Допрос

Трель входного звонка впилась в беззащитную спинку сна, переламывая хребет сюжета. Ник недовольно заворчал, завозился, слепо нашаривая на прикроватной тумбочке часы: девять утра! Принесли же черти в такую рань! Не спится кому-то… Пару мгновений он помедлил, прикидывая: не удастся ли игнорировать незваных, а потому особенно неприятных гостей? Повторный вопль звонка прервал размышления, и Ник раздраженно завернулся в халат, босиком спускаясь на первый этаж, где за матовым стеклом смутно угадывались фигуры двух посетителей. Распахивая дверь, он был готов вывалить на непрошенных визитёров своё негодование, но едва открыл рот, как был лишён такой возможности: — Николас Берг? — мужчина насмешливо щупал взглядом помятую фигуру незадачливого хозяина, заставляя того зябко ежиться, кутаясь в слишком короткий плюш халата. Ник расстеряно кивнул. Что-то внутри противно заныло, подсказывая, что утро испорчено безвозвратно. — Я инспектор Эйдан Гатерли. Эйдан едва заметно подался вперед, кивнул в сторону своей спутницы: невысокая брюнетка лениво скользила глазами по пустынному дворику, расчерченному узорами утренних лучей, пробившихся сквозь кружево молодых листочков. Надо бы уже разобраться с газоном, запустил его… — Это сержант Анабелл Хойт. У нас к вам несколько вопросов, мистер Берг. Мы можем войти? Всё так же молча Ник посторонился, впуская офицеров в прохладный полумрак холла, а затем прошлепал прямиком на кухню, предоставив посетителям самостоятельно разбираться с дальнейшими действиями. Самого его сейчас интересовал кофе: черная терпкая смола, смывающая остатки беспокойного сна. Какого черта он понадобился полиции в такую рань? Щелкнув кнопкой кофемашины, Ник подставил под рожок чашку и рассеянно потер щетину на подбородке. Он что, сел вчера пьяным за руль? Сбил кого-то? Въехал в знак? Задавил соседскую болонку? Чёрт! Чем вообще вчера закончился вечер? — Мистер Берг, — хрипловатый голос, раздавшийся за спиной, заставил Ника вздрогнуть. — Вы догадываетесь, о чём мы хотим с Вами поговорить? — Ни малейшего представления, инспектор, — Ник хмуро следил как, капля за каплей, кофе срывается в фарфоровый бассейн. В голове гудело от выпитого накануне, зыбкий туман вчерашнего никак не желал рассеиваться, в висках глухо стучало. — Кофе? — Да, спасибо, — Эйдан кивнул. — Если можно, со сливками, — теплая улыбка сержанта Хойт приободрила Ника. Сливки и впрямь нашлись на дверце холодильника. Вероятно, проделки домработницы. Кэтрин приходила дважды в неделю: утихомиривала творческий хаос, готовила и набивала нутро двухкамерного монстра. Спроси у Ника, чем она руководствуется, — он бы не ответил. Ни указаний, ни списков домработнице никто не давал. Впрочем, Ник усмехнулся, всегда остается гипотеза о самозарождении продуктов. Он поиграл с этой мыслью, разворачивая её так и этак, словно прикладывая к новому сюжету. Писк кофемашины отвлек его: достав чистые кружки для сержанта с напарником, Ник, наконец-то, сделал первый глоток. Обжигающая горечь коснулась языка, пробежала огнем по глотке, заставив дернуться кадык, но… чуда не случилось: вчерашний вечер не проступил из сумрачного плена памяти. — Мистер Берг, Вам что-нибудь говорит имя Тамейн Коннигем? — задавая вопрос, инспектор снова подался вперед, ввинчиваясь тяжелым взглядом в Ника. Анабел щелкнула ручкой, приготовившись записывать. — Тамейн? Коннигем? — Да. Вы были знакомы с Тамейн Коннигем? Возможно, Вы помните её как Рассел? — Тамейн Рассел? — Ник взъерошил слегка вьющиеся перепутанные волосы. — Рассел… Рассел… Тами Рассел? Если это она, то несколько лет назад она переводила мои книги. Работала в издательстве. А что? Почему вдруг?.. Ник осекся, переводя встревоженный взгляд с одного полицейского на другого. Озарение вспышкой коснулось встревоженного сознания: вчера Тами приходила на вечеринку. Он смутно вспомнил, как здоровался с ней, мимолетно обняв. Как улыбался открыто и щедро, принимая её поздравления с долгожданным завершением серии. Как свет барных ламп отражался в тягучих темных глазах, восхищенно следивших за каждым его движением… Ник судорожно сглотнул, пытаясь вдохнуть воздух, превратившийся в густой кисель. — Что… Что с ней случилось? — голос скрипел, как несмазанная калитка. — А что-то должно было случиться? — поинтересовался Эйдан, наклонив кудлатую голову. — Я просто подумал, — торопливо забормотал Ник, — если вы пришли… задаете вопросы… Что с Тами? Эйдан вздохнул, вместо ответа сделав долгий глоток. Его напарница отложила блокнот, порывшись в папке, с которой пришла, вытащила снимок, мельком глянув на него. Перегнувшись через стол, Анабел подтолкнула Нику глянцевый прямоугольник. В центре карточки висела, безвольно запрокинув голову, Тами Рассел. Безжалостные лампы криминалистов убивали тени, выворачивая неприглядной изнанкой интимную сцену смерти. Ник со свистом втянул воздух. Тами так и осталась, как он запомнил, в длинном алом платье, бесстыдно обнажавшем спину, густые темные кудри струились, спускаясь до поясницы. Руки болезненно вывернулись вверх, смыкаясь связанными запястьями под изогнувшейся шеей фонаря. Тами висела под ним, словно виноградная гроздь. Парила в воздухе, не касаясь земли. Взгляд зацепился за туфли, одинокие, осиротевшие, беспомощно валявшиеся у босых ступней. Отвести глаза от фотографии Ник не мог. Рассматривать её — не мог тоже. Куда угодно смотреть, лишь бы не видеть красной ленточки крови, засохшим ручейком спускавшейся от крохотной ранки под левым ухом по впадинке ключицы до декольте. Инспектор Гатерли, едва слышимый, словно сквозь толстое стекло, продолжал задавать вопросы, но Ник отвечал механически, придушенным голосом: нет, он не помнит, о чем они говорили с Тамейн, ни о чем важном. Нет, он не помнит, когда она ушла. Нет, он не ожидал увидеть её на вечеринке — списком гостей занимался агент. Нет, она не казалась обеспокоенной. Казалось, что у нее всё хорошо, она была… веселой. Она была… живой. Нет, Ник не знает никого, кто мог бы желать ей смерти. Опомнился только в момент, когда беседа поменяла русло и инспектор Эйдан начал задавать вопросы о нём самом. Страх, как электрический разряд дефибрилятора, разбил похмельное марево, возвращая память и Ник вспомнил, как его, до ужаса пьяного и счастливого, грузили в машину агента, незадолго до двух часов, а он всё порывался вернуться в бар, обещая угощать всех выпивкой до самого рассвета, хотя и стоять-то толком уже не мог. Задним числом Нику стало ужасно стыдно за эту свою веселость и радость: как он мог радоваться в то самое время, когда Тами, возможно, прощалась с жизнью? На последней серии вопросов к Нику вернулось самообладание. Он даже ждал их с того момента, как увидел фотографию: «Узнаёт ли мистер Берг сцену? Не кажется ли она знакомой?» Да как не узнать-то, чёрт тебя дери?! Он сам, лично, вот этими вот самыми руками, написал всё: фонарь, стянутые веревкой запястья, сброшенные туфли, полосочку крови, стекавшую по груди убитой… Он кашлянул, прочищая горло. — Это… похоже на сцену, описанную в одной из моих книг, — несмело начал он, отводя глаза. — Третья книга, она называется «Кровавая луна Лилит». Там… там… Ник слабо махнул рукой: что объяснять-то? — Вы читали? — почему-то он адресовал вопрос Анабел, сочтя её вписывающейся в целевую аудиторию, но сержант покачала головой. — Это третья книга. Детектив. Он, как бы это… там действие, понимаете, происходит в альтернативной реальности: рядом с людьми живут оборотни, вампиры, в общем нелюди. И вот как раз в третьей книге расследуется убийство, которое совершил один из вампиров-клятвопреступников… Эйдан прервал его, поднимая ладонь. Вовремя: о своих книгах Ник мог разглагольствовать часами. — Достаточно, мистер Берг, спасибо. Получается, что в той книге, «Кровавая луна», вы сказали? Убийца — вампир? А наше убийство полностью повторяет описанную в сюжете сцену, так? Как вы думаете, почему? — Я не знаю, инспектор. Правда, не знаю. Понятия не имею! — У Вас ведь есть фанаты? Может быть, даже сумасшедшие? Вы получаете странные письма? Или угрозы? — Инспектор! Мои книги издаются на протяжении семи лет! У меня армия фанатов! Каждый раз, как в печать уходит новая книга цикла, под моими окнами едва ли не палаточный лагерь разбивают! — Ник разозлился: на самом деле, это льстило его самолюбию, щекотало эго, но и проблем доставляло не мало. — Что до писем с угрозами и сумасшедших то, разумеется, да. Большая часть фанатской почты доставляется на адрес издательства, кто-то пишет и мне лично, но эти письма я тоже передаю агенту. Их разбирают, сортируют и передают обратно те, что требуют личного ответа. Разумеется, речь не об угрозах. Такая корреспонденция остается у агента или передается в полицию. Спустя ещё несколько пустых вопросов и четверть часа потерянного времени, полицейские наконец оставили Ника в одиночестве. Возвращаться в постель уже не хотелось, поэтому Ник связался с издательством, получил адрес Тами Коннигем и отправил цветы с соболезнованием семье переводчицы. Отыскал в гараже газонокосилку, прошелся по траве у крыльца. Перемыл посуду, проветрил, сменил постельное белье. И только после обеда сумел успокоиться. Нику уже не хотелось перекатывать в голове детали этого странного допроса, не хотелось прокручивать снова и снова свои ответы. Ему хотелось писать. Поднявшись на чердак, он уютно устроился в широком кресле, привезенном из родительского дома. Запах старых деревянных планок обшивки, истершейся кожи, книг и пыли обволакивал беспокойное сознание, всё дальше уводя его в миры фантазии, оживающие на экране ноутбука. И Ник ушёл по этим тропинкам настолько далеко, что на секунду испугался, когда под толстый белый свитер скользнули холодные рыбки ладошек, норовя украсть для себя немного тепла. Чувствуя, как губы касаются затылка, ероша волосы, Ник прижмурился, довольно заурчал, откидывая назад голову. Поцелуй, поцелуй, поцелуй: два в зажмуренные веки, один — в губы, жадно открывшиеся навстречу. — Что пишешь? — бархатный шепот лизнул сумерки у самого его уха. — Решил, что семь книг для тебя маловато, — Ник отложил ноутбук на пол. — Напишу ещё парочку. — О! Значит, поживу ещё немного? — его любовник лукаво усмехнулся, устраиваясь на освободившихся коленях. — Кто приходил? — Полиция. Из-за Тами, — нехотя ответил Ник, пряча лицо на привычно холодном плече. — Тебе обязательно было… так? — Ну, Никки, она сама напросилась. Будем считать это вдохновением. В густых тенях чердака влажно блеснули острые клыки.