Поймай меня, если сможешь.

— Дилан, прекрати. — Прекратить — что? — Лениви приподнимает одну бровь, кривя губы в подобии усмешки. Безумная ночь закончилась, весь ужас позади. Но впереди всю команду вожатых ждало кое-что посерьезнее: объяснения происходящего. Ни один здравомыслящий человек не поверит в то, что произошло. Да даже сам Дилан толком не верит, однако, обрубок, что теперь был обмотан стерильным бинтом, подтверждает реальность случившегося. Глаза видят, а мозг — да и психика — абсолютно не принимают такую реальность. Реальность, где умерло слишком много товарищей, и где существовали лохматые твари ростом с человека. Кейтлин, что обмотана в плед, бережно предоставленный ей сотрудником скорой помощи, выглядит так сюрреалистично в свете красно-синих мигалок. Засохшая чужая кровь, коей умылись за эту ночь все, кто смог избежать гибели, пахла металлом и склеила черные волосы девушки. Её кожа казалась бледнее, чем она есть на самом деле. Губы мелко подрагивали, как бы Ка не пыталась уверять всех, что она в порядке. Здесь никто не в порядке. Дилан пьян дозой обезболивающего и у него есть всего несколько минут до того, как его отвезут в ближайший госпиталь. — Не делай вид, что ты всё также беспечен. — Злость Кейтлин не настоящая. Она вызвана пережитым стрессом и страхом не только за себя, но и за друзей. В её умной головушке не укладывается: как можно улыбаться и ерничать тогда, когда ты стоял на пороге смерти несколько часов назад. — Кейт, — вздыхает Лениви, приобнимая взвинченную подругу. — Всё хорошо. Мы остались живы и… разве это не повод, чтобы улыбнуться? Я будто переродился, Кейт. Мне будто дали второй шанс. Дилан говорит почти шепотом, прижимая к своей груди Кейтлин. Та затихла, уткнувшись носом в пространство между ключицами, и стараясь не расплакаться. Она понимала, что это домино: заплачет она — заплачет Дилан. От усталости, от нервов; от боли за тех, кого здесь уже нет и не будет ни завтра, ни через десять лет. — Поговори с ним, — на грани слышимости шепчет Кейтлин, упираясь руками в грудь Дилана, чтобы отстраниться. Лениви требуется слишком много времени, чтобы понять, о чём речь. — Кейт… — Нет, Дилан. — Прерывает его тут же Ка. — Поговори с ним. Не важно, что случилось у костра. Вообще ничего не важно теперь, понимаешь? — она смотрит своими невозможно большими глазами на Дилана, стараясь увидеть в нем что-то, что её удовлетворит. — Я… Я не в праве решать за него, но думаю… — Она пытается подбирать слова, но у нее ограничено время. Поэтому, приходится говорить так, как она привыкла: прямо. — Но думаю, что у тебя есть шансы. Больше, чем их вообще когда-то могло быть у меня. Дилан опускает голову, осматривая то, что осталось от его руки. Его голова пуста, но чувство, будто он собирается взять то, что ему не принадлежит, делает слишком больно. Лениви поднимает глаза на Кейт, смотрит исподлобья. Врачи вокруг суетятся, полицейские оцепляют территорию. Все они выглядят, как массовка. Но у Дилана осталось слишком мало экранного времени. — Иди, — кивает Ка, улыбаясь уголками губ. В глазах счастья нет, да и не Дилану искать теперь. Девушка стягивает со своих плеч нагретый лучами и телом плед, бережно укутывая им Лениви. — Я верю в тебя. Она проводит руками по сгорбленным плечам юноши, будто успокаивая. А после отходит. Ей ещё нужно поговорить с Эммой, узнать, нужна ли ей помощь. Дилан смотрел вслед Кейтлин, думая, что она потрясающая. Настоящая подруга. А после, переводит взгляд на небольшое сборище людей, где смешались и медперсонал, и полиция, и Хэккеты, и те, кто смог выжить. Глаза не находят среди них всех Райана. «Должно быть, он уже в машине», — решает Лениви, делая робкие шаги на негнущихся ногах к полицейским машинам. Если бы Дилан не успел передать сигнал, то что было бы сейчас? Заперли ли Хэккеты оставшихся вожатых в те самые темницы, в которых держали Лору и Макса? Или позволили бы уйти? Нет, последний вариант маловероятен. Теперь у оставшихся Хэккетов слишком много проблем, и если бы не Дилан, то Бог знает, чем бы жил этот треклятый лагерь следующим летом. Дилан старается вообще не думать о плохом, но фантом собственной руки уводит мысли в пессимистичную сторону. Под ногами треск веток и шум опавшей листвы, которые заставляют сердце на секунду остановиться. Может, ночь и закончилась. Но её последствия будут преследовать всех выживших очень долго. Особенно Лору, которая провела в этом кошмаре куда больше времени, чем Дилан вообще мог бы. Она почти потеряла возлюбленного, но никогда не теряла веры. И это Дилан в ней уважал достаточно, чтобы закрыть глаза на колющую ревность где-то под ребрами. Лора сильнее. И Кейтлин сильнее. Но даже они надломились. Надломились, и сейчас на их лицах описан ужас, но в голосе их всё та же уверенность, неприкрытая напускным весельем. Они не бегут от пережитого, а подставляют лицо страху, встречая его стойким «И это всё, на что ты был способен?». Безрассудство. Дилан не такой. Его время геройства закончилось вместе с ночью. Он больше не выдержит и минуты того ужаса, что предписан ему теперь на всю жизнь в виде воспоминаний. У него нет сил сейчас заботиться об остальных и о себе. Ему хочется закрыть глаза и проснуться дома, под мурлыканье Шредингера. Чтобы не было этих кошмарных тварей, семьи Хэккетов, литров крови и изувеченных тел друзей. Но случившегося не изменить. Обойдя одну из полицейских машин, Райан нашелся у другой. Сидящий на земле, прислонившись к черному металлу машины, Эрзалер то ли дремал, то ли просто не хотел более смотреть на любимый в прошлом, а сейчас внушающий страх, лагерь и суету вокруг. — Эй, — тихо зовет Дилан. Плечи Райана на секунду напряглись, но после вернулись в расслабленное положение. Глаза парня, в коих Лениви готов был утонуть, раскрылись. — Порядок? — Не знаю, — честно признается Райан. Он звучит так же устало, как и Кейтлин. Устало, но если нужно будет, то этот парень будет готов встать и продолжить бегать неведомо от чего. Дилан кивает и садится рядом, перекидывая кончик пледа на плечо Райана. Они сидят молча, когда слышится говор врачей, что просят всех рассесться по машинам. — Как думаешь, — первым прерывает тишину Райан. — Нам поверят? Дилан усмехается и прикрывает глаза, принимая такую же позу, что и темнокожий парень несколько минут назад. — Не знаю. — Если нас посадят, то я буду рад сидеть с тобой в одной клетке, — неподходяще громко говорит Эрзалер, не глядя на Дилана. — Романтично, — кивает из последних сил Лениви. — Либо пересечёмся в стенах психушки. Как пойдет, — фыркает Райван. — Твой оптимизм меня пугает, — хрипло смеется Дилан, открывая глаза и поворачиваясь на парня рядом. — А есть варианты пересечься вне мягких стен и клеток? Мне хватило последнего, а в первом не будет свеч. — Есть, — кивает Райан и тоже поворачивается на Лениви. — Но тогда придется постараться доказать, что мы не выжили из ума. Один из полицейских подходит именно в тот момент, когда интимность и романтичность момента была выше, чем в вечер у костра. Высокий мужчина в форме просит парней пройти по машинам, помогая им встать. Они поедут на разных. Так что это последние подходящие секунды и Дилан не планирует их упускать. Он окончательно стягивает плед, перекладывая его на Райана, что смотрит на Лениви с надеждой и чем-то, что Дилану вновь не удается распознать. Такой же взгляд, что и у Кейтлин. — Мне не важно где, — говорит Дилан. — Но мне важно, чтобы я смог увидеть тебя ещё много раз. И плевать на обстоятельства. Райан выдыхает, обнимая себя за плечи, которые теперь согревал не только плед. Он смотрит на то, как Дилан отходит к скорой, когда наконец-то находит в себе силы сказать так громко, чтобы смог услышать только Лениви: — Ты смог меня поймать. А это значит, что они оба постараются встретится ещё очень-очень много раз.