Маленький комочек счастья, свернувшийся на коленях

Ночная мгла. Деревья тихо перешептывались листвой, луна аккуратно заглядывала на поляну, освещая белую кожу мужчины. Цзян Чэн сидел на сочной траве, сложив руки под грудью и, чуть нахмурившись, глядел куда-то в беспростветную мглу густого леса. Лицо его словно сияло, большие серые глаза поблескивали мелкими искрами смущения и стыда, а губы чуть надулись от возмущения. Лань Сичэнь и не собирался вспоминать о приличиях. Нагло поглаживал и чесал большие пушистые ушки на голове Цзян Чэна. Длинный хвост сяньли то и дело подергивался, когда мужчина неосторожно и слишком приятно касался, так и привлекал взгляд, заставляя желать дотронуться и до него тоже. Но уговор был только на уши. И как только можно было проиграть в настолько глупом споре? Познакомились они случайно. Во всем виновата нездоровая любовь Цзян Чэна к свежей рыбке. Тогда Орден Лань охотился на странную речную нечисть. Большие чёрные рыбы мчались от берега к берегу, гонимые учениками на мечах, вооружёнными луками и гарпунами. Лань Сичэнь тогда только вышел из уединенной медитации (не прошло и двух месяцев). Мужчина оглядывал все пустым взглядом. Не мог сосредоточиться, вовремя реагировать. Когда пытался прицелиться, все вокруг вдруг начинало двоиться и кружиться в неудержимом вихре. В форму возвращаться пришлось ещё долго. Отчаявшись пытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы привести мысли в порядок, Цзэу-Цзюнь отправился к берегу. Молодые ученики вполне справлялись с низкоранговой нечистью, а эти непривычно громкие всплески воды раздражали слух. Противиться желанию покинуть шумное место и вновь остаться в одиночестве совершенно не возможно. Он отдалился от учеников, приземлился на каменном берегу, искоса поглядывая на толпу громко переговаривавшихся учеников. Никто не напоминал им об необходимости вести себя более прилично и благородно, у Главы Ордена просто не было на это сил, поэтому те совсем забыли о правилах и просто веселились на охоте. Вскоре они, неустанно обстреливая нечисть, спустились вниз по течению и оставили Лань Сичэня наедине с собой. Сколько же времени он пытался в одиночестве залатать эту огромную дыру в груди? Как долго и упорно вспоминал в деталях каждый разговор с ним, каждую ложь, каждое наигранное выражение лица... Он ещё и сам не понял, смог ли смириться и простить себя и его, но эта пустота слишком ярко демонстрировала, что придётся ещё долгое время восстанавливаться. Он тихо вздохнул, прижимая руку к груди. Запрокинул голову и глубоко втянул носом свежий ночной воздух. Все-таки во внешнем мире есть очень много приятных вещей, ради которых стоит наконец забыть о сожалениях и двигаться вперёд. Природа всегда радовала пейзажами, ароматами, прикосновениями. Даже обычный камень, омываемый речной водой, казался по-настоящему чудесным и интересным на ощупь. Все за пределами комнаты завораживало, удивляло этой неутомимой, но размеренной жизнью. Тут во всем есть душа. Каждый лепесток нес исцеление. Лань Сичэнь зашагал вдоль берега. Слушал журчание речного течения, разглядывал тёмные лесные пейзажи и звёздное небо, ощущал мягкое дуновение прохладного ветра на щеках. Так хорошо. Спокойствие потревожил неожиданный тихий всплеск воды. Цзэу-Цзюнь вздрогнул от неожиданности, уставился на источник звука. Хрупкий на вид мужчина стоял по щиколотку в воде и диким взглядом следил за маленькими рыбками. На кончиках пальцев красовалась длинные когти, кошачьи ушки прижались к голове, а хвост нервно дёргался из стороны в сторону. Сяньли. Какая неожиданность. Крайне редкое существо, обитавшее совсем недалеко от Ордена! Эти существа, конечно, крайне скрытные, практически все время проводили в образе кошки, но все же опытные заклинатели смогли бы разглядеть в животном оборотня. Очень многие верили, что сяньли — один из низших видов нечисти, питавшихся жизненной энергией людей, которых смогли соблазнить и затащить в постель. Лань Сичэнь, глядя на этого изящного мужчину, совсем не желал в это верить. Сяньли либо не замечал человека, сосредоточенный на поимке рыбы, либо просто не желал обращать на него внимания. Лань Хуань слабо улыбнулся этим милым попытками выловить побольше рыбы. Сяньли поймал парочку, быстро затолкнул в рот и проглотил. Даже захотелось ему помочь, накормить изящного котика до отвала, увидеть довольную мордочку... А сможет ли? Только что не попадал даже в огромных рыб (пусть и очень шустрых), как же сможет помочь с рыбалкой теперь? Закусив губу, он снял со спины лук, натянул тетиву. Прекрасное зрение вдруг напомнило о себе, многолетний опыт стрельбы неожиданно тоже решил почтить присутствием. Стрела быстро вылетела и точно проткнула самую толстую рыбу, промчавшись рядом с ногами сяньли. Он вздрогнул, испуганно отшатнулся, быстро нашёл источник стрелы и, не думая и секунды, нарисовал в воздухе талисман. Речной берег озарился ярким светом, от чего пришлось зажмуриться и прикрыть глаза рукавом. – Я не хочу тебе навредить! – выкрикнул Лань Сичэнь, боясь, что сяньли сейчас сбежит. – С чего бы мне тебе верить? – ответил он злобно. Цзэу-Цзюнь, не рисовавший талисманов уже пару лет, быстро начертил в воздухе до боли знакомые иероглифы, ощутил приятное бурное течение светлой Ци и отправил рисунок в сторону света. Тот потух, а сяньли, стоявший на берегу с рыбой в руках, раскрыл в удивлении рот. Если бы не забрал лакомство, успел бы сбежать. Лань Сичэнь лишь посмеялся над такой любовью к рыбе, раз сяньли не смог отказать себе под угрозой жизни потратить лишние пару секунд и забрать её. – Ешь прямо сырой? Не пробовал приготовить? – поинтересовался Лань Сичэнь, мягко улыбаясь. – Какое тебе дело?! – злился и чуть ли ни не шипел сяньли, прижимая чуть трепыхавшуюся рыбу к боку. – Я не умею, – добавил он чуть грустно. – Хочешь пожарю тебе её на костре? Сяньли гордо вскинул голову и махнул раздражённо хвостом. – Я дикий кот, который ещё ни разу не пробовал человеческой еды, – говорил он так высокомерно, будто еда людей может осквернить его доброе имя. Однако в глазах заплясали искры любопытства. Слишком очевидно, что он хотел все-таки попробовать. – Позволь этому человеку одарить тебя чудесным вкусом жареной еды, – проговорил почтительно Лань Сичэнь, чуть сконившись. Сяньли, казалось, это очень даже понравилось. Он довольно улыбнулся и, прикрыв глаза, проговорил: – Ладно, раз уж ты так наистаиваешь... С того вечера Лань Сичэнь стал посещать сяньли ежедневно. Тот представился как Цзян Чэн. Мужчина часто притаскивал вкусняшки, купленные за пределами Ордена. Они долго разговаривали обо всем. Цзян Чэн рассказывал о долгих путешествиях в облике кота по различным деревням, про странные и курьезные ситуации, про попытки людей его приручить и заставить жить в доме. Лань Сичэнь предпочитал слушать, наблюдать за чудесным сяньли, его мимикой и жестами. Такой живой, необыкновенный. Он буквально горел ярким пламенем, освещал пустоту внутри, медленно заполнял её пышными цветами, заставляя лишь наслаждаться их красотой и забывать про длительное забвение. И вот прошло уже три месяца после их первой встречи. Вчера, перед уходом обратно в Орден, у них разразился спор, где же могла спрятаться стая оками, напуганная шумной толпой людей, праздновавших фестиваль. Лань Сичэнь считал, что они забрались выше в горы и нашли там убежище. Цзян Чэн же думал, что оками увидели огонь и сбежали к реке. Он был так уверен в своей правоте, что даже поспорил на желание. Лань Хуань уже давно мечтал погладить эти большие и красивые ушки, поэтому, когда он понял, что оказался прав, без тени сомнений придумал расплату за проигрыш. Цзян Чэн не смел сопротивляться. Десять минут, в течение которых он обязан был просто неподвижно сидеть, отдавая ушки во владение Лань Сичэня. Мужчина с таким трепетом и упоением гладил их, сидя слишком близко. Руки уже затекали, но не хотелось тратить и пары секунд на отдых. Пальцы быстро скользили вдоль, разглаживали нежную угольную шерсть под цвет волос, игрались, заставляя подергивать ушком от щекотки, от чего серьезный Глава Ордена чуть не верещал от умиления. Лань Сичэнь вошёл во вкус. Подсел чуть ближе. Внутри как-то слишком потеплело, можно сказать, почти горело от странных желаний. Цзян Чэн такой чудесный, до безумия мило отводил взгляд, пожимал иногда губы, облизывал их при излишней нервозности. Сердце отчаянно сжималось от милейшей картины, требовало больше. Вызвать в нем больше различных яркий чувств, вновь увидеть этот пожар, почувствовать, как огненные цветки также расцветают и в нем. Лань Сичэнь не сдержал порыва. Чуть приблизился и запечатлел невесомый поцелуй на ушке, от чего то дёрнулось. Цзян Чэн двинулся в попытке отдалиться и начать ругаться, но лишь сжал губы. Он позволил делать с ушками все, что заблагорассудится, значит поцелуи не были запрещены. Но все же возмущенный взгляд Лань Сичэнь получил. – Не злись, – мягко посмеялся он, подсел уже вплотную. Аккуратно сжал ушко, медленно зацеловывая, спускаясь все ниже. Цзян Чэн сжал пальцы на предплечьях, тихо промычал, не в силах сдерживаться. Уж слишком приятная ласка. Румянец разлился на щеках сяньли. Лань Сичэнь довольно улыбнулся и, будто в попытке найти грань дозволенного, мягко поцеловал его в макушку. Не встретив сопротивления, спустился ещё немного. Рука змеей поползла к его руке, переплётая пальцы. Цзян Чэн отрывисто выдохнул, резко повернулся к Лань Сичэню, когда тот уже почти добрался до лица. – Время вышло, – выдал он, не расслабляясь. Лань Хуань вдруг ощутил прилив стыда. Все-таки пересёк грань и заставил Цзян Чэна чувствовать себя неловко. – Прости ме... – Что ты хотел сделать? – перебил Цзян Чэн нетерпеливо. Он чуть поддрагивал, будто внутри у него происходило кровавое сражение. Смотрел так пристально, практически до боли врезаясь взглядом в кожу. – Правда хочешь знать мои истинные желания сейчас? – спросил, грустно посмеявшись, Лань Сичэнь. Цзян Чэн отвёл на время глаза, будто задумался. Черты лица чуть смягчились, но он вдруг уверенно кивнул. Лань Хуань тихо вздохнул, положил ладонь ему на щеку и провел большим пальцем по нежной коже. Как приятно ощущать его тепло, прикасаться, изучать не только глазами, но и руками. Цзян Чэн всегда отстранялся, не позволял постучать по-дружески по макушке, коснуться хвоста или ушек. Выстраивал стену, через которую Лань Сичэнь смог пробиться лишь сегодня. В нем нет тех же чувств, как в Лань Сичэне. Это будет самой большой ошибкой, после которой стена обрушится, но образует огромный многокилометровый ров, заполненный кипящей лавой. Разве мог сейчас Лань Хуань воспользоваться умением терпеть и следовать благочестию и разуму, привитому Орденом и дядей? Совсем нет. Мысли бурлили в голове нескончаемым потоком, уничтожали изнутри, требовали действий. И он действительно совершил это маленькое действие. Чуть приблизился, коснулся губами его губ. Неловко ткнулся, если точнее. Это соприкосновение слабо можно было назвать поцелуем, однако Лань Сичэнь ещё никогда раньше не чувствовал себя более живым и счастливым, чем сейчас. Нашёл отдушину в этом гордом сяньли, отрицавшим, что является низшей нечистью. Обожавшим тёплые булочки с рыбой или с маком. Так громко и забавно ругавшимся на чёртов людской род. Прекрасен, с какой стороны ни взгляни. Лань Сичэнь никогда раньше так сильно не желал обрести крылья, чтобы накрыть его, спрятать от всего мира, навсегда прижать к себе и наслаждаться временем рядом с ним до скончания веков. Отдалился он быстро. А точнее, его оттолкнули. Этого следовало ожидать. Цзян Чэн тяжело дышал, будто пробежал этот лес вдоль и поперёк раза четыре. Смотрел на Лань Сичэня, как на сумасшедшего. Глупо хлопал ресницами, прижимал руку к губам, словно не мог понять, что же сейчас произошло. – Прости, я был не сдержан... Не должен был... – виновато попятился Лань Сичэнь. Цзян Чэн молчал. Не выдавал и звука, изводя ещё больше душу сомнениями. Накричит и уйдёт, приговаривая, что никогда больше не позволит Лань Сичэню подойти ближе? Предложит обо всем забыть? Сделает вид, будто ничего не было? Первый вариант, наверно, был бы самым лучшим в этой ситуации. Пусть выскажется, заставит страдать, убьёт все эти необыкновенные чувства на корню. Пусть эта пустота вернётся, и Лань Сичэнь просто вновь вернётся в свой уютный кокон, из которого больше никогда не посмеет выказать носа. Цзян Чэн протянул руку и коснулся губ Лань Сичэня пальцами. Так нагло, пусть и чуть смущённо, что мужчина вздрогнул, но не осмелился отдалиться. – Приятные, – вдруг произнес Цзян Чэн, чуть сконившись вперёд. – Ты заставляешь меня верить в лучшее. Зачем? – тоскливо произнес Лань Сичэнь, аккуратно перехватил чужую ладонь, мягко потёрся о неё щекой и запечатлил лёгкий поцелуй. – Мягкие, – продолжал говорить непонятные вещи сяньли, будто завороженный. – Тебе понравилось? Хочешь ещё? – предположил вдруг Лань Сичэнь. Цзян Чэн потупил взгляд, отвернулся, чуть покраснев. Неужели не осмеливается этого озвучить? Так мило растерялся, что захотелось верещать от восторга во весь голос. Лань Сичэнь подсел ещё ближе, уложил руки поудобнее, зарылся пальцами в волосы, касаясь кончиками пальцев ушек, облизнулся в нетерпении и вновь поцеловал. Цзян Чэн пытался понять, куда себя деть. Некоторое время метался, но потом просто опустил ладони на его бедра и тихо выдохнул, расслабляясь и отдаваясь уже полностью. Лань Сичэнь неумел и неловок. Слегка двигал губами, пробовал это чувство на вкус, стараясь отыскать способ принести им обоим больше удовольствия. Внизу живота чуть потянуло, когда и Цзян Чэн подключился к поцелую. Так тягуче нежно и осторожно, до ужаса чувственно и приятно. Цзян Чэн провел руками по бёдрам выше, зацепился за пояс, но проследовал дальше к спине. Руки его поддрагивали в нерешительности, он прижал Лань Сичэня к себе, заставляя немного прогнуться в пояснице. Мужчина тихо довольно промычал что-то. Губы уже немели, но как же прекрасны были эти мгновения. Его запах, тепло, движения. Так гипнотически чудесно, до потери пульса завораживающе. Будто без этих ощущений уже не получится выжить, а сердце замрет от ужаса потери, если они остановятся. Лань Сичэнь отдалился первый. Сжал слегка волосы, немного потянул, наслаждаясь их нежностью. Симпатия и притяжение, не знающие границ. Чувства, что в будущем воспылают огромным пожаром, который не получится затушить и всей водой океана. Цзян Чэн покраснел до кончиков ушей, спрятал лицо в руках и, не зная, что делать, быстро превратился в кота. Лань Сичэнь улыбнулся, погладил такого гордого и высокомерного котика, который так сильно стеснялся. Лань Хуань поднял его на руки, уложил на колени и принялся медленно поглаживать маленький комочек счастья, свернувшийся на коленях.