Трепет летней непогоды

      Сердце невольно пропустило очередной удар. Будто заворожённая, я оглядывала стены тёмного, стесняемого толпой коридора, с каждым шагом подходившего к своему волнительному концу. Ноги чуть онемели, а по спине пробежал град мурашек, когда уже ничего не ограничивало от ошеломляющего вида энергичной толпы, буквально перехватывавшего дыхание. Рот невольно приоткрылся, а взгляд самопроизвольно то прыгал на стены, то перебегал на отсвет вспышек ярких прожекторов, то бросался обратно в волны бушевавшей массы людей. Ноги непослушно замедляли свой ход, не в силах продолжать путь без небольшого привала, способного позволить насладиться зрелищем в полной мере.       Всё ещё чуть прохладные пальцы мягко скользнули от моего запястья к ладони, крепче обвившись вокруг оледенелой кожи руки и увеличив силу собственной тяги вглубь, по направлению в сторону чуть взъерошенной головы, переменно мелькавшей где-то впереди, куда я пока даже не смела взглянуть, оставляя заворожённый взор на ярких искрах света, извергаемых из самой темноты. Мурашки импульсом хлестали по коже от очередного рёва колонок, на которых, казалось, прокрутили громкость за три оборота после максимума. Оказавшись уже в самой глубине, я почувствовала, как что-то резким рывком потянуло вперёд, и я плюхнулась носом в чью-то рубашку, так и сквозившую влагой.       — Ты как? — раздалось у моего уха, пока идиотская улыбка расползалась по моим губам.       Если бы не яркость искрящих вспышек, казалось, во тьме бы уже ничего не смогло сбить свечение моих щёк. Я только приподняла свой взгляд вверх, как увидела Руи, так и подпрыгивавшего на месте от еле сдерживаемого смеха, который едино оставался беззвучным из-за оглушительного рейва вокруг.       — Просто наслаждайся, — потянувшись ближе ко мне, поспешил успокоить он, прежде чем торжественно объявить: — Это твой вечер.       Волнение так и перехватывало дыхание. Сжатые от некогда нахлынувшего страха кулаки постепенно ослабляли свою хватку, позволяя онемевшим пальцам ощутить покалывающее биение сердца у самого их окончания. Существует множество наименований и описаний для этого чувства, но ничто, кроме как всеобъемлющего слова «свобода» не сможет передать его истинную суть и трепет, который, как у ребёнка, впервые получившего заветную сладость, растекается по всему телу, точно мёд. Этот страх потерять, упустить, не заметить комом встаёт в самом горле, но сейчас всё, что нужно — его проглотить.       Толпа ревёт единым воплем, сливаясь в танце звуков, точно нитью в веретене, формируемым в грубую, но звонкую мелодию. Не слыша ни себя, ни самой песни и не жалея глотки, я кричу в такт биения пульса единого сознания, представляясь ныне не чем иным, как неделимым целым, играющим неотъемелемую роль в его существовании.       Невольный, вместе с тем и неряшливый смех разливается с моих уст. Улыбка обнажает таившиеся за стеснением зубы, концы которой так и клюют вниз в попытке удержать кипящее в жилах чувство. Всё ещё чуть дразнимыми дрожью волнения пальцами я хватаю Руи за его ладони и кручусь с ним на месте, будто ребёнок, не в силах удержать поток звонкого смеха, сочащегося из самой души.       На его лице в секунду отразилось, казалось, смятение, тут же переменившееся на лучезарный отблеск счастья, которого доныне ещё не приходилось никогда видеть у него. Быстрым движением руки его ладонь прижалась к моей спине, заставив в очередной раз плюхнуться в его всё ещё немного влажную рубашку лицом. Обвившись вокруг моего тела, точно мягкий плед прохладной ночью, он держал меня так, словно не был готов отпускать и вовсе. На секунду я почувствовала, как что-то нежно, будто боясь повредить, прислонилось к самой макушке моей головы. По телу пробегали мурашки, пока в сознании метался один лишь вопрос, граничащий с восклицанием: «Он поцеловал?» Но, не успев ответно обвить свои руки вокруг его тела, я ощутила, как он стремительно отпрянул, будто испытав смущение от неожиданно проявленной смелости.       — А ты… — уже было начала я, как слова быстро терялись в сознании, ещё не успев соскочить с языка.       — Что, прости? — не расслышав меня, припал к моему уху он, на что я только рассмеялась и отмахнулась рукой, сделав вид, что не хотела сказать чего-либо интересного.       Взяв его за руку, я мотнула головой в сторону сцены, предлагая подойти ближе, на что он лишь одобрительно кивнул, следуя за мной в самый эпицентр всего действия.       Казалось, сейчас я впервые так спокойно могу сделать вдох, этот глоток жаркого воздуха, который совсем недавно так и норовил обжечь горло, если бы пришлось излишне сильно открыть рот. Весь этот жар и дыбом поднимающийся волос от энергично движущейся толпы, этот лопающий барабанные перепонки рёв и такт биения собственного сердца — всё казалось таким новым и до невозможного живым, что всё, предшествовавшее этому событию, представлялось теперь столь ничтожным и мелочным, просто тенью от той жизни, что в действительности кипела именно сейчас.       Раньше мне казалось, словно всё, что я могла и должна была ощущать, — чувство вины за всё то, что когда-то пришлось совершить. Мне казалось: чтобы испытать что-то, нужно это заслужить, отстрадаться настолько, чтобы, как бедняку, измождённому голодом и нищетой, жизнь всучила измятую бумагу с возвышенной надписью «счастье», очерченной едким маркером по измученной материи; чтобы после целовать грязный ком, будто карту к вечно стремимому душою сокровищу, тогда как горсть золотых лежала прямо под боком. К чему все эти «высокие» морали, принципы и мировоззрения, когда у самых твоих ног было то, к чему ты возводил небоскрёбы до самого края неба? К чему эти присказки и замечания: «так нельзя», «держи себя строго», «терпи», «веди себя нормально», «не беспокой» и «не мешай»? К чему это всё, когда оно, точно петля на злосчастной висельнице, затягивается вокруг собственной шеи на потеху толпы и жизни, вышвыривающей спасительный стул из-под ног?       Я делаю глубокий вдох и кричу охрипшим голосом вместе с другими рвущими глотки людьми, чьи возгласы едино обращены в сторону сцены. В теле более не ощущается веса, лишь вокруг дышащей жаром ладони крепкая хватка его руки.

***

      Жажда заиграла в горле, во рту пересохло. Прошло достаточно много времени с того момента, как мы зашли внутрь. Ноги уже сейчас казались несколько ватными, а голова понемногу начинала идти кругом. Я чуть ухватилась за его рукав и потянулась к его уху:       — Ты не против отойти ненадолго?       — Уже выдохлась? — с игривой улыбкой подразнил он, которому, по-видимому, было чуждо всякое чувство усталости.       — Есть немного, — не без некоторой досады проговорила я, чего, однако, нельзя было заметить из-за не затихавшего рёва колонок.       Его рука нежным движением перехватила мою ладонь, обвив вокруг неё свои мягкие пальцы. В последний раз наклонившись к моему уху и предупредив держаться крепче, он начал продвижение сквозь толпу, так и норовившую оттеснить меня прочь.       У данного концертного зала, в который нам так ненароком, как говорил Руи, достались эти билеты, был значительный, пожалуй, даже жирный плюс — широкая веранда с красивыми столиками и видом на город, где, судя по всему, в свободные от концертов дни работает кафе или даже какой-нибудь ресторан. Во время выступления выход наружу обычно карается запретом на обратный вход, однако подышать свежим воздухом на веранде второго этажа никто не запретит.       Поднявшись вместе со мной по лестнице, Руи открыл ведущую на террасу дверь, откуда уже сквозило вечерним воздухом, и придержал её, пропуская меня вперёд. Приятный запах влаги после дождя нежно окутывал ноздри, создавая немалый контраст с надышанным потом и жаром воздухом первого этажа. Яркая полоска заходящего солнца своими последними лучами пыталась отогреть насквозь промокшую землю после затяжного дождя, но сил у неё не оставалось даже на то, чтобы отбросить набегавшую темноту и обратно расстелить лазурное полотно по всей небесной глади; а потому медленно затухала под давлением подступавшей ночной дрёмы. От закрытой двери всё ещё активно доносились звуки бушующего снизу веселья, но теперь остававшегося чуть более приглушённым гулом улицы и нарастающим стрекотом сверчков.       — Ну, что скажешь, лучше? — с не сходящей с лица улыбкой спросил он, облокачиваясь на уже высохшие перила.       — Ага, — вдохнув прохладные потоки, уже бодрее ответила я прежде чем немного откашляться от осознания того, что, вероятно, кричала я чуть больше положенного.       На это он лишь звонко рассмеялся и быстро проговорил:       — Погоди, я принесу воды, — он поспешно удалился обратно в здание, оставив меня у перил, всё ещё отчаянно пытавшуюся вернуть голос в нормальное состояние простыми откашливаниями.       В стороне между тем стояли редкие парочки, тихо шебуршавшие нежности друг другу на уши; вдали виднелись также и одиночки, печатавшие что-то в телефоне или курящие сигареты и переменно окидывавшие взглядом окружающих и городской вид. Возросшая прохлада заставляла чуть ёжиться после выработанной привычки постоянно быть окружённой теплом. Я чуть укутала лицо в толстовке, которую он дал. Она пахла им: «Всегда меня спасает…» — проносилось у меня в голове, пока я продолжала впитывать знакомый аромат. Глаза нежно прикрывали веки: впервые за долгое время я снова могла чувствовать покой. Лёгкая улыбка скользнула по моим губам, пока ветер нежно трепетал бархат моих щёк. Тяжёлый месяц растущей луны лениво выглядывал из-за облаков, переменно посматривая в сторону исчезающего в ночной дрёме неба солнца и ожидая грядущего мгновения, ознаменующего его полную власть.       Вдруг ощутив лёгкий стук по плечу, я обернулась и увидела Руи, расплывавшегося в лёгкой улыбке.       — Держи, — протянув бутылку в мою сторону, сказал он, прежде чем открыть свою после совершения успешной передачи.       Освежающая, между тем и долгожданная влага наконец-таки добралась до пересохшего горла. Выпив половину содержимого, я удовлетворённо остановилась и закрутила пробку — на потом.       — Ну-ка, лучше стало? — ехидно поинтересовался он.       Я немного прокашлялась в последний раз, прежде чем заговорить:       — Фух, теперь хоть говорить можно. Спасибо, — благодарно улыбнулась я.       — Всегда пожалуйста, — уже излюбленным образом подмигнул он, закончив опустошать бутыль и оперевшись о перила.       — Слушай, спасибо, что вытащил меня сюда, ты был прав: мне действительно это было нужно, — выйдя на внезапное для себя откровение, призналась я.       — Ну, а я что говорил, — торжествующей улыбкой, подметил он прежде чем продолжить: — Просто веселись. Благодарностями потом будешь осыпать, — злорадно усмехнулся он, оглядывая моё лицо, выражающее нескрытую долю упрёка и подведённое тонкой ухмылкой между губ.       Доносящиеся из зала звуки с грубых внезапно сменились на почти что нежные и успокаивающие: возможно, что ближе к концу выступления исполнитель решил перейти на более спокойный лад и сделать так называемый медлячок. Парочки вдалеке несколько засуетились: они брали друг друга за руки или обхватывали талию партнёра, а после начинали медленно качаться в такт песни. На секунду в голове промелькнула глупая идея:       — Руи… — я подняла глаза вверх, столкнувшись с его улыбкой, ставшей только шире, когда я на секунду опешила и потеряла свою мысль среди всех остальных, вертевшихся в этот момент в голове. — Слушай, ты ещё помнишь, как танцевать? Честно сказать, в последний раз я… — не успела закончить я, как Руи меня перебил.       — Хочешь потанцевать? — отставив бутылку в сторону, ехидно поинтересовался он.       — Да, но, кажется, я уже и не помню, как это, — нехотя призналась я, пока смущение легко розовело на ушах.       — Тут нечего уметь: иди сюда, — неожиданно без привычных дразнений и подтекстных ироний он подозвал к себе.       Я невольно притянулась ближе, пока он чуть пододвигал меня рукой. Легко прижав ладонь к моей пояснице и обхватив правую руку своей левой, он дождался, пока я положу оставшуюся без дела кисть ему на плечо, прежде чем начать движение. Он легко покачивался из стороны в сторону, медленно очерчивая в своих шагах круг, конец которого, однако, ещё бы не скоро нарисовался из-за неспешности совершаемых движений. Я невольно рассмеялась, осознав, что никакого экзамена по бальным танцам покаместь не предвидилось. Бросив быстрый взгляд вверх, я заметила его глаза, во всё время не оставлявшие меня ни на секунду.       — Ну как? — чуть сильнее прижав меня к с себе, не без улыбки на лице игриво поинтересовался он.       — Ну, думаю, справляюсь, — смущённо переведя взгляд, с лёгким румянцем вокруг щёк ответила я.       Чуть усмехнувшись, он продолжил свои медитативные покачивания из стороны в сторону, прибавив к ним свою руку, теперь уже легко очерчивающую в своих движениях несложные фигуры на моей спине. Моё лицо постепенно всё больше наливалось розовым оттенком. Прижимаясь к нему сейчас настолько близко, сквозь одежду я могла уловить биение его сердца, секунда за секундой ускорявшего свой мягкий темп. Недолго колеблясь, я прислонила голову к его телу, аккуратно расположившись у его шеи, на что его вторая рука отпустила мою ладонь, нежно обвившись вокруг пространства между лопатками. Ощутив мимолётное чувство свободы, я неспешно опустила руки с его плеч, мягко заключив их в замок за его спиной. Мои уши богато налились краской, пока бойкий пульс щекотал своим ритмом разгорячённую кожу.       Он всё ещё продолжал небольшие движения из стороны в сторону, но сейчас скорее уже больше для вида: просто, чтобы сохранить эту неожиданную близость и затянуть тёплое объятие чуть-чуть на подольше. Медленно скользнув правой рукой вверх по спине, он дотянулся до моих волос и стал размеренно накручивать мягкие пряди на палец. Его запах постепенно обвивался вокруг моего лица, щекоча нос приятным ароматом и дразня бархатистые щёчки, вынуждая не поскупиться на ещё одну дольку румянца. Неспешно опустив нос к моей шее, он приник к моим волосам, нежно потягивая лёгкий запах шампуня и моих духов, успевших, однако, немного развеяться вследствие неожиданно активного дня.       — Ты вкусно пахнешь, — мягко прошептав мне на ухо, он крепче обвил свои руки вокруг меня.       Чуть повернув голову в сторону его лица, я ощутила, как сердце неустанно бойко отбивало свой ритм на моих губах. Я неспешно прильнула к его горячей щеке и оставила лёгкий, почти еле заметный поцелуй, на что его руки начали свой подъём вверх, остановившись лишь тогда, когда одна из них сомкнулась за моей шеей. Развернув свою голову, он приблизил собственные губы к моей щеке, одарив её чередой мягких поцелуев и заставив меня, точно лампочку, загореться тусклым розовым светом в вечерней темноте. Его дыхание, горячее и тяжёлое, легко щекотало мою кожу. Ответно развернув голову, я прислонила свой лоб к его, заставив наши носы чуть неловко столкнуться.       Я смотрела прямо в его глаза, чуть сиявшие в свете тусклых уличных фонарей, пока они ни на секунду не отрывали свой взгляд от меня. Его рука проскользнула в самые волосы, посылая лёгкую волну мурашек по всему телу. Мы тяжело дышали друг другу в губы, пока уста с каждой секундой раскрывались чуть шире. Колеблясь, я слегка прислонила свои губы к его, ощутив, как сильно билось его сердце сквозь нежную кожу раскрасневшихся уст. Он крепче обвился вокруг моей шеи, неловко смыкая нас воедино. Его бойкий, но между тем и такой мягкий язык нежно очертил первый круг, слившись в движениях с моим, но на секунду чуть оторвался от меня, как бы проверяя точно ли можно продолжить. Вновь ощутив мои губы, ответно прильнувшие к нему, он получил достаточное доказательство, позволившее ему наконец-то продлить поцелуй.       Заключив свои руки на его шее, я притянулась ближе, сцепляя наши уста в единое целое, изредка отрываясь лишь для того, чтобы сделать глоток столь недостающего воздуха, прежде чем вновь окунуться в поцелуй. Сначала наши языки соединялись совсем неловко, но с каждой последующей секундой прибавляли уверенности своим движениям.       Тяжело дыша друг другу в лицо, мы невольно разъединились несколько нежных поцелуев спустя. Его рука мягко ласкала мою разгорячённую щёку самыми кончиками своих пальцев, пока я снова погружалась в его тёплые объятия, которые мне ещё так давно хотелось ощутить.       Мы стояли так уже намного дольше после окончания спокойных мелодий, но это уже не было важно. Пока его мягкие руки обвивали моё тело, уже ничего не было важно, кроме этого тёплого и всеобъемлющего чувства, потрескивающего яркими искорками в самой глубине души.       Однако одна неожиданно возникшая в сознании мысль, давно волновавшая мои думы, всё же заставила меня ненадолго очнуться и поднять свои глаза обратно на него:       — Руи? — мягко прошептала я, надеясь, что он ещё не провалился в лёгкую полудремоту.       — М? — нежно откликнулся он.       — Слушай, а те билеты, по которым мы пришли… Кто на самом деле нас сюда пригласил? — прошептала я с долей сомнения в голосе.       — Никто, — чуть усмехнувшись, ответно прошептал он.       — Ах ты ж… — наконец-таки до меня дошёл весь его замысел, приготовлявшийся им ещё с самого начала.       — Ну-ну, — тихо рассмеявшись, поспешил успокоить он, — небольшая хитрость никогда не повредит, — он игриво прошептал, прежде чем уронить ещё один мягкий поцелуй на моей щеке, вызывавший чувство, словно он был малым началом в череде тех, что только ожидали впереди.