В настоящее время
Таракан ползёт по стене. Не совру, пять сантиметров в длину. Настолько жирный, что еле тащится. Как же мне всё равно. Надписи на обоях хранят голоса сотен людей. Каждый раз будто появляются новые. Замечаю ещё одну, чёрным по зелёному написано: «А дальше-то что?»Не знаю.
Таракан всё ближе ко мне. Противная сухость во рту. Интересно, сколько времени. Я всё ещё не чистила зубы. Забыла, что должна есть. И какой смысл мыться, если всё равно несёт так, будто опять надо в душ. Телефон звонит второй раз. Как же мне всё равно. Ладно, надо ответить. Виолетта. Точно. Как я могла забыть, что сегодня учебный день. Или я сделала вид, что вылетело из головы. Зелёная кнопка. Принять. — Что случилось? — Что случилось?! — глубокий вдох, — Варт, ты ни одной пары за два года не пропустила! Сегодня какой-то особенный день? Хоть бы предупредила! — Хорошо, что сегодня только пара Виолетты и совместная лекция. Журнал посещения всё равно у меня. — Ты поверишь, если я скажу, что перепутала дни недели? — Нет. — Ви? — Вдох, — Что? — Я же в порядке, да? — Таракан исчез из поля зрения, — я ведь просто устала? — Ты там Уоллеса перечитала? Что с тобой? Хочешь, приеду? — Не хочу. — Что с тобой происходит? — Прости, что пропустила твою пару. — Прощу, если вечером мне позвонишь и скажешь, что тебе лучше. — Ладно.Красная кнопка. Сбросить.
Не могу сосредоточиться на уведомлениях, что засыпали весь экран. Ладно, потом отвечу. В наушниках «Вельзевул».Нéсколько отвлекает от ощущения. Ощущения, которое не могу однозначно охарактеризовать. Это не печаль, а скорее ужас. Странно, всё же нормально. Надо только прихлопнуть того жирного таракана. Надоело слушать музыку. Протягиваю руку к столу, что рядом с кроватью, с целью взять толстую «Бесконечную шутку». С нездоровым звуком падает на грудную клетку. 1200 страниц. Больно. В целом — мне всё равно. Глаза пробегаются по строчкам: «В Пемулисе уже ничего не осталось, он содрогается в сухих спазмах над ведром…» «И почему каждый раз у меня такой мандраж? Это же совсем на меня не похоже. — С кем-то бывает, вот и все. — Я просто не узнаю себя в этом согнувшемся блюющем бледном парне». «Пемулис перед игрой совсем другой человек. — Блин, я никчемный. Шахт смеется: — Да ты самый кчемный из всех, кого я видел. Хватит себя накручивать. — Ни разу в детстве не тошнило. А теперь меня как будто тошнит только из-за того, что я волнуюсь, как бы не стошнило. — Ну вот, сам видишь. Просто не думай ни о чем торакальном. Представь, что у тебя нет желудка. — У меня нет желудка, — говорит Пемулис». Приступ надрывного смеха. Почему? Разве это смешно? Невольно всплывают воспоминания. Февраль. Год и месяц назад. Женский туалет на четвертом этаже. Жуткий холод из-за сломанного окна, что уже забыло свою функцию — закрываться. Не перестаёт работать сушилка для рук. Белый унитаз. Сижу на ледяном кафеле и пытаюсь глубоко дышать. Лишь бы снова не чувствовать это. Не помогает. Опять. Желудочный сок. Горечь. От привкуса во рту хочется блевать с новой силой. Слезятся глаза от невыносимой боли во всём теле. Звук сушилки. Унитаз. Звук сушилки. Унитаз. Взгляд на руки — трясутся. Кажется, во мне уже ничего не осталось. Выхожу. Сочувственный взгляд подруги. — Ксю, ты как? — Если ваш друг не делает вид, что он сушит руки, пока вы блюете — он вам не друг. — Так болит желудок, — вот Лиза — настоящий друг. — Представь, что у тебя нет желудка, — горько усмехаюсь, стараюсь не шататься, подхожу к зеркалу у раковины, — слушай, это уже второй раз за неделю, и на той тоже было, — кладёт руку на мое плечо. — Да это на нервной почве, — включаю слабую струю. — Господи, из-за чего ты так нервничала-то? — А из-за чего я нервничала? — … — Ксюша, может к врачу уже? — Да зачем? — холодная вода, выгляжу неплохо для человека, что блевал две минуты назад. Любимый классический чёрный костюм. Воспалённые карие глаза. Бледная кожа. Чуть растрепанные волосы легли назад. Бледно — розовый вот-вот окончательно смоется, оставив золотистый оттенок. Надо записаться в парикмахерскую. — Проверить желудок! — У меня нет желудка. Возвращаемся в аудиторию. Привычный запах древесины. Встречаюсь с Ней взглядом. Обеспокоенный. — Вы в порядке? — киваю. Я в порядке? Надоело читать. Два часа. Три. Четыре. Если бы сейчас прозвучала пожарная тревога, я бы не дрогнула. Сообщение. Екатерина Орлова, 16:34: Ксюш, нам надо поговорить. Екатерина Орлова, 16:34: Я могу заехать за тобой где-то в 7, ты свободна? Я свободна? Странно. Почему не чувствую радости от Её сообщения. Я ведь хочу увидеться с Ней. Хотя нет, в таком случае надо мыть голову. Тогда не хочу. А вдруг подумает, что я Её избегаю.Хотя мне так всё равно.
Может, поехать всё-таки? Нет, не хочу мыть волосы. Надо ответить как можно непринуждённее. Ксения Варт, 16:39: Здравствуйте, Екатерина Дмитриевна! Я уехала к маме на выходные, буду только на следующей неделе, извините🥺 Ненавижу врать, теперь разъедает чувство вины. Ладно, отлежусь, и поговорим. Таракан возвращается. Нет, всё же шесть сантиметров в длину. Хлоп. И остался только труп. Кажется, мне уже лучше. Мигает лампа в мужском туалете. Просто мне к нему ближе идти. Выключаю свет, чтобы случайно не увидеть своё отражение в зеркале. Дрожащие руки под ледяную струю воды. Всё-таки поднимаю взгляд, встречаюсь с пустыми глазами. На голове бардак. Что-то определенно не так.