Вариативность конца

Когда ты открываешь глаза — видишь то, от чего, на самом деле, уже устал — белый, но какой-то серый, потолок, серые стены, которые при нормальном освещении отдают йогуртом с черникой, но сейчас именно какие-то серо-пыльные, туалетный столик, на котором было минимум всего, стул у этого столика, кровать… Кровать — воистину королевская, большая, со стеганным комплектом белья, нежно-желтая, такая теплая-теплая, что аж сердце щемит от какой-то радости. Как будто у тебя все хорошо — даже несмотря на то, что от этой кровати у тебя часто болит и тело, и голова. Особенно голова — хотя, возможно, дело не совсем в этой кровати. Рядом, разодетый в теплую пижаму, на которой были мелко выбиты цветы, спал Дрим, положив обе руки под большую подушку — его лицо сейчас было особенно расслабленно, такое детское и невинное, что даже и не скажешь, что эта версия Санса старше тебя лет на 300 так точно. Даже несмотря на то, что он сделал, даже несмотря на то, что одобрил, не воспротивился, совершил — твоя душа, которая тебе уже не принадлежит, наполняется щемящей любовью — определенно, простить ты не сможешь, но и ненавидить тебе тоже не хочется. Возможно потому, что этот плод, плод любви, оказался для тебя чем-то запретным, недоступным. А может, не ненавидишь потому, что нет сил. После эктоплазмии сил в принципе не осталось — вот и смирился, не ненавидишь, не зубоскалишься. Или же боишься, что за такое тебе зубы просто спилят? Впрочем, тебе все равно, ты стараешься об этом не думать, да как-то по меньше думать в целом — чтобы не напрягать многострадальный череп. «Дыра в голове даст мыслям свободу» — вспоминается где-то услышанная вскользь фраза — и ты с ней крайне не согласен, ибо вместо свободы, ты получил еще большую клетку, в которой все также — все в заперти. Также, как и твоя душа — тоже. В заперти. Смотришь на время. Морщишся. Почти начало 4, солнце ещё даже толком не взошло, хотя и уже светло — а ты просто не хочешь спать. Выспался? Едва ли. У тебя — просто. Просто со сном появились проблемы. Но а с другой стороны — какая разница, если жить тебе осталось недолго? Эктоплазмики же долго не живут — вот и ты, от того, не видишь смысла решать проблемы — зачем решать то, что скоро может исчезнуть вместе с тобой? Впрочем, если это будет так, то это будет хороший конец. Опять начинает болеть голова, морщишся — щас бы лекарство принять… Перестаешь пялиться на часы, что стояли на тумбе, что стоит около кровати — смотришь на ящики. Там — лекарство. Открыть отделы. Разбудить Дрима. Ничего не делать. ✔️ Если начнешь открывать отделы, шариться по ним, желая найти заветное лекарство — сразу же проснется Дрим, и начнет кудахтать, аки сверхзаботливая мамашка, отчего головной боли станет только больше. Если разбудишь Дрима, то в целом, ничего не поменяется — возможно, тебя уложат в живительный сон магией, или принесут какую-нибудь таблетку с кухни, которая, однако, вряд ли поможет — дозировка маленькая. Не хватает, не ощущается. Самое лучшее сейчас — ничего не делать, терпеть, только бесшумно повернуться лицом к Дриму. Дрим… Дрим… Дрим… Прав был Найтмер, когда говорил, что Дрим — ублюдок редкостный, нарцисс, эгоист, и вообще — статус всеобщего героя и защитника не заслуживает. Когда-то ты был не согласен, думал, что Найтмер преувеличивает, быть может, даже где-то завидует — но сейчас, по прошествии времени, где-то даже согласен с бывшим Боссом, который заслужил статус мудреца — даже жаль, что все обернулось именно так — быть может, сложись все по другому, из Найтмера вышел неплохой философ и мудрец. Но… Все сложилось так, как сложилось — и никакой перезапуск, увы, не спасет. Не выдерживаешь. Бесшумно садишься на кровати, шумно хрустишь пальцами, сиротливо ведешь плечами — чувствуешь себя максимально неуютно. Хотя, собственно, был ли в твоей жизни в целом когда-то комфорт и уют? Впрочем — а даже если он когда-то и был, то какая к черту разница, да? Зачем ворошить прошлое, если в твоем безрадостном этого никогда не будет — все произошло без права повторения — но… Некоторые события все равно повторяются. Однако от твоих безрадостных мыслей тебя отвлекает тягучее шевеление рядом, потом — милый, почти бесшумный зевок — прекрасно знаешь, кто это, ведь вы, черт подери, спите рядом. Обернуться. ✔️ Ничего не делать. Встать и уйти. Ты предпочитаешь обернуться, ибо другие два варианта в любом случае закончатся тем, что тебя, прямо как шкодливого ребенка, поймают за руку — и ты видишь Дрима, лицо которого пусть и было сонным, но, стоило признать, довольно милым, — особенно сейчас, спросонья, когда Дрим еще не до конца проснулся, а значит, не так сильно мозги тебе трахать будет. Дрим журится, широко и тепло улыбается — эдакий «мальчик-солнышко». Однако даже столь светлое существо может быть тварью редкостной — ты это уже знаешь, и от того тебя это едва ли заражает — лишь что-то внизу тупо режет по ребрам. — Привет, — немного хрипло издает хранитель позитива, сильнее прячась в одеяло — в комнате довольно прохладно, однако едва ли ты это чуешь — Ты почему не спишь? Ответить. ✔️ Не отвечать. Ты чуть задумываешься, как бы ему ответить. «Голова болит». «Не спится». ✔️ «Не твоего ума дело». — Не спится — коротко отвечаешь ты, чуть сколоняя голову на бок — позитивные волны до тебя не доходят. — Почему же, любимый? — Дрим чуть шевелиться, пытается сделать вид, словно искренне переживает, словно ему не все равно. Ответить. Не отвечать. ✔️ На это ты уже ответа не даешь — просто покачиваешься, неоднозначно пожимая плечами — ну да, вот бы еще это тебя волновать должно. — Ну, — снова говорит Дрим, чуть распахивает одеяло, — Иди ко мне. Да смотрит так — призивно, с хитринкой. Лечь рядом. ✔️ Продолжить сидеть. Встать и выйти из комнаты. Ты уже удобно распологаешься на самом краюшке кровати, но после болезненного тычка в бок — сразу же переползаешь к Дриму, в плен его собственнических, объятий, в которых было так узко и горячо… — Спи покойного, любимый, — говорит тебе хранитель, а потом начинает что-то успокаивающе напевать, мурлыкать — возможно, какую-то колыбельную, которая, судя по старому мотиву, старым словам, и особой рифмовке, была изобретена еще задолго до самого Дрима и его брата — и, это, на удивление, пусть не успокаивает — но действительно вводит в тяжелый, поверхностный сон. Ты хочешь проснуться, сбросить сон, как тяжелого кота с груди — но у тебя не получается, ты слишком слаб, слишком устал, — и от того появляется страх, легкая паника, тревога. Отчаянно пытаешься проснуться, прорезать беспроглядную тьму, в которой, однако, ты видишь страшные демонские рожи — но не можешь, не получается. Хотя, определенно, прогресс есть — ты начинаешь что-то слышать, чувствовать… Открыть глаза. ✔️ Не открывать. Когда все-таки получается глаза резко распахнуть, испуганно вскочить на кровати — тяжело дышишь, пытаешься прийти в себя, что однако, выходит плохо — но когда сознание все-таки успокаивается, становится легче… Встать с кровати. ✔️ Ничего не делать. Обратно лечь спать. Берешь, резко встаешь с кровати — как-то рассеянно оглядываешься, не понимаешь, что тебе делать. Ничего не делать. Осмотреть комнату. ✔️ Сесть на кровать обратно. Оборачиваешься к кровати — кровать как кровать, ничего такого, на самом деле. Здесь происходит только сон — или бессоница. Другие вещи делаются в других местах. Идешь в центр комнаты, под босыми ногами — большой, мягкий коврик, махровый. Трехцветный. На нем даже можно комфортно лежать. Берешь, оборачиваешься вокруг своей оси — на стене висят стариные, вычурные часы. Они едва ходят. Подойти к туалетному столику. Подойти к часам. ✔️ Подойти к шкафу. Берешь, тихонько подходишь к часам. Они — деревянные, но с большим количеством золотых рюшек, драгоценных камней — слишком вычурные, слишком красивые — не для тебя. Посмотреть время. ✔️ Коснуться часов. Отойти от них. Циферблата почти не видно, также как и времени на нем, но все-таки вглядываешься, угадываешь. 8:11 Очередная непонятка — слишком рано, чтобы что-то закончить, слишком поздно, чтобы что-то начать. Отводишь взгляд от часов, смотришь на комнату — большая, просторная, как у принцессы — ты о такой даже мечтать не думал. Подойти к шкафу. ✔️ Подойти к туалетному столику. Выйти из комнаты. Ты вспоминаешь, что тебе надо переодеться — а потому решительно направляешься к огромному, массивному шкафу, где постоянно лежал всякий хлам вместе с одеждой — однако, распахивая его дверцы, ты стараешься об этом просто не думать — есть дела по важнее. Открыть шкаф. ✔️ Не открывать. Отойти от шкафа. Когда ты его открываешь — в глаза бросается разнообразие и великолепие одежды и обуви, хотя вам, вроде, подобное не надо — тебе-то так-то точно, это — просто — очередная хотелка Дрима, не твоя. Твоего здесь ничего нет. Взять комплект 1. ✔️ Взять комплект 2. Остаться в ночных рубахе и штанах. Тянешь руки к практически повседневной одежде — тонкий, черно-угольный свитер с высоким горлом, широкие белые штаны, они сделаны из какой-то очень плотной ткани, черные, мужские, лакированные туфли, и такой же ультра-тонкий ремешок, который держит штаны — твоей формы королевского стража давно нет, в любом случае, ты её не видел с тех самых пор, как… Не важно. Ты помнишь, даже просто подразумевая. Подойти к туалетному столику. ✔️ Выйти из комнаты. Туалетный столик пусть и без излишней позолоты, просто — деревянный — но все равно элегантный, пожалуй, тебе он даже нравится. Но при этом тебе не нравится то, что ты там увидишь. Пространство под зеркалом, всякие ящички, это все заполнено всяким хламом — какие-то баночки, скляночки, коробочки, шкатулки… Это все — тоже не твое. Это все — только на одного Дрим. Обыскать ящики туалетного столика. Сесть на стул. ✔️ Отойти от туалетного столика. Аккуратно, почти бесшумно, садишься за низенький стул, смотришь на свое отражение. Ты — скелет, просто голые кости, и объективно, ты никак не изменился — однако тебя все равно пугает смотреться в зеркало — словно в отражении ты можешь увидеть длинный, зеркальный коридор, или какую-то злую сущность — хотя все еще лучше, чем шрам на твоей черепушке, да? Тот глаз, что красный, сейчас отличался каким-то кислотным, ядовитым, неприятным оттенком — тот же глаз, что белый, был едва ли не прозрачным — до того он высветлел. Вот только если с глазами смириться еще можно, даже если они — зеркала души, и показывают, насколько же она у тебя отравилась, запачкалась, — то вот за череп было очень даже обидно, неприятно. Когда Инк ударил стамеской во второй раз, он расколол твою макушку на две скорлупки, насколько это здесь было применимо — одна была несколько меньше, чем другая, но в целом — обе «хороши», обе огромные — и все равно видны, несмотря на то, сколько времени прошло — просто это пространство между всем черепом и отколовшимися частями стало каким-то светлым-светлым, практически молочным — и вроде плотное, а вроде и нет — не понятно, однако, но и проверять их на крепкость не хочется. Чуть морщишься, брезгливо отворачиваешься — меньше всего тебе хочется созерцать свою рожу с утра пораньше. Выйти из спальни. ✔️ Остаться в комнате. Аккуратно, воровато выходишь, тихонько прикрываешь за собой дверь — словно можешь здесь кого-то потревожить, хотя все, скорее всего, на кухне — на этаже же ты один — только если не считать эдакой «аллеи славы», что расположена в правом крыле, у одной из лестниц. Этот путь ни длиньше, ни короче, чем идти по другому крылу — и пройдя что там, что здесь, ты, в целом, ничего не потеряешь, ничего не преобретешь — впрочем, пойдя через левое крыло, ты лишний раз не будешь видеть лица этой троицы, что тебя буквально приватизировали. Пройти через правое крыло. ✔️ Пройти через левое крыло. Все-таки, ты тот еще мазохист, Кросс, раз выбираешь этот путь — и в очередной раз идешь к правому крылу, на стене которого весели разного размера, стиля, длинны, полотнища — и все они изображают исключительно звездных, без тебя, Кросс. Нет ни одного жалкого изображения тебя — хотя бы с Дримом. Хотя бы потому, что ты свою ценность, как личность, никогда и не имел — от того ты скорее элемент декора, чем разумное сущевсто в этом доме. Да и… Не все из этого рисовал Инк. Даже больше — очень многое нарисовали благодарные звездной шайке люди и монсты, которые пытались хотя бы так выразить свою благодарность этим троим, в слепую не замечая, что эти трое, на самом деле, те еще ублюдки. Ну ладно, не все. Блу таковым не был. Он — просто. Мальчик-зажигалка, который жил каким-то своим миром сказок. Иногда у тебя возникает сильное желание взять нож и зарезать их всех, ну, кроме Блу — освободить себя, да сделать Найтмеру и Эррору подарок. Интересно. Оценили бы они? Или ты уже навсегда пал в их глазах? Когда ты оказываешься у картин, тормозишь, хмуришься, внимательно так всматриваешься — тебе все свои действия кажутся… Смутно знакомыми. Как будто это уже было — и не в первый раз. Дотронуться до картин. ✔️ Идти дальше. Ты берешь, протягиваешь руку, уже хочешь дотронуться до картины — вот только… В твоей голове случается воспоминание. Ты уже, однажды, начав свое утро совершено также, посмел дотронуться до картин, оставив на них свои отпечатки — и Инк, не сдержав злобы, отрубил тебе руку, а если конкретнее — кисть. О, просто прелестно. Тебя закольцевало. Ты испуганно отдергиваешься, прижимаешься к противоположной стене, которая благо еще голая, испуганно и загнанно дышишь. Если раньше ты еще сомневался, то сейчас уже окончательно это понял — уже успел заметить, что многие дни были один на другой похожи, разве что с разными «ранениями» и, собственно, концовкой — чаще всего — все с плохим концом. Ты уже однажды прожил этот день. И проживаешь до сих пор — просто потому, что у тебя нет движения по развитию. Принцип закольцевания возникал в местах, где шло много недружелюбия, негатива, где был огромный риск смерти — и чаще всего провоцировался серьёзными травмами, что отражались в нарушении кода — и, возможно, что вся эта обстановка, да и, собственно, эктоплазмия, и стали «спусковым крючком»… Не ясно лишь одно — заметил ли это кто-то из звездных, или в курсе лишь только ты. Стоишь. Переводишь дыхание — пытаешься унять поднявшуюся панику. Вернуться в комнату. Уйти в левое крыло. Спуститься на этаж ниже. ✔️ Когда ты спускаешься на этаж ниже, ты берешь и проходишь по коридору, в котором много комнат — и, соответственно, много разных дверей — не все из этих комнат, на самом деле, были хотя бы немного заполнены вещами — по большей части они пустовали, и были лишь так — для статуса. В замке Найтмера много комнат было — тоже. Только в отличие от звездных, они были заставлены всяким хламом, что Босс — бывший Босс — таскал за собой из века в век — и эти комнаты всегда были закрыты, причем не просто на ключ, а даже на замок — большой, тяжелый, липкий и холодный, к нему было неприятно прикасаться. Найтмер… Найтмер… Найтмер… Интересно, помнит ли тебя Найтмер — или забыл сразу же, как только ты пришел вместе с Дримом объявлять, что уходишь? Помнят ли тебя ребята? Хоррор, Даст, Киллер… Вы никогда друзьями не были, а сейчас уж и тем более не будете. Точнее, между собой, эта троица неплохо дружила — но тебя в свой небольшой порочный круг они так впустить и не смогли — но они пытались, правда. Точнее, пытался только Хоррор, который, несмотря ни на что, еще в чувства искренности и заботы мог — он действительно пытался, но его хищник видел в тебе либо перекус, либо врага — всегда чужого, всегда еду, но никогда — друга. Дасту, в сущности, было все равно, для него в авторитете был Босс, да Хоррор — на тебя ему было, мягко говоря, плевать — есть ты, или нет, сыт, жив, здоров… Он не пытался — но и не закрывал двери, хотя на распашку их никогда и не держал. Киллер… Вот с ним тебе подружиться так и не удалось — не то, чтобы вы оба хотя бы пытались. Всегда смотрели друг на друга волками, при первой же возможности вцепялисьв в друг друга, пальцами в одежду, зубоскалили, ненавидели… Вы не могли быть друзьями априори — как минимум не тогда, когда ты его победил, одолел. Помнится, однажды именно Киллер резонно задумался, в куда же Босс прячет ключи от подобных комнат? Когда вы однажды увидели ответ, а именно увидели, как Босс просто проглатывает ключи, дружно пришли к выводу, что вот этой информации вам не надо — от того, более никто тему комнат, и ключей от них, никто не поднимал. Не то, чтобы кто-то хотел… Ты проверяешь — ни одна из дверей не закрыта, они свободно открываются, немного скрипят — и практически все пустуют, ибо заполнить их банально нечем. И вот ведь вопрос — зачем звездным свой замок, если он практически не заполнен, и для обитания здесь пригодно только процентов сорок? Ты не знаешь. Не то, чтобы ты прям это хочешь знать — разобрать мотивы звездных — себе дороже. Проходя мимо, ближе к лестничному пролету, ты видишь, что у темного-темного, практически как у Найтмера, чулана, слегка приоткрыта дверь — там ничего особенного нет, только всякий хлам — но он манит тебя, а точнее не он, а какой-то слабый блеск, и… Открыть чулан. ✔️ Пройти мимо. Когда ты подходишь ближе, широко открыв дверь — ничего не видишь, пытаешься что-то разглядеть, делаешь неаккуратный шаг вперед, а когда хочешь отойти назад — твоя нога цепляется за что-то тонкое, металлическое, натянутое — и будь бы у тебя плоть, ты бы разлетелся на куски — но вместо этого, ты становишься кучкой пыли. Там была растяжка, и ты, задев лезку, подорвался на этой самой растяжке. Тебя закольцевало. И ты в этом уверен уже точно. А то, что ты внезапно, как будто ни в чем не бывало, оказываешься на лестнице, но при этом все помня — только это доказывает. Ты не помнишь боли, ты даже не уверен, что ты её почувствовал, успел почувствовать — однако тебя словно бы немного коробит, слабо, мелко трясет — вот только ты и успокоения, удовлетворения не чуешь — только потребность снова туда подойти. Спуститься на другой этаж. Подойти к чулану. ✔️ Ничего не делать. Ты снова туда идешь — сам не понимаешь, зачем оно тебе, и насколько надо — ты просто чувствуешь потребность, а потому и идешь. Дрим же сам тебе говорил, чтобы ты себя ни в чем не ограничивал, ведь так? Когда ты оказываешься у чулана, ты, первом делом, немного резко садишься на корточки, смотришь очень внимательно — и действительно — замечаешь тонкую-тонкую, почти незаметную лезку — а где-то рядом, определенно, прячется граната — ты её не видишь, хотя уже и понимаешь, что она есть. Чтобы знать, тебе не обязательно видеть — ты научен этим закольцеванием. От того ты проникаешь в глубь аккуратно, переступая через разтяжку — и в чулане не особо что-то видно, на самом-то деле — однако тебя все равно что-то толкает в глубь, заставляет идти… «Мою любопытство меня погубит» — думаешь ты, и сразу же после этого, одна твоя нога попадает в большой, медвежий капкан. — А-Ах! — издаешь ты, неловко приваливаясь к стене, с ужасом смотря на ногу, кости которой едва не раздробило — а штанина, кроме того, что порвалась, еще и оказалась залита кровью — и это было так больно, так страшно, что паника накрывает тебя с головой, ты совершенно не соображаешь, что же надо делать. Позвать на помощь. Попробовать раскрыть капкан самостоятельно. ✔️ Ничего не делать. Ты громко всхлипываешь, для удобства кое как садишься на корточки — и ослабевшими руками дергаешь за металл, за его зубья, пытаясь этот самый капкан раскрыть — но по итогу ты неловко заваливаешься набок, и кроме того, что на больную ногу, так еще и прямо на растяжку, второй раз на ней подрываясь. Что ж. Ты два раза раза подорвался на растяжке — и пока что один раз попал в капкан. Отличное начало утра, это делает тебя более бодрее, не так ли? Ты снова оказываешься около этого коридора, смотришь рассеяно-рассеяно, пока в груди снова что-то теплеет, заставляет снова подойти туда. Так что ты будешь делать в этой ситуации, Кросс? Спуститься на другой этаж. ✔️ Подойти к чулану. Ничего не делать. Вау. Нет, серьезно, вау. Ты впервые принимаешь действительно хорошее решение — а именно не искушать судьбу снова, не повторять одни и те же действия опять — и потому спускаешься вниз, на последний этаж, внутри сильно содрагаясь от произошедшего — даже несмотря на то, что боли не было, ну или же в любом случае ты её просто не чуешь. Быть может — это и есть — минимальное безрассудство? Вроде бы совершаешь ошибки, но вовремя говоришь себе «стоп», «хватит» — хотя кто знает, насколько это вовремя, не так ли? Когда ты оказываешься внизу, на последнем этаже, ты думаешь — маленький замок. Ты думаешь — ожидал, что будет еще пара этажей. У Найтмера замок больше. Ну а впрочем — ну и что с того, что у бывшего босса территория больше, если тебе это никак не поможет? Сейчас, держа на своей шее Дрима, для тебя эта информация абсолютно бесполезна — как и очень многое другое, на самом-то деле. Все бесполезны, всё бесполезно. Даже ты сам — бесполезный. Ты — без пользы. Бесполезный. Просто часть интерьера, постельный клопик Дрима, не больше. И ценности в тебе — полный ноль. Личности в тебе нет, только безвольная оболочка — скажи спасибо, что хотя бы наделили разумом. Когда с кухни доносятся голоса звездных, ты содрагаешься только сильнее — тебе не хочется туда, ты там — одиночка, никто, объект насмешек и издевок, пустое место. Даже Стар Сансы тебя не уважают. Особенно Стар Сансы. Там — твои палачи. Там те, кто должны были тебя оберегать, должны были тебе обеспечить хорошую жизнь на новых землях — но вместо этого они тебя просто приватизировали, и теперь используют так, как хочется прежде всего им самим. Твой рассудок, твое тело, твоя воля, свобода, да даже твоя душа — более не твои, тебе не принадлежат — да и зачем это все эктоплазмику, если они живут не долго? Вот именно — не за чем. В слух об этом, конечно, не скажут, но это выражается в их действиях и поступках. «Не слушай их», — говорил тебе Дрим когда-то про твоих бывших товарищей — «Они — плохие. Они поступают неправильно. Слушай меня, я умнее» — и правда слушаешь Дрима, даже если ничего хорошего он не говорит. В прочем — а достоин ли ты этого хорошего? Тяжко вздыхаешь, сиротливо смотришь на слегка приоткрытую дверь — тебя им с этого ракурса не видно, но вот ты их видишь прекрасно. Вздыхаешь — было бы, чего видеть, на самом деле. Пойти на кухню. ✔️ Остаться на месте. Пойти исследовать нижний этаж. Есть тебе совершенно не хочется, но и тоскливо занимать нижний этаж было тоже… Довольно тоскливо. От того, тяжело нахмурившись, обречено тащишь свои кости в сторону кухни — чисто по привычке шаркаешь, снова забывая, что на тебе не твои ультра-удобные форменные сапоги королевской стражи X-Тейла, а какие-то лакированные сапожки от Дрима — совершенно не в твоем вкусе и стиле, но вот бы Дрима это еще волновало. Дрима вообще — прежде всего волнует то, что в приоритете для него — а ты же в эти планы просто не входишь. Возможно, даже если он когда-то тебя и ценил, то более ты для него скорее утяжелитель на совести, чем действительно важная фигура жизни. Ты не знаешь, кто ты для него наверняка — но точно знаешь, что не авторитет. Впрочем, для Дрима что правила, что его брат — когда не авторитет. Всегда считает себя самым умным, самым знающим, хотя, конечно, это не так. Все Стар Сансы на самом деле очень глупы — вот только если Блу это еще было простительно, то Инку и Дриму — нет. Не простительно, не позволительно. Еще б их это волновало, на самом-то деле. Кухня была в таких же нежных, вполне приятных оттенках, на шторах, скатерти и стенах — маленькие причудливые узоры, в которые ты, однако, никогда не вглядывался — просто смысла в этом не было. — Доброе утро, Кросси! — сразу же активизируется Блу, которого, пожалуй, тебе было даже жаль — вот кому уж точно не стоит водиться с псевдозащитниками — Будешь завтракать?! Промолчать в ответ. Ответить. ✔️ Поздороваться без слов. Ты бы с радостью его проигнорировал — но Дриму так хочется сделать из тебя милого, пушистого ручного, что ты, скрепя сердце, пытаешься быть дружелюбнее, со скрипом говоришь: — Утра, — для тебя оно не доброе — пусть добрым будет только у Блу — Я… Не уверен, что хочу… Ты во многом уже не уверен, на самом деле. Особенно в том, чего же тебе хочется наверняка. Ты стараешься не смотреть на Дрима, но все равно чувствуешь, что на твою попытку в вежливость, он складывает зубы в довольной ухмылке, мелко кивает — одобряет. Да чтоб ты подавился своими манерами, ублюдок позитивный. Правильно поступил тот, кто в камень тебя закатал. — Ну же, давай! Просто попробуй! — сразу же ноет Блу — Я приготовил блинчики, а также сделал сок! Сок? Сок! Одна из твоих смертей как раз была связана с этим соком восьмого цвета радуги. Тогда ты тоже совершил эту ошибку, взял блинчики и сок — и спустя некоторое время ты погиб от того, что по ощущениям было схоже с тем, словно бы у тебя разом отказали сразу обе почки. Дерьмовые ощущения, откровенно говоря. — Кросс? — напоминает о себе Блу, смотрит аккуратно, немного грустно — может даже манипулирует, явно у Дрима учился, а может ему реально грустно, что ты не хочешь попробовать. Взять блинчики. ✔️ Взять блинчики и сок. Взять сок. — Ну… Давай блинчики… — негромко отвечаешь ты, прячешь глаза куда-то в пол, отчаянно пытаешься не смотреть свапу в лицо — особенно в его большие, голубые глаза, которые от радости начинают сверкать подобно кристаллам. — Ура-ура-ура! — в одно мгновение свап становится шумным и раздрадающим субъектом — Садись, Кросс. Я подам их тебе в лучшем виде! Сесть. ✔️ Остаться стоять. Ты киваешь, послушно садишься на свое законное место — у правой руки Дрима, который сразу же переворачивается к тебе, как только ты мягко и бесшумно приземляешься рядом. Ты так изменился, Кросс. — Доброе утро, Кросси, — мурлыкнул он, положив свои ладони на твои, любовно клюнув тебя куда-то в скулу — Ты так умилительно спал, что я не стал тебя будить. Впрочем — зачем тебя будить, если тебе никуда не надо, тебе же не куда спешить, да? — Дрим легко смеется, как будто говорит о пустяках. Ответить. Промолчать. ✔️ Задать вопрос. -… — «отвечаешь» ты, не желая ни с кем говорить, мысленно умоляя, чтобы тебя просто оставили в покое — а не доматывались с утра пораньше. — Эй, Кросси, — снова прикапывается к тебе хранитель — Мы сегодня собираемся на одну вылазку… — В мою вселенную! — перебивает его Блу, ставя блинчики так, что он едва тарелку не расколол. — Да, спасибо, — с фальшивой улыбкой сообщает Дрим, касаясь твоего плеча — Ну так вот. Не хочешь с нами? А вот над этим ты серьезно подвисаешь. В плане, тебе, конечно, не было комфортно в этой вселенной, по большей части из-за гнетущей концентрации семейного счастья, что там царит, ведь это именно то, чего нет у тебя нет, но с другой стороны, ты довольно неплохо сдружился с местным Папсом. Вас объединяет отсутсвие заботы о ком-то близком. Ты со своим Папирусом в целом никогда особо не был близок, хотя, возможно, когда-то да и заботился о нем. И сейчас, испытывая острую потребность в младшем брате, ты её уже никак восполнить не мог. Свап Папирус же очень рано потерял старшего брата, пусть даже Блу и жив, но он же не с ним — постоянно где-то далеко, спасает чужие миры, и не видит, что рушится его — свой, домашний, семейный. Пусть местный Папирус и считался уже взрослым, в заботе уже не нуждался — но все равно испытывал острую потребность в заботе о старшем брате — какая жалость, что сам старший брат в этом не нуждется. Вот так вы и были — две странные одиночки, что стали неприкаянными призраками, сами себе на уме — и найдя друг друга, очень сильно облегчили друг другу жизнь. Точнее, не то, чтобы вы сами себя нашли — вас просто столкнули лбами друг о друга, едва ли не в прямом смысле — просто чтобы в определенные моменты перед глазами не мельтешили. Стало ли легче жить? Немного, на самом деле. Потому что свап Папирус всегда был на страже своей вселенной, раз уж Блу некогда было ей заниматься, а у тебя не было других обязанностей, как быть хорошенькой игрушкой Дрима — и виделись вы сравнительно не частно, но если виделись — то обоим становилось чуточку легче. Потому что по сути, у местного Папируса было, о ком хоть немного можно было позаботиться — а у тебя появилось подобие старшего брата, которому, вроде, даже не плевать на тебя. Иногда тебе даже казалось, что этот Папс, похоже, тоже против политики твоего, прости Господи, парня, как себя величаво обозначил Дрим, но он об этом в слух не высказывался — и тебе, даже наедине, тоже. Потому что у Стар Сансов никогда нельзя быть наедине, у них и уши, и глаза, повсюду — надо же им контролировать своих балбесов. Вот оба и молчите. Однако ты эту тему никогда поднять первый не решишься — да и зачем, если и без этого хорошо живешь? И вот, тебе надо дать, ответив, взвесив все за и против. Да. Нет. ✔️ Для вашей же безопастности ты предпочитаешь отказаться — и этим явно сильно облегчаешь и Дриму, и Блу, жизнь — ты уже понял, что эти ваши посиделки с местным Папирусом их крайне не устраивают. Потому что — все просто. Они — ревнуют. Ревнуют, боятся, что умыкнут — хотя было бы что и у кого, на самом-то деле. Да кому вы оба нужны, кроме как этим придуркам? — Я… Предпочту отказаться, — говоришь ты, после чего все-таки отправляешб кусок блинчика в рот — теплый, но еще не сильно остывший, блинчик был бы идеален, если бы не легкий привкус чего-то — да какая-то резиновая текстура. Тебе от этого дурно, но ты всё равно упрямо ешь — просто потому, что не хочешь обидеть. Это почти благородно, Кросс. Почти. — Что ж… Ладно, — Дрим пытается сдержать радость от твоего ответа, что выходит у него плохо — на лице Блу же появляется складка облегчения — чертовы актеры погорелого театра — Но учти — мы вернемся не раньше, чем поздним вечером. Быть может даже и утром — зависит от ситуации. «Скатертью дорожка», — немного злобно думаешь ты, но в ответ лишь молча и коротко киваешь — «Можете и не спешить — я от вас хотя бы отдохну.» Озвучить свои мысли в слух. Промолчать. ✔️ Перевести тему. Из всех доступных тебе вариантов, ты решаешь промолчать — и завтрак проходит в какой-то гнетущей тишине, лишь звездные о чем-то своем негромко шепчутся — однако ты их не слушаешь, думаешь о чем-то своем. По большей части как раз о том, каким образом тебя закольцевало — и как из этого выбираться. Откровенно говоря, идей нет совершенно — голова после всех событий думать просто отказывается, а абстрагироваться — совершенно невозможно. Не тогда, когда рядом с тобой шипят эти чертовы змеи — совершенно невозможно. От того ты принимаешь самое хорошее решение — а именно перестать думать, начав, по сути, просто плыть по течению. И все-таки иногда, с пробитым черепом было действительно легче. Когда звездные отчаливают, оставляя на твою совесть весь дом, тебе становится крайне скучно, ты не знаешь, чем бы себя занять — от того и шатаешься между комнат с грустным лицом, покачиваясь, как травинка на ветру. Совершенно нечем заняться. Пойти на кухню. ✔️ Осмотреть гостинную. Покинуть первый этаж. Берешь, и зачем-то снова выдвигаешься в сторону кухни, когда тебе просто нечем заняться — а когда объявляешься на ней, то как-то неловко стоишь в дверном проеме, расскачиваясь, серьезно думая «Зачем я здесь?» Зайти внутрь. Ничего не делать. Вернуться в гостинную. ✔️ Чуть махнув головой, ты разворачиваешься и идешь обратно, заложив руки за спину, неся ношу тяжелых, но таких быстротечных дум, что ты их даже не усваиваешь — может не можешь, а может не хочешь — кто тебя знает, а? Даже ты — сам себя — не очень. Хотя с недавних пор, для Инка и Дрима ты — просто раскрытая тетрадь с двумя строчками. Даже не книга. И уж тем более не старый заумный фолиант, который обычно читают и Дрим, и Найтмер — хоть в чем-то братья похожи. Хотел бы ты быть более сложной структуры и содержания — быть может, тогда бы в тебе, наконец, все заинтересовались? Или ты для них в любом случае — тягость для Дрима, позор и придатель? Эх, скажи честно, приятель, а так ли ты это хочешь знать? Или обойдешься без этого? Когда ты снова оказываешься в гостиной, ты вытягиваешься по стойке смирно, без цели и без смысла со своего места смотришь на гостинную — от кухни она отличалась, если так подумать, не шибко многим — вот только обычно веселились и дурили именно здесь. Осмотреть гостинную. Подняться на второй этаж. ✔️ Здесь, внизу, тебе делать просто нечего — от того ты идешь по направлению к лестнице, просто для того, чтобы подняться на второй этаж. «Ну может, хотя бы там что-нибудь интересное найду?» Сначала, когда ты неспешно поднимаешься по лестнице, все вроде бы даже хорошо — насколько, конечно, все может быть хорошо у эктоплазмика. Но затем… Сразу же возникает резкая боль в области несуществующего живота, причем она такая сильная, режущая, что все внутри как будто взрывается, оголяется, растекается — словно ультра-острым лезвием, и ты, согнувшись в три погибели, едва не летишь с лестницы вниз, мертвецом вцепляясь в лестницу. Больно, больно, больно. Очень больно. — А-ах!.. — вырывается слабое и шокированое из твоего рта — Лекарства!.. А-ах! Я!.. Мне!.. Мне нужны м-мои лекарства, лекарства! — эти слова даются тебе с большим трудом, после чего ты сильно сжимаешься, пытаясь встать, или сделать хоть что-то другое, чтобы облегчить боль. Что ж, оказывается, отравился ты не соком, а… Блинчиками. Впрочем, это объясняет их странный привкус. Когда шайка звездных вернулась, они нашли твой окисленный труп. В этот раз ты возвращаешься к тому моменту, когда Блу у тебя спрашивает, не отведуешь ли ты его стряпню. Взять блинчики. Взять сок. ✔️ Взять блинчики и сок. — Давай просто сок, — холодновато, без особого желания, издаешь ты, будучи просто уверенным, что дело явно не в соке, одновременно тихонько опускаясь рядом с Дримом, отчаянно, словно бы на показ, не смотря ему в глаза. Потому что уже наверняка знаешь — в глазах Дрима ты встретишь свою погибель. — Ура-ура-ура! На, Кросси, держи! — сразу же активизируется Блу, наполняя твой стакан до краев этой сомнительной жидкостью восьмого цвета радуги — Дрим же в это время сразу же начинает мурлыкать над тобой, ластиться — почти как злобный кот, которому от тебя что-то срочно нужно. — Эм, Кросс, — пожалуй, впервые за утро, подает голос Инк — Мы сегодня собираемся… А куда мы собираемся? — его крайне плохая память снова дала о себе знать. — В мою вселенную, Инк, — недовольно отвечает Блу, явно оскорбившись этим, да комично уперев руки в боки. — Ага… А зачем? — туповато переспрашивает художник. — Не утруждайся, — говорит кому-то из этих двоих Дрим, ложа подбородок на его плечо — Хочешь с нами, Кросс? Да. Нет. ✔️ Ты молча качаешь головой, отказываешься — прекрасно знаешь, что очень сильно облегчаешь этим им жизнь — не даешь поводов для губительной ревности. Со стороны кажется — их ревность ничего в себе не несет, никакой злобы и опасности. Она — просто. Умилительная, смешная, безопасная. Однако, конечно, это не так. Ревность Блу, ревность Дрима, возможно, не так опасна в физическом плане, но она все еще крайне опасная, с последствиями. Скажем прямо — ты не знаешь, как ощущается ревность Блу, на своей шкуре ты это не проверял, да тебе и не особо хочется. Однако ревность Дрима действительно опасна, его ревность оставляет на тебе обугленные следы и мелкие трещинки — такие трещины заживают быстро, не остаются навсегда, в отличии от косметических последствий от эктоплазмии, — однако сам факт того, что они все еще остаются. Дрим ревновал громко, буйно, злобно, он не чурался ходить по темным углам, закатывая скандалы — в этом весь миролюбивый хранитель позитива — его ревность подобна молнии, подобно пожару, под языками которого рушатся деревни и города — и едва ли кто-то что-то мог с этим что-то да сделать. Дрим… Нельзя точно сказать, насколько прям «был», но все-таки — он собственник, причем жуткий, к тому же немного эгоист — несомненно, это было своим вкладом в погибель того, старого Найтмера, и рождение другого, нынешнего. Для Кросса эта губительная ревность любимого стала очень неприятным открытием — впрочем, много неприятного он умудряется обнаруживать и по сей день. В этом весь Дрим, и, соответственно, Блу — их ревность губительна для всех — и в первую же очередь для тех, кого конкретно они ревнуют. Но они же — защитники. Герои. К ним не прикопаться, им можно все. Даже ревновать. Даже губительно, убийственно ревновать. Свап Папирус никогда не рассказывал, как именно Блу от ревности психует — но потому, как Папирус в такие моменты стыдливо отводил взгляд, Кросс делал вывод, что ревнует Блу тоже сильно — кабы даже не сильнее, чем сам Дрим. Блу — практически ребенок, хотя и старше своего брата — и ему ревновать можно — пока что ещё можно, пока в чужих глазах еще ребенок. Вот как вырастет… Когда Блу вырастет — его ревность станет такой же страшной, как и у Дрима — и будет ни разу не смешно давать ему поводов для… Подобного занятия. Как будто этим двоим делать больше нечего, как ревновать, серьезно. — Что ж… Да будет так, — смиренно кивает Дрим с легкой улыбкой, отчаянно пытается сдержать радость от этого события, новости, известия — Кросс прекрасно понимает, без слов, на ощупь, что этим всем сейчас облегчил жизнь. Кстати про облегчение. Не думаешь, что тебе надо облегчить свой эфемерный желудок, Кросс? Конечно, ни у Сансов, ни у Папирусов, нет органов как таковых — но это же не мешает вам есть и волне себе переваривать потребляемую вами пищу — и, собственно, по этому, один из многих неприятных приколов, что пришли после эктоплазмии, было какое-то неясное обострение на различную еду и питье — тебя могло начать тошнить в любой момент черт знает отчего, и причем тебя в натуральную рвало. Когда это произошло самый первый раз — вы все были в шоке, но ты — прям дольше всех. Первый шок сошел много позже, уже в горячих объятиях Дрима, с таблетками на перевес — они стали едва ли не единственным спасением в этой… Ситуации. И что с этим делать — вы не знаете и по сей день. Собственно, в какой-то момент, ты чувствуешь, что тебе от этой жидкости, предложенной Блу, становится плохо, — сначала напрягается все тело, тебя бросает в жар, появляется боль как раз на уровне желудка — и ты даже сообразить не успеваешь, когда резко зажимаешь рот, вскакиваешь, и крайне быстро скачешь к унитазу, чтобы свой многострадальный орган опорожнить. Унитаз — глянцевый, керамический, белый-белый — тебе очень жаль забивать его своей рвотной, но именно это ты и делаешь, неловко упав на колени, да мертвенно вцепились в седушку. Из тебя выходит не только этот сок, но и ещё много другого дерьма — однако когда первая волна сошла, тебе, на удивление, становится действительно легче. Не надолго. Потому что потом снова подступает, снова накатывает, и тебя от этого сильно трясет и коробит, ты чувствуешь, как устаешь, теряешь силы… Когда ты долго не выходишь из туалета, звёздные начинают беспокоится — и зайдя за тобой, находят тебя в глубоком обмороке и с признаками истощения из-за пищевого отравления. Когда ты приходишь в себя, ты чувствуешь дикую сухость во рту, боль, слабость и ломку одновременно, и в натуральную хочешь сдохнуть — впервые все прошло настолько жестоко, и от того-то ты и в шоке — и от того-то тебе и очень плохо. Открываешь глаза — понимаешь, что, скукожившись, лежись в кресле, что стоит в гостинной, заботливо завернутый кем-то в тонкий, но теплый плед, что лишь немного облегчает всю твою боль — да замечаешь на полу клочок, записку. Достать записку. Осмотреться. ✔️ Ничего не делать. Прежде, чем потянутся к записке, ты решаешь сначала осмотреться — и, судя по всему, ты не только в гостинной, но и вообще в замке — один. Значит, отходняк пройдет в одиночестве, что тебе только в плюс — лучше востановишься, хотя такие, как ты, практически не восстанавливаются. На небольшом столике, что стоит рядом с тобой, стоит стакан с обычной, чистой водой, да лежат какие-то… Сомнительные таблетки. Это темно-красные, прозрачные капсулы, их всего три — твою дозировку старались контролировать, хотя и это выходило спорно, однако пить их тебе достаточно стремно, ведь ты не знаешь, что же именно это за таблетки — впрочем, ты столько дерма в себя уже нахватал, что едва ли от этих таблеток ты что-то да почувствуешь. Взять таблетки. Принять таблетки. Взять записку. ✔️ Прежде, чем принять столь сомнительные лекарства, если это вообще лекарства, ты тянешь дрожащие пальцы к записке, как-то неловко выпутав одну руку из теплого пледа — и, подцепив ее, прижимаешь к груди, согреваешь бумагу, забирая ее холод — вот бы кто также забрал твой, да? Прочитать записку. ✔️ Положить записку обратно. Ничего не делать. «Кросс, не скучай, мы во вселенной Блу, будем поздно вечером или рано утром. Посмотри, я на столике тебе оставил несколько таблеток, их изобрел мой хороший знакомый — они смогут облегчить твою боль, а также уберут приступы на какое-то время. — твой Дрим.» «Ну да. А кто же, если не «хороший знакомый Дрима»? — немного раздраженно думаешь ты. Положить записку на стол. ✔️ Оставить при себе. Этот несчастный клочок бумаги отправляется куда-то на стол, поближе к таблетками, что так интересно лежат, отбрасывая манящие красные блики… Ты, конечно, сомневаешься — но облегчить страдания хочется ничуть не меньше. Выпить таблетки. ✔️ Выкинуть таблетки. Ничего не делать. Ты предпочитаешь особо долго не ерничать, а сразу же закидываешь алые упругие штучки в рот, едва не прокусываешь, чуть перекатываешь на языке, пытаешься распобовать. Таблетки какие-то… Никакие. Не имеют того горького вкуса, к которому ты так привык, воспринимаются как очень жесткая резина — однако их эффект мгновенный, и это тебе очень сильно облегчает жизнь — как только живительная влага поступает в твою пасть, ты буквально расцветаешь, и становится сразу как-то легче жить. Вот только… Даже в столь удручающем и плачевном состоянии, тебя не отпускает та тема с чуланом. Определенно, туда запрятали что-то очень важное — иначе бы не было там ни капкана, ни растяжки — это уж наверняка, это уж точно. Ну так… И что будешь делать, Кросс? Сейчас, когда тебе дали около суток форы? Остаться в кресле. Пойти на поиск других вещей. ✔️ Лечь спать. Ты не такой глупый, каким тебя все видят, горьким опытом уже научен — а потому идти туда просто так, с голыми руками, затея все еще плохая — ты прекрасно понимаешь, что тебе нужны некоторые… Дополнительные вещи. Что тебе нужно? Не так уж и много, на самом деле. Прежде всего — фонарик или лампа, хотя бы свеча — подобное добро должно быть где-то здесь, внизу. Чуть меньше, но тоже необходимо — это нечто, чем можно обезвредить капкан, чтобы он захлопнул челюсти не на твоих костях — пойдет что-то длинное, желательно еще и деревянное — возможно, старой, ненужной швабры будет достаточно, а подобное, скорее всего, будет в этом же чулане, так что… Так что сейчас в приоритете — найти небольшой источник света. Для этого ты встаешь с такого удобного места, громко хрустишь костями, сильно изгибаешься — черт его знает, сколько ты проспал, но у тебя затекло уже все тело, и как же приятно его размять после такого застоя… Выйти из гостиной. Осмотреть гостиннную. ✔️ Ничего не делать. Ты решаешь начать именно с тобой комнаты, в которой ты сейчас находишься — и, собственно, ничего не находишь. Впрочем, зная какие вы все криворукие и неловкие — ничего удивительного, что ты здесь никогда ничего не находишь и не увидишь. Выйти из гостиной. ✔️ Когда ты покидаешь эту комнату, у тебя довольно обширный выборы, куда идти, и где же все это добро может быть. Но, ты знаешь наверняка, что потанцеальный источник света стоит искать в пределах твоей с Дримом спальни, либо в других подобных местах. А вот вещи, что этот самый источник могут завести… Стоит посмотреть на кухне — в её ящиках обычно много всякого барахла, хотя будет очень смешно, если сейчас там этого хлама просто не окажется. Пойти на кухню. ✔️ Отправиться искать источник света. Кухня ближе — от того ты решаешь первым делом пойти именно туда, чтобы потом по сто раз не подниматься и спускаться — почти гениально, не так ли? И вот, ты стоишь в её дверях, косишься как-то рассеяно, с опаской — грудь гложит то, что ты сомневаешься. Начать обыскивать шкафчики кухни. ✔️ Ничего не делать. Уйти. Как и предпологалось, небольшие ящички и шкафчики были забиты всяким хламом, в котором, однако, сложно было найти то, что тебе сейчас нужно — и в груди уже начинает как-то удушающе давить это самое щемящее чувство беспокойства без причины. Однако именно из-за этого чувства, ты, раскрыв один из шкафчиков, сталкиваешь на стол тёмно-зелёное, толстое, бутылочное стекло, в котором была какая-то сушеная и измельченная зелень — если бы не бумажка, что туда была приклеена, ты бы решил, что это просто — какая-то приправа из зелени, но… Но на бумажке — крупное и понятное — «Крысиный яд». Это… Достаточно жутко, на самом деле. В смысле — зачем его хранить здесь, среди еды, если это крайне небезопасно? А твои следующие воспоминания… Они еще более жуткие. Ты помнишь, как именно оно у вас оказалось — ты и Дрим были в каком-то магазинчике, в одной из довольно счастливых ау, где Дрим мог появляться — и тогда, на кассе, монстр-продавщица молча протянула вам небольшой пакетик, на упаковке которого как раз было указано, что это и зачем — и хранитель, также ничего не говоря, спрятал этот пакетик среди других покупок, молча и благодарно кивнув — твое удивление просто проигнорировали. Собственно, ты эту приправу однажды даже попробовал — Блу тогда решил приготовить вам рис, и перепутав крысиный яд с приправой, добавил именно его — ты и сам Блу попробовали рис первыми — а Инк и Дрим позже нашли Блу с сильным отравлением, в то время как тебя — уже погибшего. От таких воспоминаний ты вздрагиваешь, тебя коробит — однако это то, что тебе не повторить — либо же ты можешь сделать так, чтобы это никогда не повторить. Взять крысиный яд с собой. ✔️ Оставить на столе. Вернуть на место. Ты не знаешь зачем, ты не уверен, но втискиваешь бутылек к себе в карман штанов, продолжаешь обыскивать кухню дальше — пока не натыкаешься на батарейки, да спички. Ты не знаешь наверняка, что ты найдёшь. Взять батарейки. Взять батарейки и спички. ✔️ Взять спички. Тебе не трудно взять и то, и то — к тому же карманы у тебя глубокие, широкие, место найдется для всех — после этого ты направляешься к выходу из кухни, удивляясь, что крысиный яд ощущается достаточно тяжело — впрочем это и не удивительно, ведь стекло довольно тяжелое — сама же отрава практически невесома. Так ли нужен тебе этот крысиный яд? Так ли нужны тебе ответы на твои вопросы? Так ли ты хочешь жить в любви с Дримом? Ты выходишь из кухни, тихонько прикрываешь за собой дверь. И так, куда тебе надо теперь, Кросс? Или все равно, куда идти? Пойти на поиски швабры. Пойти на поиски источника света. ✔️ Никуда не идти. Ты зря времени не теряешь — сразу же идешь на третий этаж, негромко стуча небольшими каблучками этой обуви, внутри все еще содрагаясь, перенося все это сравнительно стойко — лишь руки предательски дрожат, да ты и не знаешь, куда же их деть. Они… Кажутся такими бесполезными… Ну сразу видно — твои. Потому что такие же бесполезные. Ты находишь небольшой фонарь, прямо на тумбочке со стороны Дрима. Он там всегда был? Или его туда кто-то поставил? Ты не уверен. Взять фонарь. ✔️ Оставить его. Поискать что-нибудь другое. Ты не ерничаешь, послушно берешь предложенное — как-то задумчиво держишь его в руках, а он — металлический, тяжелый — вполне себе ощутим. Интересно — как давно ты держал в своих руках что-то поистине тяжелое? Кажется, с тех самых событий — пока еще ни разу. А еще он ажурный, с каким-то причудливым орнаментом, узором — подобное как раз во вкусе Дрима — ни разу не в твоем, но вот бы это еще кого-то волновало. Заранее зажечь фонарь. ✔️ Не зажигать его. Оставить его. Ты себя знаешь, ты — крайне рассеяный, тебя легко сбить с основной мысли — даже Найтмер говорил, что у тебя ветер в голове гуляет. Киллер тебя этим дразнил, попрекал — лишь Хоррор, который знал, насколько это тяжелое состояние, за подобное на Киллера огрызался — да пытался поддерживать, оказывал знаки внимания, за что ты ему сильно благодарен. Благодарен ли ты? Несомненно. Неправы те, кто говорят, что ты добро помнить не умеешь. Потому фонарь зажигаешь чирком спички заранее. Чулан сейчас кажется еще более лютым, злым, страшным — но ты, скрипя сердце, все равно тихонько переступаешь растяжку, забираешься внутрь него, освещаешь себе этим самым фонариком — и сразу же находишь тебе нужную деревянную балку. Взять балку. ✔️ Не трогать ее. Аккуратно обхватываешь, прижимая поближе к себе, да смотришь с опаской на капкан — огромный, тяжелый, медвежий, ты удивлен, что даже не почувствовал его раньше — впрочем, уже едва ли не научно доказано, что ты крайне недальновидный. Использовать балку на капкане. ✔️ Вернуть ее обратно. У тебя сильно трясется рука, точность и вовсе сильно сбита — но капкан все равно со страшным лязком стискивает балку, становясь для тебя теперь безопасным, начиная просто мешаться на пути. Пройти дальше. ✔️ Вернуться обратно. Ты идешь дальше, хотя делаешь буквально парочку шажков, упираешься в голую стену без обоев — и у каких-то бочек замечаешь небольшой, почти прозрачный предмет — с этого ракурса и освящения почти невозможно понять, что же это такое — для этого надо нагибаться. Опуститься на корточки. ✔️ Ничего не делать. Бесшумно опускаешься, придерживаешься за стену — и с удивлением понимаешь, что это ключ. Небольшой, прозрачный, почти не заметный, он был весь какой-то причудливой, изогнутой формы, даже словно бы потекший, в то время как его верхушка была и вовсе — отлита в форме сердца. Вроде бы — ничего такого, ключ как будто из детского набора, но… Но ты уже понял — в этом замке случайностей нет. И значит, что и этот ключ должен к чему-то относиться — иначе не стал бы, вероятнее всего Дрим, закидывать это сюда, в темноте и мрачное место, так еще и оставлять капкан, ставить растяжку. К тому же и этот ключ не ощущался, как какая-то безделушка. Так ли он тебе нужен, Кросс? Взять ключ в руки. ✔️ Оставить там же. Тянешь к нему свои косточки, аккуратно берешь в ладонь — он оказывается каким-то легким и тяжелым одновременно, что настораживает еще сильнее. Для чего он нужен? Что им закрывали, что им можно открыть? Или он — просто так? Да нет, вряд ли. Будь бы он «просто так», то явно бы здесь не торчал, не так ли? Забрать ключ себе. ✔️ Оставить здесь. Ты аккуратно просовываешь этот ключик в другой карман, после чего, находясь в глубокой задумчивости, направляешься к выходу, абсолютно не смотря себе под ноги, и… И это является твоей глобальной ошибкой. Ты подрываешься третий раз только за сегодня на растяжке. Ты резко просыпаешься, буквально подпрыгиваешь — и с ужасом понимаешь, что ты оказываешься в самом начале — на кровати, с утра пораньше — и пусть души в твоей груди давно уже нет, но ты ярко ощущаешь, как она бешено колотиться, находясь на холодном… Хрустале? Ты не помнишь наверняка, в каком именно материале тебе показали твою душу после того, как ее незаметно и безболезненно извлекли из тебя. За окном — уже не ночь, но еще и не полноценный день — раннее и такое жалкое утро. Физической боли нет — однако на тебя начинает давить истерика, приступ которой ты едва в себе гасишь, — ты в ярости, что все обернулось имено так, что все это надо проделывать еще раз. Таблетки. Тебе помогут таблетки, тебе нужны таблетки. Снова лечь спать. Пойти за лекарством. ✔️ Разбудить Дрима. Из всего того, что ты можешь сделать, ты выбираешь не самое безопасное, что можешь сделать — но без таблеток ты свихнешься окончательно, так что… Сначала ты тихонько садишься на кровати, стараешься лишний раз не дышать, лишь бы не потревожить Дрима а потом тихонько спускаешься босыми ступнями к своим тапочкам. Ты чувствуешь — ты на что-то натыкаешься. Как будто на нечто тяжелое, стеклянное. И это… Так странно. Проверить. ✔️ Проигнорировать. Ты тихонько склоняешься к тапочкам, извлекаешь ноги — и сначала натыкаешься руками на что-то знакомое, после чего тихонько это обхватываешь — и поднимаешь к себе, чтобы рассмотреть… Понять… У тебя в руках — крысиный яд — да тот загадочный ключ. «Как?!» — думается тебе, ты их едва не роняешь — от какого-то облегчения у тебя внезапно слабеют руки. Они те же, прямо как и до этого — однако если яд тебя не так сильно беспокоит, то вот ключ действительно привлекает внимание. «И все-таки», — думается тебе — «Зачем же вам?..» Догадка больно ударяет в висок. Этот ключ такой… Такой, что он ни подойдет ни к одному из разъёмов, что есть в этом замке — но они бы волне могли подойти к тому самому ларцу, где содержалась твоя душа — ты прекрасно помнишь, что ларец не был запаян, в любом случае тогда, да и, судя по многим признакам, они были сделаны из одного материала — а это сердце вполне могли быть и не сердце, а… Душа. Твоя душа. Как там Дрим любит говорить? «Если хочешь что-то спрятать, то положили это на видное место — да на полку повыше»? Что ж, Дрим. Спасибо, мы тебя поняли, твои мысли усвоили — ты же этого хочешь, не так ли? Чтобы мы смотрели тебе в рот, вникали каждому твоему слову? Отлично. Именно этим мы и займемся — только за твоей спиной, да с целью вернуть то, что по праву принадлежит нам. Но сначала — все это добро надо спрятать, да так, чтоб всезагребущие пальцы Дрима их не нашли. Спрятать под кровать. ✔️ Спрятать в тумбу. Можно, конечно, в тумбочку — но Дрим переодически в них копается, а тогда есть большой риск, что хранитель позитива все это найдет, и тебе тогда точно — не сдобровать, а от того… Лучше под кровать. Туда он никогда не полезет — он там ничего не оставляет, не забывает, а вот ты — часто. Спрятал крысиный яд, ключ? Молодец. А теперь иди за таблетками — до того они тебе щас нужны.