Попалась, непокорная

Эвтида торопилась — она чувствовала, как с каждой секундой промедления близится угроза в лице эпистата, и с нарастающим стремительно страхом набирала вещей в руки, дабы не попасть под подозрения моментально. Не трудно будет и дураку догадаться, что в пропаже одной только накидки заподозрят её — а дальше и думать страшно, какое наказание выдвинет ей Амен в ярости за уловки и обман. Глубоко набрав воздуха в легкие, Эвтида складывает мешочек с золотом к личным вещам мужчины у себя в руках и покрывается мурашками от страха, стоит ей услышать шаги, словно эпистат находился уже возле дверей. Она бежит к его кровати, игнорируя учащенное сердцебиение ввиду выброса адреналина в кровь, и втискивается под мебель, держа в руках украденные вещи. И только позже, стоит услышать Амена в прихожей, она замечает небрежно свалившиеся с рук принадлежащие мужчине штаны. Она влипла. Огромная неприятность в лице эпистата надвигалась всё ближе и ближе — тот уже проверил сундук и наверняка выстроил догадки насчет виновного человека в краже. — Проклятье, быть того не может… — слышится недовольный шёпот, и Эвтида чувствует дрожь по всему телу. Она сжимает в руках украденное и наблюдает за тем, куда движется мужчина, пока его взгляд не останавливается на лежащих возле кровати штанах. Шезму не уверена, но ей показалось, что она услышала усмешку — эпистат какое-то время стоял на месте, не предпринимая ничего. Он вводил её в заблуждение, оттягивая тревожный момент подобно хищник перед броском на добычу. И когда слышится тяжелый вздох, Эва перестает дышать, молясь великому Ра в надежде на спасение, но было слишком поздно. — Попалась, непокорная Неферут, — мужчина столкнулся взглядом с шезму, стоило ему наклониться за своей одеждой. Убежденный в правоте касаемо воровки, Амен бросает штаны на кровать и стремится вытащить Эву из неудачного укрытия, поймав её затем за попыткой сбежать за щиколотку. — Давай послушаем твои оправдания. Эвтида громко вскрикивает, когда вещи валятся из рук, а её саму бросают на кровать — грубо, словно постыдную жрицу любви, и она открывает рот, чтобы оправдаться, отрицать случившееся или, в конце концов, нагрубить, но тут же замолкает, столкнувшись со взглядом эпистата. — Не зря к чувству прислушался — подозревал тебя за твои ночные вылазки, — он касается ладонью её шеи, пригвождая к кровати, а другой рукой тянет за волосы и заставляет покорно откинуть голову, едва слышно зашипев. — Возвращение накидки ещё не доказывает, что я шезму, — прямо выдаёт Эва, пытаясь между словами вдохнуть больше кислорода — ей казалось, хватка эпистата с каждой минутой молчания становилась сильнее. — Неужели? — только и спрашивает мужчина, придвинувшись ближе. Его горячее дыхание опаляет ухо, и шезму еле сдерживает вырывающийся наружу стон, когда чужая нога утыкается меж собственных и разводит их, выставляя её все более уязвимой. — Тогда зачем она тебе посреди ночи? Хватка на шее ненадолго ослабевает, чтобы девушка была в состоянии говорить, да вот только сказать Эвтиде в качестве оправдания нечего. Лишившийся кислорода на некоторое время организм был не в силах выдумать разумную причину содеянного преступления — оставалось либо сказать глупость, либо молчать. Другой вариант — попытаться эпистата отвлечь, но задача почти из невыполнимых. Или невыполнимых для всех, кроме неё? — Я специально задержалась у тебя, — отвечает она и проклинает эту ситуацию, надеясь хоть каким-то образом выпутаться из неприятностей. Узнай об этом наставник, она скорее от него головы лишится ранее, чем от эпистата. Амен застигнут врасплох. Ответ, а точнее нелепое оправдание, кажется ему удивительно лживым, но он решает подыграть, решив разобраться с преступлением непокорной шезму позже. — М-м-м, правда? И ради чего же? — мужчина издевается над ней, проверяет, как долго она сможет продержаться в этой глупой выдуманной игре. Он ждёт от неё слов, но вместо них — неторопливое движение бёдрами и касание к его руке. Ластится как кошка, начиная тереться о его ногу и задирая ткань собственной одежды, пока рукой направляет чужую ниже, от шеи до груди, дрожа от опасной близости. Такая связь кажется непозволительной, запретной, но сейчас это единственный выход отвлечь внимание эпистата, если не отсрочить свою смерть. Привлёкшая его внимание с первой встречи, на что она могла надеяться, когда ворвалась посреди ночи в поисках накидки? И, тем не менее, пойти на задание без неё было непозволительно и рискованно в той же степени. Только, быть может, у неё было бы больше времени на побег. Амен не против продолжить. Он видел, сколько страха было в её глазах в момент обнаружения под кроватью, как дрожали её руки, посягнувшие на воровство, и как стремительно она пыталась найти выход, оглядываясь по сторонам. Разберётся обязательно с её шаловливыми руками позже. Сейчас же, окидывая сверху-вниз взглядом подтянутое тело: вздымающуюся от волнения грудь, узкую талию и широкие бедра, едва прикрытые тканью, он шумно втягивает носом воздух. Шепчет комплимент, хрипло, вызывая необычную реакцию партнерши, а затем требует повернуться без промедления к нему спиной. Шезму слушается, полностью во власти эпистата, и вздрагивает, когда чувствует прикосновения одной ладони к своей груди. Вторая же, коснувшись сначала живота, тянется вниз, и она стонет и подставляет шею, опираясь на чужое плечо. Уязвима. Риск слишком велик, и она потеряла счёт, сколько раз за время их встреч могла погибнуть. Удача не бесконечна — в определенный момент она покинула её, оставив наедине бороться с человеком, уничтоживших множество подобных ей шезму. — Вдруг стала покорной? Боишься? — спрашивают, поднимая руку с груди до лица. Эвтиде кажется, что он сожмёт ей горло, заставит молить о пощаде, но вместо этого мужчина укладывает ладонь на её щеке и поворачивает к себе. Как в бреду постанывает, чувствует чужие губы на своих — они кусают собственные, оттягивают, и она прижимается спиной к широкой груди. Ноги становятся ватными, пусть они и не перешли к бóльшему, и Эва хватается за чужую руку и вскрикивает. Движения пальцев внутри сначала медленные, не дающие испытать оргазм, затем же, стоит Амену вспомнить её уловки, становятся всё более грубыми и глубокими. Он доводит партнершу до неиспытанных ранее ощущений — у неё никогда не получалось словить такое колоссальное удовольствие от собственных ласк, и эпистат усмехается за спиной. — Уже такая мокрая, чего же жаждешь так сильно? — спрашивают и выпускают пальцы прежде, чем услышать разочарованный вздох. Эвтида вот-вот собиралась кончить, вцепившись ногтями в светлую кожу эпистата, но её нагло прервали, словно влепив оплеуху. — Если скажу, что жажду наказания, как поступишь? — язвительно отвечает шезму и трётся о чужие штаны, с удовольствием подмечая возбужденный меж ягодиц член. Она довела его до такого состояния, а значит сейчас он от неё не избавится. Если временем ранее ситуация была в руках эпистата, теперь же она может взять её под свой контроль посредством стройного тела и оказываемого удовольствия. — Сомневаюсь, что жаждешь казни. А поркой дело не ограничится, — Амен стягивает с чужих бедёр ткань одежды и избавляется от своей, не без интереса поглядывая за реакцией. Эва уже была готова — она бросала на него взгляд искоса и подмахивала бёдрами, бесстыдно и так соблазнительно, сводя мужчину с ума. Их отношения встанут в затруднительное положение, если он сообщит о её преступлении и вынужден будет отправить на суд. А там, никто не сомневается, её приговорят к казни. Устроив ладони на чужих бёдрах, Амен приставляет головку, оттягивая момент, и входит до упора под громкий крик партнерши, изогнувшейся в спине. Эва падает на простыню на живот, пытается ухватиться пальцами за подушку, за простыню, за что угодно в надежде справиться с нахлынувшими чувствами, и эпистат замечает. Замечает, насколько сильно она сейчас уязвима и слаба, раздвигая ноги под ним и выкрикивая стоны от возбуждения, и с особым удовольствием сохраняет эту картинку в своей голове. Изгибы тела, испарины пота на смуглой коже, контрастирующей с его, запутанные взъерошенные волосы — всё это вводило в оцепенение, сводило с ума, и Амен искал причину, по которой наглость и непокорность девушки остаётся безнаказанной. Она напрягала его, заставляла хмуриться, злила поведением, отличавшимся от других. — Пожалуйста, пожалуйста… — шепчет она, сжимая в пальцах подушку и утыкаясь в неё лицом, когда партнер начинает вбиваться в неё в грубом темпе и надавливает на голову. Эвтиде мерещится её конец — гибель в кровати эпистата кажется не таким уж и печальным концом в сравнении с казнью, но у мужчины были свои планы. То задерживая её дыхание, то возобновляя его, он игрался, отплачивал ей той же монетой, как она когда-то играла на его нервах. Ей кажется, что оргазм близок, но Амен останавливается, и Эва жалобно хнычет, умоляя возобновить ласки и хватаясь за эпистата. — Я подумаю о наказании. Будешь приходить ко мне каждый день и отчитываться, где была, с кем говорила и о чём, — эпистат делает ещё пару толчков перед тем, как наконец дать партнерше желаемое и самому кончить на чужую спину. Касается тела, приводит девушку в чувство и укладывается боком к ней за спину, сгибая женскую ногу в колене. — Но сегодняшнюю ночь ты проведешь со мной, — кусает в плечо, доводя её до исступления вновь, также, как доводила она его ранее, и обнимает, преграждая все пути отступления.