Dominatore delle Menti

      Танцы Лилисс по одной траектории с пронзительным ревом забавляют до поры, до времени.       Отсутствие нормального сна мешает разглядеть ядовитый оскал, но, честно сказать, Флора не многое теряет.       А вот время утекает из-под пальцев чрезмерно быстро: лозы спутываются, крошатся и не слушаются, кроны бьют наотмашь по лицу, вихрь и шум от всестороннего плача природы, укрытой в снежное покрывало, в ушах заглушают, сосредоточить слабую сферу и пульнуть в лицо женщине не выходит — под бурей меркнет на пальцах, отдирая кожу.       На ресницах иней едва смаргивается, слезы стынут в уголках, сострадание к близким пульсацией отдает по ребрам, конечности цепенеют от холода, крылья спутаны ледяными ветвями — держатся на пыльце, скоро исчерпает себя, и тогда-       Флоре даже подумать страшно. От феи-инвалида — это если удастся выкарабкаться — избавляются при первой же возможности, забывают и отпускают в дальнее плаванье с депрессией и всеми дополнительными проблемами: от дорогостоящих протезов до банального перемещения в порталах. Далеко ходить не надо: Хайди была ярчайшим примером «сломленной и разбитой». Как она держится — до сих пор не укладывается в голове.       Злость берет вверх над Флорой: она вопит «ты победила!» — крик пропадает в буре; стучит зубами: «я помню тебя, Древняя Ведьма, еще с того сражения!» — пробирает до костей грозный вопль. В глазах темнеет — не то от заклятия, не то от возвышающейся фигуры, впитывающей остатки жизни на Линфее, на фоне которой фея, словно писки среди людей, теряется.       Флора невольно произносит фразу умирающей бабочки, падает и обессиленно виснет в руках Колдуньи. Пальцы у НеАйси мокрые застывшие сталактиты, взгляд пронзительно-серьезный. «Глубинная яма подземелья» засасывает, выкачивает воздух, выкручивает суставы, ломает до вырванного всхлипа.       Лилисс вытряхивает снег с волос и костюма, приподымает ногтями кисть руки и тут же сбрасывает с себя — невольной куклой замирает. Женщина душит одной аурой; Флора невольно спрашивает себя, как они умудрились победить Трех, если одна вбирает энергию дочиста. Ведьма с презрительным сочувствием скрипит:       — Огонь всегда был нашей слабостью, — всплывают образы полотен с горящими колдуньями — Лилисс встряхивает, отчего Флора вцепляется в чужое запястье: отыграйся на мне, сломай крылья, только не дай разбиться, не убивай семью и близких, оставь свой гнев, смилуйся. Ведьме с необъятной Силой Тьмы льстит сравнение с божеством — лучше Великого Дракона, сильнее Феникса, страшнее Сестер; занижает голос, становится липким и морозит уши. — О какой награде ты говорила раннее, крошка? Я получу ее, так или иначе.       Тон, не терпящий возражений, сотрясается с хриплым кашлем феи природы. Спазм скользит от солнечного сплетения и ниже, в ноги бросая сгустки темной сущности. Холод не отступает, но рука Колдуньи, у щеки, мнимо нагревается.       — Вкус Победы? Насладиться проигрышем? — выдыхает, прикусывая кончик языка до крови, Флора. У нее закатываются глаза, жар пронизывает до истерики, от пелены мглы не видит хитрого блеска желтизны, лишь вслушивается в убаюкивающий вой природы. От каждой травы моросит, от каждого дыхания стужи срывается хрип.       — И это тоже, — благозвучно молвит. — Но не только…       «А что еще тогда? Что тебе нужно?» — мысли клубятся, выстреливают шипами. Силуэт Лилисс проступает сквозь тело Айси, омертвляя бледную кожу зеленью и грязевым слоем.       Она видит плещущий в глазах Ведьмы азарт, каменея в страхе за все живое. Деревья тонут в воплях, она — в спокойных рассуждениях Царицы Тьмы:       — Все, что для фей благодать — для нас проклятие. Так и наоборот. Все, что для ведьм отрада, вы воспринимаете как мучения в свой адрес.       Неупокоенная душа жаждет краха Вселенной; у Флоры, благоразумной фее-хранительницы своего дома, в голове все стряхивается от множества колюще-режущих сосуль, полной апатии и кровавых разводов на трепещущих крыльях, тряпках вместо платья, оторванных цепкими пальцами НеАйси ногтях.       — Ты когда-нибудь слышала о Танце Шабаша? Мы часто развлекались, будучи детьми, в Сердце Линфеи: природа рыдает, пока мы ликуем. Сестрам не понять — им нужен крах и пустошь. Мне же в бесстрастии ледяных королевств не хватало голосов и мольб…       Погибнут многие: растения осыпятся в труху, под ногами застынет земля, обретая корку и озеро льда. Люди прожилками расчистят дорогу к домам, Дворцу, центру Линфеи и ее богатствам.       — Сладок звук отчаяния и стенаний; когда все отмирает — фауна, жители, феи — перестают казаться важными фигурами. Они теряют лица. Когда же ты отнимаешь жизнь у всего сущего и погружаешь в Ледяные Пустыни, — она усмехается, — только в процессе невольно обретаешь покой. Не от последствий.       И тогда, набрав жадно воздуха в бестелесную грудь, она напьется безмятежием.       — Тебе этого никогда не понять, крошка.       До забвенья и хруста в зубах. До полного погружения во мглу.       — Мы для вас, фей, всегда были расходным материалом. Как и вы для нас. Все честно.       До последних содранных с чужих спин крыльев.       — Ничего личного, девочка.       Лилисс растягивает губы шире, опуская фею природы в пропасть глыб.       — Я просто хочу вернуть себе то, что принадлежит мне по праву. Стать хозяйкой своей судьбы. Заточение в мертвой темнице, оглушенной тишиной — та еще мука.       На мгновение Ведьма Тьмы распознает шорох крыльев, направляя струю вьюги. Дракон, увернувшись, успел поймать фею, оторвав ей часть блестящей «оболочки».       Лилисс раздраженно прикрывает веки. Отсчитывает до шести, разгоняя ветер и ударяя летающего монстра с феей-хранительницей, втиснутой в крепких зубах.       С ними придется повозиться подольше.       «Мне просто хотелось… Tornare al nido e non lasciar pietra sopra pietra», — она расжимает кулак, выпуская струи теней — голодных зверей в обличье посланников тьмы. — «Не ты скиталась последние века, девочка, в поисках укрытия, не тебе плеваться в меня осуждением трусости и подлости. Не тебя выкинули из родной планеты, нарекая прислужницей мрака. Ты должна быть благодарна — я убью тебя быстро, ты даже не почувствуешь, как захлебнешься в крике».       «Не дождешься», — резкий выпад игл от роз и потока огненной струи последовали вслед за мыслью; на изнеможденном лице, искривленном от инея и злобы, искрилась решимость. — «Это моя земля, моя планета, и я не позволю тебе отнять мой дом, сковав его в полярную темницу».       Лилисс сардонически улыбается, подплывая поближе и хватая тело Айси за шкирку, волоча тряпкой за собой.       Бой обещает стать тягучей усладой в отравлении Линфеи и погружении Феи-Хранительницы в Вакуум в качестве трофея.