Речной трамвайчик

Речной трамвайчик Тихо встал У сонного причала И не нужны слова, слова Не начинай сначала Трамвайчик мог любовь спасти А вот приплыл трамвайчик И чушь любовную нести Не надо, мальчик Привет, привет Пока, пока Я очень буду ждать звонка Надеюсь, буду ждать звонка Ну а пока Сменю трамвайчик на авто Считай, что всё забыла И буду думать о потом А не о том, что было Хоть я на молнию сейчас Застёгнута как небо Ну что там может быть у нас Ты вроде был и не был Привет, привет Пока, пока Я очень буду ждать звонка Я очень буду ждать звонка Ну а пока Пока Привет, привет Пока, пока Я очень буду ждать звонка А ты пока забудь меня слегка Привет, привет Пока, пока Пока, пока. Анна Платонова стояла на палубе теплохода, хоть и не воспетый Примадонной речной трамвайчик, но близко, и смотрела на воду. Трёхдневный круиз, она даже не знала маршрута — купила первый попавшийся, главное, чтобы не полуторачасовой, а так, чтобы расслабиться хоть немного. Хотя, что такое расслабься она не знала. Забыла с того момента, как… Всё, стоп. Иначе опять пойдут слёзы, а этой роскоши маленькая стойкая смелая бизнесвумен себе давно уже не позволяла. На палубе становилось шумно: отдыхающие прощались с провожающими, дети хныкали и плакали, требуя туалета, мороженого и чужих нервов на своих кулаках. Анна зашла в свою каюту и принялась разгружать чемодан. Вещей было немного, но из-за своего роста брать дорожную сумку было неудобно, а так хоть колёсики в помощь. Она и не заметила, как стало тихо. Вышла вновь на палубу. Поняла, что пассажиры разместились в номерах, но теплоход не двигается, посмотрела на часы — действительно, задержка на полчаса практически. Ладно, ей-то что, всё равно отпуск. Вдруг по трапу раздались странные шаги и за плечом помощника капитана, который нёс дорожную сумку, появился высокий молодой человек с тростью. Увидев его Анна, девушка не робкого десятка, вздрогнула, а редкие мамы с детьми закрыли им глаза. Последний пассажир был действительно ужасен: высокий брюнет с бородой прихрамывал на правую ногу, левая рука была скрючена, на ней недоставало двух пальцев. Шрам на правой щеке от виска и до неизвестного, потому что скрыт растительностью на лице, взгляд колючий. В лёгком льняном костюме с сюртуком. Они вошли на палубу и бородач громко произнёс: — П-п-простите, ч-ч-что п-п-пришлось п-подождать. В-впредь я-я б-буду рра-расторопней. — ехидно-шутовской поклон не вязался с ситуацией и почему-то навёл ещё больший ужас на людей. — Яя-я н-не к-кусаюсь. Д-детей н-на за-за-завтрак н-не ем. Н-на об-бед и уж-жин-н т-тож-же. Анна заметила с какой горечью он окинул взглядом присутствующих и их весьма демонстративное поведение. На секунду стало его жаль, но в следующую секунду она уже отмела эти мысли и настроилась на экскурсию. Взглядом проследила за странным гостем, она даже не могла сказать, сколько ему лет, а уж в этом она была мастер. Он оказался её соседом, его каюта через стенку. Просто отлично. Ладно, двум смертям не бывать, а она уже много лет как мертва. Анна медленно обошла весь теплоход. Последний раз она каталась на нём в детстве, с дядюшкой, Варварой и Владимиром. Владимир — причина по которой она ненавидела отпуска и выходные, стараясь максимально занять себя работой. Но случившийся нервный срыв прямо в офисе не оставил выбора, и она ушла в отпуск. Она слишком долго носит в себе свою боль и вину. Плюс долгожданный и выматывающий развод с Репниным сделали своё дело, окончившееся клиникой доктора Штерна. И вот, она на отдыхе, на теплоходе, из динамиков ненавязчиво звучит Легенда, отличная тёплая весенняя погода, солнышко. Чего ещё надо? В голову настойчиво лезли мысли о соседе-незнакомце. Что-то в нём напомнило ей Владимира. Её Владимира. Вцепилась в поручень, сжала зубы и плотно закрыла веки. Глубокий вдох и медленный выдох. Жизнь продолжается, нужно будет заехать к тёте Наде, она всё понимала, с ней было хорошо и не нужно ничего объяснять. Зазвенел колокольчик, оповещая об обеде. Анна вошла в столовую спокойной, уверенной походкой, с лёгкой улыбкой, которая тут же слетела с лица. Все столики были очень плотно облеплены пассажирами теплохода, кроме одного, за которым сидел опоздавший заика. За одним из столом начали уплотняться, чтобы и Анна смогла туда присесть. Молодая женщина мгновенно оценила ситуацию, взяла поднос, набрала практически не глядя тарелки и молча подошла к единственному пустому столику: — Вы позволите? Парень кивнул: — С-сделайте м-милость. Она поставила поднос, села на стул, то, что учтивость не его конёк блондинка уже поняла, заметила, что поднос исчез, а тарелки остались. — А где?.. — растерянно уточнила соседка. — Там специальная стойка для подносов, я не самый галантный кавалер, и не сильно ловкий, поэтому единственное, что могу. Приятного аппетита! — Приятного аппетита! Анна с удивлением наблюдала, как легко он справляется со столовыми приборами, поэтому пропустила, как одна из пассажирок начала рассказывать какую-то глупость. — Мы, калеки, не кичимся так своим уродством, как эта женщина кичится своей глупостью. — иронично хмыкнул сотрапезник. Блондинка вздрогнула, отвела взгляд от его рук и принялась за блюда. Запоздало отметила, что его голос хоть прозвучал зло, но не было заикания. — Кстати, коль уж мы столоваемся вместе, позвольте мне узнать Ваше имя, прекрасная незнакомка. — Анна. — Даниил. Можно Даня или любой другой вариант. — Очень приятно. Даниил поморщился: — Не лицемерьте, Вам не идёт, Вы не умеете. Видеть такого урода как я — приятного мало. — Я говорю правду. — Правдивость — главнейшая из христианских добродетелей! — прозвучало довольно зло, но она не испугалась. — У меня стойкое ощущение, что Вы ищете ссоры. Я же совершенно не желаю ссориться с кем бы то ни было… — А я желаю! Жизнь была бы невыносима без ссор. Добрая ссора — соль земли. Это даже лучше представлений в цирке. Анна подняла глаза и открыто смотрела на него, глаза в глаза. Заметила шрам и над бровью. Парень в прошлом был явно очень красив, но шрамы и борода скрывали это. Колючие глаза, в глубине которых она смогла рассмотреть боль. И что-то ещё… Что-то очень знакомое и забытое. Но что??? Мягко улыбнулась и чуть кивнула. Обед продолжили в молчании. А вот остальные пассажиры принялись обсуждать эту странную недопару. Даниил холодно улыбнулся и столовая опустела. — П-простите, я-я и-испортил В-вашу а-ауру. — Невелика потеря. — Анна встала и принялась убирать посуду. Протянула руку к его пустой тарелке. — Вы позволите? — Нет! Она пожала плечами. — За нами уберут. — Я не заметила. — За на́ми убе́рут. — повторил Даниил и тяжело встал. Анна попробовала протянуть ему тросточку, стоящую у стены, но отшатнулась, встретив на его взгляд. — Я не совсем беспомощен. Благодарю. Когда они вышли на палубу, он согнул левую руку в локте, жестом предлагая её спутнице. В молодой женщине проснулся кураж и она молча приняла предложение. Они шли неспеша к своим каютам. — Т-так м-мы ещё и с-соседи… Я-я н-не х-х-храплю. — Я тоже. — открыто улыбнулась вновь Анна. — Приятного отдыха! Если что — заходите, не стесняйтесь. — З-звучит д-двусмыслен-но, н-не н-находите? — что-то в изгибе брови показалось знакомым, но шрам сбил с мысли. — Хам! — девушка захлопнула дверь у него перед носом. Даниил усмехнулся и принялся вставлять ключ в замочную скважину. *** Анна лежала в постели и прокручивала всё, что связано с её соседом. Да, внешность впечатляет, конечно, но что-то ей подсказывает, что он не такой грубый и страшный, каким хочет казаться. И что-то в нём есть знакомое, что-то, что она забыла. Но она видит его впервые в жизни. Или нет? Именно с ним ей абсолютно спокойно, несмотря на его хамство и грубость. Незаметно задремала. Ей снился Он — её Владимир. Её боль. Её грех. Её счастье. Её вина. Отпускать не хотел. Проснулась вся в слезах и с головой болью. Долго умывалась и красилась перед тем, как выйти. *** На палубе в шезлонге под зонтиком лежал Даниил, на соседнем шезлонге загорала его трость. Он снял свой сюртук и остался в брюках и футболке. Последняя открывала миру ужасающие шрамы разной формы. — Можно? — на него упала тень и он улыбнулся, правда, улыбка больше напоминала оскал волка, учуявшего добычу. — Разумеется. Я его Вам забронировал. — Даниил открыл глаза. Анна бережно поставила трость в углу возле себя, расстелила большое полотенце и легла рядом с парнем. Всё время спиной ощущала изучающий мужской взгляд, но стоило обернуться, как он вновь становился колюче-насмешливым. — Как Вам полдник? Или Вы на диете или питаетесь воздухом? — Отличный. — искренне ответила Анна. Её тело и сердце хотели к нему, разум кричал, что она она больная. — И спасибо за комплимент, но ем я как все, это конституция такая. — Ясно. Молчали и наслаждались открывающимися видами. Даниил встал, не взял свою трость и тяжело пошёл в сторону бара. Анна с удивлением проследила за ним. Несмотря на своё поведение, он хоть бы спросил, хочет ли она что-то, а не утолял только свою жажду. О питье она не подумала. Пока готовился заказ, парень сжимал поручень, стараясь привести себя в порядок. Рядом с ней его мозг отключался и включались инстинкты. А уж когда она пришла в одних джинсовые трусиках и гордом слове «маечка», ему захотелось в спортзал, чтобы выпустить пар из перевозбужденного организма. Пришлось выбирать оптимальный вариант — бар и заказать коктейли. Анна увидела, как он приближается с подносом в руках, левая рука поддерживает снизу, правая как положено, хромая ещё сильнее, и встала ему навстречу. — Давайте, я поставлю. — Она насильно забрала его ношу и поставила на маленький столик в виде куба между шезлонгами. Повернулась, чтобы лечь и уткнулась носом в его плечо. Даниил стоял слишком близко. И она заметила, что у него такой же рост, как и у Владимира. Она такая же маленькая рядом с ним, как и с Владимиром. Закрыла на секунду глаза и представила, что это он. Открыла глаза. Привстала на цыпочки, обвила руками за шею и поцеловала. С удивлением ощутила, как он бешено отвечает и прижимает к себе. Молнией пронзила мысль о том, что она делает и тут же погасла. А Даниил времени не терял. -… С виду приличная… А потаскушка, как и все… — долетело до блондинки в мужских руках. В эту же секунду говоривший лежал на деревянном полу, а его спутница, та самая фонтанирующая глупостями дама из столовой, пронзительно завизжала. — Да закройтесь Вы! Лучше дитятка своего воспитывайте! — когда понял, что не помогает, Даниил гаркнул. — Молчать! На удивление, она послушалась. — Ещё раз услышу подобное, будешь кормить рыбок за бортом. Понял?! — прошипел мужчина, склонившись к корчившемуся от боли. — Не слышу? Вот так, молодец. Повернулся к испуганной Анне и виновато посмотрел в глаза: — П-простите, я не х-хотел. -Что именно? Целовать или драться? — Ис-спугать Вас. — выкрутился молодой человек. — Ясно. Коктейли пробовать будем? — Как скажете. Разместились на шезлонгах. — Вы знаете, что повели себя неприлично? М-м, мой любимый коктейль. Спасибо. — Рад, что угадал. Именно с ним Вы у меня и ассоциируетесь. — И всё же? — Условности общепринятой морали для меня не существует. — Анна уставилась на него. Нет, он поражал и интриговал её каждую секунду всё больше. — Я считаю, что в основе отношений между мужчиной и женщиной должно быть чувство приязни или неприязни. Человек живет один как перст в целом мире и чувствует, что присутствие женщины скрасит его одиночество. Он встречает женщину, которая нравится ему и которой он тоже не противен… Так почему же не принять с благодарностью то, что она может ему дать, зачем требовать и от неё и от себя большего? Я не вижу тут ничего дурного — лишь бы в таких отношениях всё было по-честному, без обмана, без ненужных обид. Мне казалось, что наша дружба будет приятна нам обоим, а лишь только она станет в тягость, мы порвём друг с другом. — А мы уже друзья? — После всего, что между нами было… Я думаю да. — А что между нами было-то?! — Красивая девушка позволила себя поцеловать. — Я?! Позволила?! — Ага, — негромко, словно про себя, проговорил сосед. — значит, красота не оспаривается, уже хорошо! — Да что Вы себе позволяете?! — Угостить даму коктейлем. Анна покачала головой и не слышала, что он говорил, если и говорил. Она изучала его руки. Шрамы. Заметила, как он выщелкнул из блистера пару таблеток и запил коктейлем. Откинулся на лежак и прикрыл глаза. На лбу выступили бисеринки пота. — Я не наркоман. Это последствия травм. — инстинктивно вцепился пальцами в край лежанки. Пальцы побелели. Анна понимала, что боль сильная, одно название лекарства многое сказало. Присела рядом с парнем, достала сухие салфетки из клатча и промакивала его лоб. Продолжила рассматривать мужское лицо. Бледный, мокрый, дыхание тяжёлое, щеки почти ввалились, от чего шрамы стали ещё страшнее. И всё же, в этом лице есть что-то знакомое. Но что? Кого он ей так напоминает?! Через несколько минут Даниил открыл глаза: — Спасибо. — Молчите. Пить будете? Это вода. Он молча кивнул и Анна протянула ему бутылочку. Парень жадно выпил. — Спасибо. — Прекратите. — поморщилась. — Вы уверены, что Ваше лекарство сочетается с алкоголем? Хоть и слабым? — Неужто Вы пробовали мой коктейль? — Спросила у бармена. — Простите, не хотел Вас обидеть, простите. — искренне проговорил Даниил. — Это всё боль. Боль раскалывает наше сознательное «я» на две враждующие стороны: одна из них умом понимает истинность какого-либо явления, а другая чувствует, что эта истина ложна. -У, как умно́. — Как могу. — развёл руками. — Я Вас покину на время, нужно переодеться. — Конечно. Ваша трость. — Благодарю. Анна смотрела ему в след. Сложный у неё сосед. И к нему так тянет. Просто быть рядом. Хотя, поцелуй ей очень понравился. Этот парень очень противоречивый. Огрызается, дерётся, язвит, а в глазах такая боль… Или это она себе напредставляла? Ужин прошёл без эксцессов, но так же, как и обед, пара сидела, словно изгои. — Спокойной ночи, Анна. Ещё раз простите за… — Прекратите, Даниил. Всё в порядке. Если что-то будет нужно — обращайтесь, не стесняйтесь. — они стояли у своих кают. — Спасибо. — взял её руку и свою и поцеловал. — Спокойной ночи! — Спокойной ночи! *** Ночь была тихая и тёплая, чуть прохладнее, чём дневной зной, и было приятно постоять на палубе. Тем более, что никто не гонит в постель и можно подумать. И покурить. Чем молодой человек и занимался. Даниил Плахов, а это было он, с наслаждением затянулся сигаретой. Весь день он только и мечтал об этом, но эта милая девочка сумела отвлечь и сама подействовала круче никотина. Но теперь её нет рядом, а боли есть, вот и курит. Анечка, красивая, хрупкая, смелая и такая… Нет, он не имеет на это права. Он — урод. На него все пялятся, отсели подальше. Единственный, кто не испугался его внешности — Анна. Она всегда была такой… Стоп, Плахов, стоп. Неужели твои внутренние демоны сдохли? Затянулся ещё раз. У него есть ещё два дня, а потом клиника доктора Штерна. Его дыры требуют лечения. Болят, заразы. Хоть их подлатать. — Вам тоже не спится? — раздался грустный голос его соседки. — А-а-анна? — он лихорадочно потушил сигарету и выбросил её за борт. — Простите, не хотела Вас отвлекать. — Что Вы! Т-такая зам-мечательная н-ночь… — Да. — она сделала несколько шагов в сторону. — Н-не ух-х-ходите, п-пожалуста! — она заметила, что парень заикается сильнее, чем днём. Анна обернулась. — Д-дело в-в т-том, ч-ч-что я-я б-б-боюсь т-т-темноты… Е-если В-вы н-не х-хотите с-спать… — Не хочу. И побуду с Вами. Может, на лежаки? Вам удобно стоять? — М-м-можно. С-спасибо. — Я сама не засну. — Я боюсь… темноты. Иногда я просто не могу́ оставаться один ночью. Мне нужно, чтобы рядом со мной было живое существо… что-то осязаемое. Темнота, кромешная темнота вокруг… Нет, нет! Я боюсь не ада! Ад — это детская игрушка. Меня страшит темнота вну́тренняя … там нет ни плача, ни скрежета зубовного, а только тишина… мёртвая тишина. Молодая женщина села на лежак, Скрестила ноги по-турецки, поставила на колени локоть и запустила руку в свои распущенные волосы. — А В-вам с-с д-д-длинными в-волосами даже е-ещё л-лучше. Она не отреагировала. Перед глазами стоял момент, когда она последний раз, когда видела Владимира живым. Ну почему? Ну почему? Почему?! — в глазах стояли слёзы. — Ч-ч-что и-им-менно? — Что? — Анна повернула голову к Даниилу. — В-вы с-с-спросили «п-почему»?. Я-я и-и с-спраш-шиваю… — Ясно. — его заикание начинало раздражать. Сидели в тишине. Потом Даниил встал и ушёл в свою каюту. Вернулся с коробкой конфет и пакетиком изюма в шоколаде. Поставил это всё на тумбочку между лежаками и пошёл в бар, откуда принёс две полторашки воды. Открыл обе упаковки и молча протянул собеседнице. — Спасибо. Я не люблю шоколад. Анна не ела шоколад с того момента, как узнала о гибели Владимира. Они любили сидеть в библиотеке в загородном доме и есть шоколад из одной коробочки. У Корфов всегда были коробки конфет в форме фигурок зверушек. Он любил птиц, она — животных. Она не ела шоколад уже десять лет. — П-почему «п-почему»? — повторил Даниил свой вопрос. — Почему люди так легко отказываются друг от друга? Парень уставился на Анну. — Почему мы делаем больно любимым людям? Успокаиваем себя тем, что просто это был «не мой человек». Мне кажется, в любых отношениях очень важно терпение. Да-да, именно терпение. Мы часто спешим, делаем поспешные выводы, не входим в положение друг друга, «рубим с плеча», ставим точку. А иногда нужно просто спокойно подумать: «А стоит ли прекращать всё, если вы просто не услышали друг друга?» Все мы очень разные, с кучей комплексов, недостатков и тараканов в голове. Но, если тебе комфортно с человеком — ты себя чувствуешь, как дома с ним. Тебе уютно в душе и на сердце. Разве маленькие бытовые проблемы могут разрушить эту эйфорию спокойствия и душевного тепла?! Да, конечно бывает характеры у обоих настолько сильные, что ни один, ни другой никогда не пойдут навстречу. И большая вселенская любовь, по иронии, разбивается о непомытую кружку или не приготовленный ужин. Всем хочется, чтобы всё было идеально, но к сожалению, это исключение из правил. Нужно слышать и слушать друг друга. И каждый раз прокручивать в голове мысль «Кто я без тебя?», чтобы потом всю оставшуюся жизнь не задыхаться по своему родному человеку. — горько вздохнула Анна и вытерла слёзы. — Вот я и пытаюсь понять, кто я без него?! Никто. Я не отдыхала десять лет! И если бы не Штерн, меня бы здесь не было. Потому что каждая секунда наедине с собой — напоминание о том, что я — убийца. — Вы кого-то убили? Мне стоит вызвать полицию? — со злой иронией поинтересовался парень. — Вы всегда такой?! Да. Я убила единственного любимого человека. — Как интересно. Поделитесь? — Даниил устроился удобнее на клеле и закинул руки за голову. — Полночь — время откровений. — Я бы не хотела, чтобы Вы возненавидели меня. Странно, мы знакомы несколько часов, скоро расстанемся и никогда больше не увидимся. А мне важно Ваше мнение обо мне. — П-почему я д-должен В-вас н-ненавид-деть? Анна молчала и пила воду. — Я — сирота, воспитывалась в семье друзей родителей. У них был сын, Владимир, старше меня на три года, а мне всегда казалось, что на целую жизнь. В детстве я всегда прикрывала его шалости, меня не ругали, а ему доставалось и за себя и за меня, потому что он тоже прикрывал меня. — В темноте она не видела странного выражения лица спутника. — Потом умерла наша мама. Его мама. И его отец переключился на меня. Он любил меня местами сильнее, чем родного сына. Из-за этого у них начались стычки, Владимир подал документы в военное училище и поступил. Мы не виделись даже на каникулах, он подрабатывал. Увиделись только, когда он поступил в институт. Военный. Он был невероятно красив и не замечал меня. Да и что я для него? Три года в детстве это большая разница в возрасте. Мы часто ссорились с ним, он с отцом из-за меня. А потом я познакомилась с его лучшим другом. На фоне колючки Володи Миша казался романтиком. Но вся розовая пелена быстро спала с моих глаз, стоило Михаилу узнать, что я — сирота. Он показал своё лицо. А Владимир относился ко мне, как к сестре. Это длилось пять лет. Он редко приезжал домой за время учёбы в институте. А потом, когда закончил, вернулся в отчий дом. После очередной ссоры мы смогли нормально поговорить. И он признался мне в любви. К тому времени я уже тоже знала, что люблю его. Он начал ухаживать за мной. Это было… Очень красиво и трогательно. Однажды к нам пришел сосед и сообщил, что Владимир переспал с его дочерью и он обязан на ней жениться. Вместо конструктивного разговора, мужчины повздорили и Володя практически довёл немолодого соседа до сердечного приступа. Мы вновь поссорились с Владимиром, я вновь наговорила ему кучу обидных слов, вернула кольцо, накануне буквально он сделал мне предложение. Он подал рапорт и его перевели в одну из горячих точек нашей необъятной. К тому времени его отца уже не было в живых. Со своей тётей он не общался. Была только я. Перед отъездом мы не смогли поговорить, он просто не хотел со мной говорить. Когда он уехал, я убедила его тётю вернуться жить в дом Владимира, это же и её был дом. После смерти матери Владимира, его отец обвинил в этом Надю, родную сестру жены, и выгнал её из дому, настроив против неё и сына. Через полтора года пришла похоронка. Вместе с ней и завещание. Мы с Надей унаследовали семейное дело Корфов. Дальше — работа, работа, работа. Без выходных, проходных и праздников. Пока неделю назад я не сорвалась на подчинённых. Штерн поставил диагноз — нервный срыв и заставил уйти в отпуск. Неделю я пролечилась у него, теперь три дня здесь, потом отдых дома, под присмотром тёти Нади. Если бы мне хватило тогда терпения, спокойно поговорить с ним, Володя был бы жив. Я наломала дров, а расплатился он. Самым ценным в жизни. Я не успела сказать ему, что очень люблю его. Зато успела накричать и обвинить в бог знает чём. Самое страшное то, что я больше никогда его не увижу. Живым. — Но он тоже не подарок, он изменил Вам. — Он не изменял. Потом всё встало на свои места. Лиза, та самая соседская дочь, сама пришла к нему в спальню ночью, потому что на следующее утро была назначена её свадьба с мерзким стариком, Забалуевым, может слышали? Громкое дело было. А это было до свадьбы. Она не хотела этого брака, но родители хотели с ним породниться — деньги к деньгам. Лиза была безответно влюблена в Володю. И пришла к нему, чтобы отдать свою честь любимому человеку. Но он выгнал её. Выгнал из своей кровати. Она спала в кресле. Но её отец потребовал свадьбу. Я не знаю, как удалось всё разрулить. Меня там уже не было. Я знаю только, что если бы я не закатила ему истерику, не вернула кольцо, а поговорила и поддержала во всём, он был бы жив. Он бы не поехал на войну. Мне не нужен его бизнес, но я держу его высоко, чтобы он оттуда видел. Хотя, в глубине души я всё ещё верю, что он жив. Я бы многое отдала, чтобы узнать, что он жив. — Н-например? Ч-ч-что бы В-вы от-тдали? — Свою жизнь. Но она слишком никчемна. И это будет неравноценный обмен. Лицо Даниила перекосило от боли, но темнота надёжно скрыла это. — Н-не м-могу п-п-понять, Вам ж-жаль, что п-погиб В-ваш ж-ж-жених или В-вы уп-пивает-тесь с-своим м-мнимым ч-чувством в-вины? Анна замерла. Повисла тишина. — Вы не замужем? — Нет. Но помолвлена. С Владимиром. Парень сел и взял горсть изюма в шоколаде. — Вы же разорвали помолвку? — Я помолвлена с Владимиром. — Какая Вы грустная! Это потому, что Вы видите в жизни только её грустную сторону и не любите шоколада. Время лечит. — Время не лечит, время проходит. Я очень хочу увидеть его живым. Знаете, Вы мне его в чём-то напоминаете. Хоть и знаю, что это невозможно. Есть документальное подтверждение. — Я думаю, — медленно сказал Даниил, — что мёртвым лучше оставаться мёртвыми. Прошлое трудно забыть. И на месте Вашего друга я продолжил бы оставаться мёртвым. Встреча с привидениями — вещь неприятная. Анна сделала несколько жадных глотков из бутылки. — Если бы у нас была хоть малейшая возможность изменить то, что сделано, тогда стоило бы задумываться над старыми ошибками. Но раз их нельзя исправить — пусть мёртвые оплакивают мёртвых. — продолжил парень. — Сколько Вам лет? Простите, я знаю, это невежливо, спрашивать у дамы про возраст. — заикание вновь исчезло. — Перестаньте. Мне через скоро двадцать девять. А Вам? — Тридцать два. Ирония судьбы. — Да уж. — Анна вытерла слёзы и откинулась на подголовник. Запрокинула голову, чтобы слёзы не потекли вновь. Душа немая, у неё нет голоса, она не может кричать. Она должна терпеть, терпеть и терпеть. Молчание. Тихо журчит вода, периодически квакают лягушки, поют кузнечики. Спокойствие. — Даня? Вы спите? — Нет, Анна. — Спасибо большое, что заступились за меня днём. Я столько слышала и слышу про себя и думаете меня это удивляет или куда хуже расстраивает? Я и сама прекрасно знаю, что мне до Ангела очень далеко. Но вот судить меня не стоит. Не одна личность которая одевает на себя маску судьи, ровным счетом не знает обо мне ничегошеньки. Перед тем, как попытку сделать в мой адрес осудить или сказать в спину, ты попытайся узнать, каждый мой шаг и каждую мою потерю. Я падала и сама вставала с колен и не просила никого подать мне руку. Я плакала в тишине и с улыбкой выходила в свет. Я знаю, кто был рядом, а кто наблюдал и улыбался ехидно. А кто меня знает настоящую. А для остальных пусть я буду хоть Дьявол в обличии человека. Я не занимаюсь тратой своего времени на объяснения и доказательства своей жизни. Пусть этим занимаются те, кто не имея своей перебирает мои старые вещи и живет миром сплетен и рассуждений. А я в это время пойду поживу для себя и близких мне людей. Хоть сегодня я и сделала для Вас исключение, о котором Вы и не просили. Даниил встал на колени рядом с девушкой и взял её руку в свои. Поцеловал. — Говорите со мной. Вы правы, мы никогда больше не увидимся. А Вам нужно выговориться. Эффект попутчика. Говорите, я выслушаю. Вы слишком долго носите свою боль в себе. — его голос звучал непривычно мягко. Молчали. Её рука так и грелась в его руке, как и сама блондинка отгревалась рядом с этим странным парнем. — Я как никто знаю, ничего в этой жизни не дается легко. Чтобы достичь своих целей необходимо идти на определенные жертвы — тратить свои силы, время, ограничивать себя в чём-либо. Иногда бывают моменты, когда хочется всё бросить и отказаться от мечты. В такие моменты вспомните, как много Вы получите, если пойдете дальше и как много потеряете, если сдадитесь. Цена успеха, как правило, меньше, чем цена неудачи. У Вас всё будет хорошо, Анечка, поверьте. — Давайте поспим немного, скоро рассвет. — Да, конечно. — спохватился попутчик. Даниил провёл Анну к каюте. Обе коробочки он вручил ей же. — Спасибо большое ещё раз. И простите, я Вас нагрузила. — Всё в порядке, Анна. Отдыхайте, спокойной ночи. — Вы боитесь темноты. В моей каюте есть кресло-кровать. Я ни на что не намекаю. Просто Вы будете не один. Доли секунды, чтобы осмыслить её предложение. — С-спасибо, Ан-на. Парень разложил кресло и вытянул ноги. — Возьмите подушку и плед, тут прохладно. — Нормально, спасибо. Спите, Анна, спите. *** Анна спала крепко, как давно уже не спала. Без сновидений и кошмаров. Даниил спать не мог. Он тихо, насколько смог со своей ногой, подошёл к ней и рассматривал. Потом достал телефон и сделал несколько снимков, благо уже рассвет. Вернулся на кресло, где и заснул. Утром блондинка обнаружила себя одну в каюте. Кресло было сложено. Она грустно усмехнулась и отправилась в душ. Вышла переодевшейся и посвежевшей. Включила мобильный и перезвонила тёте. — Тётя Надя, доброе утро! Как Вы?.. Анна откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Как этими самыми глазами смотреть в другие, такие похожие и такие колючие. Кто Вы, Даниил? И какие скелеты в Ваших шкафах? В дверь постучали и на пороге появился сосед. Парень тоже переоделся и даже воспользовался туалетной водой. — Доброе утро, Анна. Спасибо за ночлег, я давно так не высыпался. — Доброе утро, это Вам спасибо. Я тоже хорошо спала эту ночь. — Я договорился за завтрак. Он ждёт нас в столовой. Разрешите Вас сопроводить? — Это очень мило с Вашей стороны. — Прошу. — Даниил вновь предложил свой локоть. — Как Ваше самочувствие? — Благодарю, я в полном порядке. Как Вы? — Спасибо, хорошо. Простите, что вывалила всё на Вас… — Я Вам уже ответил. В столовой помог девушке сесть. — П-простите, н-но я за-заказал на с-свой в-вкус. — Спасибо, Даня. Вы не помните, где мы сегодня? — Даже не интересовался. — Вы не пойдёте? — Ещё не решил. А Вы? — Пойду, иначе зачем я здесь. Парень улыбнулся. Анна подумала, что без него ей будет одиноко. Они прогуливались по теплоходу, когда на него специально налетел вчерашний обидчик Анны и сбил Плахова с ног. Парень рухнул на спину и нелепо задергал конечностями, пытаясь встать. Девушка присела возле него. — Спокойно, обопритесь на меня и вставайте. — Вы не знаете, о чём просите. Это невозможно. К ним подошли двое мужчин и помогли ему встать. — Спасибо. — Не за что. А с ним мы сами разберёмся. Кстати, дамочка, держите свои ценности при себе, этот малый — вор. Даниил откинулся на поручень, стараясь удержать равновесие, но ноги не слушались его. Какая-то маленькая девочка протянула ему трость. — Спасибо. — он улыбнулся и ребёнок в ужасе отпрянул. — Идёмте, Вам нужно прилечь. — Анна подлезла ему под мышку, придерживая со спины. — Я слишком тяжёлый для Вас, Анна. — Идёмте, не рассыплюсь. К ним подошёл помощник капитана и сопроводил в каюту, пообещав разобраться во всем и спросил, нужен ли доктор, но Даниил отказался. Анна сдёрнула покрывало с постели и помогла парню лечь. — Как Вы? — Нормально. У меня на тумбочке таблетки, дайте две, пожалуйста. Она прочла название. — Больше одной в сутки нельзя. — Пожалуйста, две. Если боли усилятся, в выдвижном ящичке ампула и шприц. Лучше всего в вену. Анна выполнила его просьбу. Она видела, как он покрывается потом, глаза блуждают глубоко в себе, он вцепился пальцами в край постели и крепко сцепил зубы, стараясь не застонать. Потом у него начался бред. Девушка засекла время, когда дала ему таблетки и поискала в интернете, через какой промежуток можно дать ещё. В ампуле был морфин, что испугало её. Но глядя на его состояние, Анна только вздохнула. Она сняла с него насквозь мокрые футболку и брюки, накрыла простыней. Состояние Даниила не улучшалось. Он бредил, потел и спал. Дождавшись, пока он заснёт, Платонова внимательно изучила его травмы. Судя по шрамам, он был хорошенько избит. И не только кулаками. Шрамы местами воспалились, она нашла мазь, нанесла тонким слоем. Спустя время его прерывистое дыхание выровнялось и он смог нормально спать. Анна и сама задремала, держа его за руку. Даниил открыл глаза, когда за окном было темно, а в каюте слабый свет. Тело болело, но шевелиться можно было. Осторожно ощупал себя, стоило подуть ветру в приоткрытом окне. Понял, что лежит в одних трусах, благо, что они у него фирменные. — Как Вы? Воды? — Анна склонилась над ним. — Вы? Здесь? — А нужно было бросить? — приподняла его голову и помогла напиться. — Встать нужно? — Да. Спасибо. Вы пропустили экскурсию? — Невелика потеря! Плахов умылся и ощутил себя почти здоровым. — Вы не делали мне укол? — Нет. Только обтирала холодной водой. — Спасибо. — Прекратите. Обед и ужин я Вам занесла. — Я перебил Вам день. — Хватит. Держитесь, Вам нужно поесть. Он нехотя подчинился, Анна кормила его с ложечки. — Это из-за падения? — Да. Может, вызвать врача? — Нет. Она пожала плечами и сменила тарелку. — Как только вернёмся, я ложусь в клинику. Должен был раньше, но отвоевал эти три дня у Филиппова. — Клиника доктора Штерна? — Да. — И не сказали, что знаете, когда я Вам говорила. — Не об этом шла речь. Спасибо, мне гораздо лучше. — Я к себе пока, если что, стучите в стену. — Спасибо Вам большое, Анна. — Не за что. Она подошла к двери. — Ань? Парень встал и сделал несколько шагов ей на встречу. — Да? — Не вините себя в гибели Вашего жениха. Поверьте мне, что Вы в этом не виноваты. Я не знаю, как он погиб, но пулю или мину заложили не Вы. Анна повернулась к нему лицом и спиной к двери. — Я. Я их заложила. Своими словами, действиями. И привела в действие тоже я. Иначе бы его там не было. В принципе не было. Он хотел уйти, жениться, заниматься бизнесом. — Но он сделал свой выбор. Это не Ваш выбор. Живите. Я прошу Вас, живите. Ради себя, ради его родственницы, ради него. — в его голосе была такая твёрдость и уверенность, что Анна внимательнее присмотрелась к нему. — Ощущение такое, что Вы хорошо знаете, о чём говорите. — Я знаю, что такое самоуничтожение. Вы не стоите его, а оно не стоит Вас. Вы очень красивы, Вам это говорили не раз, не уничтожайте её. Если Ваш жених Там, он видит Вас. И хочет видеть Вас красивой, счастливой и сильной. — Счастливой я могу быть только с ним. — она обняла себя руками, а он успел натянуть штаны. — Вы проверяли? — Да. Вынужденно. Его бывший лучший друг обманом женил меня на себе. Именно так. Украл из моей сумочки паспорт, поставил там печать, потом силой удерживал рядом. Пока тётя Надя не забила тревогу и не забрала меня силой к себе. Потом его признали душевнобольным, я развелась. — Бил? — голос был металлическим. — Я не хочу об этом. Он поднял её подбородок согнутым указательным пальцем и смотрел в глаза. — Мы не имеем права умирать, только потому, что это кажется нам выходом. Он не спешил одеться, она спокойно рассматривала его тело. Он сделал шаг к ней и поцеловал. Она запустила пальцы в его волосы, его руки снимали с неё футболку и стянули вниз шорты. — Нет… — Не думай, расслабься. Она лежала в его постели, он стирал из её памяти все горькие мысли и воспоминания. Она дарила ему моменты, которые будут согревать его потом и помогать выжить. В тот момент они стали друг для друга спасением. *** Анна открыла глаза и поняла, что крепко обнимает Даниила за спину. Самое странное было в том, что отстраняться не хотелось. — Доброе утро. — его губы поцеловали его ладонь. — Доброе утро. Я не хочу, чтобы ты думал, что я прыгаю в постель к каждому встречному… — С чего ты взяла, что я так думаю? — Но… — Я думаю, что ты маленькая, смелая, красивая женщина. И вряд ли ты должна просыпаться в одной постели с Квазимордой. Тебя нужно носить на руках. — Замолчи! Пожалуйста! Замолчи! — она закрыла глаза и прижалась к его плечу. Он перевернул её на спину, повернулся к ней лицом: — Считай, что это компенсация потерянной экскурсии. И ещё: говорят, что секс помогает избавиться от негативных мыслей и эмоций. Предлагаю проверить на свежую голову. — Болит? — Нормально. Адреналин. Он вдавил её в кровать и принялся за дело. *** Они столкнулись в столовой перед полдником. Даниил прихрамывал сильнее, чем обычно. — Как Вы себя чувствуете? — Спасибо, Анна, нормально. — Садитесь, я принесу. Выбор невелик. Ели в молчании. Остальные пассажиры с сочувствием посматривали на парня. — Расскажете, что с Вами произошло? — Потом. Сейчас я бы отдохнул. Да и Вам не мешает. — короткий кивок и молодой человек покинул помещение. Анна устроилась на шезлонге и задремала. Даниил вошёл в свою каюту, включил мобильный и набрал номер. Откликнулись сразу. — Привет. Я нормально. Слушай, пришли мне на утро вторника водителя, я тут слегка расклеился. И ещё, найди мне, пожалуйста, всё про Михаила Александровича Репнина. Да, Сань, того самого. И на почту. Нет, я сразу к Штерну. Спасибо. Рухнул на койку и прикрыл глаза. А она стала ещё прекраснее. Рядом с ней он чувствует полным уродом. Если обычно он не задумывался о своих увечьях, то при ней он думает об этом хронически. Достал пачку сигарет и с наслаждением затянулся. Но это длилось недолго, в дверь постучали и вежливо попросили не курить, так как рядом ребёнок-аллергик. Извинился и затушил сигарету. Выпил таблетки и вышел на палубу. Нашёл укромный уголок и воткнул в зубы папиросу. Понял, что в любимом одиночестве он больше не может находится, отправился на поиски Анны. В номере её не обнаружил, зато нашёл в их любимом месте, на шезлонге, спящей. Соседний лежак был занят для него, её клатчем. Как была беспечной, так и осталась. Лёг рядом и рассматривал блондинку. На экскурсии они бродили, держась за руки. Им было странно хорошо вместе. Бродя по городу, им дали два часа свободного времени, Даниил завёл Анну в укромное место, там стояла огромная водяная мельница. Он открыл дверь в основании мельницы и они оказались в маленьком чистеньком помещении, которое было явно знакомо парню. — Я здесь однажды приходил в себя. Прижал девушку к стене и не отрываясь смотрел в серо-голубые глаза. Её грудь часто вздымалась. Он взял её затылок в свою руку и принялся целовать. Она застонала. Его губы творили невероятное. Она стянула с него джинсы и зарычала. *** Вновь поздний вечер, тёмное небо на котором ярко светило звёзды. Анна ждала на палубе Даниила. Знала, что он появится. Смотрела на водную гладь, а её фантазия рисовала картинки: она гуляет в парке, в её ладони маленькая детская ручка, навстречу ей спешит кто-то, она всматривается и понимает, что это Владимир. Но вместо того, чтобы приблизиться, он начинает отдаляться. Но приближаться начинает Даниил. Он ещё уродливее, чем сейчас. Что-то тяжелое сжимает её плечо. Она вздрогнула. — Простите, я заставил Вас ждать. — за спиной стоял Плахов. — Что Вы! Как Вы себя чувствуете? — Сносно. — встал рядом и тоже наблюдал за холодом теплохода по воде. Голова его опускалась всё ниже. Анна успокаивающе гладила его. Даниил вздрогнул и поднял голову. — Я совсем з-забыл, — проговорил он извиняющимся тоном. — Я х-хотел рассказать Вам о… — О несчастном случае, когда Вы сломали ногу. Но если Вам тяжело об этом вспоминать… — О несчастном случае? Но это не был несчастный случай! Нет. Меня просто избили кочергой. Пьяный матрос. — затянулся сигаретой. Анна замерла: — А что же делали остальные? Неужели все испугались одного пьяного матроса? Парень посмотрел на неё и расхохотался: — Остальные! Игроки и другие завсегдатаи притона? Как же Вы не понимаете, Анна! Я был их слугой, собственностью. Они окружили нас и, конечно, были в восторге от такого зрелища. Там смотрят на подобные вещи, как на забаву. Конечно, в том случае, если действующим лицом является кто-то другой. Она прижала его голову к себе и гладила, перемежая с поцелуями. — Значит, рассказывать дальше? — глухо спросил он немного погодя. — Если… если хотите… Но воспоминания мучительны для Вас… — Анна утянула его на лежаки и села рядом с ним, взяв за руку и прижавшись к его плечу. Он судорожно посмотрел на этот жест. Ей было странно хорошо сейчас. Как будто к ней вернулось что-то забытое. Плахов прикрыл глаза, на него обрушились запрещённые им самим воспоминания. Молчали. — А Вы думаете, я забываю об этом, когда молчу? Тогда ещё хуже. Но меня мучают не сами воспоминания. Нет, страшно то, что я потерял тогда всякую власть над собой. Меня били всем, чем можно и нельзя. Потом меня выбросили, как куль с мукой. Я ползал, захлёбывался в собственной блевотине и экскрементах, пока меня не подобрали бродячие артисты и не передали врачам. — Где это произошло и почему? — Я сам себя загнал в Ад. Внутренний и придуманный. Считал, что моя девушка меня не понимает, сам не хотел понять её. Её страхи, опасения. Я был эгоистом. Редким. Мы поссорились с ней из-за какой-то глупости, о которой к ужину и не вспомнили бы. Но эгоизм… Будь он проклят! Помните, как Вы вчера говорили? Почему мы делаем больно любимым людям? Успокаиваем себя тем, что просто это был «не мой человек». Вам кажется, в любых отношениях очень важно терпение. Да, именно терпение, Вы правы. Мы действительно часто спешим, делаем поспешные выводы, не входим в положение друг друга, «рубим с плеча», ставим точку. Да, иногда нужно просто спокойно подумать: «А стоит ли прекращать всё, если вы просто не услышали друг друга?» Все мы очень разные, с кучей комплексов, недостатков и тараканов в голове. Но, если тебе комфортно с человеком — ты себя чувствуешь, как дома с ним. Тебе уютно в душе и на сердце. Разве маленькие бытовые проблемы могут разрушить эту эйфорию спокойствия и душевного тепла?! Да, конечно бывает характеры у обоих настолько сильные, что ни один, ни другой никогда не пойдут навстречу. И большая вселенская любовь, по иронии, разбивается о непомытую кружку или не приготовленный ужин. Всем хочется, чтобы всё было идеально, но к сожалению, это исключение из правил. Нужно слышать и слушать друг друга. И каждый раз прокручивать в голове вопрос «Кто я без неё?». Вот этот вопрос я слишком поздно себе задал. И ответ знаю. — Ваша девушка? Она ждёт Вас? — Я искренне надеюсь, что она замужем и счастлива. Ей не нужен такой урод. — А кто дал право Вам решать за неё?! Плахов воткнул в зубы вторую сигарету и прикурил. — Я ушёл из дому после нашей ссоры. Она куда-то уехала, я воспользовался моментом. Было паршиво, мне казалось, что меня не поняли, предали, поэтому я решил: будь что будет — и убежал в Южную Америку, без особых денег, не зная ни слова по-испански, будучи белоручкой, привыкшим жить на всем готовом. В результате я сам попал в настоящий ад, и это излечило меня от веры в ад воображаемый. Я уже был на самом дне… Потом я познакомился со своим нынешним лучшим другом, он уговорил меня вернуться в город, положил в клинику Штерна. Когда он слепил из меня меня, Саня предложил войти в его бизнес. А у меня в карманах ветер свистел, заработать ничего не успел, а вот в голове были неплохие идеи, как и что делать. Ими я и делился, за что мне и платили. Потом я вошёл как совладельц. И теперь здесь. Отдыхаю. З-знаете, я, пожалуй, был бы д-драгоценной находкой для Филиппова, если бы ему пришлось лечить меня тогда. Ведь он, как истинный хирург, ужасно любит поломанные кости, а у меня в тот раз было сломано, кажется, всё, что только можно сломать, за исключением шеи. — И вашего мужества. — Не придавайте всему этому такого значения. Я, пожалуй, изобразил своё прошлое в слишком мрачном свете. В действительности первые полтора года были вовсе не так плохи: я был молод, силён и довольно успешно выходил из затруднений, пока тот матрос не изувечил меня… После этого я уже не мог найти работу. Удивительно, каким совершенным оружием может быть кочерга в умелых руках! Анна закрыла уши ладошками. — Всё, всё, больше не буду. А как Вы бизнес начали? — Я не говорила о том, что у меня есть бизнес. — Об этом говорит Ваш внешний вид и поведение. Итак? — В пакете документов было завещание. Владимир разделил свою фирму «ВладА» между своей тётей и мной. Семьдесят на тридцать, соответственно. — Ясно. Не слышал про такую. Анна иронично фыркнула. Её фирма была монополистом в своей сфере. — Мы с вами не пересекаемся. Я не обязан знать всё фирмы города. — сухо бросил Плахов. Она примирительно подняла руки. Вновь повисла тишина. — Пойдёмте спать. Весь следующий день они пролежали на шезлонгах рядом, молчали и держались за руки. *** Даниил шёл по трапу рядом с Анной и вёз её чемодан. — Вас подвезти? — Нет, спасибо. Я на машине. Она на стоянке. — Я на той же. Они прошли его внедорожник, водитель забрал у него сумку, и остановились у её жёлтого «жучка». Парень положил чемодан в багажник. Стояли напротив друг друга. Глаза в глаза. Последние секунды. Рука в руке. — Спасибо большое, Даниил. За всё. За нашу встречу, за разговоры. Простите, если чем обидела. — Спасибо большое, Вам, Анна. За всё. — горько усмехнулся. — За встречу, беседы, за Вашу доброту, за то, что я смог выспаться. Простите, если обидел. Я давно не общался с женщинами. — Всё хорошо. Берегите себя! — она поцеловала его в уголок губ и пошла к водительскому сиденью. — Анна! — Да? — обернулась. — Живите! Пообещайте мне, что Вы будете жить! Ваш жених хотел бы именно это! Он простил Вас, поверьте мне! Он простил Вас и хотел бы, что бы Вы жили и были счастливы! — Берегите себя! Он подошёл к ней, хромая сильнее, чем прежде и протянул свою визитку. — Если что, вдруг… Она мазнула взглядом по богатому кусочку картона и отрицательно покачала головой. — Нет. Спасибо большое за эти три дня счастья. Прощайте. Плахов кивнул, помог сесть и помахал вслед. Сел в свой внедорожник. — Домой. Как Рекс? — Уже у Вас, ждёт с нетерпением. — Спасибо. — откинулся на спинку и прикрыл глаза. Анна… Она стала ещё красивее и ещё сильнее. Она умничка. Всё правильно, он ей не нужен. Анна остановилась у кофейни и заказала латте. Полистала фотографии в телефоне. Всё правильно, она ему не нужна. Он слишком сильный. Остаётся надежда на их три ночи, вдруг. Дома свернулась калачиком и рыдала в подушку. *** Прошло три месяца. Даниил вышел за ворота частной клиники и глубоко вдохнул свежий воздух. Улыбнулся. Закинул сумку на левое плечо и прикрыл глаза. Вот оно, счастье. На своих двух, плюс трость, на улице. Всё это время он то и делал, что лечился, лечился, лечился. Периодически листал фотографии в телефоне. Из состояния благости его вырвали резкие требовательные звуки автомобильного гудка. Вздрогнул и с удивлением замотал головой в поисках нервного водителя. Он не просил себя забирать, хотел пройтись. Ровно перед ним стоял знакомый маленький жёлтый «жучок». Замер. Мигнули фары и открылась передняя дверь: — Садитесь! — раздался властный женский голос. Плахов подошёл вплотную и заглянул в авто, удостоверяясь в увиденном. — Сумку назад и садитесь. Здесь запрещено парковаться, я уже и так на приличный штраф настояла. Нет, не глюки — Анна. Как она его нашла? Зачем? Что происходит? Все эти вопросы роились в его голове, пока машина выезжала с места незаконной парковки. — Какими судьбами? — как ни в чём не бывало спросил парень. — Мимо проезжала. — саркастически хмыкнула девушка. — Все дороги ведут в Рим? — Мг. — А куда мы едем? Даниил активно осматривался и рассматривал пейзажи за окном. — На шашлыки. — голос был холодный, не похож на ту его Аню. Она внимательно наблюдала за поведением человека, сидящего рядом. — И всё же, как Вы узнали, что я здесь? — Я уже ответила. — И у Вас уже готовы шашлыки и на третьего человека? — Я запасливая. Всегда готовлю впрок. Чем дальше ехали, тем холоднее становилось на душе у молодого человека. А взгляд водителя становился всё более жёстким и цепким. Въехали на территорию роскошного двухэтажного дома. В воздухе действительно запахло шашлыками. Но резко пошёл дождь. Анна вышла из машины и открыла дверцу, помогая выйти обалдевшему гостю. — Пойдёмте в дом, Вам нельзя промокать. Даниил послушался: — Жаль шашлыки, дождь всё испортил… — Вам их всё равно нельзя, у Вас диета. — сухо бросила через плечо хозяйка, запирая дверь дома на ключ и пряча его в карман. Она шёл медленно и внимательно с интересом рассматривал жилище. Качественное, дорогое, удобное, уютное. — Красиво. Анна и бровью не повела. Завела его в библиотеку, где в тёмном углу угадывался ещё один женский силуэт. Сердце забилось сильнее. Парень поздоровался, но ответа не последовало. — Садитесь. Я принесу чай. Чай пили молча и в странной ситуации: Анна и Даниил за журнальным столиком, женский силуэт там же, где сидел. — У Вас очень уютный дом, давно в таком не был. — Спасибо. Как Ваши травмы? Подлатали? — Да, Филиппов — врач от бога. — Наслышана. — Я ч-часто в-вспоминал Вас, Анна. Она улыбнулась: — А я Вас. — Простите, а где у Вас можно помыть руки, а то я так удивился неожиданному приглашению, что совсем забыл. Женский силуэт у окна замер, Анна скрыла победный блеск в глазах: — Неужели Вы забыли планировку дома, в котором выросли, Даниил Александрович? Или, если быть точной, Владимир Иванович? Парень замер. Побледнел до синевы. До белых костяшек сжал пальцы. — Я не боюсь тебя, Володя Корф. Где туалет ты знаешь. — тихо и обречённо прозвучало в ответ. Анна подошла к окну. Гость вышел. — Как Вы, тётя Надя? — Это он, Анечка, это он. Я сразу это почувствовала, будешь смеяться. — Да уж, только это и остаётся. Ждали долго. Владимир Корф, а это был именно он, стоял в ванной, вцепившись в умывальник и не знал, что делать. Второй раз в жизни. Он был уверен, что всё подчистил и никаких следов не осталось. Как?! Как она узнала?! Всё-таки, там в углу — тётя Надя??? Господи, что же делать?! Как быть? Он совсем не готов к такому повороту событий. Владимир вернулся к хозяйкам дома. Анна повернулась к нему лицом, рядом сидела его тётя. Он сразу заметил произошедшие с ней изменения: морщины вокруг глаз, вместо волос цвета воронова крыла — крашеные светло-русые, явно скрывающие седину, потухшие глаза, вся бледная, осунувшаяся. А ведь она совсем не старая! И была первой красавицей! Первым порывом было упасть перед ней на колени и просить прощения. Если он перед кем и виноват, так это перед ней. — Так на чём мы остановились? — деланно-весело поинтересовался мужчина. — На том, что у меня к тебе десять лет один вопрос: За что ты так поступил с тётей Надей?! Я сама виновата, я знаю. Но с ней за что?! Она же тебе маму заменила, фактически? Почему именно похоронка?! Почему не написать ей письмо, где всё объяснить? И мы бы не искали тебя все эти годы! Просто знали бы, что ты жив! Тишина в ответ. — Я как идиотка, все эти годы писала запросы, чтобы узнать где и как погиб Владимир Корф, а он просто сбежал! И сменил имя! — Анна захлебнулась словами. — Не надо, Анечка. — тусклый голос тёти был ножом по сердцу для Корфа. — Это его жизнь и его выбор. Мы с тобой уже знаем, что он жив. Для меня это главное. Женщина медленно встала и тяжело пошла к выходу. Остановилась рядом с парнем, провела сухой ладонью по его лицу. Он прижал её своей изувеченной рукой к целой щеке. Глаза в глаза. Раскаяние и любовь. — Прости меня. Выслушайте меня, пожалуйста! Надя покачала головой и вышла. Остановилась в дверном проёме: — Если с кем тебе и нужно объясниться, так с Анечкой. Я всегда знала, что ты жив. Анна и Владимир остались одни. Он растерянно сел на подлокотник кресла. — Поговори с тётей Надей. Ей это очень нужно. У неё в сорок лет микроинфаркт был. Из-за тебя. Ехать всё равно невозможно, ливень. Твоя комната готова. Я тут пока. Тётя Надя у себя. Поговори с ней. Потом будет ужин. Иди. Корф повиновался. Он и сам понимал, чувствовал, хотел, в конце концов, поговорить с тётей. Побыть с ней рядом. Постучался: — Можно? Надя чуть испуганно взглянула на него и кивнула: — Я перезвоню тебе чуть позже. Береги себя! Спасибо. — положила телефон на навесную полочку у кресла в котором сидела. Смотрели друг на друга жадно, с нежностью и любовью. — Проходи. Парень закрыл дверь и пристроил трость рядом. Сделал несколько шагов и неловко встал на колени перед сидящей женщиной. Дрожащими руками взял её руку в свои: — Прости меня, пожалуйста. Я очень виноват перед тобой. Я знаю, я не могу ничего исправить, я постараюсь не делать больно впредь. — целовал пергаментную кисть. — Я люблю тебя, мальчик мой. У тебя своя жизнь, у нас своя. Я не собираюсь вмешиваться в неё. Я прошу только об одном — раз в месяц пиши мне смс, что ты жив. Для меня это самое главное. Он молча прижал её руку к своей щеке. Робко положил голову ей на колени, как в детстве. Она гладила его. — Всё хорошо, Володя, всё хорошо. Ты дома. Всё хорошо. Ты жив. — Прости меня… Молчание. — Ты женат? Детки? — Нет. Если бы и жениться, только на Анне. Но зачем ей такой калека? Она молодая, красивая. — Она очень тебя любит. И ждала тебя все эти годы. Искала. Если бы не ужас с Репниным, она и замуж не вышла. Он обманом на ней женился. — Я всё знаю, родная. Тётя? — Да, мальчик мой? — Прости меня, пожалуйста. Я знаю, что забыть не получится, но, возможно, получиться простить. Хоть я этого недостоин… — Я давно тебя простила. И Ивана. Я просто верила, что ты жив. И ты жив. Их уютно укутала тишина. Спустились к ужину. Анна уже накрыла на стол и ждала в библиотеке. Надя мягко подтолкнула парня в нужном направлении, а сама взяла в руки телефон. Владимир сел на пол напротив девушки и взял её руки в свои. — Аня, я, честно, понимаю сейчас твои эмоции, полностью с ними согласен и признаю. Ты права, конечно. Я изложу свою точку зрения. Сначала я был зол и обижен, ты права, мы наговорили тогда много лишнего. Прости, твой отказ стал для меня тогдашнего последней каплей. Но я никогда не переставал тебя любить. Я считал, что просто нам нужно время, остыть, разобраться в себе. Всё произошедшее со мной потом — это моё наказание за моё самолюбие, эгоизм и снобизм, за твою обритую куклу, за старшего Долгорукого, будь он неладен, за твои слёзы из-за меня. И за много ещё. Похоронка на меня это какая-то ошибка, я не знаю, но разберусь. Я высылал только завещание. Ань, зачем я тебе такой? Я же урод, гоблин, раз в полгода лежу в больнице, латаю дырки. Ты сама видела, как от меня люди шарахаются. Спать ночами нормально не могу, если бы не Рекс, я бы уже в дурке был, он этот момент оттягивает! Я не уверен, что смогу подарить тебе ребёнка, а рано или поздно этот вопрос встанет. Я не знаю, как поведут себя мои ноги, зачем тебе инвалид-колясочник?! — Ты не Корф. — покачала головой Анна. — Мой Володя никогда бы не задал эти вопросы. Он бы перекинул меня через плечо и не спрашивая затащил в ЗАГС. Или, как минимум, поставил бы перед фактом, а в комнате нас ждал бы сотрудник ЗАГСа. — помолчала. — Ужин стынет. Тётя Надя без нас не сядет. Пойдём. — Аня. — Корф перехватил её руку. — Пойми меня, я хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной не получится. — Я тебя услышала. *** Поживи в моей шкуре, а потом уж учи меня жить: Кого гнать мне из суи, а кого мне любить. Поживи в моей коже, а потом уж учи меня жить: Кому выставить нож мне, а кого мне любить… Поживи в моей шкуре — то сухой, то блестящей; Проживи мои бури, отдыши моё счастье. Поживи, но подольше — и узнаешь побольше: Как от счастья смеяться и от слёз не стреляться! Поживи в моей шкуре, а потом уж учи меня жить: Кого гнать мне из суи, а кого мне любить. Поживи в моей коже, а потом уж учи меня жить: Кому выставить нож мне, а кого мне любить… Поживи в моей коже, словно в тесной сторожке — Как в бездонной Вселенной, и почувствуй по венам. Остриё поцелуя, и слова словно пули; Как касались друг друга — мы шальные, как будто. Поживи в моей шкуре! Поживи в моей коже! Поживи в моей шкуре, а потом уж учи меня жить: Кого гнать мне из суи, а кого мне любить. Поживи в моей коже, а потом уж учи меня жить: Кому выставить нож мне, а кого мне любить… Поживи в моей шкуре — то сухой, то блестящей. Проживи мои бури, отдыши моё счастье. Прошло пять лет. Владимир Корф стоял на палубе теплохода и смотрел на водную зыбь, рядом сидела немецкая овчарка. — Папа, ты устал? Может, приляжем? — подошла Анна с крохой на руках. Парень забрал малыша, свободной рукой обнял жену. — Нет, любимая, просто задумался. — Тот же теплоход, тот же репертуар, день в день. Ты об этом, Володя? — поцеловала его гладко выбритый подбородок. Шрам её уже не пугал, а сын с удовольствием гладил «ваву» своими пухлыми ладошками. — Даже каюты те же. — Каюты те же, только мы вместе в одной, а тётя с дядей в другой. Да, Анюта, об этом. А столько всего произошло. — поцеловал сначала её щеку, потом щёчку сына. — Спасибо огромное, что ты со мной. Если бы не ты… — Не надо. Главное, что ты жив и с нами. — Только с вами. И благодаря вам, любовь моя. Пять лет счастья. Да, Ваня? — круглолицый рыжеволосый полуторагодовалый сын улыбался. За эти пять лет произошло действительно многое. Анна выяснила точные диагнозы парня, как и то, что его хромота и приступы лечатся, только нужно более серьёзно относится к лечению. Именно лечению, а не поддерживающей терапии. Убедила Владимира. И прошла весь ад восстановления рука об руку. Жила с ним в одной палате, кормила с ложечки, поддерживала во время болезненных процедур, успокаивала по ночам, следила, чтобы он сначала минимизировал, а потом смог полностью отказаться от морфия. Это оказалось очень сложно, парень срывался, был нервным, практически лишился сна, но любимая женщина и собака, которая сначала жила с ним в больнице, а потом переехала и в родной дом, оказали невероятную поддержку. И всё это время Анна крепко держала его за руку. Они справились. Надя научилась улыбаться, её глаза вновь излучали счастливый свет. Через два года, когда Владимир полностью оправился, они сыграли свадьбу. Предложение Корф делал на Эйфелевой башне. Анна ответила согласием. Из фирмы друга он не ушёл, работал как и прежде, на полставки ради интереса. В фирме отца был директором, Анна и Надя — владелицы. Жена — ведущий специалист, тётя — главный гомеопат. Ещё через полтора у них родился сын. Узнав, что станет отцом, Владимир лёг под нож, чтобы убрать свои страшные шрамы. Многие из них смогли зашлифовать, но лицо подвело, слишком нежная кожа и сросшиеся участки. Пришлось смириться. Когда Владимира пустили к жене и новорожденному и он увидел крохотного сына с рыжеватым пушком на голове, вариантов имени не осталось. Только Иван, в честь такого же рыжего деда. Анну он после этого носил на руках в прямом смысле. И вот, спустя пять лет с их встречи, они вновь на том же теплоходе, отмечают первый юбилей их маленькой семьи. Анна с Владимиром и сыном на палубе, Надежда Николаевна с супругом, она тоже вышла замуж за давнего воздыхателя, который и помог Анне найти всю информацию про Даниила Плахова-Владимира Корфа, должность и структура позволяли, в летнем кафе. Корф прижал крепче Анну к себе и поцеловал её висок. — Совсем недавно я и представить не мог, что встречу тебя вновь. — Совсем недавно я и представить себе не могла, что ты жив. А ты с нами. И скоро станешь отцом во второй раз. — блондинка улыбнулась. — Что? — севшим голосом уточнил парень. — У нашего Вани будет младшая сестричка. Скоро, месяцев через семь. Я беременна, Володя. — Аня… Анечка… Любимая моя, родная… — Тихо, любимый, тихо, ты сейчас Ваньку уронишь. — прижала обоих мужчин к себе. — Только в этот раз ты уйдешь в декрет, как положено, а не на работе будешь рожать! — Как скажешь. — притянула его голову к себе и поцеловала. Анна ходила на работу до последнего, не желая оставаться дома одна, в офисе был завал и Корф никак не мог взять отпуск по семейным на это время. Дошло до того, что когда молодая женщина зашла в кабинет к мужу и объясняла проблемность документов, у неё отошли воды. Владимир отшвырнул папку подальше, подхватил не менее испуганную жену на руки и помчался в роддом. Повторения они не хотели, было слишком страшно. — Идём к нашим? — Конечно, они уже заждались. Надя первым делом забрала внука себе. — Ну что, с праздником, вас, юбиляры! — улыбнулась тётя. — Чтобы до золотой свадьбы! Здоровыми, счастливыми и такими же влюбленными. — Спасибо! — Горько, что ли. — усмехнулся новоявленный дядя. — Тут ребёнок! — хором проговорили женщины. — Дай бог, чтобы не один. — улыбнулась Надя — Не один, точно. — А вот и второй тост подоспел. — произнес Владимир. — За моих любимых женщин. Которые со мной, смогли меня простить и принять. Я очень люблю вас. — А мы тебя. И перестань об этом. Мы не имеем права судить тебя. Мы не были в твоей шкуре. Но мы всегда рядом. А потом были лежаки, конфеты и тихое счастье под негромкие песни Женщины, которая поёт.