Чушь, бред, краб

2002 _________ — Молодой человек, ну и что это такое? — Андрей опустился на корточки напротив Влада. Тот в своем пестром черно-желтом «под тигру» свитерке взглянул на него исподлобья и сложил руки на груди. Еще один. — Я вас слушаю. Давайте сюда ваши оправдания. Влад сбежал. Просто испарился в воздухе. В чужом для себя и них всех городе. Средь бела дня. В какой-то момент Андрей вернулся к их месту и понял, что заглядывающий под столы Балу — примета хуже бабы с пустыми ведрами. А если с ним под столами ползают еще и Поручик с Яхой... И теперь не очень счастливый, но обретший, так сказать, заново сына, отец проводил допрос с пристрастием. Влад, видя, что тот не шутит и не улыбается, накуксился, но Князь по-деловому продолжил, понизив голос: — Молодой человек, вы сбежали с ужина. Вы не хотели есть? Вам не нравится местная провизия? (Хотите сделать запись в книгу жалоб и предложений?) — Нет, — неохотно ответило чадо, с сомнением распахнув на пару секунд глаза, будто не будучи уверено в своих словах и чувствах. Затем подняло ручку и указало на дверь. — Дядя Яша сказал, что там собака. Слово «собака» в группе с недавних пор было под строжайшим запретом. А все потому что у оставленного по неосторожности слушать радиоспектакли маленького омеги после «Муму» любое производное от начального «собака» стало вызывать эмоции настолько бурные, что родственная связь с Мишей наконец дала о себе знать не только карими глазами и отметкой в свидетельстве о рождении. Чего трехлетний ребенок мог понять в таком сложном произведении, Князь поначалу даже не догадывался, но, проведя небольшое исследование, выяснил: дело оказалось в том, что Влад боится крабов, о чем Андрей в целом был уже осведомлен, но собаки и крабы между собой в его голове как-то поначалу не связались. Да, крабов. Вот так просто и логично. За эту неожиданную фобию спасибо следовало сказать любителям пихать огромных стремных крабов на баннеры с рекламой крабовых палочек. Один такой проехал на грузовике мимо стоявшего на автобусной остановке с няней Влада, чем умудрился за пару секунд нанести травму его детской психике, лишить няню нескольких ночей сна и навести во дворе дома самый настоящий кипиш. В общем, где-то около полугода назад, пока заглянувший в глаза древнего ужаса Влад Князев не очень терпеливо дожидался возвращения родителей из тура, двор потихоньку вставал на уши и даже начинал делать на них неуверенные первые шаги. Слова «краб» чадо не знало, соответственно красочные описания неведомого зверя, увиденного им на улице, начали потихоньку наносить психологический урон не только ему и няне, но и дворовым детям. То есть неделю спустя крабов боялся уже не только Влад, но и вся детская площадка. В особенности песочница, в которой тот поселился как какой-нибудь квестмастер из настолки и стращал прочих игроков морепродуктами с перерывами на пописать и попить. Если бы Андрей был крабом, ему бы такое внимание однозначно польстило, но Андрей крабом не был, Андрей был соскучившимся по ребенку отцом, которого прошибло нервной дрожью в момент, когда он столкнулся с оквадратившимся взглядом няни воскресным утром. Однако, быстро смекнув, что ничего страшного (ну, кроме посеявшего смуту внезапного краба) не произошло, Князь облегченно выдохнул. Не дожидаясь возвращения задержавшегося на репточке после тура Миши, Андрей быстро отпустил няню и на руках утарахтел Владика, сменившего тревожно поджатые губы на лучистую щербатую улыбку, в детскую открывать сувениры. Ребенок сияет — полдела сделано. Кто бы мог подумать, что жизнь с Мишей разовьет в нем столько профессиональных навыков работы с дошколятами. К тому же делу крайне помогало то, что по пониманию людей, самих не понимающих, что именно они несут, за тринадцать с лишком лет, проведенных бок о бок с Горшком, у Андрея был черный пояс. Так что за расследование внезапно возникшей фобии он взялся с профессионализмом комиссара Рекса. Сам же подтянувшийся следом запыханный после поезда и такси Миша, слушая сына, лишь молча кидал на мужа неуверенные растерянные взгляды. С творчеством Лавкрафта тот был, в отличие от Андрея, знаком, но слабо себе представлял, каким таким невероятным образом с тем умудрился ознакомиться ещё и Влад. Теперь же оба родителя единовременно знакомились с творчеством Влада Князева. С фантазией у того, слава крабам, было все в порядке. С описательным слогом тоже. Спустя пару дней Князь и сам в полной мере уверовал в то, что крабы — это страшно. А живут эти самые крабы, по мнению сына, в реке, что служит неопровержимым доказательством того, что «крабы равно река», соответственно, «река равно страшно». Понял. Но про связь Муму и крабов через реку Андрей окончательно понял только пару месяцев спустя, когда сын начал впадать в слезы от одного вида буквально любой собачки на улице. Причем сила слез была обратно пропорциональна размеру этой самой собачки. Меньше собачки — больше слез. …и это Владу еще не открылся мир скороговорок. Что ж будет, когда их ребенок узнает о культовой драме, развернувшейся на мосту над легендарной рекой с раками. Истерики потихоньку сошли на нет, и Шуты вроде бы даже выдохнули с облегчением, но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Маленький омега быстро сделал для себя какие-то новые выводы и решил, что ни одна собака в этом мире не способна прожить без целительного присутствия в ее жизни Влада Князева. В какой-то момент Андрею надоело беспокоиться о лишаях и бешенстве и выпроваживать из квартиры грязных блохастых псин (ему Михи прошлого, да и настоящего, хватало). Что Владу, что Горшку собачек было до боли в причинных местах жалко, но ни один, ни второй в полной мере не понимал, как это — держать дома собаку (для них все это делалось как-то само, потому что главным по блохастым псинам в этом доме был Андрей Князев). И сын, и муж смотрели на Андрея этими самыми «ну, пожалуйста, ну, пап/Дюх» взглядами. И если Владу в его трехлетнем возрасте это «почему нельзя собачку?» было простительно, то Мише в его под-тридцать — нет. В общем, теперь Влад с Мишей вместо подкармливания каких-то непонятных, но горячо любимых Михой, то ли бомжей, то ли алкашей, обходили за ручку местные приюты с бездомными животными, где подкармливали кошечек-собачек и жертвовали на их содержание деньги. Как бы Миша ни настаивал на домашнем животном, Андрей оставался непреклонен. Собака будет, когда дома за собакой готов будет следить не только он сам, но и хотя бы Влад. К тому же «Мих, мы постоянно в разъездах». Можно было бы сказать, мол, «ну что поделаешь с этими омегами», но никто даже не догадывался о том, что самым большим собачником в этом доме был сам Князь. Остальным об этом знать в ближайшее время будет не обязательно. Собак, да и детей, надо заводить хотя бы с каким-нибудь пониманием того, что именно потом планируешь с ними делать. А то выйдет как у них с Владом. Нежеланным ребенком Влад не был, но заделали они с Михой его по исключительной дурости и непредусмотрительности. В какой-то момент это привело к тому, что активная деятельность группы резко встала на несколько месяцев. Андрей до сих пор жалел о том, что у него под рукой не оказалось видеокамеры в день, когда на остальных членов группы обрушилась лавина из информации о том, что: во-первых, Миша — омега, во-вторых, он ждет ребенка, в-третьих, не просто какого-то там непонятного ребенка, а ребенка от Князя. Смешно на тот момент не было никому, потому что все, включая Андрея и потерянно втыкавшего в пустоту Горшка, понимали, чем это все могло грозить в дальнейшней перспективе музыкальному коллективу. Сейчас же обо всем этом вспоминали со смехом. Иногда нервным. Мишино здоровье на тот момент оставляло желать лучшего. Тогда он уже полгода был на рехабе, и уверенности в том, что стресс не вернет его на скользкую дорожку, не было ни у кого. Да и, чего греха таить, как повлияет на здоровье ребенка его прошлая наркозависимость, а на его здоровье — ребенок, оставалось только догадываться. К тому же, чтобы заводить ребенка, родителям самим бы, по хорошему, сначала надо вырасти, а с этим, что у Миши, что у Андрея, были некоторые, мягко говоря, проблемы. В общем, Влад стал результатом безответственного решения, поставленного под сомнение всеми участниками драматической постановки. Кто бы мог подумать, что именно он окажется для Миши, завязка которого уверенно тянулась и по сей день, настоящей панацеей. Но родителями они попервой были, мягко говоря, так себе. В общем, часть семейного бюджета на всякий случай потихоньку заранее откладывалась на детского психолога. Вернемся же к нашим собакам. То, как нервно сглотнул сданный с потрохами дядя Яша, слышал со своего места и Князь, и напряженно навостривший уши Миша, успевший за время пропажи сына погрызть не только остальных участников группы, но и парочку совершенно незнакомых людей, вынужденных вместе с Шутами и персоналом гостиницы искать пропавшего отрока по всему отелю и близлежащим территориям. — Ях, что за собака? — Князь удобнее уперся в колени локтями, продолжая сидеть на корточках напротив сына. Он приподнял бровь, взглянув на Цвиркунова, и краем глаза запелинговал то, что Влад попытался соорудить такое же лицо. Судя по всему, уже смекнул, что эта бровь способна быть средством выражения бесконечного количества эмоций, включая претензию. Князя, каким бы альфой тот ни был, Яшка не боялся, однако, столкнувшись с кровожадным взглядом заведенного Горшка, нервно запотел, и допустил серьезную ошибку. Он ответил: — Да не было там собаки, там… — Так там еще и собаки не было? — взорвался Миша. — Е-мое, Ях, ты бл- — Миш! — прикрикнул Андрей, и Горшок застыл на полумате. В присутствии Влада количество используемой нецензурщины сокращалось в десятки, сотни, тысячи раз и перемножалось на ноль, а репетиции периодически вообще вставали намертво и стояли так, пока ребенка не забирала няня или одна из гордых бабушек. Однажды Поручик, смачно долбанувшись локтем об стол, под гаденькие смешки остальных в поисках подходящего синонима чуть не задохнулся на месте происшествия. Очень скоро Андрею при взгляде на заливающегося звонким смехом над чужой болью Влада начало казаться, что они всей группой воспитывают маленького садиста. Сейчас же все внимание было приковано к Яхе, рядом с которым, любуясь его мучениями, флегматично покачивался шумящим камышом Шурка Балунов. — Ваша честь, разрешите представить свидетеля защиты? — насмешливо уточнил он. Миша раздраженно раздул ноздри. Все это время он рассеяно мял в руках подаренную на последнем концерте ему кем-то из фанатов плюшевую свинюшку. А ведь больше всего Горшок изначально трясся за свою репутацию (то есть за репутацию группы, которая зависела от репутации самого Горшка). Весь такой суровый Михаил Юрич Горшенев, а омега? Непорядок. Группе конец, Андрюш, это — край. Андрей, в полной мере осознав, чем им всем грозит такое открытие, напрягся тоже, но думал он не столько о репутации, сколько о безопасности любимого человека. Не то чтобы эта тема раньше его не беспокоила, однако новые переменные в корне меняли суть дела. Правда, Князь быстро понял, что слово «ебнутый» от Миши уже никакими правдами и неправдами не отдерешь. Да и хрупким нежным юношей тот, по меркам Андрея, никогда не был. Так что им было принято решение ситуацию отпустить. Понятное дело, хранить секрет вечность у них бы в любом случае не получилось. Поэтому, посоветовавшись с почему-то ничуть не удивленным новостям Гордеевым, они решили заявить обо всем самостоятельно до того как оно в крысу всплывёт на поверхность в виде чьей-нибудь обличительной статьи или репортажа. Будь, что будет. Морально группа была уже готова ко всему, однако когда после рождения Влада Шуты продолжили концертную деятельность с обновившимся семейным статусом фронтменов, зал чуть не кончился от восторга. «Какие там Сид и Нэнси, — задыхалась от восторга поклонница в микрофон. Черная подводка размазана, глаза покраснели. — Вот это — любовь, ребят, вот она! Совместное творчество! ЦВЕТЫ. ЛУЧШЕ. ПУЛЬ! Хой!» Толпа за ней взревела тем же громким «ХОЙ». После выступления Андрея с Мишей окатило таким количеством поздравлений, что неловко стало даже Князю. Миха со словами «Дюх, да они ебнутые» ретировался практически сразу, оставив того бороться со стихией в гордом одиночестве. Андрей не обижался, не его же жизнь перевернулась с ног на голову за каких-то полтора года. Чего ему обижаться. Но сложнее всего было рассказать обо всем не аудитории. С аудиторией все всегда было просто. Сложнее всего было поднять эту тему с родителями. Своим-то Андрей все выложил как на духу сам еще до того как узнал о ребенке. Готовился съезжать. Предупредил. Мама на Мишу смотрела настороженно. Знала она его, естественно, хорошо, общались они много еще в начале девяностых, когда тот проводил много времени у Князевых дома. Умный, говорит, талантливый мальчик, но, Андрей, он же… «Он наркоман, Андрей» — повисло невысказанное в воздухе. Она не хотела, чтобы ее сын попал в лапы наивного «ну уж я-то точно заставлю его поменяться», но настаивать ни на чем не стала, понимала, что лезет не в свое дело. Князь тогда лишь задумчиво кивнул, ему и самому не хотелось оказаться в роли спасателя, а риски были сумасшедшие. Однако он быстро осознал — ничего не изменится, даже распишись они здесь и сейчас. Он и так уже взял на себя всю эту ответственность. Оставалось лишь надеяться на то, что его ставки сыграют. «Его лечили неправильно, мам, не знали, что омега», — ответил тогда Андрей, взял мамины руки в свои ладони и молча прижал к губам. О ребенке Князь тоже рассказал сам. Таскать на очные ставки к себе домой Горшка было как-то ну совсем жестоко. Им хватало неловких посиделок в доме Горшеневых. *** Мишин отец смотрел на Андрея если не волком, то сторожевой собакой. В общем, включил режим безжалостного альфы отца омеги. Наверное, Горшенев-старший бы обрадовался, окажись на месте шебутного и, по его мнению, легкомысленного Князя ровный ответственный Шура, но на их кухне сидел уминал салаты все-таки не Шура, а Князь, бодро вещавший о концерте в Сочи и том, как изменились планы группы в связи с новостями о ребенке. Обросший небритый, но трезвый и завязавший Миша с постным лицом смотрел перед собой в полную нетронутую тарелку. Татьяна Ивановна умиленно поглядывала на Андрея (все-таки Андрей ей, как выяснилось, очень-очень нравился), задавала уточняющие вопросы и периодически несильно трогала мужа за локоть: «Видишь, Юр, а ты переживал.» Оказалось, Юрий Михайлович шел в этот день домой в полной уверенности, что Миша с Андреем пришли цыганить у «честных граждан» деньги на аборт. В общем, готов был давать отпор, а тут Князев заявился и с порога начал делиться планами о будущем ребенке. «То есть ребенок будет расти не в полной семье», — нашел до чего докопаться суровый родитель. Андрей на это лишь замер и перевел взгляд на Юрия Михайловича. Не понял. Миша тоже уставился на того, Князь кожей ощутил, как все в том бешено заклокотало, отставил стакан подальше от края и крепко обхватил Мишину руку над локтем, когда тот напрягся, чтобы вскочить. Удержал на месте. На них давят тем, что они не расписаны, серьезно? «Юра…» — выдохнула Татьяна Ивановна. Ведь Мише только что прямо заявили о том, что Андрей его бросит. «Объяснитесь», — коротко ответил Князь, отпуская севшего обратно Горшка. Он сдавленно вдохнул, когда тот нащупал под столом его руку и вцепился в запястье мертвой хваткой. Мишу конкретно так трясло. Вот так ты, возвращаясь в отчий дом, резко становишься никем. «Миша, руки покажи», — проигнорировал Князя Юрий Михайлович. Миша молча сверлил отца пустым тяжелым взглядом. Бледный, похудевший, с покрасневшими крыльями носа и своими по-девичьи длинными темными ресницами. Молчал. «Ты меня слышал?» — тихо, но угрожающе отчетливо повторил его отец. «Давайте я вам объясню…» — начал было Князь, но Юрий Михайлович треснул по столу с такой силой, что все стоящие на нем предметы подскочили. А Миша даже не вздрогнул. «Я говорю не с тобой, — родитель бушевал, — а с этим.» Андрей машинально приподнял бровь. Да что вы. «С этим, — выделил слово он, — теперь только через меня и не в таком тоне, — Князь крепче сжал Мишину руку и потянул того за собой, поднимаясь. Миша оглушенно поднялся следом. — Татьяна Ивановна, извините нас, но мы пойдем, я не позволю продолжать разговор в таком… ключе.» «Андрей, мой сын колется, и ему нужен не ребенок, а лежать на стационаре», — видимо поняв, что так просто продавить уже не выйдет, а на открытую конфронтацию Миша не идет, проговорил Юрий Михайлович. Так вы же сами были минуту назад ярым противником абортов, что ж вы так, — не озвучил, но подумал Князев. Андрей демонстративно с прищуром огляделся, приставив ладонь к бровям козырьком. Горшеневы как-то разом недоуменно замолкли. «Какой сын? Лешка, что ли? — натурально изобразил беспокойство Князь. Миша приоткрыл полные губы и растерянно моргнул. — Миш, это серьезно, дай им телефон своего рехаб центра, — Андрей осторожно, практически нежно оправил рукав чужой растянутой темной водолазки и закатал его до локтя. На второй руке сделал так же. Миша не сопротивлялся, лишь послушно держал руки перед собой и смотрел на Князя по-детски открытым взглядом. Нежная бледная увитая венками кожа на сгибе локтей была не тронута. Чисто. Ни точки, только родинки и пара старых раздербаненных еще в психоневре шрамов от катетеров. — Мишка-то никакой не наркоман, он — легенда. Если бы не он, неизвестно где бы мы все были, я бы, наверное, краны чинил.» Андрей ненавязчиво продемонстрировал чужие чистые локтевые сгибы. Татьяна Ивановна часто заморгала и остановила взгляд на муже. Юрий Михайлович медленно выдохнул и прикрыл лицо руками. *** — Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире, — практически промурлыкал Балу, собственно, выступивший в качестве свидетеля защиты. Кто бы мог подумать, что потерявший Ренегата в толпе Яшка обратился к Шуре с шутливым «опять эта псина потерялась, ну и где его искать теперь в такой толпе?», а удачно пригревший уши Влад решил, что вот он — его шанс доказать папе, что заботиться о животных он умеет и могёт. Он ответственный ребенок, чего бы там Андрей себе не думал. Ну и пошел Влад искать собаку, даже не представляя, как эта собака выглядит, да и собака ли она вообще. Да и вернулся ребенок сам, никто его не приводил. Пришел каяться, что собаку не нашел. Расстроился. Все молча перевели взгляд на Ренегата: — Грубо, — кратко ответил он. Что к стебу на тему вышки прибавится ещё и стеб на тему собаки, смекнул не только он. Это читалось на лицах всех присутствующих, включая осознавшего свою ошибку Влада. — То есть с ребенком найти общий язык не может Князь, а псина — я? Ребенок, вон, в три года уже стремится ему что-то доказать, как по мне, это повод задуматься. Андрей замер. Его как обухом по голове огрели. Сердце пропустило удар, а затем с силой екнуло о ребра. Страх. Он — уже? Так сразу? Перед глазами снова предстало мрачное лицо Юрия Михайловича, недовольно сверлящего взглядом старшего сына. Миша всегда и во всем был «недостаточно хорош». Миша всю жизнь только и делает, что доказывает отцу, что «может». Владу всего три. Князь поднялся, подхватывая сына на руки и крепко прижимая его к груди. Тот от неожиданности испуганно вдохнул, но тут же облепил отца руками и ногами, как какая-нибудь панда, счастливо улыбаясь. — Ты у меня храбрый, как кто? — прошептал Андрей ему на ухо. — Как ев, — доверительно прошептал в ответ Влад. Букву «л» тот пока не выговаривал и представлялся людям Вьядом (а ведь, размышлял Князь, дети же реально думали, что его сына зовут Вьяд). — Лев, — Андрей прижался к его виску губами и огляделся. Миша смотрел на него встревоженно. Князь продолжил тихо увещевать сына. — Только, уважаемый лев, пускаясь в приключения, не забывайте взять с собой меня или папу, чтобы хоть как-то нас развлечь, а то, видишь, от скуки с ума сходим. Договорились? Влад отлепился от него и серьезно кивнул, глядя глаза в глаза. Андрей кивнул в ответ. А Миша смотрел все так же серьезно, без намека на улыбку, несмотря на милый спектакль. О чем он там опять загнался или задумался? — …да у Влада, — продолжал с кем-то делиться Ренегат, — первой фразой заученной было «бери все и не отдавай ничего», — то ли недовольствовал, то ли хвастал Саша. Саша был гордым и независимым омегой, и детей вроде бы не планировал вообще, что постоянно упорно всем доказывал. По этой теме на Миху он поглядывал косо и с насмешкой. — Так, Рень, — оборвал обсуждение Андрей. — Сначала своих заведи, потом учи воспитывать меня, — он подошел к Мише и посадил мелкого на диван. — Посиди пока с Владосом, я отойду. — Куда это, Дюх? — Миша, склонившись, потрепал восторженно замолотившего ногами по крепкой подушке Влада по темным волосам. — Да так. Надо, — Князь удержал на губах улыбку, но Горшок лишь сдвинул брови сильнее и поморщился. Да уж, экзамен на хорошего отца провален — идите на пересдачу. — Шур, постереги, — бросил Миша, и Балу изобразил пальцами «о’кей» и красиво стек со спинки дивана на сам диван, навалившись на Влада. Влад запищал, они завозились. *** Они вышли на улицу. В закутке темно — свет фонарей не достает. Как, оказывается, в номере было душно. А они еще и, найдя Влада, завалились в один всем табором вопросы решать… Миша достал сигареты, одну пихнул Князю прямо в рот, мол, знаю я, куда ты так стремился. Затем, сжав фильтр зубами, рассеяно похлопал себя по карманам. Жигу потерял? Андрей достал свою, и они прикурили. — Че за хуйня, Дюх? — неожиданно выдал Горшок и почесал лоб. Андрей иронично приподнял бровь, игнорируя мерзкое чувство в груди. — Да не маши мне бровью своей, блять, заебал, — раздраженно затарахтел Миша. — Че у тебя с лицом? С Владом все заебись, проблема решена, все живы, а ты — че? Он подошел ближе и склонил голову, внимательно изучая своим совиным взглядом чужое лицо. — Все хорошо, меня просто как-то… — Тебя просто как-то дохуя ебёт, что там Реник говорит, понимаешь, да? — сделал вывод Миша, прозвучав обиженно. Проницательностью тот обычно не страдал, поэтому реплика эта ввела Андрея в недоумение. — Может, ты будешь на мое мнение смотреть, а не этого слушать, Андрюх? Ты меня за тупого-то не держи, да? — Миша зябко сложил руки на груди, выдыхая дым краем губ и испытующе глядя Андрею в глаза. — Просто Влад, знаешь… — а загрузился тут, выходит, вовсе не Горшок, а сам Андрей. — Может, Реник был прав? Миша резко изменился в лице. Это было практически незаметно, но так выразительно. Какое-то время курили они молча. — Не сравнивай себя с ним, — вдруг тихо проговорил он. — С Реником? — С батей моим, — фыркнул Миша, и Князь в миллионный раз в своей жизни взглянул на Мишу как в первый. — Не отпускает она тебя — тема эта, Андрюх, я ж вижу. Когда у Влада спросили о том, как зовут его родителей, Влад честно ответил, что зовут тех «Андьюха и Миха». Вот такая культура общения в их семье прижилась. Юрию Михайловичу бы не понравилось. — Типа… ну… — пожестикулировал Миша запястьем с зажатой между пальцами сигаретой, пытаясь подобрать слова. — Помнишь тот день, Дюх, да? Ты тогда такой фокус крутой у нас дома исполнил, я ахуел. И вообще брось эту хуйню. Сами знаем, что идеальными родителями мы не станем, но кто, бля, с этими вашими крабами ебучими-вонючими носился? Батя мой? Да бате моему трижды срать бы было, он бы просто сказал мне на месте Влада хуйню не нести. А я типа… ну, смотрел, как ты с Владиком и крабами этими сидел, и чувствовал… Горшок подвис и запрокинул голову назад, выдыхая. Он поджал коротко губы и продолжил: — Чувства, короче, чувствовал, да? Смотрел на тебя, фигел с вашей логики ебучей и думал о том, как Владу с тобой повезло. И… — его кадык дернулся. — Я сейчас видел, как вы с ним шепчетесь. Видел, что тебя что-то беспокоит. Но мне прям, блин, больно стало, хуево стало. Но не из-за тебя, не смотри так, — Миша опустил голову и, сутулясь, снова губоко затянулся, сигарета аж до фильтра догорела. Раздраженно разом выдохнул весь дым. — Я просто думал, знаешь, о том, а если бы отец со мной так же? Типа, прикинь. Шутки всякие. Объяснял мне все, а не просто запрещал. Меня, кароч, в детстве в магазине как-то забыли, потом нашли там же, где оставили, и ремнем за это отпиздили так, что сидеть потом не мог неделю. А Владос чего? Сам ушел, сам пришел. Вон сидит, типа, светится счастливый, потому что его любят. Не по-всякому этому идеальному, а душевно так — адекватно. Идеально-то все равно не получится. Детям, блять, радоваться надо, а не ссаться в штаны от страха, когда батя домой возвращается. Поэтому, Дюх, расслабься, а? Батя мой небось от зависти лапу сосет, когда ты у них Влада забираешь. Я помню, как шкет наш к тебе всегда радостно на руки прыгает. Ну, хочет Влад тебе чего-то доказать, ну и что? Типа будто это не нормально. Это ж здоровая борьба за себя, да? — Миша развел руками и потряс бычком, приблизившись к Андрею и понизив голос. — Значит мы его хотелки не давим, значит хочет чего-то и готов этого добиваться, е-мое. Ты че, как маленький? Андрей прикрыл глаза, понимая, что не может перестать улыбаться. Ну и захвалил его Миха, конечно, столько лет спустя. Князь снова поднял на Мишу взгляд. Тот шкодливо криво беззубо улыбался, с этой своей отросшей шевелюрой и бородкой напоминая какую-то иностранную знаменитость, а не русского рокера. Еще и глаза эти большие темные. Довольный такой стоит, видит, что Андрей тоже довольный. И стоят они оба довольные. Обоим под тридцать, а в душе до сих пор не больше шестнадцати. Князь потянул Горшка на себя и прижался своим лбом к его. Так они и замерли еще на несколько минут, пока Андрей внезапно не хохотнул. Чисто сам для себя. Без повода. — Ты че, Дюх? — полюбопытствовал Миша. — Да так, — тот осклабился и задумчиво вплел пальцы в чужие растрепанные волосы. — Думаю, вот. — О чем? — Может, собаку возьмем? — выдал накопленное Андрей. Миха аж рот раскрыл: — Да ладно?.. — Всегда хотел собаку, — поделился Князь. — А чего молчал?!