Завалит - не завалит

— Я не понимаю! — восклицал Ваня, потрясая тетрадкой. Тетрадка была толщиной в девяносто шесть листов, старательно исписанная убористым почерком от корки до корки. — Как это работает, Серый? Скажи мне, как?! Я на пары ходил? Ходил. Лекции писал? Писал. Домашку ему сдавал? Сдавал. Ну почему тогда пересдача?! — Ваня горестно взвыл и приложился лбом об стол. — Да как бы тебе сказать, — то ли актер из Ивана был не очень, то ли Серого пронять не так просто было, но заветный бутерброд с колбаской тот пережевывал куда охотнее, чем сочувствовал другу, — ты Владимиров перепутал, Ярославну Ольгой назвал, а Орда на двести лет позже приехала. — Да там Владимиров этих, — буркнул Ваня, не поднимая головы, — на каждую Ольгу свой бы нашелся! — Может, и нашелся бы, — философским тоном согласился Серый, стаскивая с булки колбасу, — но с нашим Кощеем не прокатит. Мила не рассказывала, как он ее из-за одной единственной даты завалил? Она просто две цифры местами перепутала, а черт наш заметил и давай ее гонять — назовите дату того, назовите дату этого, а когда случилось десятое… Короче, у тебя, друг, уже после Владимира шансов не было, но не ты один такой. Сережа ободряюще хлопнул его по спине. Сам он уже постигал радости бытия студента-третьекурсника факультета физической культуры и спорта и злосчастную историю успел забыть как самый страшный кошмар (после того как сдал раза с четвертого и только благодаря комиссии, едва не вылетев в конце первого же семестра). А вот Ванины страдания только начинались. Безобидную на первый взгляд историю вел весьма колоритный профессор лет тридцати пяти. Рассказывал он интересно, ноги в лакированных ботинках со стола убирал только в присутствии студентов (и то нехотя!) и никогда не заводил любимчиков. Историка иначе как Кощеем в стенах родной альма-матер не величали. Кто и когда придумал ему такую кличку, никто бы уже не вспомнил, но после всех страданий назвать его обычным человеческим именем у студентов не поворачивался язык, а после это самое имя как-то удивительно быстро забывалось. Как будто он всегда только Кощеем и был. Сдать ему можно было исключительно вызубрив учебник и только в пятую фазу седьмого лунного цикла по шумерскому календарю древнего Ура после принесения в жертву трех банок кофе средней обжарки и исполнения танца дервишей на пятке левой ноги. В общем, практически никак, поэтому большая часть потока приходила на пересдачу по два-три раза, а самые невезучие рыдали на коленях перед комиссией, наизусть декламируя учебник и перемежая свой рассказ цитатами из монографий маститых историков. Комиссия пускала слезу умиления, рисовала страдальцу заветное «удовлетворительно», и спасенный спешно отступал, провожаемый недовольным кощеевым взглядом. Первокурсника Ваню, как и всех остальных жертвенных овец нового набора, обо всем этом честно предупредили в первый же день, но спокойный и весьма харизматичный историк на тирана вроде как не походил, поэтому всю полноту своего невезения новоиспеченные студенты познавали только с началом сессии. Но Ваня и тут отличился. С Кощеем он пересекся еще до окончания школы и вообще-то был о нем неплохого мнения. Дело было в мае, когда на смену прохладе пришли первые жаркие дни, и народ дружно потянулся на природу. Ваня исключением тоже не стал и вместе с друзьями укатил на шашлыки в живописную рощицу. Ближе к вечеру сытые и счастливые все расселись вокруг костра. Разговор шел лениво, но приятно. От тепла разморило. А Ване захотелось побродить по окрестностям — осмотреться, раньше он тут не бывал, а место оказалось живописным. Инициативу поактивничать никто не поддержал, поэтому идти пришлось одному. Ваня обошел рощу, любуясь висячими ветками берез, золотившимися на вечернем солнце, обогнул небольшой луг и вышел к деревне. Старенькие деревянные домики жилыми не выглядели, но разваливаться еще не начали. По покосившимся заборам кое-где полз зеленый хмель, а в некопаных огородах вовсю цвели одуванчики. Дорожка свернула вправо, и перед Ваней вырос земляной мшистый холм, за которым виднелся дом с некрашеными резными наличниками. Не особо задумываясь, Иван взобрался наверх и заглянул во двор. Здесь оказалось убрано, к дому вела мощеная камнем тропинка. Поняв, что этот участок в отличие от прочих вполне себе обитаем, Ваня развернулся, чтобы уйти, но под ногами что-то скрипнуло, хрустнуло и резко ухнуло вниз. — Ой ё! Он кое-как удержался руками, провалившись по самые подмышки. Ноги болтались в пустоте — то, что показалось холмом, на проверку было какой-то старой постройкой, давно заросшей травой. Что было внизу, проверять не хотелось, вылезти не получалось. Ваня опасался даже лишний раз дернуться, чтобы ветхие доски не провалились окончательно. Телефон лежал в кармане джинсов, и оставалось разве что звать на помощь, надеясь, что хоть кто-нибудь живой поблизости есть. Ваня вдохнул поглубже, стараясь не паниковать, и поднял голову. Но вместо крика смог издать только какой-то невнятный писк — в пяти метрах у калитки, опираясь на забор, стоял мужчина. Судя по ехидной полуулыбке и скрещенным на груди рукам, наблюдал он за ваниными приключениями с самого начала. — А…э, здрасте… — под этим взглядом Иван стушевался окончательно. — А п-помогите, пожалуйста… От стыда загорелись щеки. Мужчина усмехнулся, но подошел ближе, запрыгнул на небольшой выступ и протянул Ване руку. — Накой ты вообще сюда полез? — Да я только посмотреть хотел, думал — холм, а тут крыша, — забормотал Ваня, хватаясь за протянутую ладонь. — Простите… Мужчина недовольно цыкнул, высвободил руку и крепко ухватил незваного гостя за предплечье. Уперся одной ногой в край крыши и рывком вытянул ванину тушку из дыры. Гнилые доски затрещали, но мужчина не дал Ивану провалиться снова, стаскивая на землю. Ощутив, наконец, вместо пустоты твердую поверхность, Ваня сразу повеселел. — Спасибо! Меня Иван зовут. Еще раз простите за крышу, я не специально, правда. Теперь Ваня во все глаза рассматривал своего спасителя. Мужчина его любопытство заметил, выгнул черную бровь, и Иван снова почувствовал себя неловко. — Кощей. Черт с ней, все равно гнилая, — тот повел плечом. — А что там было-то вообще? — полюбопытствовал Ваня, оглядываясь. — Хлев. — О… Новый знакомый, несмотря на немногословность и несколько угрюмый вид Ивану очень понравился. Настолько, что отлипнуть от него он согласился только после того, как отыскал страницу в соцсети и постучался в друзья. Убедившись, что его заявку приняли, Ваня вернулся к друзьям уже затемно, рассказывать, как познакомился с красавцем-дачником. Написал он Кощею в тот же вечер с твердым намерением познакомиться поближе. Это самое намерение не сломили ни экзамены, ни поступление, ни весьма сухие ответы объекта симпатии. Ваня был настойчив, и Кощей мало-помалу начал оттаивать. Правда считал Ивана, скорее, навязчивым юным знакомым, что в корне не устраивало последнего. Чтобы исправить ситуацию, Ваня даже решился на отчаянный шаг и после пары «тончайших» намеков кинул ему нюдс. Ну как нюдс… Иван честно старался сделать фотку погорячее, но природная скромность не позволила оголиться, поэтому решено было остановиться на красиво выставленной шее и остром плече. Подано это все было как «случайность», но Кощей фишку просек сразу, и вместо того, чтобы восхититься, потребовал срамную картинку удалить и под угрозой вечного бана больше никогда такого ему не присылать. Ваня фотку удалил, на пару дней обиделся, а, подумав, сделал вывод, что Кощей просто боится проблем — Ванька же несовершеннолетний еще как-никак. Придя к такому решению, он вновь открыл чат и продолжил завоевывать кощеево внимание. Тем временем незаметно подкрался сентябрь. Восемнадцать Ивану наконец-то исполнилось, но ситуация с Кощеем не давала покоя. Ваня уже прошерстил весь интернет, выискивая намеки и способы поизысканней — Кощей был непробиваем, а от прямых вопросов увиливал с грацией хищной пятнисто-желтой мурены. И все же, Иван не был бы собой, если бы так легко сдался. Свое успешное зачисление на юрфак и первый учебный день Ваня решил отметить с размахом. Глубокой ночью после традиционной сентябрьской пьянки, на которую его сопровождал давний друг Серега, и с которой их обоих часу в третьем ночи пинками вытащила рассердившаяся Мила, Ваня решил, что время-таки пришло. И в стремной душевой студенческой общаги, пустой и только чудом не запертой, он все-таки наделал тех самых фото, на которые не решился бы еще месяц назад. Сопроводив их длинным сообщением с неловким, но искренним признанием в собственной заинтересованности, Ваня ткнул «отправить» и завалился спать. На первую пару он, как водится у загулявших студентов, проспал. Но понадеялся на понимание преподавателя, имя которого показалось смутно знакомым. Не совсем отошедший от бурной ночи и внезапного подъема мозг два и два не сложил (да и записан Кощей у Вани был только по имени, а в расписании стояла фамилия и инициалы), так что новоиспеченный первокурсник без особых угрызений совести сунул нос в аудиторию спустя минут двадцать после звонка. Сунул и остолбенел. Его в преподавательском кресле Ваня точно не ожидал. Кощей же ехидно приподнял бровь и ровным тоном поинтересовался, почему, собственно, студенты опаздывают в первый же день. Иван пробормотал что-то невнятное и, провожаемый насмешливым взглядом, по стеночке вполз на задний ряд. А сообразив, что именно он отправил Кощею ночью, и вовсе едва не забился под стол. Трясущимися руками вытащив телефон, он удалил все и только после этого понял, что даже не посмотрел, успел ли Кощей прочитать сообщения. Но факт оставался фактом — заставить себя снова сделать вид, что ничего не было, Ваня уже не мог. Пока шла та злосчастная первая пара, он успел и испугаться до икоты, и расстроиться, и даже разозлиться на Кощея за равнодушие. Неделю после этого Ваня старательно избегал историка. На лекции приходил заранее и старался не отсвечивать, прячась на задних рядах за спинами однокурсников. В чат, разумеется, тоже не писал. И едва смог выдохнуть от нервов, когда увидел входящее сообщение от Кощея. «Что замолчал, птичка певчая? Вариант препод/студент не по вкусу пришелся?» — Ах ты! Ты…! — Ваня чуть не подскочил, но теперь уже от возмущения. — Вот так значит?! Дальше их диалог больше походил на словесную дуэль. И если Ваню такой тон общения только злил, то Кощей, похоже, находил в этом какое-то извращенное удовольствие. После вечерних (а порой и ночных) перепалок в чате он приходил в отличном настроении и с неизменно ехидным прищуром отыскивал глазами Ивана. Так продолжалось до самой сессии. А потом Ваня пришел на экзамен. И вместо ехидного и колкого, но уже знакомого Кощея увидел абсолютно непрошибаемого профессора, который засыпал его вопросами без тени улыбки и безжалостно отправил на пересдачу. Эта перемена сбивала с толку. Было обидно и за несданный предмет, и просто по-человечески. Тем вечером в чате Ваня осознанно перешел черту и написал Кощею много резких слов. В ответ прилетело короткое: «Осторожнее, птичка, договоришься» Ваня зло поджал губы. «А вот и договорюсь!» И отправил объект своей симпатии в бан. Немного остыв, он все же пожалел о сказанном, но делать было уже нечего. Убрать Кощея из ЧС не позволяла раненая гордость, как идти после такого на пересдачу не мог осознать мозг. Оставалось только жаловаться на жизнь Сереже, но того, похоже, больше интересовала колбаса, а не печальная участь младшего товарища. — Да сдашь ты ему, не наводи суету, — усмехнулся Серый. — В крайнем случае комиссии сдашь, они к Кощею тоже привычные, валить не будут. Ваня повздыхал и для вида согласно кивнул. В то, что он даже с комиссией сможет сдать, верилось слабо. Кощей развлекался. Попавшийся в объятия гнилой крыши парень поначалу его не очень-то заинтересовал — за годы преподавания Кощей на всяких насмотрелся и кое-чего в людях понимал. Но Иван оказался из разряда упертых барашков, это даже подкупало немного, давно кощеева внимания никто так активно не добивался. Но отвратный характер давал о себе знать — с хорошими мальчиками Кощею было скучно, поэтому особых надежд пацану он старался не давать, но и общение не прерывал. Все стало куда интереснее, когда оказалось, что Ваня один из его студентов. Появился повод поддеть и проверить на прочность не только интерес, но и чужие нервы. Чем Кощей без угрызений совести и занялся. Последней каплей для Ивана стал экзамен, Кощей это понял, читая обвинения в свой адрес. Слова были злыми, написанными от сердца. Выяснив предел чужого терпения, Кощей вовсе не обиделся на то, что его заблокировали. Успев неплохо узнать Ваню, он был уверен, что тот скоро сам застыдится написанного. И значит, пора было решить, ставить ли точку в их диалоге или обойтись запятой. На пересдачу Ваня полз последним. Было страшно смотреть Кощею в глаза, а еще стыдно за выбранные формулировки. Но только за них, а не за смысл написанного. Дверь открылась, выпуская другого студента, и настала ванина очередь предстать пред очами историка. Кощей принимал экзамен краем уха и вполглаза, валить нерадивых первокурсников это ему не мешало. Мысли же занимал один вполне конкретный студент. Так и не решив, что с ним делать, Кощей вытащил из вазы василек и принялся обрывать лепестки. Завалить. Не завалить. Завалить. Не завалить. Завалить. — А если завалить, то в каком смысле? — он задумчиво покосился на парты, потом на свой собственный стол. В аудиторию тихонечко протиснулся Ваня. Сквозняк из приоткрытой форточки скользнул по полу и подхватил дверь, с грохотом захлопывая. Ваня подпрыгнул на месте и огромными испуганными глазами уставился на историка. — Сначала завалю, а там видно будет, — решил Кощей, с хищной ухмылкой поднимаясь из-за стола.