Третий Всадник

Всё, что было после портала, отпечаталось в памяти Вики разноцветным кадейдоскопом, осколками ярких картинок, которые никак не желали сложиться в единое целое. Вот они ступают на твёрдую землю, точнее падают — Ади и Мими слишком тяжелы для одной неё, из-за чего они втроём неловко валятся друг на друга. Столкновение с каменистой почвой отдаётся в теле глухой болью. Вот чьи-то руки поднимают её с земли. Вики с трудом может посмотреть в лицо их обладателю. Тёмные волосы обрамляют бледное лицо, алые глаза по-отечески беспокойны. Винчесто. Она слабо улыбается и обмякает в его объятьях, позволив себе, наконец-то, просто быть. Вокруг становится слишком шумно. Звуки голосов, шелест одежды и перьев, шум ветра смешиваются в невыносимый гул, от которого хочется закрыть уши, забиться в тёмный угол и тихо выть, жалея себя. Слишком много произошло за сегодня. Даже для неё. Будто этого мало, кто-то пытается достучаться до Вики, благо Винчесто сразу прогоняет его. Девушка благодарна за это, но увы, от всего адмирон защитить её не может. Суета вокруг не даёт Вики хоть немного оклематься. Ей плохо физически и морально — синяки постепенно дают о себе знать, а голова идёт кругом от фантомного запаха дыма и ментола. Запаха сигарет Голода, который Вики уже вряд ли когда-нибудь забудет. Думать о всаднике было ошибкой — чернильная тьма его волос и бездонных глаз, с насмешкой наблюдающих за метаниями бессмертной из её памяти, затягивает Вики, как водоворот, и она тонет в дурманящих объятьях бездушной черноты. * * * На следующий день Вики приходит в себя в лазарете. Вокруг много белого, это визуально успокаивает. В помещении царит блаженная тишина, и девушка наслаждается ею пару бесконечных мгновений, не больше. Нет времени разлёживаться. Окончательно придя в себя после вчерашнего потрясения и обморока, Вики находит в себе остатки сил, чтобы попытаться проанализировать ситуацию. Итак, Третий всадник. Голод. Почему-то первым вместо прагматичных мыслей в сознании всплывает его лицо, бледное и измождённое, особенно на фоне тёмной одежды и волос. На удивление гармоничные черты — высокие скулы, брови вразлёт, нос с едва заметной горбинкой. Издалека он выглядел как человек со старых фотографий, такой же отстранённый и монохромный, лишённый всех цветов, кроме чёрного и белого. Однако вблизи это впечатление развеялось в едва уловимой зелени его глаз. Вики хорошо помнит эти глаза, в конце концов, они стояли на расстоянии вытянутой руки, когда Голод забрал её боль из пореза. Вики зачем-то трогает рукой скулу. Кожа ожидаемо гладкая и ровная, от раны не осталось и следа. Прикосновение греет, в отличие от прикосновения Голода. У него были ледяные руки, холодные, как у мертвеца. Когда он дотронулся до неё, девушка не пошевелилась, хотя какая-то малая её часть — наиболее наивная и человеческая— хотела взять его руки в свои, чтобы согреть. Так когда-то в далёком детстве она грела руки отца на прогулке ранней весной. Интересно, что бы сделал Голод, если бы она и вправду настолько сошла с ума, чтобы броситься о нём заботиться? Этого Вики уже никогда не узнает. Да и не вышло бы взять его за руки — одной он касался её лица, а другой держал тлеющую сигарету. Подходящее дополнение к его минорному образу. Интересно, что он курил — дешёвые сигареты по баксу за пачку, или какой-нибудь респектабельный «Malboro»? Вики не разбирается в качестве сигарет — при жизни она так ни разу и не закурила — так что ей оставалось только догадываться. И хотя для неё курение всегда было чем-то табуированным, в исполнении Голода оно выглядело эстетично. Красиво. Как и он сам. Поймав себя на этой мысли, Вики злится. О чём она вообще думала последние несколько минут? Нашла кого оценивать. Умение видеть красоту вокруг осталось в ней ещё с тех времён, когда она училась на художника, но… Красота красоте рознь. Её фаворитка точно не та, которая может убить. Вики невольно передёрнуло, когда она вспомнила друзей, бессильно распластавшихся на холодном полу. Чего уж говорить о людях — в самом деле, живы ли они? Сила Голода впечатляет. И ужасает. В каком-то смысле даже больше, чем силы других Всадников. Кажется, он способен забрать себе всё что угодно — силы, энергию, боль… И это далеко не конец страшного списка. Но что самое жуткое, так это то, что он не контролирует свою силу, не может усилить или ослабить своё воздействие. Будучи Непризнанной, Вики не считала даром силу Мальбонте, заключённую в её теле. На примере Голода она только сейчас понимает, что такое настоящее проклятие… Есть ли вообще какой-то предел энергии, которую он может вытянуть из окружающих? Это бы объясняло, почему Всадник не имел власти над ней. С другой стороны — Вики печально хмурится — вряд ли. Если предел и есть, то явно не в этой вселенной. Мощь Всадников слишком велика, чтобы её не хватило на неё, такую слабую сейчас. Мысль отзывается в висках пульсирующей болью, отчего Вики невольно кривится. Ладно. Какова бы ни была причина такой избирательности, всё к лучшему. Пусть малая, но гарантия безопасности в присутствии Голода. Ещё неизвестно, что может взбрести ему в голову. Немного обнадёживает его спокойствие, некая внутренняя усталость от всего этого фарса. Тем не менее, Вики не рассчитывает, что однажды он может стать их союзником. Правду говорят, голод не тётка, пирожка не подаст. Забрать горн так точно не дал. Зато отпустил, правда, надолго ли? Столько вопросов, и так мало ответов. Расспросить его, что ли, при встрече? Вики невольно улыбнулась, представив лицо Голода в первые пару секунд после подобной наглости. Потом, конечно, весело не будет никому, но это выдуманное «потом», которое никогда не наступит. И слава Шепфа! Имя демиурга, пусть и произнесённое только в мыслях, отзывается в душе Вики сильным импульсом, придаёт ей сил. Она больше не думает о Всаднике. Откинув одеяло, девушка встаёт с постели и спешит привести себя в порядок. Сегодня новый день, новые печали и радости, новые битвы. Её ждут друзья, смех и слёзы, неприятности, но она справится со всем, станет сильнее, мудрее, старше. Рано или поздно, во что бы то ни стало — она победит. Из приоткрытого окна с улицы проникает лёгкое дуновение ветерка. Вики с удовольствием вдыхает полной грудью, и тянет дверную ручку на себя, покидая комнату. — Я хочу её себе, — эхом отзывается шёпот ветра ей вслед, но к несчастью или к счастью она его не слышит.