Наказал без шуток

Тяжело, когда в школе ты не готов к уроку, а тебя вызывают к доске, тяжело, когда ты ещë не раскрыл личность убийцы, а тебя вызывает командир. Я стою перед дверью и долго не решаюсь зайти. На тренировке командир сказал зайти к нему после ужина и рассказать о моих успехах в деле о Шульце. В конце концов стучу и захожу. Вагнер сидит за столом и читает отчеты. Я остаюсь у двери. — Ну что, Немо, — начинает Вагнер, отвлекаясь от бумаг, — как проходит твоë расследование? Я мнусь. Никак оно не проходит, на что он вообще надеялся? Я, парень без памяти, ничего не знающий о мире, не смогу даже напасть на след, найти зацепку. Командир смотрит мне в глаза, он выглядит недовольным. — Я надеюсь, ты не забываешь о нашем договоре и делаешь все возможное, — Вагнер поднимается со стула и подходит ко мне. — Конечно, — мой голос звучит очень неуверенно, даже я сам себе не могу поверить. 3 секунды, 0,05 от минуты, 3000 миллисекунд и в мою скулу приходит сильный удар. Тяжелый кулак, не дрогнув, бьет до синяка второй раз, в другую скулу. Шок. Я туплюсь в пол, смотрю на свою обувь, в ушах звенит, оказывается, я сползаю по двери к полу. Сверху слышу голос: — Может так до тебя дойдет, что ждать я не намерен? Неужели тебе не важны воспоминания, хорошая жизнь, поэтому ты продолжаешь валять дурака? До этого момента Вагнер казался мне обычным командиром, я и представить не мог, что такое произойдет. В мысли мне не дал уйти крик: — Отвечай, Немо! Что с тобой не так?! — голос Вагнера был суровым, когда я смотрел на него, то чувствовал страх. В один момент он взял меня за воротник и поднял, сравняв нас нос к носу. Дыхание перекрылось. — Будет по-плохому. Тебе не страшны удары, как я вижу. Ты не боишься моего крика, Немо. Тогда я добьюсь от тебя результата с помощью твоего тела. В голове возникли не самые приличные мысли. Вагнер хотел чтобы я боялся, и я боюсь. Я вскинул голову и сквозь сдавленное горло кромко просипел: — Что?! — я выгляжу достаточно напуганным. — Значит, ты все правильно понял. Командир оттаскивает меня от двери, ключом из кармана закрывает еë, а потом возвращается ко мне. Он берет меня за запястья и грубо тащит назад, я сопротивляюсь, но безуспешно. Руки дрожат, кажется, наворачиваются слëзы. Я касаюсь спиной двери, Вагнер пристëгивает мои руки к дверной ручке и на этом пропадает надежда, что он шутит. Я смотрю на его руки. Он снимает белоснежные перчатки и заталкивает мне их в рот, как кляп, пытаюсь их выплюнуть, но получаю пощëчину за непослушание. Я обездвижен, не могу говорить, а еще моë тело передано в руки настоящему извращенцу. — С чего бы мне начать, — издевательски говорит Вагнер, — может сразу с... — он взглядом падает на мои бëдра и рассматривает их с секунду. — Да, думаю, хорошая идея. Я застываю в холодном ужасе, пока чужие руки блуждают по моему торсу, расстëгивая жилет и рубашку, прослеживаю дальше: с меня снимают штаны. Я сжимаю в зубах перчатки, зажмуриваю глаза, выдавливая последние слëзы, а потом чувствую, что меня обнажают. Сквозняк обдувает плоть, я открываю глаза, смотрю за командиром. Он, не обращая внимания, переворачивает меня. Я стукаюсь об дверь лбом. Что-то маленькое и влажное кружит, а потом входит в меня. Пальцы. Я не терплю, мычу оскорбление, вырываюсь, но получаю лишь удар по рëбрам, который меня усмиряет. Я не знаю как реагировать в такой ситуации, я беспомощный, я слишком беспомощный! Пальцы долго терпеть не пришлось, они сменились на что-то несколько масштабнее. Я ужаснулся, когда к моему входу приставили большой член, который явно не был мне по силам. Я резко развернулся и прижался к двери, скрестил ноги. Я был вне себя от ужаса, размер штуки, что вот-вот должна была войти в меня, огромен. Вагнер блеснул глазами. — Не понимаешь, что это бесполезно? Так нравится получать новые удары? — он берет меня за волосы. — Твоему папаше не помешало бы научить тебя дисциплине. Вязкий харчок распластался на моëм лице, а тело вновь перевернули. В меня вошли почти без подготовки. Я чувствовал всю боль, я чувствовал, как туго идëт дело, я чувствовал, как моë тело не принимало, а он толкал глубже, я чувствовал свои слëзы и как он грубо держит меня за бока. В итоге теплая струйка крови спустилась по внутренней стороне моих бëдер. В своей позе я уведел еë, только вверх ногами, от этого стало хуже, я сжался. Медленный толчок отвлëк, мои глаза округлились, я вскрикнул, сжал перчатки во рту сильнее. Командиру не нравятся мои крики, он грубо шлепает меня по бëдрам, но я лишь сильнее кричу, он оставлчет меня и делает второй толчок. Я буквально чувствую, как внутри булькает кровь. Вышеупомянутая струйка засохла и всем своим видом делала мне больнее. Я терпел Вагнера, темп усиливался, а вместе с ним и мои слëзы. Что-то пульсировало в голове и раздавалось по всему телу, я чувствовал, что руки затекли, что скоро все кончится и молча принимал. Бьющимся лбом я иногда посткуивал по двери, точно будет синяк. В момент командир остановился, сделал пару толчков и кончил. В меня. Кровь мешалась с семенем, было противно. Я не мог смотреть без пелены перед глазами. Больно и обидно. Меня разворачивают, мне больно, достают искусанные перчатки изо рта. Я громко выдыхаю, плачу сильнее и громче, за что получаю, возможно, самый сильный удар. Удар по уху. Звук моего плача смешивается со звоном, я затыкаюсь. Вагнер осматривает меня, проводит по моему торсу сверху вниз рукой, а потом замирает. Замираю и я: чувствую спиной, как кто-то стучит в дверь с обратной стороны. Я слышу голос Оливера: — Закрыто?.. — он растерян. — Не уходи, Оливер, сейчас я открою дверь, — неужели Вагнер сошел с ума и откроет дверь, пока я тут и в таком виде?! — Подожди немного. Командир смотрит на меня, угрожает взглядом, лишь бы я был тихим. Он аккуратно отвязывает меня, обратно заталкивает перчатки в рот, застëгивает ширинку и берет на руки. Острая боль пронзает, я молчу. Он с секунду осматривает кабинет и подходит к шкафу. Там он прячет меня и отходит. Что-то горячее выливается из меня прямо сейчас. Я не хочу оставаться тут, в голову взбредает худшая из мыслей: позвать на помощь. Я хочу остановить себя, но уже поздно. Я истошно мычу и хриплю будто не своим голосом. В комнате повисает молчание. Его нарушает Вагнер: — Ты ничего не слышал, понял? — Ох... — Оливер, ты понял? Это приказ. — Я вас понял. — Держи рот на замке, а теперь иди. И Оливер уходит. Я никогда в жизни так не боялся и злился одновременно, это худшее чувство, будто перед смертью, хотя смерть сейчас — лучший из исходов. Немного погодя, Вагнер подходит к шкафу, я шумно и быстро дышу, он не спешит открывать двери, я чувствую сигаретный дым и наконец слышу голос командира: — Вздумал помощи просить, гадëныш? Не вышло. Оливер, в отличие от тебя, научен корректно выполнять приказы, о таких наказаниях он никогда и не слышал, — его голос вроде спокоен, но я чувствую, что это обманка и не ошибаюсь. Вагнер резко и широко раскрывает шкаф и яростно смотрит на меня. Я пугаюсь втройне. Он присаживается на корточки и тушит окурок о мой сосок, я вскрикиваю. Теперь я точно уверен, что помочь никто не сможет. Он выкрутит меня наизнанку, я не издам и звука, мне слишком страшно. Командир долго развлекался с моим телом: тушил об меня сигареты, избивал за громкие звуки, совершал новые акты насилия, мучил. Я терпел, старался не злить, но это не помогало, ему нравилась покорность и он тянул время со мной. В итоге, когда я был почти без сознания, он отпустил меня. Я очнулся развязанным, без перчаток во рту, почти чистым и голым в углу кабинета. Ноги отказывали, а если точнее, то бëдра и поясница. На одно ухо я буквально перестал слышать. Я всхлипнул, поднял одежду, что лежала рядом и постарался одеться. С трудом я сделал это и встал. Шаги давались с огромным трудом, я тихо вышел из пустого кабинета и спустился вниз. Тихо и темно, ночь. Внизу я встретился глазами с Оливером. Он покорнее меня, он выполнил приказ, промолчал, за это я его ненавижу. Я молча прохожу мимо него. По пути я нахожу зеркало и сильно пугаюсь своего же отражения: на лбу и двух скулах маленькие, но хорошо видные синяки, с уха тянется красная полоска, которая забредает по шее под ворот рубашки. Мои глаза опухшие и полностью красные, синяки под ними не хуже, чем у Якова. Я опускаю голову, трясу ей и ухожу в душ. Там я расслаблюсь, смою с себя дело Вагнера и задумаю план по мести Оливеру.