***
-Пожалуйста, застынь-ка на секунд тридцать. Вот так. Да, отлично. -молодой парень с фотоаппаратом кружился в робком танце вокруг, казалось бы, намертво застывшей девушки с неестественно прямой спиной. Ей очень хотелось получится на фото идеальной. Зря утруждаешься, Уолла, для него ты всегда будешь самой внепланетно красивой нимфой, светлой музой, сошедшей с мрачных улиц Эшфилда. Его дамой сердца, как любили выражаться благородные юноши из твоей, дорогая Уолли, коллекции романов. Ее тонкие пальцы, изящно опущенные на клавиши проверенного годами пианино. Кроткая улыбка на коралловых, чуть обкусанных тонких губах. Глаза серые, поражают молнией его сердце и оно восторженно замирает, как и сама девушка. Он медленно отводит камеру от лица, желая лицезреть Уоллу собственными глазами. -Я люблю тебя. -щеки наливаются румянцем в ответ на слова мужа. Они вместе восемь лет, начали встречаться еще на втором курсе университета, прошли рука об руку через многое и все равно каждое его "люблю" заставляет покраснеть. -И я тебя люблю. А теперь показывай фотки, пока моя бедная спина вконец не окаменела. -до смешного мило ворчит, чмокает в щеку. Парень с энтузиазмом принимается показывать проделанную работу. Вдвоем они просматривают фотографии. Уолла по обыкновению хвалит Генри, прекрасно зная о значимости похвалы для него. -Я бы хотел заниматься любимым делом до конца дней. Жаль, фотографы не славятся полными кошельками. -он печально усмехается, откидываясь на подушки и старенькие плюшевые игрушки, давным-давно подаренные им ей. Девушка плюхается на кровать рядом с ним. -Нельзя все время делать лишь то, что нравится. Не то все любимое быстро потеряет вкус совсем как жвачка. Поэтому иногда нам необходимо делать разные муторные вещи, чтобы, ну, сам понимаешь, не терять голову. -Почему счастье не может длиться вечно? Несправедливо. -Если человечество всегда будет счастливым, мир перестанет развиваться. Людям в скором времени все бы просто приелось и они стали бы находить более изощрённые способы для самоудовлетворения. Начался бы полнейший хаос. И вообще одним любимым делом мы действительно можем заниматься до конца жизни. -Уолла хитро прищурилась. Ее проворные пальцы пробежались по животу Генри, спускаясь ниже к застежке ремня. Немое приглашение было принято с охотой.***
То сентябрьское утро, по мнению Генри, выдалось мерзким, навевающим ощущение ломоты в костях и мелкого озноба, все из-за липкого густого тумана на улице. Осень в который год нагоняет на него странное, в каком-то роде меланхоличное желание скурить пачку сигарет за раз и напиться черным кофе до отвалу. Благо, здравомыслие берет вверх и Генри достает только одну тоненькую сигаретку из портсигара своей дорогой нимфы, который прятался от миссис Кроуфорд в кармане пальто. Внезапно его озаряет вспышка, отчего перед глазами хаотично завертелись радужные пятна. -Щелк! Глянь, каким милым вышел. -Уолли вернула фотоаппарат парню. Тот без лишних слов удалил последние фото с собственным лицом, зажимая не подожженную сигарету между сухих губ. -Эй, так нечестно. Ты постоянно снимаешь всех подряд, а себя щелкнуть не даешь. -она обиженно дуется, складывая руки на груди словно ребенок, у которого отобрали конфетку. Смиренно вздыхает и садится рядом с ним за стол. Сегодня, несмотря на его очередное нежелание фотографироваться, она прямо-таки светится изнутри. Что за новость могла настолько обрадовать ее? С такой мыслью парень высыпает пакетик кофе в надтреснутую кружку с кипятком, в медленном привычном темпе помешивая ложкой. Вынимает изо рта сигарету, с упоительным выдохом выпуская клубок дыма. Уолла отбирает ее, выбрасывает в окно и машет по воздуху, разгоняя всякий намек на сигаретный запах. Что она, черт возьми, делает? Девушка садится назад, игнорируя недоуменного мужа. -Думала, как бы оригинальнее преподнести тебе сюрприз, да ведь сам знаешь, у меня туго с воображением. -вот у него, например, с ним все в порядке. Сюрпризы он не любил, хотя всегда старательно делал восхищенный вид при видя далеко не тех подарков, что хотел бы получить. Эмоции Уоллы были для него значимее. За мгновение Генри обмозговал всевозможные варианты обожаемых Уоллой сюрпризов. День рождения у них обоих не скоро, праздников на горизонте вроде тоже не видать. Признаться, та еще задачка попалась. -Я беременна. -удар под дых. Нет, Уолла, ты не могла обойтись с ним так неправильно, жестоко, бессердечно. Этого не может быть. Он наверняка ослышался или быть может, она удумала неудачно подшутить... -Прошу, скажи, ты пошутила. -с дрожью в голосе прохрипел Генри. Ложка выскользнула из пальцев, со звоном ударившись об стенку кружки. Трещина, стоявшая на месте лениво поползла вниз. -Ох, на тебе лица нет. Ты что, не рад нашему будущему ребенку? -Но у нас был договор. -бледный как полотно, парень едва сдерживал кипевшую внутри злость, заправленную горькой обидой. -Ты пьешь противозачаточные до тех пор, пока мы не найдем подходящую квартиру в другом городе. Выходит, ты прекратила их пить, не сказав об этом мне? -Генри...-Уолла попыталась взять того за руку, однако Генри не позволил, съёжившись сильнее. Тогда она выпрямилась в привычной манере строгой учительницы, голос сделался тверже. - Нам почти за тридцать, пора бы уже и детей потихоньку начинать заводить. К тому же я надеялась, малыш поспособствует тебе мотивацией быстрее найти работу, а не блуждать где-то в облаках в то время как я днями пашу на работе при том, что мы продолжаем выживать на деньги моей матери в ее же квартире. -Но почему ты хотя бы не посоветовалась со мной? -Генри чувствовал себя униженным. Он настолько ничтожен, что жена сама решила его судьбу вместо него. -Я знаю что для нас лучше всего. Мы с тобой выкарабкаемся из Эшфилда, переберемся в какой-нибудь тихий, уютный пригород. Заживем с дочкой или сыном, заведем собаку. Это ведь наша мечта со второго курса. Поверь, дела пойдут в гору, пока мы держимся вместе. Втроем, может, даже вчетвером. Главное для нас сейчас - много работать. Остальное не стоит таких уж трудов. -Скажи честно, прошу. Тебя подтолкнула на подобную идею миссис Кроуфорд? -Мама тут не при чем. Я не нуждаюсь ни в чьих советах, чтобы принимать решения самостоятельно. -очевидно, она врет. Когда лукавит, отводит взгляд в сторону. Миссис Кроуфорд вечно лезла в их личную жизнь, да и он тоже хорош, живет на шее жены и ее матери, какой же стыд. В груди до последнего теплилась надежда споро монетезировать хобби, тем не менее чуда не произошло и за скромных пару фотосессий в день парень получал сущие гроши. -Так что, Генри, тебе следует поскорее устроиться куда-нибудь. Если, конечно, желаешь лучшего для своего чада. Генри, признаться, никогда не стремился работать по профессии. Кому в наше-то время сдались учителя философии? Помнится, будучи в школе молодой человек планировал после выпуска путешествовать автостопом, фотографировать все и вся, в будущем, весьма самоуверенно прозвучит, размышлял об открытии галереи с собственноручно сделанными снимками из тех многочисленных стран, в которых ему подвернулась удача попасть. Дети сюда не вписываются. Однако бабушка настояла на поступлении в университет. А там как-то оно само закрутилось. Первые отношения, секс, теперь уже совместные планы. Странно. Кажется, тебе только шестнадцать, много интересного, неизведанного поджидает впереди. Ты мчишься на больших скоростях на мотоцикле юности по дороге судьбы к целям, успехам, все тому, чего ты не имел, но возжелал заполучить любой ценой. Неожиданно один камешек, попавшийся под колеса, прокалывает шины и ты, сбитый с толку, больно проезжаешься по асфальту. Лежишь, переводишь дыхание и только-только поднимаешься на ноги как тебе уже двадцать шесть, у тебя ни работы, живешь с матерью жены в тесной квартирке в захолустном городке, тут впридачу бонусом падает ребенок. Зашибись. Нечто важное ускользает сквозь пальцы точно песок. Ты не можешь понять что именно. Ты увязаешь в вязком болоте, постепенно поглощающее твое существо, тело, душу. -Боже. -похоже, сегодня утром одной сигаретой не обойтись точно. Правда, теперь нужно прикуривать на улице.***
Генри раннее доводилось работать учителем в старшей школе. Дети не ценили его предмет, относились к нему и друг к другу неуважительно, скорее даже оскорбительно. Обжарившись в истинном пекле полгода, виски парня тронула мелкая седина, вдобавок у него развилась инстинктивная фобия на буйных подростков. Придется пересилить, отчеканить любые намеки на страх. Кто-нибудь скажет ради чего ему стараться? Инфантильно прозвучало, он не спорит. Уолла безмерно дорога сердцу, но ребенок! Генри, двадцати шестилетний мужик, самого себя редко понимает, а тут откуда ни возьмись на плечи ложится непосильная ответственность за незнакомого и одновременного такого родного человечка с короткими ножками. На актуальный период юноша определенно не готов к детям. Жена обманывала его. Он, идиот, ни сном, ни духом не догадывался о ее, мягко говоря, проделках. Между зубов Генри раскручивается обгрызанный вдоль и поперек кончик карандаша. Пребывая в раздумьях, предпочитал покусывать либо вертеть на пальцах переживший многое сточенный карандашик со своеобразными шрамами. -...сенд. -тихо долетает до слуха. Юноша выныривает из-под толщи тяжеловесных дум, возвращаясь в реальный мир с протяжным вздохом. -Вы меня звали? Я иду. -шаркает по линолеумному полу, руки в карманах, походка легкая. Генри отдает должное, на сей раз он угодил в лапы более менее спокойного класса. Помещение небольшого размера. Клаустрафобам здесь делать нечего, одни распахнутые настежь окна с лиловыми шторами спасают ситуацию. Обшарпанная зеленая доска, по правде сказать, мозолит глаза. Для временной работы сойдет. Если чуть поднажать, то скоро они с Уоллой переедут отсюда подальше. -Мистер Таунсенд. -ему показалось или эта девушка больно тягуче-протяжно произнесла его фамилию? Ну взбредет же такой бред на ум. Остынь, Генри, твои мысли мешают делать деньги. -Не поможете мне с заданием... Парень нагибается к листку с вопросами, лежащему на парте блондинки и задумчиво подносит кулак к подбородку. Школьница рассматривает его пристально, с любопытством, как какого-нибудь диковинного зверька. Она находит милыми слегка потрепанный вид и лохматые волосы учителя. Выглядят мягкими. Стало быть, на ощупь такие же. Интересно, возмутится ли мистер Таунсенд, пригладь Гвен его шевелюру? Заткнись, внутренний голос Гвен, ты идиотский и противный. Все же он не намного лет старше ее, но и явно не ровесник, об этом говорят въевшиеся морщины у переносицы и уголков губ. Новый учитель резко взглянул на нее безумно глубокими зелеными глазами. Пусть внешне он выглядел бесконечно изнеможённым, глаза его сверкали бьющейся ключом силой, чистой будто цельный изумруд. Оттого школьница непроизвольно смущается, следом за ней алеют ее щеки и нос. -Таким образом можно понять, первые два задания специально введены для запутывая мозгов. Эдакая головоломка, смыслишь. Советую тебе повнимательнее приглядеться к третьему варианту. Дальше подсказывать не имею прав, а если бы имел, то наверняка сказал бы, что правильный ответ "B". -Гвен сидела, разинув рот. Генри с напускной строгостью оглядел других учеников, затем плавно вернул взгляд к блондинке и легонько подмигнул. Гвен была уверена, она вот-вот в обморок рухнет. -Ну, чего сидишь? Записывай. -громким шепотом пробухтел парень. -И одноклассникам ни в коем случае не разболтай, что в пятом и шестом ответы "A" и "C". -он до смешного серьезно пригрозил пальцем и быстрым шагом побрел обратно к учительскому столу. Внутренний голос Гвен вдруг на минуту захотел стать тем сточенным карандашом.***
Генри никогда бы не смог представить, что вот так просто привяжется к округлившемуся животу Уолли. А точнее к прелестной малышке, что кроется в магическом чреве самой чудесной нимфы в нашей галактике. Он едва ли помнит о противоречивых чувствах, захлестнувших его четыре месяца назад. Подумать только, он считал детей надоедливыми, досаждающими монстрами в памперсах. Глупыш. Любовь становится осязаема стоит увидеть первые движения, пинки собственного дитя пусть и в утробе матери. Страшно говорить вслух, но похоже, Генри счастлив. По-настоящему. Деньги потихоньку копятся, не стоят на месте. Они с Уоллой уже присмотрели миниатюрный, бюджетный домик в хорошеньком загородном пригороде. Самое то для мирной семейной жизни и безопасной атмосферы для дочери. Миссис Кроуфорд с каждым днем закупает больше и больше вещичек для будущей мини-модницы. Как же до него раньше не доходило, младенец это также шанс построить полноценную семью, вот чего им с Уоллой так не доставало в отношениях, так не доставало в жизни. У Генри слегка размыто понятие о полной семье. Папа, мама и ребенок, верно? Хм, юноша не до конца уверен, так как его семьей была одна бабуля. Отец не соизволил впечатлить сына своим хотя бы присутствием. Мать...Генри не любит вспоминать о ней, тем самым ковыряя старые, давно зажившие и все еще порой ноющие раны. Уолла тоже не может похвастаться разнообразием членов семьи. Отец бросил их с миссис Кроуфорд лет двадцать назад. Видимо, подобная тенденция очень распространена среди мужчин, однако Генри клянется всем, что имеет, он и помысла бросить родную дочь с Уоллой не допустит. -Современные психологи говорят о том, что ребенку необходимо читать классику с самого рождения. Данная практика поможет ему развить способности...-Уолла сидела на диване с журналом в руке, в другой держала надкусанное зеленое яблоко. Вслух читала занудную статью. Что поделать, по душе ей эта ересь. Генри пропускал мимо ушей болтовню жены. Он был всецело погружен в поглаживание живота девушки. Иногда он прикладывал свою теплую крупную ладонь и взамен получал пинок крохотной пяткой или руки. А может, малышка вовсе пыталась дать ему пять. Во всех вариантах с губ Генри не спадала умилительная улыбка. В квартире играла новогодняя музыка. На кухне стояло целое облако ароматов разных фруктов, салатов и короля рождественской ночи - жареного цыпленка. Когда блюда были готовы, праздничные наряды надеты, парень вытащил припрятанный на особый день излюбленный фотоаппарат. Его уже было не удержать. Фото возле рождественской елкой - клише, которое обязано быть запечатлено. Фото миссис Кроуфорд с Уоллой за скромным, но сытным столом. Их искры в глазах, веселые лица заставляли молодого человека глупо улыбаться. И наконец, фото его дочери с самим Генри. -Неужели собрался в кои-то веке себя щелкнуть? - хохотнула жена, внутри ликовавшая, что хоть где-то будет иметь фото мужа. -Прошу, замри на десять секунд. -пробормотал он, начисто выбритой щекой утыкаясь в живот девушки. -Хорошо-хорошо. -давным-давно привыкшая к выходкам парня, Уолла распрямила плечи, готовая к бою. -Тебе необязательно. Я прошу Салли. -в этот момент силуэт кулачка Салли показался на коже Уоллы. На снимке было увековечено потрясенное внезапным выбором имени физиономия жены, крошечный бугорок на ее животе и до не позволения счастливое лицо Генри. Вот что называется улыбка до ушей.***
В уголках опухших глаз Уоллы не переставали скапливаться слезы. Бескровные губы задрожали, предвещая еще один приступ рыдания. Генри, бледный как смерть, сжал ледяную ладонь жены в своих, не давая той угаснуть в собственном плаче. Хотя уже поздно. Ничего не исправить. Они вдвоем угасли в ту секунду, когда узнали о невозможности Салли увидеть свет. Придя домой, обессиленная и сокрушенная, Уолла упала прямо на колени, протяжно завывая. Истошно крича, в клочья рвя сердце, которое больше никогда не сможет забиться так, как прежде. Ничто не будет прежним. Генри, не пророня ни слова, опустился рядом с ней на колени. Прижался лбом к ее лбу, тщетно стараясь остудить, забрать себе безмерную ношу боли. Но, не выдержав, безутешно разразился слезами сам. Они сидели почти на пороге, переживавшие худшее что могло произойти. Вместе. Было тяжело возвращаться в рутину, принимать сообщения людей, ничуть не смысливших о масштабе их утраты. Никакие формальные "примите соболезнования" ни на йоту не могли облегчить горе. Смысл всего потерян. Врачи оповестили слишком поздно. У Салли выявилась патология, не совместимая с жизнью. Рожать ее значило подвергнуть Уоллу мукам, в конечном итоге приводившие к возможному летальному исходу. Выбор, конечно, оставался за родителями. -Даже с учетом фортуны на вашей стороне и ее чудо-рождению, девочка, к сожалению, не проживет больше шести недель. -предупредили в поликлинике. С ужасом и необъятным количеством слез было принято решение об аборте, после которого Уолла не сможет иметь детей, поскольку операция сделана на поздних сроках. Первое время Генри с Уоллой из последних сил пытались поддерживать друг друга. По ночам Уолла билась в истерике, лежа на груди своего мужчины. Тот гладил ее по голове, шептал что-то успокаивающее на ухо. Хотел быть для нее опорой, несмотря на то, что был также тотально разбит и сломлен. Спустя полгода боль не отступила и даже не притупилась. Лишь обрела иной облик. -Почему ты не предупредил о болячках твоей семьи? Если бы ты мне признался, нам бы удалось избежать этого кошмара. -иссохшим, хриплым голосом спросила однажды вечером Уолла у мужа. Генри озадаченно поднял на нее голову. В ее тоне улавливались претенциозные ноты. Он напрягся. -Я никогда и нигде не встречался с отцом. Я понятия не имею, где его носит и кто он такой. -сквозь зубы процедил парень. Само собой, неприятно слышать практически прямые обвинения в смерти Салли. Все же Уолла приняла больший приговор. Бесплодие. Нужно быть с ней снисходительнее. -Тогда во всем виновата твоя гребаная мамаша. И только посмей соврать, что и ее ты тоже не видел. Ты же у нас всеми брошенная бедняжка. -девушка взмахнула руками. Напоминало нервный тик. -Почему ты обвиняешь во всем меня, черт побери?! -впервые за восемь лет он повысил на нее голос. Контролировать лавировавшую на грани злость удавалось из ряда вон плохо. -Откуда знать, вдруг к этой херне причастна твоя семейка? -Не повышай на меня тон. -Уолла со скрежетом встала со стула, грозя ему пальцем. -Моя семья в отличии от твоей абсолютна здорова, что подтверждено анализами. С отцом я встречаюсь редко, но как-никак вижусь и на сто процентов уверена в отличном состоянии его здоровья. - Генри поднялся со стула вслед за женой. -Знаешь что, меня всегда немыслимо раздражал твой дурацкий учительский тон. Я тебе не твой ученик. И вообще тебе всегда было плевать на мое мнение. Ты не удосужилась спросить меня хочу ли я заводить ребенка, ты обманывала меня на счет противозачаточных! -Полагаю, теперь ты доволен. Гора с плеч, да, Генри? Мы собственноручно убили моего ребенка, мою девочку. -Не смей говорить о таком. Она и моя дочь! И мы никого не убивали...нет. -Хватит вести всех за нос. Срок был приличный, она была живой. Черт, перед кем я тут распинаюсь?! Да она была нежеланной для тебя. Она была нужна мне и только мне! -Ох, конечно! Ты всегда найдешь способ выбелить себя. Думаешь, я не догадываюсь о том, что под предлогом ребенка ты просто хотела запереть меня в душном кабинете, пахать до конца дней на какого-нибудь толстопузого ублюдка?! Если бы ты верила в меня, я бы добился успеха в фотографиях. Я лишь желал от тебя любви. -Продолжай жалеть себя. Ты это отлично умеешь. -Уолла на первый взгляд твердым шагом направилась в спальню. Потом развернулась перед тем, как хлопнуть дверью словно вспомнила о чем-то важном. -А на счет любви. Можешь поискать ее у кого-нибудь другого. Мне плевать. Генри остался стоять посреди кухни. Его замутило, в висках стучала кровь. В глазах защипало, жгло и темнело. Парень находился в полуобмороке. В последний раз с ним такое стряслось в детстве. От осознания того, что та поездка с матерью в Сайлент-Хилл была последней прогулкой и у нее есть люди поважнее него, с которыми она, наверно, живет в достатке по сей день. Терпеть пытку больше не представлялось мыслимым вынести. Пошло все к черту. Легче умереть, чем сносить это дерьмо.***
Виски притупляют воспаленный разум. В голову залетает густой туман, схожий с тем, что одиноко бродил по Эшфилду в сентябре. Сентябрь. Почему кажется будто с того месяца прошла целая вечность? Какая ему разница? Ничего неважно. Все в прошлом. Он в самом деле убийца. -Можно еще одну порцию...-неразборчиво попросил бармена Генри. Тот послушно выполнил просьбу. -Я все еще могу думать. Скажите, вы подсовываете мне виски с водой? -бармен усмехается, смотря в красные от бессонницы и слез глаза клиента. Не впервые он видит похожие и далеко не в последний раз. Мужчина за стойкой отрицательно качнул головой и после развернулся вновь к ждущим обслуживания клиентам. Молодая девушка, сидевшая неподалеку в компании одноклассников, отмечавших окончание школы, сумела вычленить из толпы знакомую фигуру и износившийся твидовый пиджак. Она подсела к нему незаметно. В каком-то смысле подкралась. Или же он просто ее не заметил. Немного не до выпускников старшей школы, знаете ли. Гвен поверить не могла, она снова в компании мистера Таунсенда. Учитель уволился из школы настолько неожиданно, что пару недель она места не могла найти место от грусти, чувствовала себя предательски брошенной, покинутой добрым приятелем. Судьба снова свела их в одном месте. Гвен приняла знак и повинуется внутреннему опьяненному голосу. -Добрый вечер, мистер Таунсенд. -Мы знакомы? -от него разит алкоголем, как, в сущности, и от нее. Генри поворачивается к ней, словно не видя кто перед ним, смотрит сквозь нее. Его темно-зеленые глаза, поблекшие, полные мертвенной пустоты, обрамленные въевшимися фиолетово-синими синяками немного пугают. Отросшие, разворошенные волосы, щетина, помятая футболка - все выдают в нем человека, погрязшего в глубокой печали. Вероятно, это заставило бы ее воздержаться от разговора будь она не настолько опьянена выпускным вечером и неожиданной встречей с тем, о ком грезила весь школьный год. -Вы разве не помните меня? Гвен Беркли. Вы преподавали у нас. -девушка, подперев щеку о кулак, невзначай придвинулась к нему ближе. Генри сощурился, приглядевшись к собеседнице повнимательнее. Ее миловидное лицо, разукрашенное яркой косметикой блестело при свете тусклых ламп бара. Длинные сережки с браслетами позвякивали при каждом движении, создавая причудливую мелодию. Дорогие украшения отлично шли к короткому розовому платью с открытыми плечами. У нее довольно красивые узкие плечи, выпуклая вздымающаяся грудь, выделяющиеся ключица, об края которой, наверно, можно порезаться. Такая беззаботная, молодая, пышущая энергией, помереть бы ему от зависти. Уолла давно перестала одеваться схожим образом. Она перестала вообще что-либо делать. Естественно, кроме его мозгов. -А, Гвен...здравствуй. Милое платье. -Генри мигом хлопнул себя по лбу. -Прости, глупо прозвучало. -на ее губах расцвела неловкая улыбка, переросшая в смех. -Мне приятно, что вы оценили. Не извиняйтесь. Она поймала на себе его изучающий взгляд, он поймал ее. Интуитивно сократил расстояние между ними. Прежде Гвен не находилась столь близко к нему. Близость между ними вызывала внутренний трепет. Одноклассники Беркли, заметив их вдвоем, живо зашептались. Гвен ни капли не трогало это, а Генри совершенно забыл спросить что же делает его бывшая ученица в баре ночью, понятия не имея о компании хихикающих ребят за своей спиной. Словом, было вовсе не до них. Не до кого. Прекрати, Генри. Мужик, что ты творишь? Твоя жена чахнет одна дома, как никогда нуждаясь в поддержке. Нет, Генри, твоя жена отвергает малейший намек на помощь. Завернулась в шкуру из иголок. Сколько бы попыток ни принял, ты навеки останешься мистером Симплтоном в ее яростных серых глазах. Уолла считает тебя убийцей, виновным во всем. Вряд ли она еще способна любить и выносить персону вроде твоей. Ты прекрасно понимаешь, почему в университете она выбрала тебя, робкого неуклюжу. Все потому что тобой легко управлять, надо лишь добавить щепотку мнимой любви и ты поплыл. В сердце поднимается острое желание отомстить. Как там говорила Уолла?...Поискать любовь у кого-нибудь другого. Что ж, спасибо за идею, как раз чем-то подобным он сейчас займется. Толкаемый вперед намерением расквитаться за клевету, вкушающий ядовитые соки чего-то запретного, чего-то за гранью всякой морали, Генри подхватывает ее обмазанные блеском губы. Гвен с вожделением зарывается в копну волос, ожидаемо мягких на ощупь, тая в кольце чужих рук. Во рту разливается привкус вина и химозного персика. Съедобно, пожалуй. Поцелуй разрывается. Кровь в жилах бурлит. Гвен безмолвно тянет его за рукав пиджака, вынуждая встать на ватные ноги и слепо доверившись, пойти за ней. Ночной летний ветерок радушно принимает в объятия, лаская волосы парня. Он шагает в полном бреду, представляя как бы было неплохо окунуться в прорубь с ледяной водой, остудить гудящую голову и безвозвратно оставить там, в темной глубине последние шесть месяцев страданий. В целом, Гвен тому сносная замена. Салон машины, куда завела Беркли, пропитан сладкими духами своей хозяйки. В подстаканнике стоит стаканчик свернувшегося кофе и парочка мелких разноцветных заколок. На полу валяется недоеденный шоколадный батончик в обертке и пустые банки газировки. Генри апатично рассматривает незнакомое пространство, с шумом выдыхает, когда ее горячие губы прикасаются к шее, невольно позволяя табуну мурашек пробежаться вдоль позвонка. Дразнящие пальцы бегло расследуют территорию под белой футболкой. Она елозит на нем сверху подобно извилистой кобре, опутывая тело и парализуя. Крепкая ладонь ложится ей на грудь, едва ощутимо поглаживая, не осмеливаясь зайти дальше. Стоит прикрыть глаза, Генри проваливался в сон, сознание отключалось. Не подвернись ему Гвен, вырубился бы где-нибудь в кустах по дороге в ненавистное жилье. Звук растегивающейся ширинки действует на него отрезвляюще. Он с испугом распахивает глаза, озирается по сторонам, вырванный из транса, как будто до сего не знал где оказался. Генри приподнимается на локтях, мягко, но уверенно останавливает блондинку. Трет переносицу в попытке избавиться от странного наваждения. -Это неправильно. Я не должен был...У меня есть жена. -самозабвенно повторял юноша в духе мантры. Воздуха в машине с каждой минутой становилось все меньше, кажется, ему позарез не хватает кислорода. Помещение сузилось до размера кукольного домика. -Пожалуйста, не оставляй меня, я давно питаю к тебе чувства и очевидно, нравлюсь тебе взаимно. Только не бросай. Я готова на что угодно пойти, чтобы быть с тобой. -Я не могу бросить Уоллу. Я люблю ее. Извини за глупую ошибку. Уверен, ты найдешь парня, любящего тебя по достоинству. -Генри сжался, чувствуя липкую вину перед обеими. Хотелось поскорее смыться отсюда и забыть как худший ночной кошмар. Тошнило от самого же себя. Гвен протестующе сжала кулаки, в ее больших глазах сверкали хрустальные слезинки. -Любил бы ее взаправду, не стал бы целоваться со мной. К чему весь цирк? -У нас сложный период. Да, ничего не может оправдать мой отвратительный поступок. Еще раз прости. И пока. -Генри потянул за ручку двери. -Стой, погоди! -она вцепилась в него ногтями как в спасательный круг. -Я же вижу, ты несчастлив. Через неделю я уезжаю из этого гребаного города в колледж. Давай...давай ты уедешь со мной? -Гвен схватилась за лоб, что-то судорожно вспоминая. -На уроке ты как-то рассказывал о том, что мечтал путешествовать по миру. Мои родители могут оплатить нам кругосветную поездку до конца лета. Ты мог бы начать с чистого листа вместе со мной! -с надеждой воскликнула та. Для пущего убеждения не хватало топнуть ногой. Что поделать, мисс Беркли привыкла получать желаемое по мановению палочки. Генри приоткрыл припухлые от поцелуев губы, зажмурился будто перед прыжком с вышки и открыл наконец злосчастную дверь, в спешке облекаясь в пиджак. Гвен не растерялась и выбежала вслед за ним, щелкая каблуками. -Да что ты в ней такого нашел? -кричала ему в спину девушка. К ее счастью, на утро в памяти не всплывет возмутительная реплика, иначе ей пришлось бы провалиться со стыда. На удивление парень не прогневался, наоборот предельно спокойно, даже с воздыханием произнес: -Когда мой единственный родной человек скончался, Уолла стала мне новой семьей. С тех пор мы с ней неразлучны. - Гвен, ни коем образом не ожидавшая подобной невозмутимости, остановилась на полпути к нему. Как-то растерлась, не найдя чем аппелировать. Она готовилась закидывать бывшего учителя ответными колкостями, как тот обломал ее. -Тебя растила одна мама? -вопрос пришелся первым ей на ум. Голос подтаял под лучами безмятежности мистера Таунсенда. -Бабушка. С мамой в последний раз я виделся в детстве. Она сказала, что приготовила для меня сюрприз и повезла нас двоих в курортный городок. Мы вдвоем провели целый день в Сайлент Хилле, гуляли за ручки, ели ее любимое карамельное мороженое. Я чуть ли не прыгал от радости. В конце дня, на закате она вдруг ни с того, ни с сего посоветовала не держать обиды на людей, которые по моему мнению ведут себя неправильно. Каждый строит жизнь самоличными усилиями. Не стоит винить за желание быть счастливым. Я подумал, ну опять она читает мне нотации, я все сам прекрасно знаю. Да-да, у всех есть причины поступать плохо, загвоздка лишь в том, что конечный выбор остается за человеком и его совестью. После нашего короткого разговора она попросила прохожего сфотографировать нас у озера Толука. Я ни до, ни после не получался на снимках таким...счастливым. Меня коробит смотреть на себя теперешнего на фотографиях и осознавать, что таким же, как в тот день я уже никогда не буду. Это был наш с ней последний день вместе. Со слов бабушки, Салли переехала в другую страну, к другому мужчине, завести с ним другую семью. Несколько лет подряд она присылала мне открытки, потом перестала, видно, посчитав затею пустой тратой бумаги. Я последовал ее совету и не стал ни в чем винить. В конце концов детскими обидами я никак не повлияю на осознанный выбор взрослой женщины. Гвен обхватила свои предплечья руками. Послышался всхлип, затем еще один. Она улыбалась, глотая слезы. -Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Наши истории в каком-то смысле похожи. -Генри в непонимании поднял бровь. -Я недавно узнала, что родители удочерили меня младенцем. Я росла в любви, у меня есть все, однако...эта новость буквально выбила почву из-под ног. Почему бы не сказать раньше? Зачем держать секреты? Я, идиотка, задалась целью отомстить им. Хотела разбить подаренную ими машину, напиться до беспамятства или вообще переспать с учителем. Боже, что же я делаю. Я ведь люблю их. -ее распухшее лицо скрылось за подрагивающими ладонями. -Мне так жаль. -непонятно перед кем она так отчаянно раскаивалась, Генри в любом случае утешительно приобнял бывшую ученицу. В подкорках сознания диву давался своему обычно не болтливому языку. Столько всего лишнего разболтал, услышал. И выловил из диалога одну очень светлую задумку. Девушка стояла, охваченная мелкой дрожью, не в силах уняться. Эшфилд не догадывался о понятии "жаркий зной", никогда не располагал теплой погодой и был погружен в сырой холод и пробирающим до костей ветром даже летом. Генри без слов накинул на нее серо-коричневый пиджак. В его жесте прослеживалась исключительно вежливая, нейтральная бережность, вынуждавшая сердце Гвен болезненно стонать от невыносимой несправедливости. Ну почему угораздило по уши втрескаться именно в него? Сложно оставаться на пересечении юности и зрелости, с усилием принимать факт того, что Гвен не есть главный персонаж и мир не станет подстраиваться под нее, одаривая всеми благами и исполняя малейшие прихоти. Бесспорно она больше не ребенок, но и полноценным взрослым ее не назовешь. Беркли остро думалось, ей не суждено боле влюбляться в людей, она по воле судьбы вынуждена будет до скончания веков убиваться из-за невзаимности мистера Таунсенда, разумеется, не догадываясь, что спустя год учебы в колледже и обретением новой компании друзей, девушка и имени школьной любви не вспомнит. -Спасибо. -удрученно шмыгнула носом Гвен. -Извините за мое поведение. -Тебе незачем извиняться. Вина лежит только на мне. Думаю, будет хорошо, если мы просто забудем о произошедшем. Понимаю, звучит ужасно... -Нет. -девушка перебила его, выставив ладонь вперед. - Я даю слово, я никому не разболтаю о случившемся. Поверьте, мне ни к чему пускать слухи, которые могут навредить нам обоим. - Они взяли друг с друга нерушимое слово. Генри проводил Гвен до дома безопасным для нее путем. Вернув ему пиджак и попрощавшись, Гвен Беркли скрылась за заборчиком своего трехэтажного жилища с печальной усмешкой. По дороге к себе парень спустя столько лет всерьез задумался о матери. Бабушка не терпела, когда он звал ее так, считала, что собственная дочь не достойна зваться матерью, и с презрением просила внука звать женщину, бросившую их исключительно по имени. Приходилось прибегать к хитрости, прятать от бабушки фото, где он с мамой у озера, под сундуком и доставать лишь под гнетом тоски по ней. Глупо было называть дочку в честь никчемной "матери". Однако Генри был бы не прочь увидеться с ней вновь чисто из любопытства. Ей было двадцать четыре, сейчас ему двадцать шесть, давно перерос. Похожи ли они, скучает ли она или же пыталась найти контакты, связаться с ним? Помнится, в детстве Салли с приторной нежностью хвалила и одаривала любовью, когда он был послушным мальчиком и молчала стоило провиниться. Хуже всего Генри переносил дышащее холодом молчание мамы, походившее на дикую пытку. Прекращая дуться на сына в один неопределенный момент, она подхватывала его и в шутку ласково называла мистером Симплтоном. Что-то подсказывает, мальчик так им и остался. Протрезвевший, парень закурил сигарету, наблюдая за ночным небосводом, постепенно окрашивающимся в золотисто-оранжевые тона. Восход солнца, предполагал Генри, символизирует начало чего-то явно хорошего.***
Понемножку дела шли на лад. По крайней мере гробовая атмосфера и вечные ссоры покинули квартиру. Генри предложил жене попробовать усыновить ребенка. Идея пришлась по нраву не сразу, тем не менее вскоре девушка пришла к консенсусу все же обратиться в дом малютки. Любовные отношения Генри и Уоллы нашли точки соприкосновения. Жизнь медленно начала входить в знакомую череду, по которой двое, откровенно говоря, успели соскучиться. Боль за Салли никуда не отступала. Временно унять ее помогали каждодневные душевные беседы, забота друг о друге и мелкие плюшки вроде совместных катаний на велосипеде по ночному Эшфилду, походов в кино или простых домашних посиделок. Они обязательно справятся со всем, если будут вместе, верил Генри. Скорее всего его вера оправдалась, не найди он одним днем собранный чемодан в коридоре. -Намечается поездка? -с интересом осведомился юноша у читающей роман Уоллы. -Для тебя - да. -сказала как отрезала. От нее веяло непривычным холодом, таким, что по его коже прошелся мороз. -Не вздумай притворяться дураком. Я знаю о тебе все, Генри. -он ума не приложит, о чем твердит девушка, но уже чувствует себя провинившимся школьником. -Объясни, пожалуйста, что стряслось. Она захлопывает книгу и с размаху ударяет ей по столу. -Я ненавижу тебя, Таунсенд! Убирайся. -ее спина пряма, движения до искусственного грациозны и идеальны, нежели серые глаза, в которых бушевал недобрый огонь. Генри сделал шаг вперед. -Не подходи. Ты мне противен. -парень теперь уже полностью сбит с толку. Неужели Гвен кому-то проболталась? Такого не может быть. -Поверить не могу, я нуждалась в тебе, а ты спал со школьницей. -Уолла, успокойся, ничего не было. -Какая неординарная отговорка. -проскрежетала сквозь стиснутые зубы. Снова взялась за книгу, делая вид, что ей все равно. -Кто рассказал тебе о Гвен? -от безысходности всплеснул руками. -Ага! Значит, у вас вправду что-то было. К твоему сведению, слухи по Эшфилду разносятся с поражающей скоростью. -она оторвалась от книги на миллисекунду. Вернулась к страницам и ядовито прыснула. -Вот как зовут эту маленькую суку. -Во всем виноват я. Не брани ее. -Ты еще и защищаешь чертову дрянь?! Иди к ней, раз любишь. -Ты меня абсолютно не слышишь. Просто выслушай. -Не имеет смысла слушать изменников. Что бы ты ни сказал, я знаю заранее, это ложь. Ты держишь меня за дуру. Всегда держал. -Не говори так. Это причиняет мне боль. -Генри, не выдержав, встряхнул Уоллу за плечи в конечной надежде заставить одуматься. Девушка дошла до точки кипения. Правая щека парня вспыхнула от пощечины. Они никогда не доходили до рукоприкладства. -Причиняет боль! -передразнила она. -Утрой ее и может, поймешь, какой униженной и оскорбленной я себя ощущаю. -Ты права как всегда, Уолла. Я тебя никогда не пойму. -ни один мускул на его лице не шевельнулся, что приводило ее в пущий гнев. Генри подхватил чемодан, накидку в охапку и напоследок окинул тоскливым взором квартиру и женщину в ней. Деньги из тайника, заработанные им на домик в пригороде, валялись в кармане. На дом их точно не хватит, а на съемную временную квартирку где-то в районе Саус Эшфилда - сполна. Самое то, чтобы провести ночь одному и поразмышлять о важных вещах.***
С их разрыва миновал год. За это время Генри успел попробовать вникнуть в писательское мастерство. Его притягивал простор творчества. Не пользующиеся особой популярностью газетные издательства порядком с пяти раз в месяц выкупали у него короткие рассказы, статьи. То было единственной более менее хорошо оплачиваемой работой, так как на должность учителя его больше не принимали. Генри до сих пор невдомек, кто именно порушил его карьеру и личную жизнь. Однако имя виновника не принесет ему великой радости, время вспять не повернуть, круговорот сплетен в провинциальном городке не истребить. Что поделать. Остается с тоской смотреть на прохожих за окном. Деловитые, вечно спешащие непонятно куда и зачем. Итог везде один. Самому выходить из дома с каждым днем становится сложнее. Брось, парень, ты выдумываешь проблемы на ходу. Тогда от чего порой мерещится увесистый замок на входной двери? Вдобавок, частенько снился один и тот же сон, в котором он заперт в квартире изнутри. В дни, вынуждающие закупаться продуктами, он едва ли не силой заставлял себя встать с дивана. Еда давно перестала иметь для него вкус, стала однообразной жижей, песком. Проще взять две банки пива, впасть в дрему хоть и опьяненным, зато не путаться в паутине гложущих мыслей. У него никогда не имелось кучи друзей, знакомых, сейчас они вовсе поголовно растворились в спирали времени. Генри в шутку называется отшельником, сам смеется на пару с комнатой, ставшей ему единственной собеседницей. Погодите, провалиться бы за вранье, ему довелось однажды познакомиться с соседкой из близ стоящей квартиры. Вроде бы зовут ее Айлин. Хорошенькая, примерно его возраста, наверно, чуть младше. Образ ее почему-то гвоздем вклинился в память. Он так давно не видел Уоллу, а соседка была поразительно похожей на нее, отличались всего-то стилем одежды и цветом глаз. Схожесть с женой заставляла возвращаться к мыслям об Айлин раз за разом, это не давало покоя, пугало и одновременно представлялось единственным более менее увлекательным занятием в его сером бытие. Придя домой из магазина, Генри по привычке уселся в насиженное кресло, случайно уронил пульт. Нагнулся за ним, вслух ворча на невинный пульт, Генри затаился. В стене виднелась дыра. Черт, и как теперь оправдаться перед арендодателем, что не он разгрыз стенку? Чтобы оценить масштабы ремонта, Генри заглядывает в дыру, совсем не ожидая увидеть в ней выход на прямой обзор чьей-то комнаты, в которую бесцеремонно врывается Айлин. Она юркнула в кровать с телефоном, зажатым между плечом и ухом. Видно, болтала с друзьями. Парень, точно поймав преступника на месте преступления, торопливо отдернул самого себя от подглядывания за соседкой. Какой позор. Хотя знание о том, что у него появилась возможность следить за разнообразием чужой жизни и как будто бы быть ее прямым участником, не делая при том ничего безусловно интриговало. А если поднапрячь фантазию, то можно вообразить, что Айлин и есть Уолла, что его жена еще вместе с ним только живет отдельно, за стеной. Генри, ты становишься сумасшедшим. Но ремонт не грех и отложить. Спустя год рутина мужчины не подверглась никаким кардинальным изменениям. Все также пишет чепуху, которой сам недоволен, фотоаппарат пылится в дальней полке, к сожалению или к счастью, дырка в стене не залатана, в холодильнике полупустая бутылка дешевого вина. Стук в дверь заставляет мужчину улиткой подползти к коридору. Кого там занесло средь бела дня, вставать с кресла ужасно утомительно. -Здравствуй, Генри. -на пороге стоит миссис Кроуфорд, постаревшая лет на десять, если не больше. -Добрый день. -в ответ брови старушки жалобно спускаются к переносице, губы начинают дрожать. Она стремительно берет под контроль импульсы тела, этим напоминает ему Уолли. Выпрямляется. -На днях Уоллы не стало. -до него не доходит суть слов. Бабуля, видно, из ума выжила, несет полную околесицу. -Что? -переспрашивает Генри, ожидая чего угодно лишь бы Кроуфорд не сказала... -Она повесилась. В прощальном письме просила исполнить ее волю, разыскать тебя и отдать свои любимые книги. -бесстрастно оповестила женщина, ступая в сторону и открывая его взору стопку старых романов. Его ладонь упала с ручки двери, безвольно обвиснув. Происходящее не имеет права являться реальностью. Слишком жестоко для итак израненного сердца. -Уолла больше ничего про меня не сказала? -Нет. Ничего. -скосила взгляд в сторону. Знакомая привычка. Генри попрощался с миссис Кроуфорд. Сел перед книгами на колени. Прижал к груди, то ли пытаясь заполнить ими пустоту, то ли в детской наивности представляя вместо них Уоллу. Он завыл подобно дикому зверю, развалившись по полу. Не знает сколько пролежал вот так с ними. Кажется, целую вечность. Мужчина достает с полки фотоаппарат. Глядит на излюбленное фото жены, где та играет на пианино с безупречной осанкой, отыгрывая ровно по нотам. Перелистывает изображения далее, доходит до рождественских. Генри столбенеет при видя последней фотографии. Аппарат выпадает из рук. Он, Салли и Уолла. Идеальная семья. Единственное, чего хочет и к чему стремится сердце - увидеть родных людей. Ему определенно хватит сил добиться желаемого. Наконец Генри обрел смысл жизни. Его смысл в том, чтобы быстрее лишиться ее.***
Генри привстает с кровати. Голова свинцом наливается. -Мужик...что за сон? -говорит сам себе. Действительно, длинный, жуткий сон, в котором, вы не представляете, ему хотелось завести ребенка. Брр, надо же такой чуши приснится. Посмеиваясь и хихикая, Генри направляется в ванну, освежиться после затянувшегося кошмара. Он проходит мимо книжной полки с дешевыми романами, не замечая фотоаппарата с разбившимся стеклом и двери, увешанной многочисленными замками с цепями. Включает свет в ванной комнате. Странно, не припоминает огромную черную дыру в стене возле раковины. Дыра норовит залезть в нее, влечет магнитом. Генри не противится призыву. Что-то внутри него подсказывает, ему необходимо туда, там тихо и безопасно как в утробе матери. Вдали от всех. Под защитой. Черный тоннель чудится нескончаемым. Мужчину ослепляет внезапная вспышка света в конце. Он ползет быстрее, доходит до финиша. -Мне страшно падать в неизвестность. Я еще могу развернуться назад. -Генри осторожно протягивает руку вперед. Мягко и нежно. Так спокойно. -Хотя все-таки мне нравится это место. -и он ныряет в белую неизвестность, не жалея ни о чем.***
Айлин Гэлвин, запыхавшаяся от покупок, несет в обеих руках бумажные пакеты, битком забитые едой. До нюха долетает едкий запах газа. Она ставит пакеты на землю, принюхивается получше. Запах доносится из квартиры триста два, насколько она помнит здесь живет ее сосед. Немного неухоженный, не от мира сего паренек. Иногда они пересекались на лестничной площадке. Он показался ей не самым разговорчивым человеком. Как же его там звали, дайте-ка вспомнить. Ах, да. Генри. Хоть убей, фамилия вылетела из головы напрочь. Айлин сперва вежливо постукивает в дверь. Шагов не слышно. Квартира похожа на опустевшую, заброшенную. Девушке становится не по себе от догадки. Она дергает за ручку, на удивление дверь поддаётся и отворяется. Глаза защипало от обилия угарного газа в квартире. Махает руками, безрезультатно стараясь разогнать смертельную отраву. -Где тут чертово окно? -было ошибкой говорить вслух. Гэлвин закашлялась. На кухне ей довелось лицезреть мужскую фигуру, сидящую за столом. Попадись только этот паршивец Генри. Небось в пьяном угаре поставил чайник на плиту, а сам вырубился прямо за столом. Айлин раскрывает окна нараспашку. Грубо дергает нерасторопного соседа за рубашку. Мужчина мешком падает со стула. -Боже. -слетает с ее губ. Она прижимается ухом к его груди. Ничего не стучит. Трогает за руку. Пульса тоже нет. Айлин крайне перепугалась. От безысходности стала трясти мужчину. -Ну же, проснись. Ты не умрешь! Второй раз за сегодня бедная девушка оцепенела в ужасе. Она поняла что произошло, оставив попытки вернуть его в мир живых. Генри Таунсенд умер с улыбкой.