Монополия власти

Это было грязное, пропитанное кровью поле. Битва шла уже больше суток, и простые смертные давно валились бы с ног, теряя сознание от усталости и истощения, если бы им довелось участвовать в этом сражение. Но среди сражающихся не было людей. Когда-то сияющие белизной и божественным великолепием небесные латы крошатся под напором проклятого клинка. Множество трупов вокруг - когда-то прославленные, почитаемые смертными, воинственные боги. Десятки трупов. Хуа Чен морщится от пронзительного крика, выкручивая до омерзительного хруста чужой плечевой сустав. Бог хрипит и скулит, неуклюже скользя сапогами в луже грязи и крови. Такая рана конечно же его не убьёт. Даже если непревзойденный оторвёт его руку полностью, рана заживёт, а потерянная конечность вновь восстановится. Он это знает, проверял пару раз на крайне неудачливых плениках. Он также знает, что какими бы жалкими слабаками и сопляками ни были все представители небес, Боги войны - до неприятного стойкие и упертые создания, которые зачастую, хоть и являются бесполезным мусором, все-таки способны на какие-никакие подвиги. Особенно когда на кону стоят их собственные жизни или слава. Поэтому, когда его жертва, рыча, преодолевая невыносимую боль, выворачивается еще сильнее в его хватке - всё, лишь бы достать демона своим мечом, тот уже наготове. Эмин - это молниеносная вспышка, после которой изо рта жертвы доносится громкое бульканье, а из вспоротого горла бежит бурный поток крови. Непревзойдённый удовлетворенно хмыкает, откидывая очередной новоиспеченный труп. Ему невообразимо хочется оглянуться. Он не должен этого делать, знает, что не должен. Он знает, что лучше сосредоточиться на тех жалких божках, что еще чудом держащиеся на ногах и не способные на побег, в отчаянии готовы кинуться на него всем скопом. Знает, что это может послужить недовольством со стороны того, чье мнение превыше абсолютно всего в этом мире. Знает, что битва и так уже затянулась, а его повелитель не обладает большим запасом терпения. Знает, но… Но как он может устоять, когда всё его существо порывается обернуться, дабы в очередной раз взглянуть на Него. Он не может удержаться и позволяет себе эту секундную слабость. Просто чтобы убедиться, просто чтобы в очередной раз ощутить на себе тяжесть чужих солнечно-медовых глаз. И о Боже, как же он прекрасен. В элегантном белоснежном расшитом золотом ханьфу, с чернильно-черными нижними слоями, из нежнейшего шелка. Он знает как мягка эта ткань - он всегда лично отбирает для своего Бога одеяния, и лично облачает того в них каждое утро. Его волосы заплетены в невысокую, но замысловатую причёску, с вплетенными украшениями из золота, а в ушах сверкают богатые серьги. И, чёрт возьми, как же он красив, среди пепелища и разрухи, среди залитой кровью поляны, нетронутый всей этой резнёй, его Бог, словно цветок, пробившийся из грязной почвы, незапятнанный и прекрасный. Его Бог встречается с ним взглядом. Его Бог приподнимает свою изящную бровь и Хуа Чена пробивает лёгкая дрожь. Его Богу не нужно говорить ни слова, на самом деле даже жеста могло и не быть. Князь демонов понимает всё по взгляду, видит назревающую бурю в золотистой радужке. “Какого чёрта, ты медлишь?” - Се Лянь не говорит этого вслух, но его слуга превосходно считывает молчаливые сигналы. Да, он действительно облажался, столько времени потратить на каких-то ничтожеств, заставлять своего повелителя ждать так долго - просто непростительно. Они оба знают, если Се Лянь достанет свой меч и присоединится к сражению - бой закончится намного быстрее. Но Он считает ниже своего достоинства пачкаться о падаль, что собралась сегодня на этом поле боя. Он мог бы и вовсе здесь не появляться, оставив разбираться Хуа Чена одного со всем этим, но ему приятно наблюдать. Нравится смотреть, как эта кучка зарвавшихся идиотов, когда-то мнивших себя неприкосновенными и непобедимыми, в итоге оказываются втоптанными в землю, барахтающимися в собственной крови и выпотрошенных кишках. Хуа Чен знает желания своего Бога. Зачастую, даже лучше чем свои собственные. Большинство здесь умирают мучительной, долгой и болезненной смертью, дабы его Бог мог в полной мере насладиться шоу. Обычно, последствием такой резни становится полностью уничтоженная одежда демона - залитый с ног до головы чужой кровью, когда красным становятся не только его одеяния, но и сапоги, руки, украшения, да и зачастую лицо с когда-то насыщенно чёрными волосами. Что же, по сравнению с удовлетворением желаний принца - это действительная никчёмная плата. Когда на него набрасываются сразу трое - это лишь досадное неудобство с одной стороны, но и упрощение всего процесса в целом. Они последние. Все остальные уже мертвы. Многие пытались сбежать, когда осознали, что против непревзойденного у них нет и шанса, но Хуа Чен всегда был быстрее. Красной молнией, преодолевая поле боя, он убивал их без единой жалости - трусы, способные лишь на побег, не достойны даже его внимания, что уж говорить о внимание его Божества. Те же единицы, которые чудом умудрились уйти незамеченными повезло не намного больше - сотни мерцающих призрачных бабочек, уже давно обгладывают их кости, впитывая духовную силу из божественной плоти и крови. Сражения с тройкой богов занимает не более пятнадцати минут, по факту, не прогорает даже одна палочка благовоний, когда Хуа Чен пробивает ятаганом чужие скрещенные запястья, намертво пришпиливая так называемого Бога к земле. Двое его товарища, ну или скорее то, что от них осталось, лежат неподалёку: один с распоротым брюхом от паха до грудины, второй с отрезанными конечностями, оставленный довольно стремительно истекать кровью. Тела богов может быть обычно и бессмертны, но не в случае с одним из самых мощных духовных орудий, когда-либо существовавших в их мире. Раны, оставленные Эмином - это приговор для любого, будь ты живой, давно мёртвый или даже вознесенный на небеса. Божок всхлипывает, не в силах поднять своей головы, его бьет крупная дрожь. Видимо сутки, проведённый в тщетной попытке одолеть кровожадного монстра, в непрерывном изматывающем поединке, десятки умерших товарищей, кричащих в агонии и умирающих медленной и отвратительной смертью, сломали даже хваленую выдержку Бога боевых искусств. Он бы попытался давно сбежать, но видел участь других и решил, что лучше умрет в сражении. Это хотя бы доблестно и может войти в легенды. Так он думал, до тех пор пока его сухожилия не были перерезаны, а руки насквозь проткнуты и прибиты к земле, а грёбанный монстр, который в ОДИНОЧКУ убил целый отряд квалифицированных боевых Богов Верхнего суда, не навис над ним сверху, смотря так, словно перед ним не более чем надоедливый, раздражающий жук, которого так и хочется раздавить пальцем, размазав внутренности по столу. - П-пожалуйста, я умоляю, от-отпусти меня - Он снова всхлипывает, его голос дрожит также сильно, как и он сам. Он даже толком не чувствует боль от покалеченных конечностей. Парализующий ужас перед существом над ним намного сильнее. - М-мы ведь, не х-хотели с тобой сражаться… - Заткнись, падаль - Князь демонов в отвращение кривит губы. Эти жалкие паразиты даже не осознают, какую ошибку они совершили. Да, ни один из них не планировал сражаться с Хуа Ченом, но они сделали нечто намного, намного хуже. Они посмели бросить вызов его Богу. Се Лянь уже давно терроризировал небеса. Он прошёл долгий и кровавый путь, но в конечном счёте, самолично убил Цзюнь У, освободив себя от проклятых кандалов, а после перебил бесчисленное множество других Богов, как Верхних, так и Средних небес. Это была его месть. За все унижения, за все страдания и боль, что он пережил. С тех пор небеса едва ли оправились. Попытки наладить новое самоуправление и поиски новых кандидатов на роль Императора; существенное сокращение их численности и боевой мощи - в Раю творился хаос, лишь чудом и, возможно, стараниями всего нескольких действительно влиятельных и смыслящих в таких вопросах личностей, еще не развалился. Но простить такой кровавой расправы Небеса так просто не могли. Стоило их делам хоть капельку пойти в гору, а суматохе и хаосу утихнуть, начались попытки добиться справедливости и возмездия. Это был далеко не первый брошенный Се Ляню вызов. Правда, надо учесть, что несколько предыдущих инцидентов и вызовом назвать нельзя - засады, ловушки и нападения исподтишка. Вернувший себе свою мощь и духовную силу, являясь воистину сильнейшим Боевым Богом из всех ныне живущих, ему бы не составило труда расправиться с жалкими недоумками, что не могли осознать простую истину: Убивший императора никому из них не по зубам. Упившись чужой кровью и удовлетворив свое глубокое желание мести, наследному принцу очень быстро наскучило марать руки о третьесортных божков, и с этого момента, абсолютно всю грязную (буквально) работу за него выполнял его верный демоненок. Се Лянь предпочитал просто наблюдать за чужими страданиями в сочетании с изящными в своей суровой и кровожадной манере, но превосходными в своем мастерстве и отточенности, движениями непревзойденного Короля демонов. Во всём этом существовал лишь один маленький нюанс. Случайное упущение всякий раз ускользающее из виду. Хуа Чен исполнял волю своего принца усердно, стремясь добиться идеального результата в выполнении приказа. Ни один Бог, покусившийся на Его Высочество, не смог уйти от него живым. Магическое поле, что он накладывал в самом начале сражения, блокировало какую-либо попытку духовного общения. И как результат, Небеса, так часто не видящие дальше своего носа, до сих пор оставались в неведение, что когда-то прославленный, дважды опозоренный и высмеянный, а после приносящий одну лишь смерть и разруху Наследный принц Сянь Лэ действует не один. И их сложно винить, мало кто вообще может даже на мгновение представить, что самое экстравагантное и гордое из всех бедствий, Король демонов, что насмехался и откровенно издевался над всеми Небесами и не признавал абсолютно никаких авторитетов, единолично правивший практически всем миром мёртвых, способен склонить свою голову перед кем-либо. Что же, от части они даже правы. Ведь “склонить голову”, в данном случае, будет скорее даже преуменьшением того вида взаимоотношений, что выстроились между Непревзойденным и Наследным принцем. Когда Се Лянь подходит ближе, неспешно прогуливаясь мимо выпотрошенных тел небожителей, Хуа Чен мгновенно забывает о всхлипывающем боге у своих ног. Демон с трепетом оседает вниз. Земля под его коленями хлюпает, переполненная чужой кровью, но какое, черт возьми, это имеет значение, когда он имеет возможность опуститься на неё перед своим Богом? Он сгибается в глубочайшем поклоне, касаясь почвы лбом, в нерешительности замирая, не зная, в каком настроении прибывает его принц. Се Лянь останавливается в шаге от него, скрестив руки за своей идеально выпрямленной спиной. - Слишком долго копался, я успел заскучать - Он смотрит на чужую спину со смесью раздраженной скуки. Но этого достаточно, чтобы поднять волну глубокой ненависти в чужой душе. Ненависти, что направлена на самого себя. - Этот недостойный, приносит свои глубочайшие извинения. Он знает, что мог намного лучше служить Его Высочеству, и молится о возможности искупить свою вину - “Всё что угодно, всё что ты пожелаешь, я сделаю, абсолютно всё, лишь бы ты остался доволен” - он не говорит этого вслух, но они оба знают об этом. Не только Хуа Чен знает своего Бога насквозь, тот тоже уже давно изучил все потаённые уголки чужой души. Не то чтобы у демона был выбор, что-либо скрывать от принца, и не то чтобы он когда-либо планировал это делать (ложь, он не хотел, чтобы его Бог знал о том, какой у того жалкий, слабый и уродливый верующий, но Его Высочество заслуживало только абсолютной честности и искренности) - Свою вину ты искупишь позже, не переживай. - Он переводит взгляд на притихшего, находящегося рядом бога - Я так понимаю, это наша птичка? - Да, Ваше Высочество, как Вы и просили, я оставил одного в живых. - Бог рядом с ними вздрагивает, закусывая губу. Он боится поднимать голову, боится смотреть в глаза своей будущей смерти, боится того что с ним могут сделать. Он совершенно не понимает, что здесь происходит, какого чёрта Непревзойдённый Король демонов валяется в грязи и отчитывается перед омерзительным проклятьем всех Небес. Он не понимает, почему тот, кто перебил их всех, словно маленьких детей, теперь дрожит и унижается, словно какой-то провинившийся слуга. Он не понимает и не хочет понимать. Всё, чего он хочет, это выжить и сбежать отсюда так далеко, как только сможет. Вернуться на небеса, и никогда более не покидать стен своего дворца. Пусть всю работу делают служащие Средних небес, пусть хоть сам генерал Мин Гуан или достопочтенная Лин Вэнь ломятся в его двери - он больше никогда не спустится в мир смертных и, Боги упаси, в мир призраков. Пока этот монстр существует, он больше никогда не хочет с ним пересекаться. - Эй, мусор, как твоё имя? - Принц присаживается рядом, и изящные пальцы легко скользят под чужой подбородок, резко запрокинув голову вверх. Шея при этом болезненно выгибается, а лезвие ятагана режет плоть на запястьях. - В-вэй… Вэй Дун - голос охрип от рыданий, а воздух едва выходит из лёгких. В ушах сердце бьется с оглушительной скоростью. Вэй Дун смотрит в прекрасные, медовые глаза, что ярко сияют на самом красивом лице, что когда либо видел Бог Войны. Единственное о чём он может думать, это желание никогда больше в своей жизни его не встречать. - Привет, Вэй Дун, скажи, ты всё ещё хочешь: “Отрезать мою грязную предательскую голову"? Или может: "Скормить моё тело вонючим свиньям на завтрак”? Прости, я мог не совсем точно запомнить формулировку вашего благородного вызова, брошенного мне ранее - Принц слабо улыбается, но в его взгляде брезгливость и раздражение, которое он не пытается скрыть. Вэй Дун вновь начинает дрожать и чувствует как слезы подкатывают к глазам. Всё что он может, это сделать попытку отрицательно покачать головой. Вот только нежные пальцы, словно сталь, удерживают его в тисках, сжимая чужую челюсть. Впрочем, кажется, что Се Ляню этого достаточно. - Вот и славно, я надеюсь, что ты это хорошо запомнишь, Вэй Дун, а после, передашь остальным своим товарищам, оставшимся на небесах. Меня порядком утомили, ваши глупые игры. Но, так уж и быть, если кто-то из вас всё же захочет самоубиться, то пожалуйста. Мой верный последователь с радостью повторит для меня сегодняшнее шоу - Вэй Дун всхлипывает, наблюдая, как Наследный принц небрежно опускает свою вторую руку на чёрную макушку непревзойденного демона, всё это время, покорно застывшего в глубоком поклоне, словно боявшийся неосторожным движением потревожить чужой монолог. Тем не менее, когда принц грубовато тормошит чужие волосы, тело демона заметно вздрагивает, а после расслабляется под чужой рукой. Вэй Дун не хочет об этом задумываться. *** Расшитый золотом пояс осторожно откладывается в сторону. Демон обходит крепкую мужскую фигуру сзади, дабы осторожно стянуть верхние одеяния с худых плеч. Се Лянь выглядит задумчиво и отстраненно, легко поддаваясь чужим манипуляциям. Непревзойденный сгорает от желания, узнать о чём тот думает, но он бы никогда не опустился до такой наглости, как тревожить своего принца из-за собственного любопытства. Это в любом случае, не его дело, о чём размышляет Божество. Ему требуется пара мгновений, чтобы убрать богатые изящные одеяния в шкаф, прежде чем он возвращается к Его Высочеству. Принц тем временем, присаживается на просторную кровать, застеленную черными шелковыми простынями. Это самая роскошная комната во всём доме Блаженства, и вероятно, самая роскошная из всех, в которых в принципе когда-либо жил Наследний принц. Его волосы, освобожденные от множества изящных украшений, расчесанны заботливыми руками непревзойденного. Пропитанные душистыми маслами, сейчас мягким потоком стекают с его плеч. Хуа Чену стыдно, и он ненавидит себя за то, как он не может удержать свой взгляд. Благоговейно всматриваясь в этот образ, такого домашнего и расслабленного принца. Боже, он мечтал о нём столько лет, столетия находясь в бесконечных поисках, едва ли уверенный, что его Бог вообще ещё жив. Без единой зацепки, существуя на одной лишь вере. А теперь, он рядом с Ним каждый день; служит ему; защищает; может окружить его той роскошью и уважением, которые всегда принадлежали тому по праву. Видеть его так близко, всегда было пределом мечтаний Хуа Чена, и временами, ему все еще так трудно поверить, что это всё реальность. “Хватит летать в облаках, ты опять заставляешь его ждать!”, Он одергивает себя, плавно опускаясь перед своим божеством на колени. Взгляд принца немного проясняется, после чего он фиксирует одну из своих ступней на чужом бедре. Подошва, пропитанная кровью небожителей, вероятно оставит грязный след на новой одежде демона. Бледные пальцы плавно очерчивают чужую щиколотку, осторожно снимая прежде белые сапоги. - Если этот божок в итоге просто истечет кровью и не сможет вернуться на небеса, то всё выйдет зря. В конце, концов, ты повредил его ноги, я сомневаюсь, что он сможет теперь самостоятельно передвигаться. - Отстраненно произносит Се лянь, лениво откидываясь назад, упираясь на ладони за своей спиной. Он чуть склоняет голову вбок, наблюдая за тем, как ловко и умело работают чужие пальцы, снимая сначала сапог, а следом и белоснежный носок. - Если того пожелает Ваше Высочество, этот скромный слуга может сам подняться на Небеса, и передать кучке отбросов Ваше послание - Се Лянь усмехается, наблюдая за тем, какие преданные случайные взгляды на него бросает его демоненок. Боже, иногда он так очарователен в своей неприкрытой щенячьей любви и обожании. Это почти пьянит, и появляется желание сжать его в своих руках, до боли и хруста в шейных позвонках. Хочется увидеть, как тот, покорно приняв более человеческую форму, начнёт задыхаться. Имея силу, испепелить Се Ляня своим призрачным огнём, он будет покорно принимать эту пытку. Принц точно знает, что его последователь позволит ему это. Когда Хуа Чен берет в руки вторую ступню своего Бога, стремясь повторить процедуру теперь уже с другой стороны, Се Лянь переставляет освободившуюся обнаженную стопу на его плечо, мягко поглаживая большим пальцем чужую скулу и щеку, слегка надавливает, очерчивая контур челюсти. Хуа Чен на мгновение сбивается со своего дела, бросая восторженный взгляд снизу вверх. Он хочет поцеловать чужую ступню, хочет мягко очертить линию чужих обнаженных щиколоток, пробираясь пальцами вверх, к крепким икрам. Он хочет покрыть поцелуями каждый пальчик, каждый миллиметр чужой кожи. Божеству пришлось сегодня так долго ходить. Непростительно. Если бы ему позволили, он бы всегда носил своего принца на руках, ведь истинное Божество, каковым является небожитель, сидящий перед ним, не должно касаться грязной земли своими собственными ногами. Но его принц никогда ему этого не позволит. Он слишком свободолюбив, и Хуа Чен не может не любить его и за это тоже. Се Лянь улыбается уголками губ, умудряясь слегка ущипнуть непревзойдённого за щеку. Единственный зрачок расширяется, затапливая тёмную радужку, и демон невольно сглатывает, пытается утихомирить своё небьющееся сердце, но не представляет, как это сделать, когда эти прекрасные глаза, что переливаются растопленным золотом, так близко и так пристально наблюдают из-под веера темных ресниц за каждым его движением. Ему требуется несколько мгновений, пока его разум разваливается и собирается вновь под чужой лаской, прежде чем он заставляет себя возвратиться к своим обязанностям, продолжая разувать своего возлюбленного. В этот момент раздаётся тихий, но отработанно-чёткий стук в дверь. Во всём дворце Блаженства, только одно существо могло себе позволить стучаться в двери Наследного принца, помимо самого Хуа Чена. - Войди - Се Лянь не двигается, чтобы поменять позы, лишь отвлекается от своей маленькой забавы, под названием “Заставь своего верующего потерять разум, всего парой прикосновений своей стопы к его щеке”. Хуа Чен не знает, плакать ему, от потери столь желанного прикосновения или радоваться, что он может более сосредоточенно вернуться к своему занятию. Вес чужой пятки, упирающиеся в плечо заземляет, но он всё-таки на мгновение прикрывает единственный целый глаз, слишком переполненный благоговейным трепетом и неуместным детским восторгом, от близости со своим Богом. Инь Юй входит привычно тихо, низко кланяясь своим Хозяевам. Он не особо зацикливается на той позе, в которой застыли верховные. Его работа уже давно подразумевает игнорирование очень многих факторов и ситуаций, в которых он оказывается. Данная - песчинка на фоне многих других. - Докладывай - Равнодушно требует принц, окинув низвергнутого бога скучающим взглядом и почти сразу переключившись обратно на Хуа Чена. - По приказу градоначальника Хуа, я проследил за тем небожителем, которого вы оставили на поле боя. Около семи минут назад появились свежие новости - Голос привычно приглушен маской и сквозит лёгкой усталостью. Они вернулись с поля боя несколько часов назад. Достаточно, чтобы Хуа Чен успел сменить свой наряд, а Се Лянь, отужинав и решив несколько вопросов в городе, утомился достаточно, чтобы отправиться готовиться ко сну. Инь Юй следил за городом всё время их отсутствия и выполнял ряд дополнительных поручений, а после всё это время вел наблюдение за недобитым небожителем, брошенным непревзойденными на разгромленном поле боя. Учитывая, отсутствие у Инь Юйа духовых сил, офицер Убывающей луны уже давно валился с ног. И очень хотел так же отправиться передохнуть. Так или иначе, он не собирался жаловаться или высказывать недовольство. Это всё ещё была его работа и он всё ещё делал её хорошо. Особенно хорошо он начал её делать с появлением Его Высочества, около сотни лет назад. И если раньше, он делал свою работу на совесть и с полной отдачей, то с приходом принца, Инь Юй начал выполнять её на совесть и с полной отдачей, словно от этого зависела его жизнь. Он довольно быстро осознал новую динамику власти на территории города Призрака в целом, и конкретно в вопросе его работодательства в частном. Он видел, как строились, менялись и закреплялись взаимоотношения между этими двумя. Он видел тот фанатичный огонь в глазах Хуа Чена, стоило наследному принцу, хоть мельком взглянуть в сторону непревзойденного. Он видел, на что готов демон ради своего возлюбленного, и он видел, как разгорается алчная, всеразрушительная искра внутри другого падшего Бога. Он видел жестокость Наследного принца. Он видел его гнев и кровожадность. Он не позволяет мягким улыбкам ввести себя в заблуждение, но также знает одну очень простую истину: До тех пор, пока он делает свою работу хорошо и до тех пор, пока он не лезет не в свое дело, Дом Блаженства всегда рад впустить в свои двери своего офицера, а мягкая улыбка Се Ляня, не сменится раздражением и холодным разочарованием во взгляде. А значит его жизнь в безопасности. Что же, как показала жизнь - делать свою работу хорошо - это то немногое, что Инь Юнь действительно умеет. Поэтому пока что и впредь, он планирует продолжать в том же духе. - И так? Неужели он-таки дополз до Небес? - Принц прикрывает глаза, прикидывая, насколько это вообще возможно, за столь короткий срок учитывая отсутствие функционирующих ног и прочие тяжёлые ранения. И почти сразу отметает такую возможность. Может быть, кто-нибудь с выносливостью и упрямством того же Хуа Чена, при должной мотивации и смог бы такое совершить, но уж точно не тот сопливый Небожитель. Слишком слабый дух, слишком слабая воля, слишком слаб сам по себе. Скорее всего, всё на что хватило того божка - это продолжать плакать и жалеть себя, среди кучи трупов, над которыми наверняка уже начали пировать вороны и другие падальщики. Это не было бы проблемой для непревзойденных, даже если звери и птицы растерзали идиота, не догадавшегося убраться с поля боя, пока на то было время, любые раны, полученные им после их ухода, со временем восстановятся. Все, кроме тех, что оставил Эмин. - Долгое время цель продолжала находится в том месте и в том виде, в котором Ваше Высочество его оставил. Спустя где-то два часа, положение цели несколько осложнилось из-за внешних факторов, но по случайности, чуть позже в данное место прибыл другой небожитель, предположительно Средних небес. Он забрал цель обратно на Небеса. - Ооо, вот значит как - Се Лянь усмехается, задумчиво всматривается в лицо демона, что закончив со своим занятием, послушно замер у его ног. Скорее чисто механически и не особо задумываясь, принц вновь возобновляет мягкие поглаживания, и черный омут единственного глаза заполняет нежный восторг, который демон всячески подавляет, всеми силами заставляет себя сидеть неподвижно, дабы не сбивать своего бога с мысли. Он здесь, лишь для Его удобства, ничего более, чем подставка для Божьих ног или любой другой интерьер мебели. Впрочем, когда принц уходит слишком глубоко в размышление над словами Инь Юйа, и слегка увлекшись, мягко проводит большим пальцем по чужой нижней губе, надавливая, вынуждая расслабить плотно сжатую челюсть, демон не выдерживает. Затаив дыхание и подавив в миг зародившуюся внутри панику, словно подкрадываясь к настороженному, дикому зверьку, которого можно спугнуть любым неловким движением, он слегка поворачивает голову в сторону, дабы запечатлеть нежнейший, легчайший поцелуй на своде чужой стопы. А через мгновение, перехватывая чужую щиколотку в свои ладони, он отстраняется, дабы оставить поцелуи на слегка огрубевшей коже пятки и выше, на подушечке стопы. Вероятно его Бог может разозлиться за такую наглость, но черт возьми, как же это приятно, просто прикасаться губами к этой части его Божества. Раствориться в этом мгновении, забыв о том, что может последовать наказание. Хуа Чен убеждён, что это мгновение стоило любых наказаний, разве что злость принца будет чрезмерной ценой. Се Лянь пару раз моргает, удивлённо смотря на своего слугу. Тот отвечает ему испуганным, полным настороженности и благоговения взглядом. И как только в нём одновременно умещается столько праведного обожания и панического страха? - Кто разрешал тебе шевелиться и самовольничать? - В иной день это могло бы вызвать раздражение у принца, но сутки наблюдения за боем были утомительными, и поэтому сегодня у него нет никакого желания лишний раз запугивать своего демоненка. Вместо этого, он слегка хмурится, отстранившись, легко толкает ногой Хуа Чена в плечо, после чего забирается глубже на кровать. Недостаточно далеко, что бы лечь на подушки у изголовья, но самое то, чтобы вытянуть свои ноги, и откинуться на шелковые простыни. - Этот презренный слуга приносит свои извинения за несдержанность, Ваше Высочество. - Он виновато опускает взгляд, сжимая кулаки. Ну и кто заставлял его шевелиться? Глупое ничтожество, если бы не сие секундное желание, быть может, Его Высочество все еще продолжал мягко прикасаться к своему жалкому недостойному последователю, неспособному даже пару минут посидеть неподвижно, для удобства своего Божества, так щедро дарующего столь прекрасные и нежные прикосновения кожа к коже. Идиот, жалкий мусор, который вновь всё испортил. - Прекрати оскорблять себя в своей голове, ты делаешь это слишком громко - Недовольно проговаривает принц, подложив предплечье себе под голову - Займись лучше полезным делом, и сделай мне массаж ног. Я слишком устал за сегодня, не хочу, чтобы мышцы завтра болели. Если я останусь довольным твоей работой, так уж и быть, можешь целовать их дальше. - Простите, Ваше Высочество. Этот слуга безмерно счастлив быть полезным! - Он мгновенно выпрямляется, не вставая с колен, протягивает руки. Благоговейно закатывая чужие нижние штанины до начала бедра, дабы иметь возможность размять в том числе и икры. Ещё мгновение, и стеклянная баночка с ароматным разогревающим маслом для массажа в его руках. Выливая небольшое количество себе на ладони, он равномерно распределяет ее по всей коже, разогревая кожу мягкими, но отработанными движениями. Это не первый массаж, который он делает для своего Бога, и каждый раз он молится, чтобы этот никогда не стал последним. Начиная с пальцев ног, массируя каждый из них по отдельности, осторожно потянув и растянув их, чтобы снять напряжение. Переходя к подушечкам стопы, мягко надавливая большими пальцами круговыми движениями. Се Лянь не сдерживает тихого стона, за которым следует рваный вдох. У его слуги золотые руки, настолько блаженные, что в голове появляется сладкий густой туман, от которого не хочется приходить в себя. Бледные руки тем временем двигаются к своду стопы. Аккуратно разминая эту область пальцами, при необходимости прикладывая немного больше давления. Когда он чувствует какие-либо узелки, слегка задерживает пальцы на месте на несколько секунд, пока не почувствует, что напряжение ослабло. - Инь Юй, ты можешь быть свободен, чёрт с этим мусором, до завтра точно ничего не произойдёт - невнятно отмахивается принц, окончательно теряя какое-либо желание о чем-либо рассуждать до завтрашнего утра. Все, чего он хочет, это бесконечные благоговейные прикосновения, полные чужой любви и обожания. Каждое из них - это молитва, которую его верующий читает в честь своего Божества. Внимание, которое невозможно подделать, и абсолютное подчинение его воле, во имя его наслаждения. Того, как Инь Юй прощается и уходит, он уже практически не слышит, полностью растворяясь в ощущениях, вытягивая руки над головой и блаженно потягиваясь всем телом. Наконец Хуа Чен вначале поднимается, а после спускается по икрам, возвращается к пятке, мягко массируя её круговыми движениями. - Вашему Высочеству стало легче? - Этот вопрос не имеет смысла. Ведь каждый звук блаженства, издаваемый принцем, намертво отпечатался в чужом сознании, пробивая обжигающими мурашками все призрачное тело. Его единственный глаз сияет трепетной надеждой и абсолютным восторгом, от того факта, что он был полезен. Се Лянь что-то одобрительно мычит в притянутые с изголовья подушки. Абсолютно неразборчиво. Абсолютно очаровательно. - Тогда, если только Его Высочество не передумал, может ли этот недостойный слуга надеяться на обещанную награду? - Он сам не верит, что осмелился это сказать, но принц сегодня явно в хорошем расположение духа, и быть может, не сочтет это вопиющей наглостью со стороны демона. - Я сказал, что ты получишь свою награду, когда закончишь работу, а я останусь доволен. Условия явно не были соблюдены - Се Лянь наконец окончательно смаргивает туман из своего сознания, приподнимаясь на локтях, и слегка улыбается своему призраку. Хуа Чен при этих словах бледнеет на глазах, хотя казалось бы, с его демоническим цветом кожи, это было практически невозможно. - Ваше Высочество, этот ничтожный, ни на что негодный слуга приносит свои извинения! Простите, что не смог доставить Вашему Высочеству должного наслаждения - Он вновь опускает на пол, еще ниже чем раньше, уже привычно соприкасаясь своим лбом с холодной поверхностью паркета. - Кто сказал, что я не получил должное мне удовольствие? С этой частью все хорошо, я остался доволен. - Князь демонов при этих словах слегка хмурится, пытаясь понять к чему клонит его Божество. Не найдя ответа, вновь приподнимается, дабы встретиться взглядом с принцем. - Просто ты, пока ещё не завершил свою работу… - Прекрасная радужка лучится медленно разгорающимся пламенем, темнея от бушующих эмоций. - Надеюсь ты готов продолжить исполнять все мои желания? Непревзойдённый ощущает себя жертвой, перед гипнотическим взглядом удава, и хоть всё его нутро кричит об опасности, он покорно идёт в эту ловушку, сдаваясь на милость чужих желаний. Не задумываясь чего именно хочет Наследний принц. На все его просьбы, приказы, и даже потаенные сокровенные мысли, так и не высказанные в слух, у его самого преданного верующего, всегда будет только один ответ: - Всё что пожелает Его Высочество. - Иди сюда и раздень меня - Мурлычет Его Высочество, испепеляя своим мягким, но пронзительным взглядом. У Хуа Чена бегут мурашки по всей коже, такие раскаленные, что даже пламя горы Тунлу не сравнится с ними. Приятная дрожь пробегает по всему телу и он чувствует, как приятно немеют кончики пальцев. “Сосредоточься на приказе, ничтожество!” Собственный гневный оклик, как обычно отрезвляет и юноша одним текучим движением вскарабкивается в изножье просторной кровати, слегка подтягиваясь, дабы незначительно нависнуть над распластавшимся на простынях принцем. Свои сапоги он небрежно сбрасывает парой ловких движений. Взгляд плавно скользит по совершенным благородным чертам принца: россыпь бледных едва заметных веснушек на кончике прямого носа, веер пушистых ресниц вокруг сияющих духовной энергией глаз, острая линия челюсти, холодная удовлетверенная улыбка. “Боже, он такой красивый, это наверное сон, как же он прекрасен“ Мысли в голове крутятся в бесконечном хороводе. Бледные руки мягко касаются чужих нижних одежд, развязывая внутренний пояс. Он откладывает его на дальний край кровати. Се Лянь под ним лежит неподвижно, лениво наблюдая, за чужой работой и только тот факт, что раскаленное золото переполнено жаркими углями желаний, прожигая своей интенсивностью, даёт понять о его нетерпеливости. Принц уже давно возбужден, это становится отчётливо видно сейчас, когда на нём лишь тонкие нижние штаны и он совершенно расслабленно лежит на спине. Он позволяет себя приподнять, дабы высвободить из струящихся шёлком рукавов. Видит, как демон над ним восхищенно оглядывает его полуобнаженное тело, как расширяется черное ядро зрачка, как юркий язычок всего на мгновение проскальзывает по пересохшим губам. Вид голода в чужом взгляде, того, как его такой скромный, такой ручной и послушный демоненок в мгновение переполняется жадными желаниями при виде обнаженной плоти своего Божества, сводит Се Ляня с ума. Как приятно быть желанным. Как приятно впитывать чужое искренне восхищение и обожание, столь очевидные и неприкрытые. “Что бы я не сделал, он будет продолжать смотреть на меня так. Что б я с ним не сотворил, он будет хотеть большего.” это вызывает в душе принца восторг и разжигает азарт. Демона хочется мучать и подчинять. Не во имя какой-то цели, а просто так, ради собственного детского восторга. Когда Хуа Чен слегка мешкает, задерживая руки над завязками чужих штанов, он слегка закусывает губу, показывая острые клычки, после чего поднимает взгляд выше, стремясь встретиться со своим Богом. - Ваше Высочество, что бы вы хотели, чтобы этот слуга… - Договорить ему не даёт хлёсткая пощёчина. На руках принца несколько богатых изящных колец, что вмиг распарывают чужую кожу, оставляя на щеке и губе кровавые отметины. - Кто разрешал тебе открывать свой рот, для чего либо, кроме принятия меня в него? - Король демонов вздрагивает от внезапного удара, и его голова отшатывается в сторону. Если вы хотите знать, с какой силой способен ударить величайший и сильнейший из ныне живущих Богов Войны, то Хуа Чен затрудняется с ответом. Ни чьих более ударов он не допускал многие столетия. Сравнивать особо не с чем. Но он уверен, что простой смертный не пережил бы такого столкновения. Как прекрасно, что он не простой смертный. Ничто не мешает ему повернуть голову обратно, вернуться в прежнее положение, полностью готовый принять новый удар, если то будет чужой прихотью. Ему хочется извиниться, но принц уже обозначил, что сегодня у его рта совсем другая функция, нежели бесполезная болтовня. Но извиниться все так хочется... Слегка нервно сжимая ткань простыней под своей ладонью, он с мольбой смотрит в чужие слегка прищуренные глаза. В надежде, что его Бог укажет ему верный путь. Подскажет, как ему быть лучшим слугой, как именно исполнять чужие желания, дабы принести наибольшее удовольствие. - Так то лучше. - Чужая ладонь скользит вверх, оглаживая покрасневшую щёку, а подушечка большого пальца небрежно смазывает стекающую из разбитой губы каплю крови. У мёртвых не идёт кровь. При желании, Хуа Чен способен даже лишившись руки, не истечь кровью. В остывших венах пусто, а сердце на вечно замерло в абсолютной тишине, однажды отдав свое размеренное биение за чужую волю. Но в мгновение, когда мужчина оказался на кровати своего Божества, получив недвусмысленный приказ и понял, чего от него хочет его принц, он перестраивает свое тело, делая его более живым. Он знает своего принца. Знает его даже лучше, чем самого себя. Знает его внутренних демонов. Он перекраивает себя под чужие нужды. Может и не до конца смертным, не позволяя мешать себе своему сбившемуся дыханию, но заставляя своё сердце бешено биться, выдавая его волнение. Так он значительно теплее, а кожа хоть и бледная, кажется более живой и здоровой. Но всё это не главное. Самое ценное - это садистское наслаждение, что затапливает карие омуты напротив, стоит алой струйке стечь по бледной поверхности кожи. Самое ценное - это невольная улыбка, расцветающая, на обычно хмуром или безразличном лице его принца. Самое ценное - это угодить Его желаниям, предугадывая их заранее. В этом теле боль ощущается острее, более схоже над теми ощущениями, что обычно испытывают живые люди. Но Хуа Чен едва ли видит в этом минус. Боль подаренная руками его Бога - это такое же благословение, как и нежная ласка, коснувшаяся его ранее. Если это то, чего хочет Се Лянь, то непревзойдённый готов сам с себя живьём снять кожу, вытащить бесполезные органы из распоротого тела и просуществовать в агонии весь остаток своей вечности, если это будет обозначать угодить Ему. Хуа Чен не боится боли, он принимает её как ценнейший подарок, как и все остальное, исходящее от единственного смысла его существования. Поэтому он прижимается к мягкой коже чужой ладони, совершенно не страшась очередного удара, которая та может принести. - Какие мы нежные. Скажи, неужели совсем не больно? - Он поддевает краем ногтя ранку на щеке, пробираясь под кожу и слегка растягивая её. И его бедный демоненок готов плакать от желания, чтобы принц проник глубже, пробрался в его плоть и кости. Так хочется, что бы он никогда оттуда не уходил, полностью слился со своим ничтожным верующим, навечно разделив одно тело на двоих. “Нельзя о таком мечтать! Чертово животное, как будто Его Высочество когда-либо пожелал бы разделить с тобой это мерзкое отвратительное тело! Наш Бог заслуживает только самое лучшее, а не этот бесполезный мусор!”. Это не тот ответ который хочет услышать принц. - Боль подаренная Вашим Высочеством - это благословение. - Шепотом отвечает непревзойденный, млея, когда чужие пальцы скользят вверх, зарываясь в шелковистые темные пряди. Принц методично накручивает рассыпчатые локоны на свою ладонь, стальной хваткой сжимая у самых корней. Ласка, чередующаяся с грубостью, заставляют Хуа Чена сдерживать совершенно жалкий тихий стон наслаждения. - Я не помню, что бы велел тебе останавливаться. - Он грубо тянет, сжимая руку в кулак. Наблюдая как демон пискнув что-то извиняющееся, возвращает свои руки к завязкам внутренних штанов. Он слегка дрожит, не позволяя себе прикоснуться к столь явному чужому возбуждению. Его Высочество не позволял и не давал такой команды, а за своеволие в постели можно очень дорого поплатиться. Хуа Чен не тот, кто пошёл бы против чужой воли, он лишь инструмент в достижение удовольствия. И Боже, как же он счастлив быть этим самым инструментом. Реальность слаще, чем все те мечты, которым он стыдливо отдавался на протяжение многих лет. В реальности тупые ноготки грубо царапают кожу его головы. В реальности его принц приподнимает свои прекрасные крепкие бедра, позволяя мягкой ткани штанов скользить внизу, оголяя бледную нежнейшую кожу. В реальности чужой член, окрепший и полный возбуждения, мягко пружинит, гипнотизируя лёгким покачиванием. У Хуа Чена нет времени насладиться видом, так же как нет времени подготовиться к грубому рывку внизу. Но не то, чтобы он не знал, что так будет. В желании получить своё наслаждение, его принц часто поступает импульсивно. Призрак едва успевает широко раскрыть рот, пряча зубы подальше от нежной плоти. Бархатная головка больно ударяется о заднюю стенку горла, скользя вглубь призрачного тела. Демон может лишь вознести благодарную молитву за то, что мёртвое тело не обладает рвотным рефлексом. Он не хочет доставлять даже малейшее беспокойство своему Божеству из-за собственной некомпетентности. Се Лянь же разводит ноги шире, притягивая демона вплотную к себе, грубо толкается в обволакивающий жар чужого тела. За свою прискорбно длинную жизнь, он повидал сотни и тысячи демонов и призраков: все они были холодны, лишённые живого тепла. И только его ручной демонёнок, сильнейший из всех, непревзойдённый Король демонов способен нагревать свою плоть до такой обжигающе приятной температуры. От мысли, что столь могущественное существо, тратит свои силы только лишь для удовлетворения столь низменных желаний принца, Се Лянь блаженно прикрывает глаза, ещё сильнее натягивая шелковые волосы в своей руке. Он закидывает одну из своих ног на крепкое плечо, с силой надавливая пяткой на чужую спину, заставляя призрака прогибаться в пояснице, не отрывая головы от чужого паха. Принц чувствует как демон подключает свой язык, лаская чувствительную плоть. И Его Высочество не сдерживается, когда делает первые грубые толчки. В начале с небольшой амплитудой, скорее просто желая найти максимум той глубины, которую может достичь. Несколько коротких, но резких вскидываний бедер, заставляют все его тело дрожать. Горячо и мягко, так идеально, что сводит с ума. Принц глубоко дышит пропуская через себя эти блаженные ощущения. Иногда он жалеет, что дела города отнимают у него так много времени, иначе бы он никогда не покидал эту узкую горячую глотку, так приятно сокращающуюся вокруг его плоти. Его Сань Лан - это воплощение идеала в постели. Что бы не делал принц, тот подстраивается под любые движения и импульсы. Это позволяет принцу не задумываться о координации движений, просто брать, брать и брать, столько, сколько ему необходимо, так долго и так много, сколько пожелает. Призрак сделает все только слаще, приложит все усилия, что бы доставить блаженные ощущения. Принц издаёт невнятный звук, то ли рычание, толи стон, машинально царапая нежную кожу головы призрака тупыми ноготками. Не сильно, просто что бы собраться и наконец-то толкнуться с большей силой. После этого он ускоряется, плавно совмещая движения чужой головы в своей руке с резкими сильными толчками бёдер. Хуа Чен давится низким стоном, задыхаясь не столько из-за отсутствия ненужного воздуха, а из-за наслаждения от служения своему Божеству. Его челюсть быстро начинает сводить, и приходится силой удерживать её широко раскрытой. Слюна мешается с кровью из разбитой губы, стекая вниз по подбородку, а кожа головы горит от постоянного грубого натяжения. Когда-то давно он мечтал просто приблизиться к своему Богу, защитить его, быть полезным. Сейчас он может подарить наследному принцу всего себя и это благословение сводит призрака с ума. Он и не мечтал, что когда-нибудь признается тому в своих чувствах. Это было слишком грязно и непочтительно. Он даже в мыслях не мог допустить взаимность. Но вот он здесь, а происходящее было реальностью, хотя до сих пор временами казалось бесстыдной блаженной фантазией. Перед глазами стоит пелена слёз, ещё одно неудобство практически живого тела. Но он почти скулит от счастья, потемневшим взглядом наблюдая за своим принцем, что медленно сгорает от охвативших его ощущений. Он сам возбуждён. Нельзя быть не возбуждённым, когда само Божество использует тебя для столь порочных целей, и он прикладывает все свои усилия, что бы не потеряться в переполняющих ощущениях. В какой-то момент сам Се Лянь сбивается, фиксируя чужую голову неподвижно и усиливая свои толчки в погоне за наслаждением. Он перестаёт отдавать себе отчёт о присутствии реального существа в своих руках, не то чтобы его изначально это сильно заботило, но когда зрение туманится от ощущений, а всё тело похоже на оголённый нерв, ему становится всё равно на заглушенные стоны и всхлипы у себя между ног. Все что его волнует, это обжигающий мягкий язык, что не на мгновение не перестает ласкать и дарить наслаждение. Это даже восхищает, как демон не сбивается, даже когда сам принц теряет контроль. Се Лянь задыхается, гонясь за ощущением бархатной дальней стенки чужого горла в которую так приятно с силой ударяться снова и снова при каждом толчке, скользя чувствительной головкой вверх и вниз. Он извивается на кровати, выгибая спину и то и дело сжимая чужую голову сильными бёдрами. Для демона это часто становится болезненным и неудобным, но какая же приятная судорога сводит все тело принца, когда Бедствие заглушено болезненно стонет, посылая вибрацию в чужое тело. Из-за этого демоненка хочется сжать ещё сильнее, заставить издать ещё один прекрасный звук, ощутить его физически и задохнуться от этого чувства. - Боги, блять, как же хорошо - Громкие стоны одного мешаются с тихими скулежом второго. Сам Хуа Чен почти в агонии от собственного возбуждения. Его собственный член до боли крепок и он чувствует влагу, стекающую по его стволу. Он знает, что способен прийти не тронутым, особенно когда принц так несдержан в своём наслаждении. Он понимает, что единого трения сейчас будет достаточно, чтобы он сам опрокинулся за грань, но нельзя! Он здесь не для этого. Принц не разрешал ему получать наслаждение, а только его Богу дозволено решать, когда и что будет испытывать его верующий. Хуа Чен отдал себя полностью в своём служении, без остатка. И он непреклонен в стремление сделать всё, что бы так было и дальше. Поэтому когда его собственный абсолютно твёрдый, на грани перевозбуждения член трётся о внутреннюю ткань штанов, призрак пронзительно скулит, давясь наполнившей его плотью Бога. Он едва успевает впиться острыми когтями в собственную ладонь, раздирая кожу до самого мяса. Всё лишь бы отвлечь свое никчемное тело от незаслуженного наслаждения. Принц над ним особенно резко толкается вглубь, вероятно придя в восторг от электрического разряда, запущенного чужим болезненным скулежом. - Ещё, я хочу ещё! - его голос слегка охрип от громких звуков, а глаза крепко зажмуренны. Он не хочет отвлекаться на зрение, все что он хочет, это осязать и наслаждаться ощущениями. Ни на мгновение Хуа Чен не перестаёт целенаправленно ласкать своё Божество, добавив ко всему прочему неравномерные сглатывания, стараясь сжать своё горло вокруг чужой плоти. Бог над ним скулит и стонет, в желание ощущать это снова и снова. Когда-то, будучи ещё подростком в расвете гормонального роста, но уже осознавая как именно, он любил своего Бога, Хуа Чен много раз представлял себя на этом месте. Это всегда были очень постыдные и позорные мечты, которые он хотел бы запрятать подальше. Он был недостойным бесполезным мусором. В те года, он не достоин был даже находиться рядом с принцем, о каких мечтах вообще могла идти речь? Но сейчас... Сейчас все его мечты стали реальностью. Он служит своему Богу, а его Бог принимает его служение. Он дарует своему принцу бесконечно удовольствие, становясь инструментом в погоне за телесным блаженством. И не смотря на то, что Хуа Чен никогда бы и словом не воспротивился, предпочти принц ему кого-то ещё, он прекрасно знает, что тот так не поступит. Это было самое удивительное чудо из всех, но на протяжении многих лет, проведенных вместе, его принц никогда даже не заглядывался на других существ: будь то смертный, божество или нечисть. Всегда отдавая все своё бессценое внимание только этому жалкому последователю. Это было чудо, из-за которого Хуа Чен иногда не был уверен в реальности происходящего. - Шире, открой рот шире, я хочу ещё глубже, боже, как же горячо. Это заставляет вернуться в настоящее. Заземляет. Ощущение горькой естественной смазки, что выделяет чужая плоть, мешается со вкусом собственной крови. Зудящая боль от постоянной грубой натяжки волос. Принц все ещё давит пяткой на широкую спину наверняка оставив там крупный синяк, а сильные бедра сжимают голову призрака. Это прекрасно. Это идеально. Запах чужого пота, мешающийся с ароматом возбуждения. Ощущение чужого члена в собственном горле превосходно. Это удушает, особенно учитывая что грубые толчки не прекращаются. Дезориентирующее чувство, когда твою голову буквально нанизывают на крепкую плоть. Больно от ударов по задней стенке горла, ещё больнее послушно раскрывать ноющую от напряжения челюсть до опасно широкого состояния. Вероятно, если он сломает её , это будет идеальный расклад, но тогда работать языком будет довольно проблематично, а это уже недопустимо. - Как же ты идеален. - Хнычет Се Лянь, закусывая губу. А Хуа Чен здраво прикидывает, что если принц похвалит его так ещё раз, его шансы вновь вознестись многократно увеличатся. - Сожми горло ещё раз, как до этого. Ах, чёрт, я мог бы провести так вечность, просто прекрасно. - Демон дрожит, повинуясь приказу. Если бы он мог, он сказал бы принцу, что полностью разделяет его желание остаться так навсегда. Но даже с учётом духовной связи, он понимает, что сейчас болтовня лишь отвлечёт его Божество от ощущений. Вместо слов, он может постараться сделать свои ласки не такими острыми. Более тягучими и мучительно сладкими. Он не может подарить принцу вечность в этом мгновении, но зато он может растянуть его до предела, как только позволяют ему его умения. Это работает. Принцу требуется достаточно много времени, чтобы ощущения стали невыносимыми. Они оба теряются во времени к этому моменту. Он чувствует это как пронзающий всё тело электрический разряд, как гигантская волна, лучше чем все его вознесения на Небеса. Он с силой вжимает чужую голову в свой пах, глубоко выгибаясь навстречу блаженству. Он буквально виснет на чужой шее, сцепив свои щиколотки, упираясь в кровать только острыми лопатками, перенеся весь свой вес на демона. Его тело прошибает судорогой, когда горячие струи семени выплескиваются внутрь чужой глотки. Его собственный громкий стон, едва пробивается сквозь пелену наслаждения. Он слышит его где-то на грани сознания. Хуа Чен под ним напряжён до предела, но всё равно задыхается от восторга, ощущая как божественное семя наполняет его. Крупные капли пота стекают по нефритовой бледной коже, делая её словно фарфоровой. Он чувствует опустошающий гул в своей голове. Демона у его ног бьет крупная дрожь, он всё ещё переполнен собственным возбуждением, зависнув где-то на грани оргазма, до боли скрутившего все его внутренности. Он так и не позволил собственному телу кончить. Разодранная в процессе рука продолжает сжиматься, дабы не испачкать ненароком Божью кровать своей грязной кровью, и заземляя острой болью от случайного, но непростительного шага за грань. Он не отстраняется, после того как проглотил все семя принца. Плавно наклоняется ниже, следуя за мягко опускающемся на простыни Небожителем. Демон продолжает удерживать чужой постепенно обмякающий член в своём рту. Слегка посасывая его, вызывая сладкую дрожь. Он остаётся неподвижным, пока Божественное тело разрушается в ощущениях, а после оргазменные спазмы волнами накатывают от самых кончиков пальцев, до макушки. Демон плавится, наблюдая за Небожителем из под мокрых от слез ресниц. Прослеживает взглядом за покрасневшей кожей груди и щёк, за тонкой струйкой слюны, стекающей из уголка рта. Крепкая грудь судорожно вздымается, а прекрасный рот с искусанными губам приоткрыт, в попытке заглотить как можно больше воздуха. Демон не хочет уходить, он хочет остаться в этом моменте, трепетно нежно, поглаживая чужой член языком, дабы продлить ощущение мягкого послеоргазмного наслаждения, избегая прикосновений к сверхчувствительной головке, чтобы не причинить дискомфорта. Минуты мягким медом растягиваются вокруг них. Они остаются в таком положение ещё на некоторое время, пока принц наслаждается блаженной тишиной в своём сознание и бесконечным блаженством во всём своём теле. Чувством того, как все тело становится ватным, а конечности тяжелеют. Хуа Чен делает всё, что б успеть за это время восстановить самообладание и способность контролировать собственное тело, избавиться от напряжения и сводящего спазмами желания кончить. Тонкие пальцы, лениво поглаживающие его затылок помогают зацепиться за чувство реальности. Се Лянь вздыхается приоткрывая ореховые глаза, опустошенно взирая на своды алого балдахина. Он рассеяно перебирает мягкие волосы в своей руке, поощряя аккуратные ласки, что дарит призрак его мягкой плоти. Тепло и влажно. Отдельный вид наслаждения, от которого принц никогда бы не смог отказаться. Потому что Хуа Чен всегда такой. Ему важно дарить наслаждение до самого конца. Живя в своём служении, он просто не способен на халатство в таком вопросе. - Я хочу спать. Отнеси меня в ванную и омой, а после уложи обратно в постель. - Небожитель лениво выпутывает свою руку из чужих волос, часть из которых, вырванные в процессе, мягко скользят с его пальцев обратно на кровать. Кому-то нужно будет их после убрать, но это не его забота. Демон не хочет отстраняться, терять ощущение плоти у себя во рту, терять возможность дарить приятные ощущения и доставлять удовольствие. Но здесь нет места его желаниям, поэтому он плавно освобождает чужой член из плена своего рта, духовной силой заставляя рану на руке затянуться, а кровь испариться. Он до сих пор полностью одет, не считая сброшенных в самом начале сапог. Но вся его одежда измята и растянута. Тело гудит от перенапряжения и усталости, он едва может шевелить челюстью, но тем не менее его ответ чёток и всё также переполнен благоговением - Как пожелает Ваше Высочество. - Крепкие руки легко подхватывают размякшее от наслаждение тело Наследного принца, и тот сонно прикрывая глаза, опускает голову на чужое плечо. Все дальнейшие заботы о его уставшем теле будут обязанностями его последователя, которые тот выполнит с бесконечным трепетом и ответственностью. У Хуа Чена с трудом передвигаются ноги, но он отлично владеет своим телом, заставляя те двигаться, не спотыкаясь и не подкашиваясь. Возбуждение все ещё сжигает его, но постепенно начинает отпускать. Но сложно утихомирить его полностью, когда все тело горит от чужих грубых прикосновений. У него наверняка останутся синяки после этого вечера и он проконтролирует, что бы они не заживали как можно дольше. - Думаю, ты заслужил свою награду, можешь целовать мои ноги, пока я сплю, но не смей меня разбудить - Он говорит тише, часть слов полу внятно проговаривая себе под нос. Но Хуа Чен ловит каждое из них. Детский, едва сдерживаемый восторг и игривый трепет кипятком наполняют его нутро. Широкая улыбка расцветает на лице непревзойденного и хотя принц этого уже не видит, он благодарно склоняет свою голову, материализуя в своей руке набор игральных кубиков, дабы миновав все бесконечные коридоры Дома Блаженства, отнеси Его Высочество сразу в просторную ванну. - Этот скромный слуга, бесконечно благодарен вам за вашу доброту - Принц позволил ему наслаждаться данной привилегией всё время, что тот спит. И Хуа Чен намерен в полной мере воспользоваться этой возможностью, осыпая своё Божество любовью и обожанием до самой зари.