я в (бес)порядке

алëнке семнадцать, когда в мышкин приезжают на практику волшебницы. самые настоящие, как из сказки. только не больно-то и добрая это оказывается сказка. вокруг постоянно кто-то нуждается в помощи, а мышцы болят от догонялок со сверхъестественными монстрами. потому что алëнка-то не волшебница. алëнка справляется своими силами. поэтому алëнка болтает постоянно. улыбается радостно, слепит искорками в глазах и бежит впереди всех. если ты расскажешь все сам, никто не узнает, сколько ты скрыл. если смотрят лишь в спину, не заметят слëз. алëна падает на пол, как только закрывается дверь в комнату, отгораживая от обеспокоенной бабушки. не волнуйся, бабуль, просто устала. отдохну сейчас, а завтра с девчонками гулять. пол холодный и твердый, но все тело сводит судорогами, мешая даже доползти до кровати. а слëзы горячие-горячие. алëна устала до чертиков. но у людей (и нелюдей тоже) проблемы похуже. проблемы, которые алëна с девочками могут решить. поэтому наплевать алëне на себя. главное до кровати все же добраться. иначе сон на твердом сделает только хуже. да и бабушка утром не поймет. сердце в глотке пульсирует, а глаза по потолку мечутся, пытаясь ухватиться за реальность. кошмары. она не помнит, что снится, только панику бесконечную и неразборчивый, постепенно нарастающий шёпот. словно молоточком по вискам. тук-тук-тук. тук! глаза опухшие, а боль всё не проходит. но алëна встаëт всë равно, буквально соскребает себя с влажных от пота простыней, собирает волосы в хвосты, не расчëсывая даже. какая разница как она выглядит? главное, чтобы ноги не подвели в решающий момент. а в груди почему-то жарко-жарко, будто костер пылает. алëна в беспорядке. левитация не поддается, хотя это здорово облегчило бы алëнке жизнь, зато начинают покалывать кончики пальцев, будто неосторожно поднесли зажигалку. алëнка до дрожи хочет магии научиться, чтобы помогать, не только рогаткой отвлекая на себя внимание. она ведь без магии в окружении подруг и чудищ ничего не может поделать. а магия это больно. алëна видит это в темных мешках под глазами маши, в мигренях вари, в скрипе зубов снежки. алëна готова платить любую цену. потому что у алëны есть хотя бы рогатка, а у других нет. потому что у алëны надежный тыл из сказочного патруля двадцать четыре на семь рядом, а у других нет. потому что алëна готова терпеть боль. а другие нет. и пальцы словно горят в огне так, будто кости сейчас расплавятся, до слëз и паники. но единственное из-за чего алëнка готова плакать это то, что у нее получилось. она колдовала. пëрышко вспыхивает и за секунду превращается в пепел, лишь на пару сантиметров поднявшись в воздух, но это ведь уже прогресс. алëнка сразу начинает тараторить, вскрикивает и на месте подпрыгивает, чтобы никто не заметил судороги в скрюченных кистях и прозрачные слезинки под веками. девочки рядом смеются и улыбаются, поддерживают её радость, обнимают. а алëна думает насколько быстро её сожжёт изнутри при условии ежедневных тренировок. выходит слишком плачевно. ей нужно больше времени, чтобы научиться контролировать это. чтобы научиться терпеть. темнеют кончики пальцев, как от пепла, и волосы тускнеют еле заметно. алëна, зная, наконец, что может магичить, выжимает из себя всё. она должна быть лучше, быстрее, умнее. должна уметь управлять своей силой, должна быть полезной. да, в ущерб себе. кого это вообще волнует? алëнка днём улыбается широко-широко, и ей самой кажется, что щëки это ткань старая, которая натягивается всë больше с каждым движением потрескавшихся губ. одна лишняя улыбка и ткань лопнет, разрывая на кусочки все маски. а алëна не помнит, что там под масками этими, но улыбаться продолжает. опасно. алëнка к опасности привыкла так, что бегает уже в пару раз быстрее. за несколько недель до совершеннолетия алёна в шутку подносит пальцы к найденной за тумбочкой сигарете, а потом становится не смешно, когда запах табака по всей комнате разлетается. за несколько недель до совершеннолетия алëна подносит фильтр к губам и добавляет к огню внутри дыма. за несколько недель до совершеннолетия алëнка ловит взгляд василисы васильевны, и еë до костей пробирает холодом. и алëнка улыбку не натягивает впервые за очень долгое время. всë стремится подойти поближе, встать рядом. а в глазах напротив непонятное сожаление, но алëнка решает не обращать внимания. как оказывается зря, и алëна потом руки себе расцарапывает, наказывая за эгоизм. а потом плачет, подушку сжимая. потому что впервые было не жарко. от настоящей василисы васильевны пахнет пустыней и агрессией. они упустили морока. и наплевать ей, что даже не знали, что это он был. от настоящей василисы добавляется новых обязанностей и пачка тонких женских сигарет, оставленных на столе. девочки теперь рядом с картой города постоянно. плечи чуть пригибаются под новой ответственностью. и алëнка, ночует когда с ними, своим одеялом снежку накрывает, а сама в потолок задумчиво смотрит. почему мир всегда на подростках держится. вот бы их самих кто-нибудь подержал. а потом браслет этот. он жжёт запястье, кажется, аж до самой кости, но снять — рука цела. алëна терпит, потому что браслетик помогает ей расширить свои возможности в магии настолько, что аж костюм волшебный, прямо как у девчонок, появляется. алëна думает, что это что-то да значит. что-то типа ее достойности. потому что, если она не достойна магии, то нахер всë это вообще. если она не достойна магии, то жить не достойна тоже. достойность в понимании магии (или алëны) это возможность отдавать всю себя, оставаясь при этом способной бежать и биться дальше. алëна способна, конечно, но как же больнобольнобольно. и хочется иногда просто поспать, чтобы не жарко, не страшно, чтобы без чувства, будто молотком по запястьям, раздрабливая кости, зарядили, и без постоянной паранойи. потому что тяжело. тяжело оглядываться без причины и глаза потом прятать, тяжело задыхаться от жара в комнате с кондиционером. тяжело бабушке объяснять, где и почему так долго гуляли, почему кончики волос и ногтей натурально уже чернеют, почему не ест почти, даже яблочные пироги свои любимые. и дрянь всякая снится, которую алëна к утру не помнит даже, но такая тревога после на плечи давит. и всë вокруг давит. а алëна сидит каждый вечер, дышать почти не может, сопит через нос, надеясь, что кровь не пойдет. такое бывало ведь уже, паркет теперь не отмоешь, грязное пятно под ковром, о котором только алëна и знает. она сидит и всë колдует. книжки машкины читает, об острый пергамент режется. не останавливается, пока не кажется, что самолично руки в костëр окунула. алëна во сне танцует на полу каменном, и шорох ее платья эхом разносится по помещению, путается в колоннах резных и стукается об высокий потолок, а плитки под ступнями загораются цветом. ей прохладно в этом помещении, волосы мягко щекочут скулы, спадая на лицо, и алëна кружится, руки вытягивая вверх. не больно и не жарко, но есть ощущение нехватки чего-то, но она не знает чего. алëна этот сон запоминает, как ни странно. прокручивает в голове, пока льдом на зубах хрустит, вместо конфет. она чувствует острые льдинки дëснами, когда входит в библиотеку в след за девочками. вокруг хаос и бедлам, книги летают и бьются об стены. алëнка поднимает голову, перекатывая на языке такой нужный холод, и смотрит в глаза, сидящего на верхних полках мальчишки. у него нос вздернутый и легкие веснушки на щеках, ресницы светлые и кепка чуть сдвинулась, взлохматив кудряшки мелкие. алëне чудятся темные волосы и острые скулы, пока они с мальчишкой играют в гляделки. он слегка приподнимает бровь и слишком уж очевидно давит усмешку. зажмурившись до мушек под веками, алëна делает шаг вперед. она танцует, как во сне, потому что колонны и потолок — всë такое же точно. шëлк платья не скользит по бедрам, а волосы не собраны в причëску на затылке. но нет тревоги, что чего-то не хватает. алëна чувствует кожей чужой взгляд. и она виляет бëдрами, привлекая внимание, чтобы сразу после вытянуть над головой тонкие кисти, слегка провернув запястья. а в груди пусто, и мурашки по коже. еë хотят, может быть прямо сейчас раздевают взглядом. и ей так наплевать, морок это или всë же кто-то другой. она желанна так давно не была, и это чувство, в комбо с приутихшем пожаром в лëгких, пугает и скручивает спирали в низу живота. алëнка шутит про иванушку-дурачка и играючи разбирается с проблемой перемешанных сказок. а в горле у неë сухо-сухо. потому что, какой к чëрту иванушка, если морок. она языком с губ имя слизывает и снова глотает, чтобы не убежало. наплевать ей, кто он. с ним она не сгорает медленно в собственном огне. девочки уходят домой, спать, обнимают напоследок, а алëне снова жарко. на повороте к дому, ноги шагают не туда. а чтобы двери открылись, стука не требуется. они садятся на ступеньки, а в голове у алëны для себя припасены все оскорбления мира. она чертова эгоистка. выбирая между комфортной температурой и страшными историями взрослых о злом князе, она откидывается на плечо морока. он достает помятую пачку ротманса, и алëна поднимает раскалённые пальцы. предплечье дрожит, но он ладонью перехватывает ее кисть, чуть сжимает, и поджигает, наконец. дым едкий, щиплет глаза и оседает на одежде. морок руку не отпускает, поглаживает костяшки, а алëна тянется губами за фильтром в чужих пальцах. они в тишине докуривают, жмурятся, наблюдая за закатным солнцем, и алëна домой идëт. это будет ночь без кошмаров, но дальше чокнешься, если расслабиться сейчас. алëна снимает наволочку с подушки, пытаясь как можно незаметнее смыть кровь. у неë проблемы с капиллярами в носу и, видимо, с возможностью понять, когда стоит остановится и отдохнуть. алëнке восемнадцать, когда начинается кутерьма с родителями, воротами в сказочный мир и ключами. алëне не за что зацепиться, чтобы выплеснуть всё накопившееся, алëна цепляется за родителей. она не видела их никогда, помнит только яркие волосы мамы и колючую бороду папы, но даже тут не уверена. замена детских воспоминаний мозгом возможна всегда, и бьёт под дых неожиданно так, если узнаëшь правду. алëне восемнадцать, когда морок показывает ей мир без магии. об этом можно так же сказать мир без боли, без жара, без дыма в легких и судорог в ногах. они лежат в этом мире на ее кровати с мальчиком по имени ваня. ване пятнадцать, он ниже на голову, но алёна у него под боком сворачивается в клубочек и разрешает себе поплакать. она себе позволить не может такую роскошь, как мир без боли. потому что магия равно боль. потому что без магии алëна себя не представляет уже. потому что нужно защищать тех, кто не в силах защитить себя сам. чужие пальцы перебирают волосы, массируют кожу головы, и алëна еле слышно мычит от удовольствия, подставляясь под прикосновения. ей здесь и сейчас хорошо, она не хочет думать о том, что нужно спрятать чертов браслет, который мороку нужен зачем-то, выбираться из зазеркалья. они снова смотрят на солнце, сидя на крыше дома, и вдыхают никотин из одной сигареты. а потом алëнка встаëт и бежит за птицей в отражениях. и морок за ней бежит, а она прыгает по лужам, обливая и себя, и его, и прохожих. а еще алëна смеëтся и улыбается, махает браслетиком перед чужим носом, дразнит. а на лице у него ни тени недовольства, только веселье и, возможно, удивление. и дома алëна снова колдует, пока пальцы не деревенеют. в руках браслет вертит. это какая-то часть головоломки. важная часть. и алëнке бы подумать об этом, ответ почти на кончике языка вертится, но алëнка устала. алëнка выдыхает вишневый дым в окно, оставляет его открытым и ложится спать. завтра не будет лучше, чем вчера, но что ж поделаешь. в какой-то момент в их жизнях появляется саша абрикосов. от саши пахнет клубникой в шоколаде. саша хороший мальчик, весёлый, всегда готовый подставить плечо. саше очень нравится алëнка. и проблема совсем не в саше, что алëне саша не нравится. алëне нравится запах перемороженного крыжовника и льдинки в голубых глазах. алëне не нравится огонь в руках, глазах и жизни саши. алëне хватает огня в своей. возможно, она слегка завидует, что ему огонь так легко достался. что он от саши в ответ требует не так уж и много. а алëна под его тяжестью к постели придавлена каждое утро. будто стену дома на грудь пристроили, и выбирайся теперь сама как хочешь. и алëна выбирается, себя перебарывает. алëне больно очень, алëна устала обрезать чернеющие кончики волос и врать про лак для ногтей. алëна бежит впереди всех, принимает удар на себя и, даже если кажется глупой, самое главное спасти девчонок и окружающих от опасности. самое главное отыскать уже все ключи, чтобы попасть в сказочный мир. «сказочный мир» — уже звучит как завышенное ожидание. алëнка не ожидает ничего уже, обманулась пару раз, с вершины этих ожиданий упала так, что колени в кровь. алëна просто без слов на губах перекатывает одно имя, ходит в библиотеку часто-часто и курит красный ротманс, встречая закаты или рассветы. а у саши на губах непринуждённая улыбка, и смех чистый такой, звонкий. алëна умеет различать искренность, сама купается, вероятнее всего, тонет в лжи близким людям, чтоб не волновались. алëне на сашу смотреть больно, а он ближе старается быть, звонит, пишет. алëнка губы растягивает абсолютно бессмысленно, чтобы сашу не обидеть, а ночью прокусывает их до крови от судороги внезапной. они с девчонками все ключи собирают, но у алëны в голове пустота и мысли глупые. у морока ведь есть настоящее имя. она снова и снова губы облизывает, не давая вопросу вырваться. алëнка на взводе, ей невозможно сидеть просто. она хочет действовать, идти вперёд. а девочки всë бубнят, что нужно дождаться взрослых. взрослые не помогут в подобной ситуации, алëна знает. конечно же, алëне не верит никто. но у алëны родители в сказочном мире. и возможность узнать настоящее имя морока. и она ругается с девчонками, со всеми ругается. катается на скейте, пока судороги в ногах не заставляют прекратить. алëне нужно бежать, нужно энергию выплеснуть. поэтому, когда с лица саши на нее смотрят глаза голубые, она руку протягивает и ключи крадëт. может, она и слишком много о себе думает, но ладони у этого саши прохладные, а в кармане помятая пачка сигарет. алëне восемнадцать и много месяцев, когда она открывает ворота в сказочный мир. ей, по ощущениям, лет сто, когда она колдует стену между собой и настоящим сашей, сознательно. потому что кажется, что руки до плеч вот прямо сейчас обуглятся, а дышать тяжело-тяжело, и вся магия мира на кончиках ее пальцев. от настоящего саши исходит волнами непонимание и агрессия, а еще огоньогоньогонь. алëна хватает за руку своего сашу и прыгает в портал. в сказочном мире огромные и недружелюбные волколаки с острыми зубами, и воздух озоном пахнет. магией. лëгкие из-за этого будто дымом забиты, и волосы до середины черные, жëсткие, а кисти бархатом из пепла словно покрыты. и алëна лбом в чужую шею впечатывается, восстанавливая дыхание, пока ей мягко затылок ногтями шкрябают. в сказочном мире свои проблемы, рыжий летающий кот, а девчонки разозлëнные слегка находят, наконец, способ туда пробраться. алëна объясняться с ними не хочет, алëна хочет подольше с мороком и его холодом побыть. а варя смотрит неприязненно, и они ругаются с ним постоянно. будто других проблем у них нет. и алëна постоянно за этим что-то большее видит. хотя какая ей разница, правда? но в груди ревность колючая поднимается, а зубы скрипят на каждую выкрикнутую остроту. варечка себя так не ведëт. варечка ведь просто варя. к чëрту эти уменьшительно-ласкательные, они алëну совсем не ласкают. алëна по ночам накрывает снежку одеялом своим и выпрыгивает в окно. они гуляют по улочкам города, лежат в мягкой траве, смотря на звезды и курят одну на двоих сигарету. морока зовут влад, алëна это имя с удвоенным энтузиазмом на языке перекатывает. владислав, владик. она смотрит на лицо иванушки, и всë чаще заостренный нос и тонкие губы видит. алëна еле слышно выдыхает, сжимая между бёдер запястья. смотрит в окно на тëмное небо, а представляет сильные пальцы с вереницами вен и поднятые тëмные брови, длинные волосы и запах крыжовника. еë мажет, как ненормальную, а варечка улыбается чуть менее язвительно с каждым разом. алëне девятнадцать, когда сказочный мир «радует» пропавшими людьми и чертовщиной магической. алëне девятнадцать, когда она видит, наконец, твëрдую линию подбородка на нужном лице. а губы, родные уже, в усмешку растягиваются. перед варечкой. он ее на руках держит, шутит про поцелуи и князей с принцессами. алëна вечером смотрит в зеркало на черные хвосты и блеклые рыжие корни своих волос. алëна растирает пальцами пепел на подушечках грубых. алëнка первая, как и всегда до этого, в неприятности лезет, грудь подставляет, чтобы волнение в глазах голубых увидеть. у нее колени и локти в синяках все, а она хотела бы синяки другие. те, которые в ночи, под шëпот и тяжёлое дыхание, те, которые на мягкой кровати и от холодного рта с ровным рядом белоснежных зубов. родители всë не находятся, и алëна плачет без звука совсем, просто вода солëная из глаз льëтся, и за предплечья чужие хватается, когда дышать из-за комка в горле не может. а влад еë держит, к себе притягивает, руки на рёбра кладëт. она охлаждается, лицо грязное вытирает, и дальше бежать. сражаться, людей спасать. а птичка на плече сказочника щебечет что-то, а потом в гиганта и монстра превращается. и снова больно, страшно, но нужно колдовать, нужно спасти окаменевших пропавших, нужно помочь девочкам. алëна не знает чему рада больше, объятьям мамы или поддержке в глазах влада. саша постоянно ближе встаëт, касается, ладонями своими горячими. а родители улыбаются так понимающе, что алëне закричать хочется. зачем ей саша, с его жаром и добротой. она тонет сознательно в озере голубом и дышит крыжовником только. и на балу в честь неë самой, алена только в глаза напротив смотрит, и в прохладе утопает. руки влада на ее талии, а платье шëлковое тихонечко шуршит при резких поворотах. сердце в груди бьётся со скоростью огромной, и кудри чëрные на плечи спадают мягко. влад выпавшие из причëски прядки за ухо заправляет, костяшками гладит щëки. и варечка с сашей всë надеются, что вот сейчас пары в танце поменяются, но алëна за плечи под ладонями твëрдые держится крепко. не отпустит. не сегодня. это еë день и еë владик. и алëна себя отпускает, смеëтся звонко, по настоящему, и по мраморному полу кружится. алëне почти двадцать, когда сильные руки за ребра поддерживают, а язык шершавый вылизывает пальцы. и в комнате из освещения только свет луны, а она видит всë четко так, как бы, наверное, днëм не увидела. алене почти двадцать, когда она на бëдрах крепких сидит, раскрываясь владу окончательно и бесповоротно. он выцеловывает шею, прикусывает и таз вверх вскидывает. и алëна стонет, но не от боли, наконец, а от наслаждения. голову закидывает, влажные пряди со лба сдувает. опирается о грудь под собой, спину выгибает и двигаетсядвигаетсядвигается. ловит чужое дыхание ртом, со своим смешивает, и в глазах напротив такие восхищение и любовь, что плакать хочется от эмоций. влад еë за скулы обхватывает ладонями и целует, прерывисто вдыхая, когда алëна на нëм сжимается чуть заметно. гладит по спине, помогая поддерживать ритм, сжимает мягкие ляжки так, что следы останутся, за волосы чуть тянет, под линию челюсти дуя. алëне почти двадцать, и ей не жарко и не больно. алене почти двадцать, рядом с ней влад голосом своим хриплым комплименты шепчет, и по лицу поцелуями легкими проходится. алëне почти двадцать и она видит в голубых глазах отражение своих чувств. алëне почти двадцать. она в порядке, наконец.