То, что мы хотели

– Милорд, могу я?... Рука в перчатке непозволительно близко к открытым бёдрам, он знает, что может, знает, что человек перед ним постоянно испытывает его вместе с терпением, лукавит, дразнит, наблюдает за реакцией, но в конце концов хочет. Хочет, чтобы Тома развалился на глазах, сгорел прямо в сиреневом пламени и искал спасение в нем, не обращал внимание ни на что, кроме его утешающего присутствия. Как всегда его дразнят, касаются ужасно мимолётно, тянут к себе, разжигают желание и плавно ускользают из объятий. О, архонты, это было мучение. «Мне самому показать тебе как это делается?» – снова усмешка, раздирающая душу, и Тома больше не терпит, срывает зубами перчатку и вонзается длинными суховатыми пальцами в кожу, слышит вздох и прекрасно осознает, что его ждали. С самого начала даже этот момент был запланирован. Но у управляющего нрав не такой, он медлителен и осторожен, все смешки отражает слабой улыбкой, но и парень не чувствует себя святым, ведь господин прямо сейчас почти раздет, а в мыслях не поселяется ничего более, кроме Похоти. Она опьяняет, но не так, как светлые бедра, которых тот окутывает ласковыми касаниями, он ни разу не смеет быть в такой тесной интимной близости с хозяином, но в глазах загорается огонь, Аято смог в конце концов вызвать в нем то самое, низменное, спрятанное в глубине души. Жадность и желание брать больше. Кажется, последние прикосновения становятся тяжелее и горячее от пальцев пиро-владельца, чувствительных мест одаряет тепло, и он к своему удовольствию слышит нескрываемые стоны, хочет опуститься и коснуться губ, но ему не разрешали. Тома будет беспрекословно выполнять любой каприз Аято даже в таком положении. И это заставляет его улыбаться. «Простите, господин, ваше лицо изменилось. Что вы говорили? Ох, мне убрать руку?» – теперь лукавит он, не сдерживается, лицо Аято восхитительно, когда пальцы чувственно двигаются внутри него, управляющий умиляется выражением, но почти вздрагивает от взгляда, весьма раздражённого, но тонущего в желании. Пожалуй, господин тоже был жаден до невозможности. Тома чувствует лёгкое прикосновение к своей коже, вздыхает, ловит ответный вздох губами, но не касается чужих, держится, а за послушание слышит похвалу и разрешение к дальнейшим действиям, и Тома не смеет препятствовать. Несомненно, это очередная игра, ведь с Аято по-другому нельзя, он обязан в потоке движений, доставляющих сладостное тянущее удовольствие, не сорваться в порыве чувств, не прижиматься к губам, как ему нравилось, ощущая ещё более тесную близость, а Аято - сохранить рассудок, не потянуться в ответ, крепко обхватывая руками шею, не затянуть в ответный поцелуй. «Правила игры сегодня: можно только трогать.» – он прекрасно знал, как от подобного вспыхнет огонь, даже глядя друг на друга в порыве движений не было чувства насыщения, хотелось большего, они оба... Утонули в нехватке друг друга.