Остролистовый венец

      Она стояла на пороге огромного зала, освещённого тусклым зеленоватым свечением, про которое было непонятно, откуда оно исходило. В зале было два ряда огромных каменных колонн, обвитых змеями. Их вершины терялись в зеленоватом сумраке, а сами они отбрасывали длинные чёрные тени. Воздух был сырой, где-то капало, повсюду было ощущение слизи и грязи.       С трудом представлялось, что в таком месте могла бы жить змея — ведь змеи любят тёплые сухие места и чистую воду. Змеи же не черви.       Такие бытовые, практичные мысли хорошо отвлекали от страха. Помогали не паниковать, думать трезво. Вот зал. Вот она. Надо найти Джинни и сбежать, пока их обеих не нашёл василиск.       Всё просто. Первый приоритет — найти Джинни.       Она пошла между колонн с волшебной палочкой наизготовку. Каждый шаг отдавался эхом, хотя она как могла старалась идти тихо. Она была готова в любой момент закрыть глаза, она внимательно следила за залом — но двигалась в этом зале только её тень.       Так она дошла до стены, где высилась огромная статуя. Статуя выглядела как старик. Всего лишь статуя.       А между ног, между стоп статуи лежала маленькая фигурка, и её рыжие волосы выглядели странно неестественно в этом царстве зелёной темноты.       — Джинни, — прошептала Холли.       Куда быстрее, но всё так же осторожно подошла к ней. Перевернула Джинни.       Подхватила под плечи, потянула вверх, почти поставила, прижав к себе. Джинни на первом курсе была выше, чем Холли на втором, но Холли была сильная и выносливая. Она не раз таскала тяжести для дяди и тёти.       Пульс, дыхание? Неважно. Промедление смертельно, а она будет винить себя всю жизнь, что помедлила — даже если окажется, что она донесла труп.       Она как можно быстрее пошла прочь.       — Ты не спасёшь её, — раздался сзади голос. Мужской, молодого человека.       Холли пошла быстрее, побежала, как могла, крепко прижимая к себе Джинни.       — Эй! — крикнул кто-то сзади. — Ты не спасёшь её! — Она игнорировала. — Ты не спасёшь её, потому что я выпью её жизнь и на расстоянии.       Это заставило её остановиться. Она добежала уже до выхода из зала — и могла бы выйти, и теперь ей пришлось осторожно уложить Джинни у стенки. Теперь проверила пульс — слабый, но есть.       И только после этого повернулась и пошла обратно, теперь не боясь печатать шаг.       Если её враг — не василиск, то тишина ей не обязательна.       У огромной статуи старика стоял красивый темноволосый юноша, прислонившись к колонне. Его контуры были странно расплывчаты, словно Холли видела его без очков, но она была уверенна, что очки на ней и с ними всё в порядке.       — Том Реддл, — назвала она юношу. — Как именно ты выпьешь её жизнь даже на расстоянии?       А ведь если бы он не сказал этого, она бы даже не подумала, что он её враг. Она бы чудовищно ошиблась.       Но он сам ей это сказал.       — Очень просто, — улыбнулся он. — Она слишком долго писала в моём дневнике. Открыла мне все секреты своей маленькой глупенькой души. Открыла мне всю себя. Доверилась мне. Обнажила мне душу. И я её забрал. Теперь она моя, понимаешь?       Что ж, спасибо, что с ней самой такое не случилось.       — То есть, ты присосался к ней, как клещ, и сосёшь её жизнь даже на расстоянии?       Значит, его нужно было отцепить от Джинни.       Клещи при отцеплении умирают.       Как его убить?       Не хотелось бы, но…       Джинни.       Джинни дороже.       Том Реддл поморщился.       — Я бы не сказал так грубо, — сообщил он.       — Что ты такое? — требовательно спросила Холли.       — Воспоминание, заключённое в дневнике. Всего лишь воспоминание, Гарри.       — И что тебе надо от Джинни?       — Всего лишь сила. Ты знаешь, ещё недавно я был лишь текстом на жалких страницах — а теперь моя мощь так выросла… Я забирал у неё энергию, Гарри. Я забирал её силы, пока она писала в моём дневнике — он тут лежит, да… Я забирал все её секреты, все её мысли — а теперь я начал обратное излияние. Я напитал эту милую маленькую девочку моими собственными секретами…       — И что же? — холодно поинтересовалась Холли.       — Ты так ещё ничего и не понял, Гарри Поттер? — вкрадчиво поинтересовался Том Реддл, улыбаясь. — Это ведь Джинни Уизли открыла Тайную Комнату. Это она передушила школьных петухов и малевала на школьных стенах угрожающие послания. Она натравила змею Слизерина на грязнокровок и кошку этого сквиба.       — Я полагаю, она не понимала, что делает?       — О да, — довольно заявил Реддл. — Вот, послушай её записи в дневнике. «Дорогой Том, — стал читать он вслух по памяти, передразнивая. — Мне кажется, я начинаю терять память. Вся моя мантия в петушиных перьях, а я понятия не имею, откуда они взялись. Дорогой Том, я не могу вспомнить, что я делала в ночь на Хэллоуин. Тогда кто-то напал на кошку, а светящейся краской была перемазана я. Дорогой Том, Перси постоянно твердит, что я стала бледная и сама не своя. Думаю, он подозревает меня. Сегодня было ещё одно нападение, а я опять не помню, где я была. Том, что мне делать? Мне кажется, что я схожу с ума. Похоже, это я нападаю на всех, Том!» — Холли смотрела на него, плотно сжимая губы. — Дурашка Джинни очень нескоро усомнилась в своём дружке-дневнике, но постепенно она стала что-то подозревать и попыталась избавиться от него. После этого появилась очень смешная девочка Холли. Она писала, что учится в Хогвартсе под мужским именем, выглядит как мальчик и живёт в мужской спальне. Она делает это, потому что так будет лучше для всех. Чудесная фантазёрка, я посмеялся от души. Я не хотел её очаровывать, мне было достаточно этой милой Джинни — поэтому я так и сказал ей, что она смешная. Я на тот момент уже мог тянуть силы из Джинни на расстоянии. Я желал встретиться с тобой — и, что ж, мы встретились. И ты даже знаешь моё имя — вероятно, ты искал про меня информацию? Что ж, я польщён.       У Холли было два вопроса, но первым она задала тот, который был ей важнее.       — Зачем тебе силы Джинни?       — Я хочу тело, — просто сказал Реддл. — Я, знаешь ли, очень устал… Я столько лет был заключён в дневнике — это, знаешь ли, безумно скучно.       — Значит, когда умрёт Джинни, ты станешь человеком? — уточнила Холли.       — Да, — просто сказал Том Реддл.       — Звучит хорошо, — согласилась девочка. — А почему ты хотел встретиться со мной? — задала она второй свой важный вопрос.       Реддл счастливо улыбнулся.       — Ну, видишь ли, Джинни мне много о тебе поведала — особенно твою захватывающую историю. Ты победил Волдеморта, будучи в возрасте одного года…       — И тебе интересно, как? — фыркнула Холли. — Спешу порадовать тебя тем, что я понятия не имею. Что я вообще из этого могу помнить? Мне же был год. Я удовлетворил твоё любопыство?       — Что-то вроде того, — кивнул Реддл.       — И теперь ты убьёшь и меня тоже, верно?       Холли не сомневалась в этом.       Но всё это время она искала глазами дневник — а не просто так говорила с ним. Чтобы спасти Джинни, надо было уничтожить дневник.       — Разумеется, — спокойно кивнул ей Реддл.       Дневник лежал рядом со статуей — и рядом с Томом.       Она медленно пошла к нему, надеясь, что это выглядит естественно. И для этого совсем не смотрела на дневник — только Реддлу в лицо.       — У нас нет шансов? — задала она очевидный вопрос, чтобы отвлечь его.       — Неужели ты, Гарри Поттер, правда надеешься победить меня — и василиска вместе со мной? — усмехнулся он. — Василиски уничтожали целые отряды сильных взрослых магов и воинов — а ты всего лишь ребёнок. Такой смелый, но всё же ребёнок… Разве тебе не хочется паниковать и плакать, Гарри?       — Очень хочется, — призналась ему Холли. — И потом я буду плакать. И мне всё лето будут сниться кошмары. Я буду бояться темноты и шарахаться от теней. Но сейчас я выпил бодрящего зелья — а оно, как ты знаешь, может и подавлять эмоции и внушать веру в собственные силы. Мне очень нравится этот побочный эффект. Более того, я с детства хорошо умею не плакать во время опасности.       Дядя и тётя просто зверели от её слёз. Поэтому она научилась плакать только тогда, когда она одна.       Она научилась быть смелой при них — и при любых других опасностях тоже. И смерть не была хуже дяди и тёти. Она была просто другая. Хуже дяди и тёти была только смерть друга. И всё.       — Ты милый ребёнок, — признал Реддл. — Такой рассудительный. Я был похожим.       — Я рад за тебя. Мне тоже нравится, какой я рассудительный ребёнок. А перед тем, как ты начнёшь меня убивать — можно ты расскажешь мне, как Джинни здесь у тебя оказалась?       — О, всё просто, — самодовольно улыбнулся Реддл. — Малышка Джинни однажды увидела дневник у тебя — я уж не знаю, каким образом он к тебе попал от этой Холли — и, представь себе, как я был зол, когда понял, что в моём дневнике мог бы писать ты, но она этому помешала. Но нет. Она увидела его у тебя и затряслась от страха. Что, если ты догадаешься, что в дневнике можно писать, и он будет тебе отвечать? Что, если я выдам тебе все её секреты? Или ещё хуже — открою тебе, кто передушил петухов? Эта дурочка дождалась, пока у вас в спальне никого не будет, и выкрала дневник. Но я уже знал, что делать. Она многое мне о тебе рассказала. Мне было кристально ясно, что ты собираешься раскрыть тайну наследника Слизерина. Из того, что она рассказывала о тебе, я понял: ты хочешь раскрыть тайну, и ты не остановишься ни перед чем, но тайну раскроешь. Ведь нападению подверглась твоя подруга. Джинни описала мне в красках, как вся школа гудела, когда обнаружилось, что ты знаешь змеиный язык. И я внушил Джинни написать на стене собственное прощание, а самой отправиться вниз и ждать тебя здесь. Она тут билась, брыкалась, кричала — одним словом, страшно мне надоела. Но в ней уже оставалось маловато жизни — она слишком много вложила в дневник, и благодаря этому я смог покинуть его страницы. Я так ждал тебя, Гарри Поттер… Я так хотел узнать, как ты спасся, отделавшись лишь шрамом, а лорд Волдеморт утратил всю свою мощь… Но ты не знаешь. Ты не представляешь, как я разочарован, Гарри Поттер.       — И почему же это тебя так волнует? — поинтересовалась Холли. — Ты был заключён в дневник уже давно — Волдеморта ты наверняка даже не застал.       Том рассмеялся.       — Лорд Волдеморт — это моё прошлое, настоящее и будущее, — довольно сказал он. — Ты же искал информацию, Гарри Поттер? Разве ты не знаешь?       — Я искал информацию о Томе Реддле, а не о Волдеморте, — честно сказала Холли.       Том Реддл усмехнулся.       — Я стал так себя называть ещё в Хогвартсе. Естественно, среди своих самых близких друзей. Естественно, я не собирался вечно носить имя того ничтожества, моего маггловского папочки. Я, в чьих жилах течёт кровь великого Салазара Слизерина! Я — и называюсь именем вульгарного маггла, который отказался от меня ещё до рождения, обнаружив, что его жена, видите ли, колдунья? Нет! И я, Гарри, создал себе новое имя. Я знал: наступит день, и это имя будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом мира!       — Не стал, — спокойно заметила Холли.       — Не стал? — рыкнул Том.       — Не стал величайшим магом, — повторила Холли. Она знала, что это очень опасно — но, возможно, если вывести его из себя, то он… Ну, наверное, ему будет сложнее её убивать. — Величайшим магом стал Альбус Дамблдор. Да и… Геллерт Гриндевальд, которого он победил — я думаю, Гриндевальд был сильнее тебя. Потому что ты держал в страхе только одну страну, а он — всю Европу. И он был умнее тебя, потому что он сотрудничал с маггловским правительством и пользовался им в своих целях. А ты нет.       — Я уничтожу тебя, — прошипел Том Реддл.       — Может быть, — сказала Холли. — Но когда-нибудь ты будешь побеждён.       Реддл повернулся и подошёл к статуе. Холли как можно тише пошла к тому месту, где он только что стоял. Реддл поднял голову, вгляделся в каменное лицо. Холли наклонилась, подняла дневник.       — Говори со мной, Слизерин, величайший из четвёрки Хогвартса! — зашипел статуе Том Реддл.       Холли бесшумно отошла в то место, где она только что стояла.       Каменный рот статуи раскрылся, образуя чёрное жерло. Что-то во рту зашевелилось, выползая наружу.       Холли выправила из штанов рубашку, оторвала кусок её подола, оголив живот. На треск ткани Том Реддл не обратил никакого внимания — и хорошо. Тканью она обмотала дневник, чтобы Реддл не сразу догадался, что она его подняла — и прислонила обмотанную тетрадку ко лбу так, чтобы дневник закрывал её глаза, но она видела пол и подножия колонн, и не врезалась в них, убегая.       У неё была волшебная палочка и этот дневник. Ей нужно было убить Тома Реддла и василиска.       Сначала — Реддла, потому что он приказывал василиску и пил силы из Джинни.       Это было невозможно, но у неё не было выбора.       Она поднесла палочку к выступающему из-под ткани краю дневника.       — Инсендио, — прошептала она одними губами.       Ничего не произошло.       Пол вздрогнул — на него упал василиск.       — Убей, — прошипел ему Реддл.       Она побежала прочь, всё ещё держа дневник у глаз. Но — только не к Джинни. Только не к Джинни.       Она бегала кругами, петляя между колоннами — и так не могло продолжаться долго. Разумеется, так не могло продолжаться долго.       Она споткнулась о змеиный хвост. Хвост был толстый, ей до колена. Она не смогла его перепрыгнуть — и упала, больно ударившись о каменный пол и содрав кожу на локте.       Она обернулась, из-под дневника ничего не видя, но чувствуя, что змея стремится к ней. Хвост, об который она споткнулась, поднялся и больно упал ей на ноги, плотно прижав её к полу.       Она не могла выбраться.       В панике она выставила перед собой то, что было у неё в руках — палочку и дневник — и закрыла глаза. Она размахивала дневником, как будто он был хотя бы острым…       И она почувствовала, как ломается в её руках палочка, а дневник дёргается, как будто…       Реддл взвыл. Это был долгий, продирающий до костей вопль. Что-то потекло по её руке, Реддл выл, что-то шипело, Холли с ужасом ждала смерти — и почему-то никак не могла её дождаться.       Тяжесть на ногах стала ещё тяжелее.       Но почему-то её не кусали. Не ели, не пожирали целиком. Никак. Ничего. Ничего не происходило.       Прошло некоторое время — и вопль затих. Ничего не происходило всё ещё, и Холли рискнула поднести дневник к лицу и снова открыть глаза.       В дневнике была огромная дыра с будто бы обожжёнными краями. Из неё потоком текли чернила, стекая по руке.       А сквозь дыру было видно, что огромная змеиная голова с закрытыми глазами и закрытым ртом спокойно и даже как-то смиренно лежит на своём хвосте, и единственные её движения — это дыхание.       Холли убрала дневник. Выдохнула. Вдохнула. Снова выдохнула. Попробовала вытащить из-под хвоста ноги — и хвост поднялся, освобождая её.       И теперь она сидела на коленях перед огромным василиском с дневником и обломком палочки в руках — и просто дышала. У неё немного кружилась голова, болели руки и колени, было очень холодно — а вокруг было так первозданно тихо, что ей на миг показалось, что она слышит, что внутри неё по венам течёт кровь.       Она дышала.       Змея дышала.       Они молчали.       Было ужасно странно сидеть так перед существом, которое только что пыталось её убить — а теперь было абсолютно безопасно.       Холли чувствовала, что оно безопасно.       Она хорошо умела чувствовать других людей.       Она опустила на пол дневник и обломок палочки. Закуталась в мантию. Мантия была вся грязная и мокрая, но уж что есть.       Василиск приоткрыл рот, и Холли замерла, но он лишь прошипел:       — Убей меня.