Пока ты кричишь.

Они всего лишь пошутили, а мне уже стало больно. Где-то внутри что-то обрушилось, на секунду вспыхнули старые чувства, ледяная маска спокойствия разлетелась в мелкие кусочки застывшей воды. Верхняя губа слегка приподнялась, обнажив белые острые передние зубы, непонятное шипение вырвалось из горла, напугавшее даже меня. Естественно, все повернулись ко мне, пришлось скрестить руки и сделать недовольный вид. А что ещё вы хотите от оскорблённой девушки? Счастливого вида и смеха? Нет, уж, увольте! — Что-то не так? — Улыбаются самодовольно. Сволочи грёбанные. Конечно, всё не так! Лучше бы подумали о реакции на их слова. — Всё замечательно, просто не смешно, — приподнимаю одну бровь. — Наоборот, даже очень, — замечает какая-то тупая блондинка. — Просто у кого-то с чувством юмора не лады. Сдерживаю желание врезать всем по рожам, вместо этого выхожу из душной комнаты в коридор. Дверь громко хлопает за моей спиной, наступает внезапная тишина. Направляюсь к открытому окну в конце помещения. Долго смотрю вниз с седьмого этажа: внизу длинное-длинное шоссе, белое от света фонарей, много-много машин будто летают по дороге, их свет от фар сливается в одну длинную полосу. А ещё очень много людей стоят на остановке, ждут очередного автобуса. Все люди такие маленькие, такое ощущение, что я их раздавлю. Люблю этот город, хоть это и не Венеция. Да и названия не помню. Главное, что он красивый. Деревья без листвы, чёрные резкие ветки трагично выглядят на фоне тёмного, без звёзд, неба. Окна в домах сияют каким-то странным светом, не видно ничего, кроме этих ярких точек, даже очертаний зданий нет. Вот почему я люблю ночные города. Они такие... отнюдь не таящиеся, а наоборот — как на ладони. Даже немного загадочные, я бы сказала. Днём эта изюминка пропадает, города становятся обычными. А если ещё и ночь тёплая, то можно одеться во что-то лёгкое, позвать друзей и гулять с ними, предварительно купив пива и сухариков с чипсами. Я помню, мы так делали... Окно слегка скрипнуло, когда лёгкий ветер подул, волосы, собранные на одну сторону, рассыпались по плечам шёлковой волной. Такой же шёлк, как и верёвки, которые я довольно удачно вила из тебя. Ты даже ничего не почувствовал. Ты даже не подозревал, что такая мрачная девушка под своей холодностью прятала план, созревавший у неё в голове. Было неожиданно, правда? Я люблю неожиданности, уже поверь. Лёгкое движение — и я уже внизу, на тротуаре, потираю ногу и улыбаюсь. Мучительно, с трудом, но улыбаюсь, несмотря на боль, медленно растущую внутри. Чтобы добраться до дома, нужно просто закрыть глаза и расслабиться, пуская ток по телу. Тяжесть оставляет тело всего лишь на мгновение, которое быстро улетучивается. Снова появляется предательство, слёзы, выбор... Нет уже такой лёгкости, невесомости, будто я парила. Осталось лишь безразличие, меланхолия и... странная непонятная любовь, точнее, кусочек. Просто забытые отголоски настоящих чувств, не более. Поэтому и настигает страх от того, что... А какой страх? Я ничего не боюсь. Наверное. Может быть. Я опять лгу. Как и всем, как и всегда. Данте, я бы сказала огромное спасибо тебе, но не могу. Знаешь, почему? Шлюхи и монстры никогда не говорят спасибо, поверь на слово. Они только разрушают и дарят обманчивое наслаждение. Особенно первые. Не веришь? Я могу предъявить доказательство. Сказать, со сколькими людьми я трахалась, чтобы заполучить что-то, что мне надо было? А я могу. Не надо? Ну ладно, промолчу. Жалко, ты меня не услышишь. Хотя... Ещё одно заклинание, — и я у твоей кровати, ты спишь. Рыжие распущенные волосы слегка прилипли ко лбу и щекам, тонкие губы были приоткрыты, ты делал несчастные глубокие вздохи. Бледная кожа будто сверкала в свете луны (да, в Венеции сейчас полная луна). Вроде бы ты считаешься самым крутым у нас, да? Что же, могу похвастаться перед друзьями, что я заставила поверить в мою невиновность самого Данте Вейла. Смешная шутка, однако. Почему? Есть один минус — у меня нет друзей. Слегка наклоняюсь к тебе, всё ещё улыбаясь. Как бы тебе объяснить нормально... Я тебя не люблю. Я люблю мертвецов. Потому что сама такая. Только не физически, а в душе. Ты мне теперь не веришь, а зря. Впервые скажу правду. Я действительно мертва морально. А ещё... я влюблена в труп. Действительно, почему бы и нет? Конечно, это раньше был живой человек, живее тебя, но его любили. Вот и остался труп. Знаешь, почему я люблю себя? Ответ прост: мертвец. Я могу легко резать на себе кожу, и мне не будет больно. Вот ты меня не привлекаешь. Ты живой. На тебе нельзя резать поверхность кожи, нельзя втыкать нож в сердце, нельзя слизывать кровь. Не хочешь измениться, а жаль. Хотел же мне угодить, я видела. Улавливала это шестым чувством. Я полюблю тебя, обещаю. Когда ты будешь кричать. Я буду целовать тебя в холодные застывшие губы, буду гладить кончиками пальцев твой торс. Так всегда было с жертвами. Ты не первый, ты и не последний. Поверь, после смерти ты меня будешь интересовать намного больше. И всё же от искушения удержаться не могу. Твои губы мягкие и податливые. Целую с жадностью, всё равно ты мой. Я привыкла быть хищницей, я хочу иметь тебя. Плевать, что ты живой. Я сделаю всё для того, чтобы ты понравился мне. Ты меня любишь, хоть и боишься признаться, я же это вижу и чувствую. Ты будешь рад, когда увидишь, что я тоже не просто смотрю на тебя. Впервые я хочу кого-то сделать счастливым. Поэтому я и целую тебя. Ты внезапно стонешь, поднимаешь руки, кладёшь на мой затылок, тянешь к себе, более сильно впиваешься в губы. Такая страсть слегка пугает меня, затем я поддаюсь, опускаюсь на пол. Пальцами слегка нажимаю на вену на шее. Хочешь, чтобы у меня появились чувства? Придётся попотеть, уж прости. Мне не жаль тебя. Тогда, на крыше, я убила Клауса ради тебя. Теперь убью тебя ради себя. Понимаешь, месть всё равно должна была быть. И плевать на всё. Ты никто мне. Пока никто. А он помог мне, стал моим отцом, показал мне этот мир. Научил убивать и не бояться. Ты такого никогда не сделаешь — не хватит зла и дурных мыслей. А у меня хватает, поверь. Поэтому сейчас, медленно, будто нехотя, я вожу ногтём по твоей шее, ты даже не понимаешь, зачем. Резкое движение, и в комнате появился резкий металлический запах. Отодвигаюсь, не веря, что я действительно смогла это сделать. Прости, прости... Я действительно монстр, теперь точно понимаю. И тебе лучше больше не думать и вспоминать меня. Я не хочу понимать, что я буду любить тебя только из-за криков. Я монстр. С одной стороны, хочется видеть твою боль, хочется слышать твои крики, вонзать нож в тебя, смотреть на твою кровь. А с другой, мне самой будет больно. Я сама буду резать себя, орать, слизывать кровь. Я не могу иначе, прости. И не хочу верить в то, что сейчас в моих мыслях... Я люблю тебя, пока ты кричишь.