Все и они

Она любила всех. Ведь Шарлотта – любящая, наивная девочка. Что доверчива, дружелюбна. Что глядит на мир, нося розовые очки, не видя боли и лжи, не видя эгоизма и страданий, что таились где-то глубоко в ней. В самых уголках разума, что вмещали в себя больше, чем центр и любые другие местности мозга. Она та, что верит в разноцветные сказки и отрицает негативные истории. Любит только хорошие концовки, и расстраивается из-за негативных. Шарлотта говорила то же самое, что и все, а они говорили противоположное – чтобы гармонии не было меж ними; чтобы Шарлотта была причиной диссонанса, что устроили они сами. Шарлотта делала то, что делали и все – они же пытались заставить её делать что-то мерзкое и странное, под предлогом "моды", чтобы вывести Шарлотту из колеи. "Ты – другая," кричали голоса громким, немым криком, ”ты – выделяешься." "Ты – странная." А Шарлотта не понимает. А Шарлотте плевать. Будто говорит она на незнакомом языке для всех, кто её окружают. Слишком помешана на своих розовых, ватных мечтах, на сладостной дружбе. А ведь дружбы никакой и не было – лишь идея; лишь само слово дружба, что было пустым звуком для всех, кроме неё. Ведь для неё дружба было чем-то особенным; чем-то важным. Для других же, это была ложь, ложь, ложь и только. Предательство, лицемерие и эгоизм. Шарлотта плакала – а они же смеялись. Забивали они ногами в угол комнаты, оставляя багровые синяки на теле, на белоснежной коже. Хохотали непрерывно, насмехались, шутили, заставляли плакать ещё больше. Заставляли рвать волосы на голове, сжимать их. Шарлотта доверяла – они же ломали доверие её, как палки, подобранные на случайной улице. Хрустели палками этими у неё под ухом, раздражая. Показывая, что доверие это, что наивность эта, совсем им не нужна. Они не любили её, она любила их. Анри не любила никого, но её любили все. Анри же – помешанная на идее нормальности. Анри замечает все страдания, всю боль, всю ложь и всё лицемерие. Ей просто плевать. Анри не любила людей-эгоистов, но продолжала потакать моде, трендам, чтобы быть заметной. Нормальная жизнь, и всё. Анри же любили – она не выделялась, она соглашалась со всеми. Анри быстро стала популярной. "Ты – наша." Пели голоса хора немого воедино, гармонично. Все соглашались, никто не протестовал. Так и должно было быть. Анри не любила никого, но она была той, кто протянул руку помощи, когда Шарлотту забили в угол. Что будто богиней с небес спустилась внезапно, склонившись над обычной смертной. Анри была той, кто приседал на корточки и большими пальцами утирал чужие слёзы-бусины. Кто мягко смотрел, пытаясь успокоить. Кто заклеивал пластырями раны и мазал лекарством синяки, что будто цветами прорастали на светлой коже. Кто чинил доверие и склеивал кусочки разбитого сердца. И всё же, Анри любила Шарлотту, а Шарлотта любила её.