the garden of violence

Ты был слишком хорошим. Слишком хорошим для меня. Ради меня. Теперь тебя нет. И больше никогда никто не познает доброты твоей души и сердца. На твою любовь я ответил жестокостью, непомерной и зверской жестокостью. Ты появился в моей жизни ровно в тот момент, когда я думал о невозвратном. Страх и темные мысли преследовали меня с тех пор, как он оставил меня. Мой драгоценный, нежный, понимающий и самый светлый человек — Ханбин. Я не мог и подумать, что свет моей души сможет облачиться в ужаснейшую темную мантию и похоронить меня заживо в холодной и сырой груде земли моих навязчивых мыслей. «Прости, но я больше ничего к тебе не чувствую. Давай прекратим это, я полюбил другого». Помню свое недоумение, как неуверенно мотал головой, глаза мои слезились, руки пытались уцепиться хоть за что-то, дабы скрыть крупную дрожь. Он предал меня. Предал и ушел к тому, кто без зазрения совести столкнул меня с вершины в самый низ, в неизвестность. Пьедестал теперь мне был чужд, я остался в тени. Я бесцельно существовал, дни сменялись ночами, моя душа изнывала по тому, кто сумел лишить меня всего самого ценного. Но вскоре явился ты. Когда ты протянул мне руку помощи, Джиун, я и не думал, что в будущем мы станем чем-то большим, чем просто приятели. Ты возился со мной, словно с неразумным ребенком, которого по новой нужно было учить жизни. При каждой нашей встрече я видел твои горящие глаза. Ты искренне старался помочь мне. Да, порой на твою заботу я отвечал агрессией, я пытался тебя оттолкнуть. Джиун, я правда хотел уберечь тебя от самого себя. Ты всегда видел во мне лишь все самое лучшее. То лучшее, которого уже не было. Я был чудовищем. Чудовищем, которое лишь ожидало своего часа. Я был на грани. Все мои вспышки агрессии ты списывал на мое временное состояние. Как жаль, что я не смог сказать тебе о том, что это временное состояние преследовало меня ровно с того момента, как мне в спину вонзили нож. Моя рана не зажила, хоть и всех знакомых я уверял в обратном. Место той раны заняла пустота болящая, жгущая. Моя безумная любовь сменилась ненавистью, я хотел отомстить Ханбину и его долговязой, ушастой суке. Каждую ночь я грезил о том, с каким безудержным удовольствием я бы расправился с ними обоими. Они заслужили. Но в какой-то момент все пошло не так, как я планировал. Ты стал занимать слишком много места в моей жизни. Я сам не понял, как это произошло. Почему я вообще подпустил тебя настолько близко? Почему я тогда как безумный заливал в себя этот чертов Джек Дэниэлс? Почему ты был чертовски пьян тоже? Почему я позволил тебе целовать себя с таким трепетом и нежностью? Почему случился этот секс? Быть может все из-за того, что после ухода Ханбина я вовсе лишил себя такой нужной и недостающей ласки. Быть может все из-за того, что вместо твоего лица я видел его. Его нежные обжигающие прикосновения, сверкающий безумный взгляд, приоткрытые влажные уста в сладком полустоне, резкие движения, белоснежное тело, которое я так обожал, витиеватые возбужденные речи шепотом навсегда остались в моем рассудке. Я везде видел его даже после того, как возненавидел всем своим существом. Ты остался со мной на ночь, на день, на спасение израненной души. И я сделал вид, что вовсе не против этого. Я позволил тебе любить меня. Это и стало твоей роковой ошибкой. Меня нельзя было любить. Теперь было нельзя. В этот вечер ты был обеспокоен моим состоянием, помнишь? Но если так подумать, рядом со мной беспокойство стало твоим частым спутником. На протяжении целой недели я старался не разговаривать с тобой, как бы ты меня не умолял. Ты молил хотя бы о едином слове, просил открыться и довериться. Ты тогда еще не знал, что моя исповедь повергла бы тебя в глубокий шок. Шокировала бы, но спасла. Ты не знал о тех ужасах, что вырисовывало мое больное нутро. Благодаря твоим душещипательным уговорам мы оказались на этой вилле у моря. Я все время молчал. Моих кивков тебе было достаточно. Глубокой ночью ты водил меня по пляжу, прохлада приятно обволакивала кожу, при вкрадчивом свете безмолвной луны ты улыбался мне так искренно и ярко, что даже на мгновение я подумал о том, что смог бы тебя полюбить. В другое время и в другом месте. Ты ведь правда был замечательным. Слишком. В тот момент с моих губ сорвался комплимент. Ты вздрогнул. Ты не верил своим ушам. Я не просто заговорил, я сделал комплимент. Ты засиял еще ярче, Джиун. От этого стало не по себе. Мне стало дурно от того, что помимо Ханбина я увидел в тебе другую личность, не аватар. Я развернулся и ушел. Оставил тебя растерянного, одного посреди пустынного пляжа. Твоя растерянность была мне до боли знакома. Я увидел в тебе себя. Отвратительно. Насколько же я был жалок. Не знаю сколько я пролежал в беспамятстве на холодном полу снятой виллы. Воспоминания терзали меня, я то сворачивался в клубок и шумно тяжело дышал ртом, стараясь унять накатывающую тревогу, то в агонии изворачивался и издавал истошные крики боли. Почему в его чертовых глазах я увидел себя? Я видел себя настолько близко и отчетливо, что сумел рассмотреть в отражении остекленевших глаз Его. Его подрагивающиеся брови, опущенные уголки ранее целованных мною губ, дрожащие плечи и виноватый взгляд. Я любил его. Как же безумно я любил его. И люблю ненавидя. Он принес с собой столько нежности и света, что после потери всего этого я не могу оправиться от горя. Он ушел, забрав все с собой. Он изменял мне. Приходил с улыбкой, задавал бытовые вопросы, думая о той суке. О той суке, что однажды даже приходил к нам. Хотя, быть может, он был частым гостем в нашем доме. Тогда он лишь кратко выдал «Хао» и приветливо улыбнулся мне. В тот момент наивный, ослепленный любовью я и подумать не мог, что этот статный и красивый юноша отберет у меня смысл. Тогда я даже и не понимал, что Ханбин был моим смыслом. Я никогда не думал о том, что кто-то может быть моим смыслом. И уж тем более не догадывался о том, какие мысли могут преследовать меня без этого смысла. Но вдруг до моих ушей донесся до отвращения знакомый голос. Вернулся. Еще и посмел отвлечь меня. Он желал, чтобы я поднялся. Я молчал. Вставать по его приказу я уж точно не собирался. Спустя несколько минут я услышал шум где-то вблизи. Он сел рядом. Его горестные речи уносили меня в неизвестность. Он шептал о том, что всегда хотел увидеть мою счастливую улыбку, хотел, чтобы рядом с ним я мог сиять. Он уверял, что я действительно хороший человек, что я достоин всего самого лучшего. Он начал извиняться. Извиняться за то, что причинил мне столько боли и страданий. Что все мое тепло превратил в яд, что он пропитал меня этим смертоносным ядом. В какой-то момент его голос начал казаться мне каким-то другим, знакомым уже болезненно. Я резко повернул голову в его сторону. Ханбин. Мои глаза округлились. В ужасе я закричал и поднялся с места. Рядом был Он. Тот человек, которого я любил насколько, что возненавидел. Его лицо приняло образ сожалеющей гримасы. Я неверяще мотал головой и отступал ближе к стене. Передо мной был тот, о чьей смерти я думал ровно столько же, сколько и о его тепле. Все поплыло перед глазами. Вероятно, что это горячие слезы мешали рассмотреть лицо предателя. Закрыв ладонью рот, я замер на месте, стараясь сдержать болезненный вопль. Перед глазами все темнело, плыло. Только его светлый лик не был захвачен изголодавшейся тьмой. Он тянул ко мне свои белоснежные руки, он хотел вытащить меня из этого беспросветного ада. И я подался. Подался вперед, чтобы обезглавить падшего светлоликого ангела. В безумстве я ринулся к нему вплотную и обеими руками ухватился за хрупкую шею. Вместо горячих слез из глаз лилась чернеющая ненависть. Я должен избавиться от него. Я должен избавить мир от этого гнусного урода, чтобы больше эта непрестанная боль не могла терзать меня каждую минуту. Мои руки словно превратились в сталь, я сжимал шею с такой силой, что казалось еще чуть-чуть и я раздроблю все его суставы и кости. Он задыхался, дергался, пытался ослабить мою хватку хотя бы на миг, но все попытки были тщетны. Я всматривался в его темные глаза и искал в них покаяние, отголоски мучительной боли из-за происходящего, сожаление, но видел только...непонимание? Искреннее непонимание и дикий испуг. Вдруг шатенистые волосы окрасились в черные, как смоль. Ненавистные черты разгладились и предо мной был уже не тот, о ком я грезил все эти годы. Передо мной был тот, кто готов был нырнуть в пучину страданий ради того, чтобы спасти чудовище. В моих цепких руках был Джиун. В его глазах отражалась мольба, искреннее непонимание в который раз раззадорило меня. Ханбина здесь не было, здесь был только глупец, попавший в мои сети. Жалости не было, я с удовольствием наблюдал за медленной кончиной этого идиота. Он не понимал, что нужно было бежать. Теперь настал черед платы за роскошь пребывания подле умалишенного. Его лицо бледнело на глазах, Ким дергался из последних сил. Но мне было весело, до безумия весело. Я вспомнил его недавнюю мольбу о моей счастливой улыбке. Перед его смертью я готов был исполнить его волю. Я улыбнулся. Моя улыбка была настолько широкой и счастливой, что на мгновение в его угасающих глазах я рассмотрел новый неизведанный оттенок испуга, смешанного с шоком. Это было последнее, что я смог разглядеть в его глубоких карих глазах до того, как они закрылись навсегда. Его тело обмякло. Он больше не сопротивлялся. Теперь моя прежняя улыбка скорее напоминала грозный оскал. Я покачнулся и упал рядом. Его бездыханное тело больше не могло обнять безутешного меня. Он больше никогда не сможет сказать: «Мэттью, я буду рядом до конца. Если бы ты только знал, насколько сильно я люблю тебя, я не оставлю тебя». Ты был слишком хорошим для меня, Джиун.