Эти твои... медленные танцы

      Пыль медленно оседает в воздухе, сквозь забитые досками разбитые окна проскальзывает лунный свет, разливаясь по большой гостиной, словно белый сливочный туман. Повсюду расставлены небольшие баночки, неумело покрытые зеленой, красной и пурпурной гуашью. Свечи внутри банок тихонько горят, слегка подрагивая от сквозняка. Старый пыльный граммофон, хоть и местами искаженно, но чарующе крутит пластинку с классической музыкой. Скрипка, фортепьяно, духовые — все сливается в единую мелодию, отзывающуюся где-то внутри. — Я бы с удовольствием сыграл тебе сам, но на сегодняшнее свидание план немного другой, — одернув воротник на своем излюбленном пальто, темноволосый юноша с дредами снял верхнюю одежду и осторожно положил ее на бархатную кушетку возле своего любимого музыкального инструмента. — Не боишься избаловать меня свиданиями? — с легким сарказмом произнесла Клементина. Она всегда испытывала смущение, когда Луис из легкомысленного весельчака вдруг становился сосредоточенным романтиком, решившим во что бы то ни стало завоевать ее сердце. Правда, оно и так завоевано, но Клем старательно скрывала это, сама не зная, почему. Скрывала, подкалывая его, но ощущая, как трепещет сердце только от одного его взгляда ей в глаза.       Луис осторожными шагами оказался совсем рядом с Клементиной, стоящей в проходе в гостиную и, не говоря ни слова, нежно взял ее за две руки и повел в центр комнаты. Половицы протяжно скрипели, но музыка заглушала все посторонние звуки. Клем, кажется, слышала музыку, но было такое чувство, что она играет где-то далеко-далеко, в ушах был странный шум, все ее тело было сосредоточено не на музыке, а на собственном частом дыхании и биении сердца. Это чувство накрывало девушку каждый раз, когда она видела Луиса. Неважно, дурачился он, шутил неуместные шутки, играл с Эй-Джеем или так же, как сейчас, томно смотрел ей прямо в глаза и держал за руки. Это чувство было чем-то совершенно новым для нее, оттого очень редко, но пугало и настораживало. В такие моменты Клем казалось, что она не в ладу с собой, не может себя контролировать, а это казалось опасным, но только на мгновение, пока ее молодой человек не заговорит с ней тихим и нежным тоном: — Уверен, ты меня обманываешь: не может быть, чтобы у тебя никогда не было свиданий. Попалась, врушка, — Луису было тяжело так надолго сохранять серьезность, особенно когда он чувствовал, как потеют ладони и учащается дыхание, когда медовые глаза Клементины, пьяняще озаряемые светом растущей луны, смотрят прямо на него. Ему срочно нужно сказать какую-нибудь глупость, желательно веселую, чтобы сбросить напряжение. На его реплику возлюбленная осторожно хихикнула, не прерывая зрительного контакта. — Было как минимум одно. Со свечой и крендельками, если ты не забыл. — Никогда не забуду. Забуду собственное имя и свою черепашку Джеффа, но не наше первое свидание. — Меня слегка настораживает, что ты снял свое пальто. Видимо, ты настроен серьезно. — Ну, во-первых, мне стоит больших усилий строить перед тобой серьезную мину, потому что, когда я смотрю на тебя, мне постоянно хочется улыбаться, как идиот. А во-вторых, я снял его для удобства. Думаю, с твоей джинсовкой мы поступим также.       Клем вздрогнула, когда Луис безо всякого смущения начал снимать с нее куртку. — Не волнуйся, такой горячий парень, как я, не даст своей даме замерзнуть, — Луис улыбнулся своей привычной лучезарной улыбкой, хотя сам почувствовал, как краснеют щеки от прикосновений к оголенным плечам любимой. Джинсовку парень осторожно положил на старое пыльное кресло, лучшие годы которого были явно позади. — А что ты будешь делать с тем, что твоей даме сейчас очень жарко? — стесняясь собственных слов, пролепетала Клементина, снова почувствовав, как Луис берет ее руки в свои и мягко поглаживает. Парень явно не ожидал такой смелости от Клементины, и в ответ только и смог, что глупо похихикать, отведя взгляд в сторону. — Ты когда-нибудь танцевала медленный танец, Клем? — Луис волнительно положил одну руку девушки себе на плечо, а вторую вытянул в сторону. Осторожно дотронувшись свободной рукой до талии Клементины, парень шумно выдохнул и сжал ткань ее футболки. — Мне и обычные танцы не доводилось танцевать. Ну, знаешь, выживание, ходячие, все никак не находила время. — Именно это и волнует меня больше всего! Я знаю, в каком мире мы живем, но неужели в нем не осталось места для таких моментов, как этот? Когда мы можем наслаждаться тем, что живы, остановится на мгновение и понять, как хорошо сейчас, не думая о завтрашнем дне? Иначе зачем тогда вообще жить? — Луис был явно возбужден и взволнован: ему очень хотелось донести до любимой девушки свое мировоззрение, дать ей возможность увидеть мир своими глазами. Да, возможно, для всех он был клоуном и дураком, который не может серьезно относиться ко многим вещам, но для нее он очень хотел быть тем человеком, который будет заставлять ее улыбаться каждый день несмотря на то, что за окном — апокалипсис. Для него имел значение только сегодняшний день. Он столько раз сталкивался с непониманием, что сейчас ему казалось невероятно важным, чтобы Клем поняла его и услышала. Услышала так, как умеет только она. Увидела за всеми этими дурацкими шутками его. — Мне нравится это в тебе, — сердце Луиса пропустило глухой удар, после чего он медленно и мягко улыбнулся, — Мне нравится, что несмотря на весь творящийся вокруг ужас, я снова могу почувствовать себя просто ребенком. Конечно, я уже немного выросла, но все же, — Клементина усмехнулась, но почти сразу же стала серьезной, — Мне нравится видеть, как ты даришь Эй-Джею детство, которого у него не было. Играешь и дурачишься с ним. Я учила его выживать, но очень редко давала ему возможность быть просто мальчишкой. Впрочем, как и себе не давала времени подумать о чем-то кроме выживания. — О, Клем… Ты не должна винить себя за это. Ты делала для этого малыша все, на что была способна. Ты спасла ему жизнь, и не раз, я уверен. — Знаю. Просто, наверное, я хочу сказать… — Клементина переместила свою руку с плеча Луиса на его щеку и нежно погладила большим пальцем по смуглой скуле, — Спасибо. Спасибо за то, что ты такой, какой есть. И что учишь всех вокруг быть такими, как ты. Учишь любить эту жизнь. — Эту жизнь легко любить, если в ней есть ты, Клем. Ну, и все остальные, конечно же, даже если они ведут себя, как придурки временами, — подростки приглушенно рассмеялись, прижавшись друг к другу, — Это я должен благодарить тебя. — Приму за благодарность, если ты научишь меня танцевать эти твои… медленные танцы.