что девушка не дай бог стала переживать о каких-то глупостях, хоть и прекрасно знала, что он уже любит ее любой.       - Хайтам... - путешественница обернулась на него, выпучив глаза и тут же опустив низ рубашки - нет! Нет! Это не то... не то, что ты должен был... Девушка резко вытолкнула его из ванной комнаты, чуть не ударив его по носу дверью. Своим поведением она уже не тревожила его, а пугала. Люмин никогда не выгоняла его из какой-либо комнаты, если не сильно злилась и не обижалась. Для большей уверенности она еще надавила на нее своим весом, чтобы возлюбленный даже не смел ее открыть. Это все было не в ее стиле, она словно начала строить стену при помощи этой двери.       - Люмин, может мы поговорим?       - Нет! - воскликнула она, пытаясь сдержать слезы.       - Люми? - постучал секретарь по двери, прекрасно слыша всхлипы.       - Ты не должен был... ты не должен был - вновь попыталась что-то сказать девушка. Аль-Хайтам отвлекся на скрип половиц за спиной. Он посмотрел на Кавеха, что вышел из спальни с феечкой на руках. Архитектор удивленно поднял бровь, а после ретировался назад, чтобы уложить Паймон. Блондин тут же наказал ей сидеть тихо и направился также к ванной, хоть и шел неуверенно и робко. Прекрасно видел убийственный взгляд секретаря.       - Что случилось? - спросил он осторожно, но замолчал вновь под этим взглядом.       - Люмин, мы можем поговорить? - аль-Хайтам вновь постучал по двери, но не услышав ничего в ответ, кроме всхлипов, попытался сломать дверь.       - Ты совсем что ли?! Она из... - Кавех вновь замолк под грозным взглядом мужчины, решив прочистить горло и самому постучать в ванную.       - Уходите! - взмолилась Люмин, в ответ ударив по двери.       - Люми...       - Прошу, уходите!       - Как ты, книжный червь, смог довести ее до истерики?!       - Я не.... Люмин, можешь открыть дверь? Мы просто все обсудим.       - Мы? Архитектор вновь замолчал, прочистил горло, а после постучал в дверь, предупредив девушку, что ушел готовить завтрак, оставив пару ненадолго одну.       - Люмин, Ты можешь выйти? Поскольку сейчас я не понимаю, что происходит, я... очень за тебя переживаю. Это весьма необычно с твоей стороны, но оставить тебя сейчас я не могу, поэтому прошу. Мы просто поговорим. Я волнуюсь.       - Я не... не могу. Ты не должен... - вновь попыталась она отвертеться.       - Солнце, сейчас ты откроешь дверь и мы просто все обсудим, пока не проснулась Паймон и, в отличие от Кавеха, не начала бить тревогу. Просто разговор, я не буду тебя осуждать или в чем-то обвинять. Люмин? Аль-Хайтам вздрогнул, когда девушка все же открыла дверь. Ее лицо было красным, а веки немного опухли. Слезы продолжали бежать по ее щекам. В последний раз он видел девушку в таком состоянии, когда та очень сильно соскучилась по близнецу. Он тогда взял отгул и провел с ней целый день, читая в слух книги, где большую часть слов Люмин не понимала, но сладко засыпала у него под боком, крепко-крепко его обняв. Он осторожно протянул к ее щеке руку, желая смахнуть слезинку, но она отскочила, положив руку на живот.       - Все хорошо, Солнце - заявил он, попытавшись улыбнуться. Хоть его лицо мало изображало в этот момент эмоций, пытался оставаться в трезвом состоянии.       - Если ты получила новый шрам или что-то другое, то это никак не повлияет на мою любовь к тебе.       - Нет, я не... - она вновь шмыгнула носом, попытавшись отступить, но увидев уже открытый, нежный, теплый и обеспокоенный взгляд продолжила - я... я должна была... должна была рассказать, ты не должен был узнать это... то так!       - Т-с, узнать что? - секретарь все же коснулся теплой ладонью ее щеки.       - Я... мы не гов... ты никогда... - Люмин пыталась подобрать слова, но выходила слишком плохо, и она не позволяла подойти ближе. Люмин уже как неделю не брала никаких сложных поручений и опасных для жизни. Могла, но боялась и не хотела. Большую часть времени она проводила в Гандехаре, общаясь с Тигнари, что часто фырчал под нос и возмущался. Путешественница искала повод, слова, чтобы рассказать начитанному, образованному, рассудительному человеку, такими же заумными и спокойными, даже безразличными фразами, которыми он общается, такую простую вещь. Но ей было страшно. Девушка отнекивалась, пыталась спрятаться в лаборатории, терпела или смеялась с шуток Сайно, что прознал обо всем. Только он и фенек молчали, понимая, как это важно для самой девушки - рассказать самой. Но она даже это не смогла. Люмин готова была провалиться сквозь землю, прыгнуть в первый портал до Бездны или другого мира, лишь бы не видеть, как лицо любимого искажается. Как любовь, тепло, ласка, нежность и обеспокоенность, сменяется на ненависть, раздражение, холодность и омерзение. Как все эти добрые чувства разрушаются в данный миг.       - Ты никогда... не говорил о будущем так... - девушка сбилась то ли голосом, то ли с мысли, попытавшись по другому или продолжив предложение, середину произнеся в своей голове - и я в любой момент могла уехать в... Я...       - Т-с - оборвал ее секретарь, все же нарушив расстояние между ними, ведь его возлюбленную вновь накрывала истерика - все хорошо, дыши.       - Я... я... - всхлипывая в его грудь, игнорируя любую ласку и тепло, пыталась продолжить девушка - я беременна... Люмин стояла опустив руки, даже не смотрела на любимого. Сжалась всем телом, закрыла глаза. Путешественница дрогнула, когда тепло обнимающих рук исчезло.       - Какой срок? - спокойно, словно льды на Драконьем Хребте стали толще, поинтересовался он, затаив дыхание, напрягая все тело.       - Три недели... Тигнари сказал, что срок три недели - шмыгнула девушка носом. Аль-Хайтам позволил себе выдохнуть. Тяжело и напрягая всю грудную клетку. Девушка не видела его лица, но слышала, как он отвернулся и вышел, закрыв дверь. Ее тело дрогнуло, словно в него вонзилось множество клинков, желая разорвать ее кровоточащее сердце. Она до сих пор переживает потерю брата и не готова терять кого-то еще. Кого-то близко, кого-то любимого, которому можно доверить все тайны, за спиной кого можно просто спрятаться. Будь она вписана в Ирминсуль, она бы немедля направилась в него, чтобы изменить этот момент или стереть себе память. Но она не могла. Люмин только собралась рухнуть на пол, не желая терпеть эту тяжесть, как ее тут же обняли. Бережно и осторожно. И она тут же вцепилась с ногтями в чужие плечи, зарев на взрыв. Девушка понимала и только одного человека представляла на этом месте, но из-за нахлынувших слез, не могла открыть глаза и что-то сказать. Путешественница дрожала всем телом, ее начало немного лихорадить, но как бы она не приказывала себе успокоиться, как бы не кричала, у нее не выходило. Она чувствовала невыносимую боль и просто хотела обо всем забыть. Только тело не слушалось, а любой посторонний шум скрывало биение едва живого сердца и плач. Люмин почти ничего не чувствовала. Она настолько слаба и сломана, что даже перестала сопротивляться и осознавать течение времени. Голос в конечном итоге сорвался, тело после пережитого стресса и истерики вымоталось. Девушка не осознавала ничего. Люмин пришла в себя ненадолго, когда вновь хлопнула дверь. Белокурая попыталась разлепить веки, но от какого-то прикосновения в висок и объятий, что притянули ее тело ближе к чужому, отказалась от этой затеи. Стала неподвижной куклой, что можно дергать за ниточки. Продолжала тихонько всхлипывать и шмыгать носом, не расслабляя хватки. Путешественница напряглась всем телом, когда ее попытались усадить по-другому на этом холодном полу в ванной. Дрогнула от поцелуя в лоб, когда ее голову уложили на мужское плечо, а к губам что-то поднесли.       - Пей - мягко обратился к ней родной голос где-то над ухом.       - Не дави - слышится тихий упрек Кавеха - ей лучше от этого не станет. Секретарь тяжело вздыхает, а на губы давит что-то теплое, вынуждает приоткрыть рот. Люмин вновь немного дергается, пытается помотать тяжелой головой.       - Тише, это чай - мягко сообщает ей аль-Хайтам - на успокоительных травах. Пей. Девушка опустошает кружку, до того как слышит тяжелый вздох от Кавеха. Позволяет отстранить фарфор от губ и напрягается от другого вздоха, чувствуя поцелуй уже в висок.       - Все хорошо. Люмин крепче обнимают, а после осторожно берут на руки и уносят из ванной комнаты. Осторожно и бережно. Она едва ли слышит обеспокоенный голос Паймон, которую уже отправляют до Тигнари, пообещав после вкусно накормить. Едва ли ощущает мягкую постель и пуховое одеяло, что накрывает ее до самых плеч, вынуждая дать телу отдых. Девушка засыпает, но что ей сниться трудно сказать. Тело продолжает быть напряженным, лицо обеспокоенным, а слезы бежать по ее щекам во сне. Она спит до глубокой ночи, не знает, как прошел осмотр, как дергал ушами и фырчал под нос фенек, продолжает дрожать и сжиматься в маленький клубок. Паймон уснула рядышком на одной из подушек, сжав ладошку путешественницы. Малышка пыталась поделиться своим теплом с подругой, но после и ее отняли. Кавех забрал феечку, когда принес влажное полотенце, сбить небольшой жар, и лекарства, что принес Тигнари. Архитектор лишь мягко улыбнулся, прижимая малышку крепко-крепко и укачивая ее на руках, поправил одеяло и ушел, не закрывая дверь в комнату. Секретарь же сидел в кресле, что придвинул к кровати очень-очень близко. Он пытался отвлечься, что-то прочитать вслух или про себя, но не мог. Люмин то и дело сжималась от его голоса, да и текста он не понимал. Мужчина даже не смог заставить себя поесть, обдумывал все и анализировал. Понимал, что будь он внимательнее и не так загружен, давно бы заметил, что девушку тошнит по утрам, она немного прибавила в весе, слегка капризна, а ее живот стал совсем чуточку больше, но не критично. Аль-Хайтам внимательно следил за сном возлюбленной, подмечал каждую морщинку и слышал каждый ее вздох. Подметил, как девушка сжимает ладонь, ища ладошку феечки, и просто не мог больше терпеть. Он не мог ее обнять, боялся потревожить, расстроить или вновь напугать. Но рискнул коснуться ее ладони, осторожно переплетая пальцы, не сводя глаз с ее дрожащих век. Белокурая тут же недовольно замычала, поджала губы, в ответ переплетя пальцы. С трудом разлепила веки, сквозь дымку сна различила фигуру любимого и тут же вздрогнула отшатнувшись. Люмин вновь напряглась всем тело, выпучила свои золотые очи, освободив руку и прижав ее к груди.       - Тише, все хорошо - мягко обратился к ней мужчина, не меняясь в лице и медленно выпрямляясь - я тебя не трону и не обижу. Все хорошо.       - Аль... аль-Хайтам - робко пролепетала девушка сухим голосом.       - Не нужно, не напрягай голос. Тигнари сказал, что тебе нужно отдыхать - секретарь осторожно поднялся с кресла, чтобы налить воды в стакан, украдкой посматривая на Люмин. Путешественница рукой накрыла живот, приоткрыла дрожащие губы, боясь что-то спросить, как и выпить воду с протянутого стакана. Отчего Хайтам двигался еще осторожно и медленно. Даже неуверенно. Налив в стакан воды, когда девушка отказалась его брать в руки, он опустился на край матраса, сжав его двумя руками и опустив голову. Мужчина не смотрел на нее, не смел поворачивать голову. Позволил себе скрючиться, согнуться над стаканом. Люмин могла рассматривать его спину, увидеть как мужчина напряжен, как вся ситуация его тревожит. Рассмотреть растрепанные пряди волос, мятую рубашку, в которой он спал. И она не понимала, почему он выглядит таким побитым, словно сделал что-то ужасное и сейчас уже сожалеет. От этой мысли путешественница схватилась за живот грубее, впилась ногтями сквозь ткань. Почувствовала не только сухость в горле, но и неприятный привкус рвоты. Сердце болезненно сжалось, стало пропускать удары, а в глазах защипало.       - Тигнари также сказал, что желательно тебя не беспокоить, не травмировать, не тревожить и не пугать в ближайшее время, дабы устранить любые негативные последствия для... Мужчина сбился, чем вновь напугал девушку, что растерянно захлопала глазами.       - Я не хочу тебя принуждать и не буду заставлять избавиться от малыша. Если ты захочешь его оставить, дать ему жизнь, то я поддержу твое решение, помогу тебе. Я люблю тебя и буду любить тебя также сильно, как и пару дней назад - аль-Хайтам перевел взгляд на девушку, улыбнувшись грустно и устало - ты самое дорогое, что есть у меня. Ты - мое Солнце и Луна. И я готов отдать ради тебя все. Если ты хочешь стать матерью. Хочешь подарить новую жизнь. Дать нашей любви нечто большее, что-то весомое и такое же ценное как ты, то я даже будучи не готовым, пойду с тобой рука об руку.       - Аль... Тами - всхлипнув все же обратилась к нему путешественница и робко протянула к нему руку. Секретаря не нужно было просить дважды, он тут же оказался рядом с возлюбленной. Заключил хрупкое и дрожащее от новых слез тело белокурой в свои объятия. Он уткнулся носом в плечо девушки, позволив Люмин обнять его крепко-крепко, выплеснуть остатки слез. К тому моменту, когда слез не осталось и не было сил плакать, первые лучи солнца коснулись крыш и окон, а пара в тишине и в объятиях друг друга встречала рассвет.