Аккорд жизни - Другая любовь

Облака полностью затянули небо, придавая ему голубовато-синий оттенок, уже не было никаких жалких и раздражающих глаз дневных лучей солнца, которые так и норовили пробраться через эту тёмную и мягкую завесу, чтобы дотянуться до земли и высушить все лужи, которые так старался оставить дождь. Огни от вывесок отражались от маленьких последствий дождя, лежавших в разных местах на тротуаре, и больших — на трассе. В такое время хотелось оказаться в более сухом и комфортном месте. Однако всем всегда на всё наплевать, такова жизнь: либо ты сам за себя, либо всë против тебя. Парень шёл не спеша, его чёрный комплект одежды: джинсы, футболка и нарукавники, выглядывающие из-под серой рубашки, идеально сочетались с окружающим миром. Сигарета в его руке почти дотлела, а он, как назло, взял почти пустую пачку из машины, возвращаться и брать новую не хотелось, он и так прошёл достаточно длинный путь в никуда. Именно в никуда, ведь в обычной прогулке нет ни цели, ни смысла. Поверх шума города раздался ещё один, более протяжённый и такой же раздражённый. Парень проигнорировал. Из-за разного темпа люди кое-как успевали обойти его, но одному мужчине не повезло: проходя мимо, он толкнул парня в плечо, за что получил быстрый и болезненный удар локтем в бок, от которого перехватило дыхание. Он отшатнулся на пару шагов в сторону и… «О, ужас!» Лужи оказались разные не только по размеру, но и по глубине, и вот его новенькие туфли «из крокодиловой кожи» и брюки из той же дорогой коллекции уже не такие чистенькие. «Какая жалость.» Парню было всё равно на мужчину, хотя нет, не так. Ему было абсолютно наплевать на то, что происходило вокруг, единственные чувства, которые оставались с ним — это недовольство, раздражение и желание кого-нибудь ударить. Снова очередной раздающийся звук, который лишает парня контроля. Сделав последнюю затяжку и отправив сигарету в прямой полёт в лужу, он засунул руку в карман и достал оттуда пачку своего спокойствия с зажигалкой, открыл её, взял предпоследнюю сигарету и закурил. После этой манипуляции он наконец-то достал источник раздражения. Раскрыв телефон, парень увидел, что до него пытались достучаться шестнадцать раз: пять пропущенных и одиннадцать сообщений. Телефон завибрировал, на экране высветилось имя надоедливого идиота. Парень ловким движением нажал на кнопку «отклонить», он уже был в шаге от того, чтобы вернуться в машину и поехать снова вбивать в голову этим оболтусам вполне понятные вещи, которые с большей вероятностью дошли бы до ребёнка. А именно: не лезть к нему, не трогать. И прекратить играть в семью. Парень затянулся, выпустил в атмосферу остатки никотина, которые не поместились в его лёгких, и повернул направо, подальше от трассы. Снующих людей стало больше, лишний раз сталкиваться с ними не хотелось, поэтому парень шёл по краю, поближе к зданиям. Звук гитары резко зазвучал поверх шума города. Ореховые глаза начали искать источник звука и наткнулись на парня. Он стоял прислонившись спиной к стене, одна нога была приподнята, а вторая служила опорой. Одежда паренька была не примечательна, как и его внешность. Серая толстовка, потёртые кроссовки, которые повидали всё на своём пути, джинсы были не лучше: грязь на коленях говорила о том, что уличный музыкант либо был неуклюжим любителем познакомиться с землёй поближе, либо это можно было связать с кроссовками — они также пережили много чего со своим хозяином. Волосы тёмно-каштанового цвета, а лицо… оно было красивым. Аккуратные черты говорили о том, что природа наградила его хорошими данными. Парень перевел взгляд на вещи музыканта: бутылка воды и чехол от гитары, в котором уже лежало пару купюр, монеты и пакет с бейглами. Музыкант вздохнул и открыл глаза. Парень остановился не так далеко, но и не близко — чтобы не было соблазна. — And if somebody hurts you, I wanna fight. Некоторые люди начали останавливаться, прислушиваясь к словам песни и голосу, который зачаровывал. Казалось, что это не просто песня и слова, а нечто большее для самого музыканта. — But my hands been broken, one too many times. Парень оторвал свой взор от лица и губ гитариста и взглянул своими холодными глазами на руки паренька: пальцы одной быстро перебирали струны, зажимая нужный аккорд, а другой активно проводили вверх и вниз, заставляя музыку играть громче и доходить до людей. — So I'll use my voice, I'll be so f*cking rude. Words they always win, but I know I'll lose. И снова взгляд парня обратился на лицо музыканта, который прислонил сигарету к губам, но так и не сделал затяжку. Его приковал взгляд паренька, который смотрел куда-то вдаль, но ни на одного из слушателей, пока не зазвучали следующие слова. — And I'd sing a song, that'd be just ours, But I sang 'em all to another heart. Только сейчас музыкант опустил взгляд и столкнулся со светло-карими глазами, которые делали всё одновременно: изучали, слушали и, самое главное, проникались и понимали. Он не отвел взгляд, а стал пронзать в ответ. И продолжил петь, смотря только на него. — And I wanna cry I wanna learn to love. But all my tears have been used up. Сигарета догорела до фильтра, тот никотин, который был нужен организму, не поступал. Он заменился чём-то другим, тем, чего парень не понимал или не хотел понимать и принимать. — On another love, another love, All my tears have been used up. Музыкант повторял эти слова раз за разом, и вот его карие глаза постепенно заменялись на голубые. Они словно были бушующим океаном эмоций, языком пламени, который, на первый взгляд, был незаметным, но таким ярким и тёплым. Именно в этот момент парень был уязвим, сорвал свою маску, оказался в своём маленьком мире...был свободен. — I wanna sing a song, that'd be just ours, But I sang 'em all to another heart. And I wanna cry, I wanna fall in love, But all my tears have been used up… Подул ветер, растрепавший каштановые и, возможно, мягкие волосы гитариста, который закрыл глаза и пел уже не так громко, как раньше. Блондин с такими же растрепанными волосами выкинул уже бесполезную ему сигарету куда-то в сторону и поправил свои пряди. Его взгляд сначала песни так и остался прикован к неизвестному музыканту, который потихоньку начал затихать. Прозвучал последний аккорд, последний звук вылетел из чёрной гитары. Руки, которые создавали чарующую мелодию, медленно опустились. Глаза темноволосого паренька расширились, когда он услышал громкие хлопки. «Идиот, он и правда был в своём мире.» Пока парнишка был в смущении и отходил от шока, блондин подошёл к чехлу и кинул сто долларовую купюру. Быстро выпрямившись, он достал свою последнюю сигарету, зажёг её и пошёл в том направлении, откуда пришёл. — Эй! Постойте… Услышал блондин у себя за спиной, но не стал останавливаться или оборачиваться. Сейчас он должен уйти от этого места и забыть то, что он здесь почувствовал. Однако, он прислонил два пальца к виску и отсалютовал ему, скрывшись уже за поворотом, но до его ушей всё равно дошёл тонкий детский голосок, кричавший от изумления. — Нил! Смотри — смотри, сто долларов! Парень шёл быстрее, чем обычно, удаляясь от того места. Мысли путались, но их закрывала маленькая дымка от сигарет. Телефон снова подал знак о том, что он ещё не сломан и готов к своей участи. Блондин достал его и открыл, на дисплее было всё то же имя. Он нажал «принять». Из динамика донесся, жалобный голос. — Эндрю, я… в общем, прости… я. — Скоро буду, — без каких либо эмоций сказал Эндрю и отключился. Пока он направлялся к своей чёрной машине, в его мысли резко ворвалась галлюцинация: то, о чем он бы никогда не подумал. «Впервые чья-то песня… позволила почувствовать себя живым. Позволила почувствовать, что я — единственный еë слушатель… что она спета… для меня»