Вверенный

Чанёль будто витал в облаках, при этом выглядя так, словно вот-вот сорвётся с места и сбежит. Бэк запрещал себе даже думать об этом. Теперь, когда парень оказался в его руках, отпускать его из поля зрения категорически не хотелось. Начиная с больницы на его плечи понемногу стали выпадать заботы как альфы и как поверенного лица. Впускать в кабинет вооруженную охрану не имело смысла: омега и без того был слишком беспокойным, поэтому Бэкхён пообещал далеко не уходить и оставил под дверью четырёх ребят. Сам в это время пошёл договариваться с заведующим клиники. Таким образом у них появился личный семейный врач. Бэк подумал, что сумасшествие только начинается, и вернулся в смотровой кабинет. Спустя полчаса они узнали, что с ребёнком всё в порядке. Бэкхён ощутил, как внутреннее напряжение ослабло, но тут же всё напряглось от слов доктора о том, что у омеги повышена температура, мучает токсикоз и сброшен вес. Пак неуверенно взглянул на него, видимо, всё ещё не понимал, как он отнесётся к этому. Неудивительно, потому что поговорить им так и не удалось: парень проспал всю ночь, неохотно проснулся ближе к обеду и отказался есть. Всё ещё сонный и уставший, он плохо соображал, поэтому пришлось уговаривать его успокоиться и даже повлиять на его самочувствие. Бэкхёну было легко осознать то, что ему вверили чужую омегу. Не то чтобы это были частые случаи, но и не редкие. В их нестабильной наполненной опасностью жизни такое случалось, и он неоднократно мог наблюдать то, с какой яростью альфы и беты защищали вверенных им детей коллег, друзей семьи или товарищей. Возможно, где-то в глубине души Бэк знал, что когда-то это произойдёт и с ним, поэтому знал о процедуре достаточно. В конце концов, одна из младших омег в семье — Минсок — был вверен отцу, и мама считала его своим сыном, хотя они одногодки. Сейчас им обоим по шестьдесят семь лет и они понимают друг друга по одним только взглядам. При том, что он с детства имел возможность наблюдать развитие событий, Бэк также понимал, что ужиться с истинной омегой возможно так же хорошо, как и с вверенной. Отец научил его смотреть далеко в будущее, поэтому Бён не боялся того, что у него появится истинный омега. Отчего-то он был уверен, что сможет справиться с обоими важными людьми в его жизни. То, что Пак является таковым, уже невозможно было вырезать, вычленить, достать из-под кожи никаким инструментом. «Ближе к родам», — думал Бэк, наблюдая за сжатым парнем, — «он привыкнет ко мне, и мы станем семьей». Осталось только объяснить молодому омеге в расцвете лет, что теперь он прикован к нему до самой смерти. Это — цена за спасение жизни, за защиту, за обеспечение, за все те блага, которые он предоставит парню. … поговорить удаётся ближе к вечеру. Охрана снова расступается около дверей, пропуская его внутрь, а Бён подталкивает в спину, уравновешивая состояние. Чанёль всё ещё не знает, чего здесь ждать. Он не знает ни Бёна, ни людей, которые его окружают, ни что это за дом и как долго он будет здесь жить. Когда его выселят: до родов или после них? Как же тогда он будет себя защищать?.. Единственное, что Чан понимает: Бён такой же опасный человек, как и Кан, и, вероятно, занимается тем же. Обеденный стол накрыт. Чанёль рассеяно рассматривает кулинарные изыски и не знает, куда себя деть. Порою ему кажется, что его может стошнить от одного только запаха. Он ничего не говорит, когда просят вымыть руки и садиться за стол — молча приступает к выполнению просьбы. Ёль смотрит на себя в зеркало ванной и понимает, что теряется внутри себя. Его грудь разрывается от беспокойства о будущем и непонимания ситуации, а ещё обида на Кана и боль от его потери… Всё это не даёт покоя. Чанёль садится за стол с чувством, будто его вот-вот расстреляют. Обед проходит настолько спокойно, что дрожат палочки в пальцах. Чан всё время ждёт какого-то подвоха, потому что не может же быть всё так хорошо! Этот мир наказал его существованием. Нельзя сказать иначе.       — Ты почти ничего не съел, — Ёль дрогнул, скашивая взгляд к месту, где сидит Бён, — я спишу это на события последних дней и тошноту, но ты должен осознать, что всё закончилось и больше тебе не зачем беспокоиться. Если проголодаешься, холодильник забит продуктами, пользуйся этим в любое время. Если не найдёшь ничего, что ты сможешь съесть, скажи мне, мы закажем что-нибудь на дом. Вероятно, он чего-то от него ждал. Чанёль ощущал эту тяжелую натянутую тишину. Он сжал палочки чуть сильнее, приведя их в движение, и с трудом заставил себя кивнуть. Бён вздохнул и отложил палочки на стол.       — Нам нужно поговорить. Если ты закончил, пойдём в гостиную. В этой части дома было очень уютно и тепло находиться, несмотря на слишком большое количество открытого пространства. Сейчас бы Чанёль не отказался зашторить панорамные окна. Хотелось уединения. Бён набросил на его ноги раскрытый плед и сел в кресло напротив, внимательно взглянув в глаза.       — Есть информация, которую тебе нужно узнать. Что-то я расскажу сейчас, что-то расскажу позже, что-то не расскажу никогда, — спокойно проговорил он. — Я знаю о тебе всё, что смогли нарыть мои люди, но обо мне ты не знаешь ничего. Повторю снова: меня зовут Бён Бэкхён, мне двадцать семь лет, я младший сын в семье и у меня нет партнёра. Семья небольшая: глава семьи — отец, старшая омега в доме моя мама, один названный сын отца. У меня было двое старших братьев, которые погибли в перестрелке пять лет назад. В доме живёт три омеги моих братьев. От погибших остались дети: двое от них, двое от названного брата. В доме также живёт вверенный отцу омега и у него есть сын. Не от отца, но парень так же является частью семьи. Тринадцать человек, включая самого Бёна. С ума сойти!       — Я занимаюсь продажей оружия, мой брат имеет свой бизнес. Криминальный. Так уж сложилось, — Бён пожал плечами. — У меня есть помощник, его зовут До Кёнсу. Он альфа, на которого ты можешь положиться, если вдруг меня не окажется рядом. Что весьма сомнительно, к слову, — усмехнулся он. — Теперь что касается моих подчинённых: на семью работает много людей. Те, что стоят на улице, подчиняются только мне и отцу. Они будут защищать тебя ценой собственной жизни. Им запрещено входить в дом без моего разрешения. В дом вхож только Кёнсу, я и ты. Как только ты привыкнешь к обстановке вокруг, я приглашу в дом тётушку, которая займётся бытом, но жить она здесь не будет, не переживай. Чанёль кивнул. Сейчас он с трудом мог представить, как убирался бы в таком огромном доме сам. Да и живот будет расти… что-то ему подсказывало, что совсем скоро он перестанет быть таким подвижным.       — Вопросы есть?       — Кроме главы семьи кто-нибудь ещё знает о моём существовании? — тихо вопросил Ёль.       — Да. Отец объявил вчера в доме. Мама настаивала на том, чтобы я привёз тебя в родительский дом, но я отказался, не посоветовавшись с тобой. Мама с трудом понимает, как я буду защищать тебя здесь в одиночку, — Бён отвёл взгляд к окнам, осматривая периметр дома. — В случае, если на дом нападут, я перевезу тебя туда. Там охраны в три раза больше, но прямо сейчас бросать тебя в семейный омут я не собираюсь. Твоя психика и так расшатана, а если оставлять тебя наедине с кучей омег и их детей… Чанёль поспешно кивнул, поджимая губы. Одна мысль о том, что ему пришлось бы неожиданно уживаться в чужом доме с правилами, приводила его в ужас. Не то чтобы здесь и сейчас он чувствовал себя хорошо, но по крайней мере ему не нужно делать вид, что он в порядке, отвечать на многочисленные вопросы, знакомиться, тратить силы на поддержание разговоров…       — Надеюсь, никто не нападёт, — буркнул он. Бён усмехнулся, пробормотав: «Вот уж точно».       — Ещё вопросы? — Чан пожал плечами, растерянно подняв взгляд. — Хорошо. Теперь поговорим о твоём положении. Что ты знаешь о понятии «вверенный человек»?       — Ничего. Я в принципе мало что знал о работе Кана, — в грудь ударило. Ёль чуть скривился и быстро заморгал, опуская взгляд. Не хватало ещё расплакаться. — Я вообще не знал, чем он занимается, пока он сам об этом не сказал несколько месяцев назад. Ваш мир… криминал, традиции, большие семьи и всё такое… всё это чуждо мне. Парень сделал глубокий вдох и отстранился от спинки кресла. Чанёль заметил, как он чуть нагнулся вперёд, опуская локти на колени.       — Обычно дорогих сердцу людей вверяют другим людям, когда больше о них некому заботиться и некому защитить. Передача прав происходит, когда вариантов не остаётся, когда альфа уверен, что семья ни за что не поддержит человека. Нехорошее предчувствие заставило Чанёля поднять на говорящего обеспокоенный взгляд. Бён вздохнул, на мгновение опустив глаза.       — Вверенными могут стать только омеги, как родные по крови (и названные родные), так и возлюбленные. Если вверяют родственника (младших братьев, сестёр, племянника, детей), то в обязанности поверенного входит пожизненная защита и контроль безопасности, а также вступление в брак по желанию вверенного. То есть, я бы просто наблюдал издалека, но имел регулярный контакт с вверенным и принимал в его жизни активное участие, — объяснил Бён. — Что касается возлюбленных, то здесь дело обстоит намного сложнее. Поверенный пожизненно обязуется оказывать поддержку, защиту, включая полное обеспечение человека, в том числе и его детей, в случае, если омега оказался беременным от вверяющего. Омега становится частью семьи, принадлежит ей и не может заключать брак. Чанёль бесчувственно обвёл напрягшегося парня взглядом и не нашёлся ни с эмоциями, ни с ответом. Прямо сейчас вся эта информация не имела для него значения, не считая того, что незнакомый альфа будет защищать его и не позволит убить ни его, ни ребёнка в его животе.       — Скажешь что-нибудь? — тихо поинтересовался Бён после продолжительного молчания.       — Спасибо. Чужие брови чуть дрогнули, на секунду пропуская удивление. Чанёль почувствовал, как защипало глаза, и сжал плед в ладонях. Услышав, что кто-то взял ответственность за его будущее, он ощутил, как огромный камень спал с груди. Неужели ему правда не придётся выживать, отгрызая последние крохи счастья у этой проклятой жизни?.. Он будто прокаженный всю жизнь терял своих близких, и Кан был последним, кто помог вдохнуть в него жизнь, а теперь… что у него было до встречи с Бёном? Паника и ужас, поглощающий всё на своём пути. Чанёль боялся подумать о том, что в бесконечном потоке стресса мог потерять ребёнка, но именно эта мысль и заставила его заплакать.       — Чанёль.       — Извините, я не хотел плакать, — качнул головой Пак, поспешно стирая слёзы, — я больше не буду плакать. Извините. Парень снова вздохнул. В который раз за разговор. Чанёль ощутил острый приступ смущения и что есть сил сжал губы. Прямо сейчас он не мог позволить себе поднять голову.       — Ты не должен сдерживать свои эмоции. Всё в порядке, я переживу твои слёзы, к тому же, я предполагал, что увижу их сегодня. Однако, — он продолжил с частью удивления в голосе, — я не думал, что они последуют после благодарности. Чанёль молчал. У него всё ещё дрожал подбородок, а слёзы капали прямо на плед. Он чувствовал, как дрожат его плечи. И как чертовски сильно ему хотелось, чтобы его приобняли, как это обычно делал любимый мужчина. Почему он умер… Почему он оставил его одного, да ещё и навязал другому человеку!       — Сейчас я… — Ёль судорожно выдохнул. — Кан оставил немного денег и ключи от домов. Всё, о чём я мог думать в последние дни, это ребёнок и наше ближайшее будущее. Я боялся не выносить. Боялся, что останусь один. Боялся, что убьют… А теперь я слышу, что кто-то снимет с меня всю ответственность и я могу просто… жить дальше. Лучше быть заложником обстоятельств, чем гнить в земле с ребёнком в животе. Бён с шипением вдохнул, словно эти слова причинили ему неудобство.       — Всё зависит от восприятия, — сказал он. — Сейчас ты всё ещё обеспокоен своим положением, я тебе совсем незнаком, но через время ты поймёшь, что я адекватный человек. Я и в самом деле намерен выполнять свои обязанности в полной мере. Я не хочу, чтобы ты считал себя заложником в золотой клетке, Чанёль. Я подарю тебе столько свободы, сколько смогу обезопасить её для тебя. Безопасная свобода… Да, в мире жестокости и боли свобода могла быть только такой.       — Как только глава семьи решит проблему с врагами, мы выдохнем спокойно. Мы найдём компромиссы. Ты не будешь заперт в четырёх стенах, — парень снова вздохнул и попросил взглянуть на него. — Отныне ты моя семья. Моя личная семья, которой до этих пор у меня не было. Я не буду претендовать на какую-либо роль в твоей жизни и не стану навязывать отцовство твоему ребёнку, но я буду тем, кто подарит вам будущее. … Бэкхён закрыл входную дверь и тяжело выдохнул. Руки сами по себе упёрлись в бока, помогая поддерживать мнимую видимость того, что он справляется с ситуацией. Самая тяжелая часть была пройдена: Чанёль знает суть дела, он объяснил ему, как они будут жить, чем он занимается и кто все эти люди вокруг. Реакция парня его удивила всего на мгновение, после этого он опустил взгляд на его живот и понял, чем продиктовано чужое восприятие ситуации. Прямо сейчас омега был сосредоточен на сохранении беременности. Разумеется, это волновало его в первую очередь! Сам парень этого не понял, смущённо пытался объясниться, что он не нахлебник.       — Есть закурить? — устало вопросил Бэк. Минсу молча достал из кармана пачку сигарет, но тут же отдёрнул на себя. Бэкхён выразительно вздёрнул бровь.       — В доме находится беременный омега, босс.       — А, правильно. Молодец, парень. Вот так. Ни покурить, ни выпить, ни расслабиться. Он должен как можно скорее освоиться в новых для него обстоятельствах. Жизнь складывается из сущих мелочей, так что он должен научиться жить по-другому и не растерять себя окончательно. Бэк сдвинулся влево по каменной дорожке, которая обводила дом со стороны веранды прямо в сад. Погода стремительно менялась, сгущая в небе тучи; пахло дождём. Территория дома была достаточно большой, чтобы вместить просторный коттедж, шесть гаражей, склад для хранения инвентаря, оружейную и организовать подъездные дорожки. И это не считая сад, зону отдыха и искусственный пруд. Парень вдруг подумал о том, как хорошо, что везде залитые дорожки и можно будет без труда ходить на прогулку с коляской. Сумасшествие, видимо, прогрессировало. … время летело с такой скоростью, что Чанёль не успевал удивляться. Чтобы более менее взять себя в руки, ему понадобилось всего несколько недель. Он уговорил себя не проявлять лишних эмоций при Бёне и изо всех сил старался не вызывать у него ненужного беспокойства. Постепенно привыкание к дому и снующим туда-сюда людям с оружием в руках сделало более спокойным и собранным. Чанёль был обеспечен всем: от одежды до техники, мог заниматься чем угодно, кроме выхода из дома, разумеется. Правда, желания воспользоваться хоть чем-нибудь не возникало: новый телефон не привлекал, звонить было некому, играть не хотелось; пользоваться ноутбуком не было смысла; просмотр телевизора вызывал тошноту, особенно на развлекательных программах. Чанёль ходил по дому, выглядывал из-за угла наружу (благодаря панорамным окнам), много спал, мало ел и читал. Читать ему нравилось, потому что время пролетало совершенно незаметно. В принципе, больше ему нечем было заниматься в доме: уборкой кто-то занимался по ночам, еда всегда была свежей, но в дом никто не входил, по крайней мере Чан никого не замечал. Бён будто всегда был рядом, но и не был одновременно. Он обладал удивительным умением оказываться рядом всякий раз, когда мысль о нём проскальзывала в паковской голове. Он всегда оказывался дома на обед и ужин, по вечерам молча сидел с ним в гостиной, занимаясь своими делами на ноутбуке или отвечая на бесконечные телефонные звонки. От него тянуло покоем. Быть рядом с ним хотелось практически постоянно, но он отмахивался от глупых мыслей и старался незаметно поглядывать на своего спасителя. Парень производил впечатление собранного человека. Казалось, что он готов ко всему. Даже если бы с неба упал слон и проломил крышу с двумя этажами дома, он бы со знанием дела поручил своим людям вывести скотину и отремонтировать коттедж в кратчайшие сроки. Каждый день он выходил из дома в семь двадцать утра в наглаженном чёрном костюме с белой рубашкой, садился в машину со своим помощником и выезжал из территории коттеджа. Возвращался точно в двенадцать часов, иногда раньше, но опозданий пока ещё не было. Всегда справлялся о его самочувствии и просил говорить, если есть какие-то просьбы к нему. Повторно он уезжал в пять вечера и отсутствовал до семи, затем ужинал вместе с ним и усаживался работать в гостиной, либо предупреждал, что уходит в себе в комнату. Чанёль застал его за игрой в стрелялки всего единожды, когда мужчина по глупости забыл свой телефон на обеденном столе. Наверное, тогда Ёль понял, что Бён не был законченным криминальным авторитетом и убийцей. Он тоже мог расслабляться, тоже имел какие-то интересы, а может быть у него были и хобби… Чанёль всё ещё не был уверен, как ему завязать разговор с Бэкхёном, чтобы узнать какие-то детали из жизни. В тот самый день, когда он разжевал Паку обстоятельства связавшей их жизни ситуации, парень отрапортовал всю главную информацию, как досье, но… Если они теперь повязаны, возможно, им стоит узнать друг друга лучше?.. Подобные мысли преследовали Пака нечасто — в перерывах между молчаливой истерикой в ванной и абсолютным безразличием к жизни. Боль была. Она никуда не подевалась. Как только мысли о будущем перестали выходить на первый план, Чанёль по-настоящему ощутил себя одиноким. Ему было жаль себя и своего ребёнка. Он жалел о том, что влюбился в бандита, жалел, что забеременел от него и страшно ненавидел Кана за то, что тот погиб. Любовь… она была, но она слабла под давлением негативных чувств. Чанёль считал себя брошенным на произвол судьбы и всё ещё не понимал, действительно ли Бён готов потратить своё время и жизнь для того, чтобы… защищать? оберегать? заботиться?.. Всё происходящее казалось сном. Едва он ощутил себя в безопасности, как старые чувства взяли верх, и теперь он вынужден был мучиться каждую ночь.       — Как ты себя чувствуешь? Пришлось моргнуть, чтобы выйти из мыслей.       — Хорошо, господин Бён, — автоматически ответил он.       — Давай перейдём на неформальное общение, пожалуйста, — попросил он, тут же добавляя после его кивка: — Ты говоришь эту фразу дважды в сутки на протяжении шестнадцати дней. Твой голос всегда безэмоционален, а лицо… мягко говоря выражает грусть. Парень обошёл диван, наконец, показавшись на глаза. Он переоделся: вместо белой рубашки было надето голубое поло с коротким рукавом, вместо чёрных брюк — свободные серые брюки. Складывалось впечатление, что Бён собрался сыграть в гольф. Он сел на углу дивана, доверительно склоняя голову.       — Что тебя беспокоит, Чанёль?       — Всё правда хорошо, — попытался заверить Ёль, не поднимая взгляд, — просто… я немного грущу.       — Из-за Кана?       — И нет, и да. Я… не могу вырезать из себя чувства к нему, но я очень злюсь на него, — тихо признался парень. — Ненавижу его, но жалею его и люблю, но я очень сильно злюсь на него. Я обижен, — он мысленно усмехнулся и поджал губы, ощущая, как чувства стремительно скапливаются в горле. — Глупо обижаться на мёртвых, да?       — Я не хочу говорить плохо о погибшем, но его поведение до сих пор ставит меня в тупик. И я тоже злюсь на него, но не из-за того, что он вверил тебя мне, — Бён поспешно выставил ладонь. — Я злюсь на него, как может злиться альфа на другого альфу. Мне непонятны причины, по которым он не ввёл тебя в род, почему оставил одного без поддержки, почему не познакомил хоть с кем-то из семьи, чтобы они поддержали тебя в обход старшей омеги. Ёль кивнул. Глаза защипало с большей силой, и он не удержался от очередного проливания слёз. Он не мог не думать об этом. Каждый вечер он представлял, каково было бы жить в семье возлюбленного, растить ребёнка в семье, полной омег, где все помогут и направят, проследят за ним и побеспокоятся. Сердце разрывалось от мысли, что он мог бы быть там счастлив, но потерял всех, кого когда-либо любил.       — Мы уже ничего не сможем изменить в прошлом, но мы можем построить счастливое будущее, — заверил Бён.       — Не понимаю, как ты можешь такое говорить, — покачал головой Чанёль, — меня навязали чужому человеку, и теперь ты всю жизнь вынужден будешь присматривать за мной. Парень вздохнул и протянул к нему руку, вынуждая дрогнуть плечами от неожиданного прикосновения к подбородку. Чан плохо видел выражение чужого лица из-за слёз, но что-то ему подсказывало, что оно не было недовольным.       — Не воспринимай эту ситуацию, как наказание. Думай об этом, как о возможности построить что-то новое. Я готов сделать тебя счастливым настолько, насколько это возможно, но без твоего согласия ничего не выйдет.       — Строить планы? Думать о будущем? О ребёнке? — усмехнулся Чанёль, отводя чужую руку в сторону. — Нас всё ещё могут убить в любой момент. Есть ли смысл что-то загадывать, если всё может прекратиться в одно мгновение?       — Я решаю этот вопрос, — неожиданно твёрдый тон вынудил его дрогнуть, — они всё ещё ищут тебя, мы следим за ними и… устраняем. В конце концов, у них не останется людей и денег, чтобы нанимать новых. Через пару недель от них ничего не останется и некому будет угрожать. Бён говорил настолько уверенно, что ему хотелось поверить. Закрывшись в доме и зная, что снаружи есть люди, которые будут защищать его, Чану становилось спокойнее, но думать об этом он не переставал. Постоянное беспокойство перерастало из спонтанного в патологическое.       — Не могу перестать об этом думать, — признался Ёль. — Прошу прощения за беспокойство.       — О чём ты думаешь? — тихий вопрос в сопровождении протянутой ладони вызвал тупую боль в груди. Порою Чанёлю казалось, что его эмоциональное состояние стабилизируется, но равновесие тут же нарушалось из-за каких-то мелочей. — Есть что-то ещё, кроме Кана и угрозы для жизни? Пак смотрел на чужую ладонь, всё ещё протянутую для утешения, и не знал, как подступиться. Собственные пальцы дрогнули, в неожиданном намерении принять ласку. Желание быть ближе к альфе стало преследовать его всё чаще… Чужая ладонь была теплой, в отличие от его холодных пальцев. Бён накрыл их сверху, заключая в тёплую ловушку. Что-то внутри перевернулось от непонятного ощущения правильности. Как будто всё это время ему не хватало чужих прикосновений.       — О чём ты думаешь, Чанёль? Что ещё тебя беспокоит?       — Беременность, ребёнок, ты, моё самочувствие и… — Ёль закрыл глаза, аккуратно вытягивая ладошку и сжимая пальцы в кулак. — Наверное, я просто немного устал. Организм перестраивается и всё такое, — шепнул он. Бён снова вздохнул. Сумасшествие, но он явно научился выражать нужные эмоции одним только вздохом. Чанёль за последнее время услышал столько вздохов, что понемногу стал разбираться в их значении.       — Нам нужно поговорить с врачом. Не уверен, что способен правильно объяснить происходящие с тобой изменения.       — А ты понимаешь, что происходит? — удивился Чан.       — Я трижды был свидетелем беременности партнёров моих братьев. Некоторое время назад я был вынужден провести в постели три месяца, поэтому я имел возможность лицезреть все психофизиологические изменения омеги. Возможно, тебе кажется, что происходит что-то не то и не так, но сейчас все ощущения и реакции продиктованы твоим положением.       — Плюсы жизни в большой семье. Парень усмехнулся.       — Из плюсов могу выделить вкусную еду, заботу и много информации об омегах. Дела альфы вне дома не должны их касаться, но порою случаются непредвиденные ситуации. Тогда всей семьей приходится выхаживать наши сокровища, — Бён понизил тон и вновь чуть склонился к нему: — Иногда неважно, в каких отношениях состоят люди, достаточно просто находиться рядом и оказывать молчаливую поддержку своим присутствием. Чанёлю такое было незнакомо. Не то чтобы у него была не любящая семья, но отец всегда был занят работой и его редко когда можно было встретить дома. Если вспоминать детские годы, то в голове всплывут моменты, когда он клевал носом за столом, пытаясь дождаться отца. Он возвращался очень поздно, а в подростковые годы Чан мог видеть его дома всего несколько недель через каждые три месяца. Работа вахтой сделала его уставшим, отсутствующим и… далёким от них с папой. Папа же пытался заменить всех и сразу: быть и папой, и отцом, и другом, но почему-то этого всегда оказывалось недостаточно.       — И ты тоже? Ты помогал омегам своих братьев?       — Не так часто, как глава семьи, — ответил Бён, пожав плечами. — Отец очень сильный альфа… этим всё сказано.       — А с виду не скажешь. Парень улыбнулся и сел ровно, отводя взгляд к веранде.       — Он показался спокойным и отстранённым только потому что захотел, чтобы ты воспринял его таковым. Другие альфы должны держаться на расстоянии от тебя, потому что ответственность за всё происходящее с тобой лежит на мне. Отец просто не хочет добавлять мне трудностей, поэтому сторонится того, что является частью меня, ведь теперь ты моя семья, — объясняет Бён. — Отцу приходится считаться с тем, что я являюсь претендентом на его место.       — Я думал, ты уже… Парень вздохнул, и Чанёль вдруг осознал, что разыгравшийся в нём интерес буквально побудил влезать не в свои дела. Он не хотел вызывать у Бёна неприязнь, поэтому тут же заткнулся.       — Поговорим об этом в другой раз, хорошо? — вопросил парень. — Честно говоря, будь ты моей омегой, я бы ни за что не поддерживал разговор о дележке власти в доме. Но ты не мой омега, ты часть моей семьи и ты будешь в курсе всего, что происходит вокруг, только чуть позже. Бён оптимистично улыбнулся и хлопнул ладонями по коленям. То, как он быстро засобирался разорвать разговор, не могло не насторожить. Чанёль бездумно провёл логическую цепочку между тем, что говорил парень, и испугано подорвался с дивана вместе с поднявшимся Бёном.       — Насколько шаткое у меня положение? Удивление проскользнуло в чужих глазах всего на мгновение. Бён моргнул и разгладил лицо, взглянув на него с промелькнувшим уважением.       — Шаткое, — признал он, — но это моя проблема. Я исправлю этот недочёт, и последствия не успеют коснуться нашей жизни.       — Но из-за чего это происходит?       — Из-за моей мамы. … Бэкхён устало прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди. Пиджак сковывал движения, намертво зажимая плечи в тиски. Стараясь не думать о последнем разговоре с отцом, парень прислушивался к тихому диалогу за ширмой. Специалист УЗИ, мужчина лет сорока, разговаривал очень мягко и аккуратно несмотря на большую комплекцию и довольно низкий голос. Вслушиваясь в чужую интонацию, Бэк никак не мог отделаться от мысли, что если бы тот заговорил басом, то он мог бы спутать его с отцом.       — На одиннадцатой неделе уже можно узнать пол ребёнка, но процент ошибки достаточно высокий.       — Нет, я подожду. Думаю, так будет лучше, чтобы потом не перенастраиваться в голове. Бён закрыл глаза. Приятный бежевый цвет стен сейчас резал глаза. В последние дни он плохо спал по ряду причин, но откладывать поездку в больницу было нецелесообразно. Омега продолжал смущаться и нервничать рядом с ним. Бэк предполагал, что сила, с которой его тянуло к нему, была достаточно внушительной. Он неосознанно пытался садиться рядом, через время успокаивался и начинал испытывать неловкость. Отчего-то Бёну казалось, что если об обычных психофизиологических потребностях расскажет квалифицированный врач, это избавит омегу от ненужных мыслей. Больше всего Бэку хотелось избежать глупых мыслей в чужой голове по поводу домогательств. Вот уж точно — это было бы сильным ударом по достоинству. Возможно, альфы помоложе или не имеющие большой семьи не смогли бы понять, что происходит с омегой, но у Бэкхёна и правда был большой опыт. Он трижды имел возможность лицезреть изменения, которые происходили у партнёров братьев. И если у Бэкхуна супруг находил равновесие просто при виде мужа, то Бэкбому нужно было успокаивать своего омегу непосредственным контактом, желательно несколько часов и даже больше. А вот беременность супруги Чондэ (названного брата) переносилась обоими супругами очень тяжело. Бэкхён мог с гордостью сказать, что выстрадал двойню вместе с ними, потому что порою приходилось ночевать рядом с чужой постелью и часами сидеть на диване, приобнимая чужую жену. В дверь постучались. Бэк выровнялся и немного приоткрыл дверь: в образовавшейся щелке было видно неестественно напряженное лицо помощника.       — Господин, можно тебя на минуту? Кивнув, Бэкхён закрыл дверь и спросил специалиста, может ли он ненадолго отойти из кабинета. Получив положительный ответ, он вышел за дверь и последовал за отходящей спиной Кёнсу.       — Нас нашли, — ёмко выдал он.       — Что предпринял? — вопросил Бэкхён. До указал на улицу, призывая выглянуть в окно.       — Как только засекли передвижение, вызвал подкрепление. Периметр охраняет служба безопасности больницы, наши парни разместились на первом этаже и лестничных пролётах, люди главы семьи находятся на парковке и перекрыли дорогу на подъезде к первому корпусу.       — Где они сейчас? Сколько их?       — Было замечено семь машин, в каждой (предположительно) группа по четыре-пять человек, вооружены. Ещё четыре микроавтобуса выехали из складов с севера. Они в сорока минутах от нас.       — Планируют окружить?       — Похоже на то, но такой возможности мы им не дадим. Кивнув, Бэкхён глубоко вдохнул и отправил помощника к подоспевшим ребятам. Четверо рослых мужчин с автоматами наперевес заняли места по обе стороны от двери и замерли, прислушиваясь к заговорившему До. Отец вмешался в ситуацию, оказав помощь. Это не могло не сбивать с толка, ведь накануне глава предупредил, что не будет вмешиваться в его дела никоим образом. Разумеется, Бэкхён знал, что старший альфа будет контролировать обстановку и не пустит ситуацию на самотёк, но такая резкая реакция вразрез со звучавшими недавно словами вынуждала его напрягаться. Неужели ситуация серьёзнее, чем доложил Кёнсу?.. Телефон будто сам по себе попал в руку.       — Здравствуй, родной, — поприветствовал он своего друга. На фоне зашумели чужие голоса, послышался смех, но вскоре стало очень тихо.       — Здравствуй, братец. Есть проблемы? — послышался тихий голос Чхве.       — А когда их не было? — усмехнулся Бён. — Не мог бы ты послать несколько патрулей в одно место? Перестрелка маловероятна, но ты можешь задержать кортеж из семи машин, а внутри неожиданно может оказаться куча оружия. Несколько секунд молчания показались вечностью.       — Вышли маршрут СМСкой, сделаю всё, что смогу. Бэкхён отключился и протянул телефон помощнику, который тут же подошёл к нему. Быстро обсудив их дальнейшие действия, Бён резко отсёк предложение Кёнсу немедленно уехать. Ситуация была шаткой с трёх сторон. Если он поторопит омегу и оперативно вывезет его, то может спровоцировать приступ ненужного беспокойства. Чанёль ощущает всё слишком тонко и подвергается влиянию даже через взгляд. Наверняка его напряженность не останется без внимания. Но это ещё полбеды, а вот что касается Бёна и отца, то здесь ситуация была намного сложнее: глава наверняка следит за тем, как он будет реагировать на обстоятельства, и ждёт от него собранности. Он не мог подвести ни себя, ни разуверить отца в своей способности быть главой своей семьи.       — В случае чего пиши СМС, не стучись в дверь. Контролируй обстановку и докладывай все изменения, — бросил Бён, прежде чем вернуться в кабинет. Чанёль уже перебрался из смежного кабинета исследований к доктору. Бэк проглотил просьбу отсесть от окна и мягко улыбнулся, заметив, что чужие плечи мгновенно опустились, расслабляясь.       — Итак, господин Бён, мы уже обсудили с господином Паком его состояние, теперь могу сказать и Вам: его состояние не вызывает вопросов, плод развивается согласно норме, никаких отклонений в исследованиях не отмечается, — доктор сложил локти на стол и скрепил пальцы в замок, в ожидании уставившись на него. — Я могу проконсультировать вас по каким-либо вопросам?       — Чанёль? — Бэкхён решил дать возможность парню задать вопросы, но тот поджал губы и обнял себя за живот. Защищается. Ясно. — Доктор, в силу моей профессии и обстоятельств нашего с Чанёлем знакомства, существуют некоторые факторы, которые неблагоприятно влияют на него.       — С психологической стороны или?..       — Скорее да, чем нет. Но я не могу точно знать, поскольку на вопрос о самочувствии я всегда получаю один и тот же ответ, — мягко усмехнулся Бэк, обращая внимание на омегу. — Я посчитал нужным обратиться к Вам за консультацией, потому что не уверен, что могу правильно объяснить омеге, что с ним происходит. Я чувствую эти изменения так же хорошо, как и он. Чанёль смутился ещё больше. Бэкхёну пришлось отвести взгляд, чтобы не сбивать парня с толка ещё больше.       — О, контакты, ощущения, реакции, я полагаю? — предположил доктор, так же взглянув на Пака.       — Именно так, — кивнул он, позволяя доктору начать разговор. Телефон в кармане завибрировал. Он достал смартфон и разблокировал экран, отмечая, что сообщение пришло от помощника. «Ещё шесть машин выехало из складов. Предполагаемое время прибытия первых машин 20-25 минут. Мы готовы.» Доктор уже заговорил о гормональном фоне и перестройке организма, не забывая про перестройку психики. Бэк знал, что чем больше времени они будут проводить вместе, тем сильнее будет меняться и он сам. Иногда он ловит себя на мысли, что думает об омеге слишком много и ему хочется укутать его в комфорт, но пока эти инстинкты реально приглушить — он это делает. Бэкхён поднял голову и напряженно взглянул на Чанёля. Парень был во внимании, сосредоточившись на чужом голосе. Удивление проступало на его лице так легко, как и сменялось беспокойством и смущением. Ну разумеется, кому понравится зависеть от альфы, который даже не является его партнёром… Чанёлю предстояло проделать большую работу внутри себя, чтобы перестать одёргивать себя, свою нужду в чужом присутствии и контактах. Если бы они были парой, такие проблемы бы не возникали, но они друг другу никем не приходятся, и Паку трудно понять, какого чёрта внутренний омега настаивает на присутствии альфы.       — Если бы Вы не доверяли господину Бёну, эти изменения не смогли бы сформироваться в Вашем сознании. Никто не принуждает Вас поддаваться на уговоры своим желаниям, но если есть нужда и никто из вас не противится этому, то я не вижу причин для того, чтобы пытать себя, — произнёс доктор. — Я думаю, вам двоим стоило бы попробовать наладить контакт уже сейчас, потому что во втором триместре это будет сделать труднее. Плод будет стремительно развиваться, и вам и малышу будет нужна поддержка со стороны человека, которому Вы можете себя доверить. А во время третьего триместра связь окрепнет и вы бессознательно будете нуждаться в поддержке, а господин Бён — оказывать её.       — Не думай, что сходишь с ума только ты, — улыбнулся Бэкхён, сжимая телефон крепче нужного, — это затронет и меня. Уже затрагивает. Парень ослабил захват и задумчиво пожевал губы.       — Я рано был вынужден начать заботиться о себе, — поделился Пак, — ни от кого не зависел и не чувствовал нужды в поддержке от альф. И теперь это так непривычно и напрягает.       — Не боритесь с собой, — мягко посоветовал доктор. — Я ещё ни разу не видел, чтобы омега терял свой характер из-за беременности. После родов и периода восстановления омеги с крепким характером быстро возвращаются к дородовому поведению. То, что происходит сейчас, это временная мера, а остальные вопросы вы будете решать с господином Бёном. Чанёль кивнул и умолк. Глаза были задумчивыми. Он по-прежнему жевал несчастную губу.       — Когда встречаемся в следующий раз? — вопросил Бэкхён.       — До тридцать второй недели раз в месяц. Давайте встретимся в начале октября. Однако, если что-то вызовет у вас вопросы, обязательно приезжайте раньше. «Мы можем безопасно выехать через десять минут?» — написал СМС Бэк. «Да, через служебную парковку», — тут последовал лаконичный ответ. Бён поднялся с места, и Чанёль последовал его примеру. Поблагодарив доктора за консультацию, Бэкхён открыл дверь, пропустил парня вперёд и с облегчением заметил, что в коридоре нет вооруженных людей. Поймав спокойный взгляд Кёнсу, он вздёрнул бровь и получил в ответ короткий кивок. Чанёль намеревался направиться к холлу, но помощник тут же указал ладонью в другую сторону. Парень запнулся и обернулся к нему, чтобы убедиться в правильности понятого.       — Выйдем другим путём, — объяснил Бэкхён, приобнимая парня за плечо. — Машины подъехали на подземную парковку. Пак ничего не ответил. К счастью, ничего в его поведении не выдало напряжения или беспокойства. Чанёль спокойно спустился вместе с ним по лестнице на нулевой этаж, спокойно обвёл взглядом сотрудников в форме службы безопасности и позволил усадить себя в совсем другую машину. Бэк сразу узнал модель из пятого гаража: там стояло три бронированных внедорожника. Кёнсу сел за руль, Бэкхён поправил пистолет на пояснице и сел рядом с Паком на заднее сидение. Попросив его пристегнуться, он подал ему ладонь и Чанёль без запинки вложил в неё холодные пальцы.       — Хочешь чего-нибудь? — поинтересовался он, спокойно наблюдая за тем, как вокруг них выстраивается кортеж из двух машин спереди. Ещё три должны будут пристроиться сзади. Вероятность того, что нападающие поймут, в какой из машин они едут, была мала.       — Ты не против, если я приготовлю ужин сам?       — Не против. Машина выехала на открытое пространство. Бэкхён вновь взглянул в окно, отмечая, что охрана на больших воротах воспользовалась рацией и замельтешила, чтобы вовремя открыть ворота.       — Есть какие-то предпочтения? — тихо спросил парень. Стоило им проехать через искусственную неровность, как чужие пальцы сжали его ладонь чуть сильнее. Бэкхён обратил на Пака внимание и заметил, что тот напряженно смотрит на карман чехла от водительского сидения.       — Нет, — Бэк переплёл их пальцы и сжал чуть сильнее, — но я не ем огурцы и у меня есть аллергия на морепродукты.       — Правда? — безэмоционально произнёс Чан. — Буду знать. … беспокойно заворочавшись в постели, Ёль раздраженно выдохнул и раскинул руки в стороны. Что-то не давало ему покоя уже третью ночь, хотя он так выбивался из сил, что мог бы заснуть хоть сейчас! Конечно, бессонница стала приходить к нему, когда он много нервничал, но в последние дни всё было в порядке. Он разобрался с теми вещами, которые смущали его в присутствии Бёна, ничто не угрожало его жизни и в целом он хорошо себя чувствовал, но что-то всё равно было не так! Чанёль включил лампу на тумбочке и сел на постели, утыкаясь взглядом в плотные шторы. Он зашторивал окна, когда ложился спать. Ему не нравилась мысль, что кто-то будет видеть его снаружи, хотя Бэкхён заверил его, что на окнах отражающая пленка. В комнате царила приятная прохлада, он был укрыт тёплым одеялом, на нём была надета мягкая пижама, он был сыт и достаточно обессилен, чтобы окунуться в объятья сна. Вздохнув, парень встал с постели, надел носки и подошёл к двери, тихонько нажимая на ручку. Светильники горели слабым светом по всему периметру, чтобы можно было безопасно добраться до лестницы и спуститься вниз. Чанёль прислушался к возможным шумам в доме, но его слух ничего не уловил. В зоне отдыха около лестницы никого не было. Он стал медленно спускаться по лестнице вниз и остановился на последних ступеньках, заметив Бёна, сидящего на диване спиной к нему с ноутбуком на коленях. Его руки были согнуты в локтях, так что Чан предположил, что он держит телефон в руках.       — Всё в порядке? — неожиданно вопрос вынудил Чанёля вздрогнуть. Глубоко вдохнув, Ёль решил, что раз уж его раскрыли, то стоит хоть бы показаться на глаза хозяину дома. Он прошел между диванами и остановился, повернувшись к парню, который поднял на него взгляд.       — Не знаю. А… у нас всё в порядке? Бён приподнял бровь, откладывая телефон на диван.       — В каком смысле?       — Ну… снаружи.       — Да. Кёнсу отчитался: два часа назад пришла новая смена, всё под контролем, — спокойно ответил парень. — Почему ты не спишь? Я думал, ты давно заснул.       — Не могу. Всё в порядке, я хорошо себя чувствую, но что-то мешает.       — Или чего-то не хватает, — Бэкхён приподнял уголок губ. — Бери подушку, ложись рядом. Оторопело взглянув на него, Чанёль взглянул на подушки и вновь взглянул на парня.       — Ложись-ложись, — поторопил его Бён, опуская взгляд на экран ноутбука. — Минут сорок я ещё поработаю, а ты успеешь за это время успокоиться и заснуть. Потом я тебя разбужу и проведу в постель. Это супер-неловко. Ёль положил подушку недалеко от чужого бедра, расправил плед и лёг спиной к окну, накрываясь чуть ли не с головой. Неожиданно плед поправили, и что-то внутри непроизвольно перевернулось, вызывая у него легкую панику. Какое-то время он лежал с закрытыми глазами и пытался прислушиваться к себе, но как бы он не пытался сконцентрироваться на ощущениях, они всё равно ускользали от него. В конце концов он не заметил, как расслабился и потерялся в черноте перед глазами. Бён разбудил его, как и обещал. Провёл его, сонного, до самой постели, укрыл и пожелал спокойной ночи. На утро Чанёль не мог вспомнить, что ответил ему в ответ, да и имело ли это значение?.. Впервые за три недели, проведённые в чужом доме, он чувствовал себя выспавшимся.