Петя и Николай II

      Пётр стоял в своей гимнастёрке, фуражке, с трёхцветным шевроном на рукаве. Пётр был белогвардейцем, бойцом за Единую и Неделимую Россию. Он был в какой-то пустоте, в каком-то вакууме, будто ничего и нет. Вдруг он услышал «Петр! Петр!». «Кто здесь?» — подумал Петя.       Зов продолжался. Петька пошёл туда, откуда, ему казалось, шёл звук. Он шёл и шёл на голос, мужской взрослый голос. Он стал различать фигуру. Это был мужчина. Пётр пришёл и остолбенел. Перед ним стоял… Николай II. — Царь! , — только и вымолвил Петя, прежде чем упасть в ноги — Ну не царица же, — подтвердил Николай Александрович       Петя не слушал: он скрючился в поклоне, уткнувшись лбом в землю. Тут он почувствовал, как по голове его слабо приложили сапогом: — Ну хватит уже, вставай! , — окликнул воина Император. Петька подчинился, встал с земли, надел упавшую фуражку и вытянулся, насколько мог — Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! — Ну хорош, ну хватит, сколько можно?! Петр, какой год сейчас? — 1918-й! — Балбес, вообще сейчас? — А-а-а, 2023-ий! — Вот. Меня нет на этом свете уже 105 лет, и знаешь что? — Что, Николай Александрович? — Не перебивай! Мне на том свете дали Интернет почитать, и знаешь, меня не устраивает, что произошло за это время… — Мы готовы покаяться перед вами! — Что мне ваши извинения. Мне нужна Великая Россия! — Россия — величайшая из стран! — Врёшь, не величайшая. Это плохо? — Плохо! — Ну да. Я о чем? Ты был выбран, чтобы вернуть величие России — Я?! — Ну да. Завтра ты вернешь России величие, иначе я тебя отправлю… ну посмотрим, куда — Как вернуть-то?! — Время поджимает, Александра ждет. Но слушай...       Белая вспышка. Вдруг пространство приобрело форму — теперь это была общага. Обычное общежитие без особых прикрас. В комнату сквозь окна пробивалось солнце. Стены были увешаны плакатами с Николаем II и аниме. Из аниме были, разумеется, девочки в матросках, более ничего. Петька — обычный студент обычного послешкольного учреждения — проснулся от яркого света в своей мятой постели. Голова гудела — меньше пить надо было. Постепенно сознание вернулось.       Да, во сне явился Царь. Приказал вернуть величие России, но как — не сказал. Что теперь? Пете ещё с детства приходил во сне Николай II. Он ему рассказывал сказки, обсуждал новости вроде так: — А вот коронавирус это что, Ваше Высочество? — Это… э-э-э… это царский вирус, который царей не берёт… — Значит, я царь? — Ну наверно…       А теперь он сказал вернуть стране величие. Петька стал ломать голову: что же сделать? Покаяние? Молебен? Портрет поцеловать? Пётр по привычке поклонился портрету Царя, как вдруг увидел, что… Царь подмигнул.       Петя протёр глаза — всё-таки подмигнул. Ещё раз — снова подмигнул. В голове загудело вновь — может, пьяный глюк? Но тут случилось что-то вообще странное. Перед юнцом стоял Николай Второй. Настоящий.       Петька инстиктивно бухнулся в ноги, но почувствовал удар сапога по голове: — Ну вставай же, ёклмн. Хватит мне в ноги биться. Я что, бог? — Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! — Хватит, а. Какое мне здравие? Я уже 105 лет в могиле, алло! — Ой — Вот тебе и «ой». А теперь к делу: ночкой тёмною я как-то упомянул, что тебе суждено вернуть величие нашей стране — Но как? — Не перебивать, бляха-муха! Слушай сюда: надеваешь мой портрет на палку как на Бессмертный полк, идёшь до храма, там орёшь, чтобы покаялись. Если полицмейстеры возьмут — отбивайся, можешь портретом их бить — разрешаю — А дальше? — А дальше я вернусь, и Российская империя возродится! — Ого… Работаем, брат! — Не брат ты мне… за дело!       И Петька начал собираться. Первым делом он снял портрет прадеда с палки, нацепив портрет Царя. Потом он надел повязку с имперским флагом, кепку с кокардой и пошёл. Шёл по улице с портретом Царя и пел «Боже, Царя храни!» Все смотрели на воина как на сумасшедшего, но ему было всё равно — нужно было восстановить славу Русскую!       Неподалёку гулял Ленин. Звали Ленина Димкой. Дмитрий Ленин, да. С красным бантом, картавый, в кепке. — Попался, иуда! , — завопил Пётр и ринулся на Вождя мирового пролетариата — Ты что твор’ишь, дур’ак?! , — возмутился Ленин и ударил монархиста в лицо — За Веру, Царя и Отечество! , — схватившись за лицо, завизжал Петя. Оправившись от боли, он начал нещадно колотить Ленина транспарантом — Дебил, — только и произнёс Ленин, уползая на четвереньках       А путь продолжался. Вот уже виднелся храм. Шёл и шёл наш герой, высоко вздымая лик Николая. А у храма уже стояла очередь на извинения. — Покайтесь! Покайтесь! Взывает к вам с небеси Царь-страстотерпец! — Успокойся, ты чего? , — обратился к Петру какой-то дед, за что получил удар транспарантом, — дурак! Лови его, ребята!       Петька начал отбиваться от прихожан с криками «За Родину! За Николая!», «Царь Николай, твоё имя Любовь!». Вырвавшись, боец побежал, не забывая высоко нести транспарант. — Что с ним делать? , — спросил один прихожанин у служащих. — Как что?! Казаков! Казаков!       Подоспели казаки с нагайками, но Петю было не остановить: он стал бить казачков по кубанкам и показывать язык, не забывая бежать. Где-то он уже увидал Императора, показывавшего неведомо кому носики. Вдруг он наткнулся на полицмейстеров: — Гражданин, успокойтесь, — по-доброму начал полицейский, — всё хорошо — Нет, не хорошо! Большевик! , — завизжал Пётр и замахнулся палкой на мента. Вдруг полицейский выбил из рук воина оружие — А-а-а, большевики! Большевики! За Сталина! , — кричал Петя       Подоспели казаки, протянув буйного нагайками по спине. Стали крутить руки, тащить в машину. Пётр начал терять сознание. Последнее, что он помнил, было: «Ему плохо, он невменяемый! Укол? Пожалуй…» .      .Белый свет. Тишина. Это конец? Пётр поморгал — свет не уходил. Вдруг он услышал: — Петр! Петр! Проснись! — Кто здесь?! , — не понимал Петя. Вдруг всё прояснилось, и он увидел Царя… — Царь?! — Ну не царица же. Вставай давай — Где мы? — В империи. В Российской империи — Но как… — Ты всё сделал правильно, Петр! Теперь я вернулся, Мавзолей уже снесли, звёзды на Кремле меняем на орлов — А Путин? — А Путина нет. Вообще. Он и не рождался — Так год какой? — Две тысячи двадцать третий! — Но как тогда… — Забей. Чудо. Лучше глянь, как Русь похорошела!       И Петька посмотрел: не было рекламы, зато была дореформенная орфография; не было хипстеров и неформалов, зато были джентльмены и господа офицеры; дамы носили шляпы с цветами (китайские), а кавалеры — фраки (турецкие) и туфли (всё же российские). — Я тебе правда благодарен, Петр. Держи, — Николай протянул служивому крест. Георгиевский — Это же… — Да, Крест святого Георгия. Заслужил — Право, не стоит… — Задолбал! , — Император лично прикрепил награду к одежде Петра — Служу Царю и Отечеству! , — кавалер вытянулся, насколько мог — Хорош, хорош, ёпрст. Сейчас Шаман выступает, пойдём? — Шаман? Ярослав Дронов? — Он самый — Ну хорошо       …Тем временем где-то в параллельной реальности возбудили уголовное дело в отношении устроившего беспорядки на религиозно-политической почве, комната в общежитии перерыта. Изъяли имперский флаг, несколько номеров журнала «Караван историй», иконы с царской семьёй, диски для проектора «Ну, Погоди!» и «Смешарики», а также диски и плакаты с аниме, взятые полицейскими для личного пользования. Нападавший лежал в больнице под наркозом, побитый и измождённый.       Между тем в настоящей монархической, Белой России Пётр и Николай уже шли в театр на выступление певца Дронова. Петька глянул на себя в зеркало: на него смотрел боец в гимнастёрке, фуражке и с Георгиевским крестом на груди. Наконец выступление началось. Вышел усатый конферансье и объявил: — Дамы и господа, изволит выступать Ярослав Дронов или же «Шаман» с его песней «Мед»!       Вышел Шаман во фраке, с бабочкой на шее. И запел: Ваши губы как мед! Я не могу позабыть ваши руки, Они ласкали до боли и муки! Я был словно в огне боя Шипки! Я не могу позабыть ваше имя, И накрывает Дунаем незримо Ваша любовь, и я от вас схожу с ума! Порхаете вы бабочкой И жалите пчелой. Навеки в оковах вашим буду я рабом! Ваши губы как мед, И тает на сердце лед! Кто любит — меня разумеет!