not hannah, just montana

Я укрываю нас с мальчиком в амбаре, подальше от назойливых глаз моего отца. Даже точно зная, что папаша уехал, я всё равно невольно ощущаю его присутствие рядом. Щеки стыдливо алеют, а красные следы на моих запястьях предательски начинают болеть ещё сильнее от воспоминаний о безжалостном взгляде, нависшем над моим хрупким телом. Мне даже страшно представить, что сталось бы, узнай мой старик о нас Себом. В заброшенном здании, ставшем для нас пристанищем, душно и дымно. Запыханный от быстрого бега, я выдуваю струи тёплого воздуха в пелену ещё более горячего, обжигая собственное лицо. Себ падает на старое сено, и облизывая пересохшие губы, смотрит на меня самым по-детски любопытным взглядом. Я смотрю на него в ответ, будто решаясь сделать самый отчаянный шаг в моей жизни. Пот струями льётся с нас обоих, хотя мы ещё даже не начинали. Я беру его за горящие щеки и целую прямо в пластырь на аккуратном маленьком носике. Переносица всё ещё болит, и Себ кривится, обиженно глядя на меня исподлобья. Я улыбаюсь и тихонько посмеиваюсь, поглаживая его по пухлой розовой щеке, и мягко целую его в неë же. Как же я этого ждал. *** Сидя с ним, свесив разбитые синявые ноги с крыши летней веранды и провожая июльский закат; поручь возившись с отцовским траком на тенистом пустыре за домом, смотря в небесные, полные искренней радости глаза, рассказывая Себу об особенностях трансмиссии на этой машине. Когда он, по локти в масле, пытался сам что-то сделать с неподатливым механизмом, а я, держа маленькие ладони в своих, будто уча его играть на фортепиано, помогал мальчику затягивать тугие гайки на потрëпанном пикапе. Даже по уши чёрный и уставший, он смотрелся великолепно, распластавшись на выжженной монтанским солнцем траве. Наверное, он вообще был самым красивым, что было в Монтане. Масло растекается по моим пальцам, но я не смею прикоснуться ещё раз, пойти дальше, понимая, насколько непросто будет отмыться от въедлевой черноты губах. Себ дуется, а я хватаю его руку в засаленной хлопчатобумажной перчатке и тащу умываться. *** Я касаюсь его бархатных губ своими и меня пробирает дрожь. В душном амбаре мне на миг становится холодно и страшно, будто отец снова выключил мой детский ночник во время грозы. Я на секунду прикрываю глаза, ощущая легкий малиновый привкус на языке и пальцы, жадно сминающие мою джинсовую рубашку. Становится легче. Себ сбивчиво дышит мне в рот, не в силах совладать с собственным телом, дрожа и ещё сильнее сдавливая мою спину. Здесь снова становится слишком жарко. Я убираю пару упавших прядей с его мокрого лба, заставляя мальчишку распахнуть глаза от неожиданного прикосновения. Целую его в переносицу, обгоревшие на солнце уши и реснитчатые веки, заставляя его снова их прикрыть. Себ вздыхает, бесстыдно притягивая меня к себе и подставляя искусанную комарами шею. Зная, что это просто так не сойдёт ему с рук.