Пламя и шторм

      Вид Драконьего Камня, возвышающегося над водной гладью, приносит покой. Лейнор с наслаждением втягивает соленый морской воздух. Морской Дым, не дожидаясь приказа от всадника, ускоряется, приближая своего всадника к острову, где его ждала семья. Нумейра и Вермакс послушно следуют за старшим драконом, энергично взмахивая своими крыльями. Знакомое гибкое тело, взлетевшее над замком, заставляет Лейнора нахмуриться. — Отец, это ведь Сиракс! — Восклицает Эйтан, глядя на золотую драконицу Рейниры.       Лейнор подгоняет своего дракона. Сиракс замечает их, и над островом раздается знакомая трель. Драконица летит им навстречу, и уже спустя несколько минут все четверо драконов кружатся в причудливом танце, приветствуя друг друга. Но Лейнор не может оторвать взгляда от своей жены. В свете луны волосы Рейниры светились словно серебро, окутывая её божественным ореолом, а сиреневые глаза сияли ярче самых чистых бриллиантов. Но не только свет луны придавал её глазам блеск… «Слёзы? Почему она плакала?» — Нервно размышляет Лейнор, жадно вглядываясь в лицо возлюбленной.       Всадники велят драконам спуститься, и вот Лейнор наблюдает за тем, как близнецы спрыгивают со спин своих драконов и несутся в раскрытые объятья матери, бегущей им навстречу. — Как же я скучала по вам, — шепчет Рейнира, осыпая поцелуями серебряные волосы Эйммы и Эйтана. — Каждое мгновение, проведенное без вас, было мукой. — И даже Люк с Дейной не смогли унять твоей тоски по нам, мама? — Эйтан пытается звучать несерьёзно, но Лейнор слышит в его голосе облегчение от того, что разлука с матерью подошла к концу. — А как же Вил с её уроками валирийского, которые она хочет получать только от тебя? А Матарис с очередной прочитанной книгой, которую он хочет тебе пересказать? А малыш Эйрион, который готов даже отказаться от своих любимых лимонных пирожных, чтобы побыть со своей любимой матушкой? — Несмотря на то, что Эймма поддерживала поддразнивания брата, она упрямо вжималась в мать всё крепче, спрятав лицо в её распущенных волосах. — Неужели они не скрасили твоего одиночества?       Рейнира звонко смеется в ответ на вопросы их первенцев, а Лейнор чувствует себя девятнадцатилетним юнцом, который впервые услышал хрустальный смех принцессы и влюбился в этот волшебный звук. — Вы ведь знаете, что для каждого из вас в моем сердце есть особенное место? — Рейнира гладит детей по щекам, глядя на них с всепоглощающей любовью в глазах. — Но вы двое впервые сделали меня матерью. И никто никогда не сможет заполнить ту пустоту, которая появляется внутри меня в ваше отсутствие. — А мое отсутствие оставляет в вашем сердце пустоту, Ваше Высочество? —Спрашивает Лейнор, подходя к жене.       Взгляд, который Рейнира бросает на него, красноречивее любых слов. — Без тебя, муж мой, моё сердце теряет покой, — только и отвечает Рейнира, протягивая к нему руку.       Близнецы переглядываются и высвобождаются из объятий матери, бормоча что-то про старых романтиков и невыносимых взрослых. Лейнор убеждается в том, что братья Каргиллы сопровождают их в сторону замка, и возвращает взгляд к Рейнире. Она падает в его объятья спустя мгновение, и Лейнор прижимает её тонкое тело к себе, жадно вдыхая запах её кожи и волос. — Тебя не было всего две недели, но они показались целой вечностью, Лейнор, — шепчет она ему в шею. — Знаю. — Яростно выдыхает Лейнор, оставляя поцелуй на её челюсти. — Я чуть не загнал Морского Дыма, пытаясь поскорее вернуться к тебе.       Упомянутый дракон раздраженно фыркает, подтверждая его слова. Затем все четверо драконов взмывают в небо, оставляя их на пляже среди обломков выброшенных на берег кораблей. Губы Рейниры растягиваются в улыбке. Лейнор, не сдержавшись, сцеловывает эту улыбку с её губ. Он хотел лишь коротко поцеловать её, но Рейнира тут же раскрывает губы, касаясь его языка своим. И у Лейнора срывает крышу. Он впивается в её рот с жаждой путника, нашедшего оазис среди пустыни, и Рейнира отвечает ему с не меньшей страстью. — Я так скучала по тебе, любимый, — шепчет она между жадными поцелуями, которые они срывали с уст друг друга. — Только не останавливайся.       Лейнор лишь стонет ей в губы, думая о том, что он не смог бы остановиться, даже если бы сам возрожденный Балерион предстал перед ним во плоти. Он толкает её в сторону особенно большого обломка, который мог бы скрыть их от посторонних глаз, одновременно стягивая с себя одежду. — Боишься, что нас кто-то увидит? — Рейнира умудряется пошутить, развязывая завязки на его штанах. — Брось, весь двор и без того знает, как мы любим исполнять супружеский долг. — Никто, кроме меня, не будет смотреть на тебя обнаженную, моя принцесса, — Лейнор почти разрывает на Рейнире костюм для верховой езды, не желая бороться со шнуровкой.       Он припадает к обнажившейся коже и удовлетворенно мычит, наслаждаясь её нежностью и вкусом. Наконец, дурацкая шнуровка поддается, и он стягивает с Рейниры ненужные тряпки. Лейнор на мгновение отрывается от своего занятия, чтобы полюбоваться Рейнирой. Она едва стоит на ногах, цепляясь за его плечи, абсолютно неземная в свете луны, пробивающемся сквозь щели в древесине, с опухшими от поцелуев губами и потемневшими глазами, затянутыми поволокой желания. — Боги, ты словно ожившая богиня красоты, — шепчет Лейнор, укладывая её на груду одежды, сбившуюся у их ног. Он медленно целует её шею, не оставляя без внимания ни единого кусочка белоснежной кожи. — Такая же великолепная, соблазнительная и манящая. — Не богохульствуй, любимый, — задушенно шепчет Рейнира, выгибаясь так, чтобы крепче прижаться к его телу своим. — А я не богохульствую, — отвечает Лейнор, прикусив чувствительное местечко между шеей и плечом, — лишь хочу убедиться в том, что ты получишь поклонение, достойное твоей красоты.       Он оставляет в покое её шею и спускается к груди Рейниры. Роды и вскармливание семерых детей наполнило её грудь и сделало её тяжелой и мягкой. Сама Рейнира смущалась своего «богатства», тоскливо вспоминая юность и свою крепкую маленькую грудь, но Лейнор был в восторге от изменений, которые материнство внесло в фигуру его жены. Из угловатой, почти худощавой девушки, Рейнира стала роскошной женщиной с восхитительной пышной грудью и бедрами, сводящими его с ума. Но при этом её талия оставалась по-девичьи тонкой, а живот, испещренный шрамами от многочисленных беременностей, был крепким и плоским.       Лейна, оставшаяся худой и жилистой, несмотря на шесть беременностей, называла Рейниру ведьмой за то, что та благодаря материнству приобрела округлости во всех важных местах. — Боги, каждый раз удивляюсь тому, насколько ты великолепна. — Лейнор обхватывает зубами темно-розовый сосок и осторожно прикусывает, наслаждаясь вскриком Рейниры. — Ты создана для того, чтобы тебя ублажали и поклонялись тебе. — Лейнор… — Умоляюще выдыхает Рейнира, прижимая его голову к своей груди. — Да, моя принцесса? — Прекрати мучить меня! — А как я тебя мучаю? — Лейнор дует на сосок, заставляя его затвердеть еще сильнее. — Так? — Второй сосок он медленно перекатывает между пальцами. — Или так? — Лейнор!       В тоне Рейниры проскальзывают властные нотки, и это заставляет член Лейнора окаменеть. Он обожал, когда Рейнира командовала. — Чего ты хочешь, Рейнира? — Пальцы Лейнора медленно скользят ниже, порхая у светлого пушка между её ног. — Только прикажи, любимая, и я всё сделаю.       Рейнира отталкивает его, и огонь горит в её сиреневых глазах. — Ложись! — Велит она, заставляя его перевернуться.       Лейнор послушно ложится на спину, заинтригованный тем, что хотела от него Рейнира. Он ожидал, что она оседлает его или же просто примется целовать. Но он не ожидал, что Рейнира развернется к нему задницей, являя его взгляду своё мокрое лоно, и опустится ртом на его стоящий член. — Ох…       Лейнор прикрывает глаза от наслаждения, приносимого горячим ртом Рейниры, окружившим теплом его изголодавшийся член. Он вжимается лицом в её мокрые складки, и Рейнира тут же расставляет ноги шире, давая ему больше свободы. Рейнира пахнет дымом от вулканов острова, солью от моря и драконом, и эти запахи смешиваются со сладким вкусом её естества, заставляя его член затвердеть еще сильнее. Лейнор впивается пальцами в её нежную кожу, наверняка оставляя синяки, но он ничего не может поделать с удовольствием, которое рвалось наружу от того, как Рейнира умело ласкала его языком и пальцами. Сам он старался отвлечься от этого удовольствия, сосредоточившись на вылизывании безумно мокрой и горячей пизды своей жены, но ему это плохо удавалось. Поэтому он аккуратно снимает Рейниру с себя и вновь укладывает её на спину.       В этот раз он не дожидается её просьб и одним движением входит в её разгоряченное лоно. — Да-а-а, — стонет Рейнира, выгибаясь так, чтобы принять его в себя как можно глубже. — Сильнее, мой дракон!       Лейнору хочется растянуть это действо, но вид Рейниры, сгорающей от страсти, не позволяет ему сделать этого. Поэтому он яростно вонзается в неё, выбивая короткие стоны, срывающиеся с её губ вместе с каждым выдохом, и молится всем богам, чтобы его хватило до момента, когда Рейнира получит свое удовольствие. Когда его член все туже сжимается её мышцами, Лейнор понимает, что Рейнира уже близка к разрядке, и кладет руку на её клитор, приближая её оргазм. — Боги, Лейнор, не останавливайся, — стонет она, сжимая его руку.       Лейнор ускоряется, продолжая ласкать чувствительную точку между её ног. Спустя пару особо сильных толчков, Рейнира сжимается вокруг него и кричит, закатив глаза от удовольствия. Лейнора хватает лишь на несколько мгновений, прежде чем он изливается в неё с приглушенным стоном. Рейнира обхватывает его ногами и тянет на себя, заставляя лечь. — Я тяжелый, — сонно отзывается Лейнор, продолжая держать собственный вес на руках. — Плевать, — отзывается Рейнира, крепче прижимая его к себе. — Я слишком соскучилась по тебе, чтобы думать о таких мелочах.       Лейнор тихо посмеивается и утыкается носом в её шею, позволяя себе насладиться мгновениями без ненужных мыслей в голове. Тепло Рейниры и ее запах убаюкивают его, а звук волн, набегавших на берег, только усиливает его желание закрыть глаза и уснуть. Лишь дрожь, прошедшая по телу Рейниры, заставляет его взбодриться.       Он встает, несмотря на протестующие возгласы Рейниры, и быстро одевается. А затем пытается натянуть одежду на сопротивляющуюся жену, всё еще разморенную после их страстного акта любви. — Оставь меня тут, любимый, — сонно просит она, пытаясь попасть в рукав куртки для верховой езды. — Утром я обязательно вернусь в замок. — К утру ты здесь окоченеешь, — усмехается Лейнор, зашнуровывая её штаны. — Не окоченею… Я же дракон, — упрямо отвечает Рейнира, лениво хлопая ресницами.       Лейнор улыбается тому, какой упертой могла быть Рейнира, и тянет ее за руку. — Если хочешь, я могу понести тебя на руках, любимая. Мне даже хочется, чтобы слуги и стража увидели тебя в таком виде и знали, что это я довел тебя до такого состояния. Давненько я не слышал песен о Рыцаре Приливов и драконе, что прячется между его ног, — шутит Лейнор, вспоминая песню, которую сочинили барды Алисенты с целью высмеять его, и которая в итоге стала гимном его мужественности и сексуальной силы.       Рейнира тут же встряхивается и часто-часто моргает, сгоняя с себя сонливость. Лейнор довольно улыбается, глядя на то, как румянец расползается по бледным щекам Рейниры. — О нет, только не эта песня, — жалостливо тянет Рейнира. — А что с ней не так? — Откровенно смеется Лейнор, ведя Рейниру за руку в сторону замка. — Отличная песня, как по мне. А уж как кривится лицо нашей дорогой королевы, когда она слышит этот шедевр. Приятно видеть, когда снаряд врага попадает в него самого.       Рейнира тихо смеется, прижимаясь к его боку. Лейнор оставляет поцелуй на ее макушке и снова вдыхает запах ее волос. — А член его с Плавниковый трон, и завидует ему даже его дракон, — тихо напевает Лейнор, за что получает тычок от Рейниры по ребрам.       Так, посмеиваясь и перекидываясь беззлобными шутками, они медленно бредут к замку. Лейнор уже видит ворота, когда его внимание привлекает тонкая мужская тень и серебристые волосы, мелькнувшие в свете факелов. На острове было много среброволосых мужчин, но лишь у одного из них волосы были столь длинными, что почти достигали пояса. — Это Эймонд? — Шепчет он, глядя в ту сторону, где мелькнул силуэт.       Он тянет Рейниру за собой, надеясь не упустить ночного гуляку из вида. Они взбегают на каменистый пригорок, и Лейнор убеждается в своих подозрениях. — Принц Эймонд! — Кричит он, привлекая внимание не только принца, но и стражников у ворот замка.       Тень замирает, и Лейнор почти слышит раздосадованный вздох Эймонда. — Эймонд? Что ты делаешь тут так поздно ночью? Еще и один, без охраны? — Спрашивает Рейнира, подходя к брату. — Я думал, что я уже достаточно взрослый для того, чтобы не отпрашиваться у старшей сестры, — выдавливает из себя Эймонд.       Лейнор видит вспышку боли, исказившей лицо Рейниры, и хочет прийти к ней на помощь, но его жена удивляет его. Её лицо тут же разглаживается, принимая то царственное выражение, которое он видел на её лице в те моменты, когда она восседала на Железном троне, исполняя обязанности своего отца. В глубине ее сиреневых глаз горит тихий огонь, и Лейнору почти становится жаль Эймонда. — Да, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы не отчитываться перед своей старшей сестрой, Эймонд. — Голос Рейниры звучит тихо, но сильно. — Однако, тебе не стоит забывать о том, что мы не просто брат с сестрой. Мы принц и принцесса. И ты находишься на Драконьем камне. Острове, принадлежащем наследнику Железного трона, то есть мне. Я несу ответственность за каждого человека в этом замке, в том числе и за тебя. — Я не маленький ребёнок, за которым нужно следить! — Возмущается Эймонд. — Зато ведешь себя именно так. Совсем как в тот раз, когда я взяла тебя сюда, а ты сбежал и чуть не стал обедом Среброкрылой, украв отложенное ею яйцо. — Яростно отвечает Рейнира, подойдя к нему вплотную. Рейнира ниже Эймонда на добрых полторы головы, но она умудряется даже в таком положении смотреть на него сверху вниз. — На острове еще остались дикие драконы, которые не прочь полакомиться человечиной. И не для всех этих драконов твоя таргариенская кровь будет иметь хоть какое-то значение, Эймонд. А я не желаю после объясняться с твоей матушкой, если тебя сожрет один из них! — Но… — Никаких «но», Эймонд! — Рейнира оборачивается к белогвардейцам, сбежавшимся на её голос. — Сир Лорент, отведите принца Эймонда в его покои. И доложите мне позже, кто стоял на страже у его покоев и настолько пренебрег своими обязанностями, что позволил принцу выскользнуть из замка посреди ночи. — Конечно, Ваше Высочество, — отвечает сир Лорент. — Прошу, мой принц.       Эймонд бросает холодный взгляд на них двоих и направляется за рыцарем. Рейнира провожает взглядом его выпрямленную спину, и Лейнор видит в её глазах застарелую печаль. Он обнимает её, и она жмется к нему в поисках тепла. — Он всего лишь следует зову крови. Он хочет дракона. И это его право, данное ему от рождения. Мне стыдно за то, что я ограничиваю его в этом, — выдыхает Рейнира. — Знаю. Но сейчас, когда в нём столько злобы и ненависти к нашей семье, мы не можем рисковать, позволив ему оседлать дракона. Сделать это значит расписаться в собственной глупости, Рейнира, — утешает её Лейнор.       Рейнира ничего ему не отвечает, поэтому он просто молча ведет ее в замок, а затем в их покои. Лейнор хотел быстро принять ванну и лечь спать, но в покоях их уже ожидали все семеро детей. — Папа! — Папа вернулся! — Мы так скучали!       Пятеро детей набрасываются на него, обвив его своими маленькими ручками, и Лейнор опускается на колени, чтобы покрепче обнять своих детей. — Простите, принцесса, я не смог их остановить, — слышит Лейнор голос сира Лорента, извиняющегося перед Рейнирой. — Ничего страшного, сир Лорент, вряд ли на свете есть какая-то сила, способная удержать моих детей от чего-либо, — отвечает Рейнира.       Лейнор почти не слушает их, утопая в теплых объятьях сыновей и поцелуях, которые дочери оставляли на его лице. — Мы договорились, что вы просто увидите и обнимете папу. — Строгий голос Эйммы пробивается сквозь гомон детских голосов. — Отец устал после долгого полета, поэтому на сегодня достаточно.       Дети нехотя разжимают руки и отпускают его, оставляя его сидеть на каменном полу. Эймма деловито собирает младших братьев и сестер вокруг себя, а Эйтан делает вид, что помогает ей. — Ванна уже наполнена, и я велела слугам принести побольше горячей воды, чтобы вы могли искупаться. — Отчитывается Эймма, безумно напоминая Лейнору его собственную мать. — А через полчаса вам принесут поесть. — Ох, как я скучала по тебе, моя деловитая принцесса, — улыбается Рейнира, обнимая старшую дочь. — Должен же кто-то позаботиться о вас. — Девочка пожимает плечами и бросает на родителей хитрый взгляд. — Ведь когда вы заняты друг другом, в ваших головах совсем не остается места для других мыслей. — Ах ты маленькая паршивка, — шутливо ругается Лейнор, вставая на ноги. — Это Север сделал тебя такой дерзкой? — Нет, это я унаследовала от тебя, папа.       Эймма показывает им язык, и под веселый смех родителей они с Эйтаном уводят всех детей, оставляя их наедине. — Нет, эту дерзость она явно унаследовала от своей матушки, — шутит Лейнор, ведя Рейниру к огромной медной ванне, наполненной горячей водой. — Ничего подобного. Это все кровь Веларионов. У твоего отца такой же острый язык, как у Эйммы, — не соглашается Рейнира, пока Лейнор снимает с нее одежду и помогает войти в воду.       Они шутливо спорят, пока принимают ванну, переодеваются в свежую одежду и ужинают. Лейнор ощущает покой, которого ему не доставало, пока он был на Севере. Близость Рейниры была для него словно парус для корабля. Без парусов корабль мог существовать, но в нём не было бы никакого смысла. Так и Лейнор уже не видел своей жизни без Рейниры. — Без тебя было так одиноко. Как будто меня оставили посреди густого леса в одиночестве. Я была потеряна и не знала, куда мне идти, чтобы вернуться домой. Но теперь ты здесь, и я чувствую себя дома, — признается Рейнира, лежа на его груди. — Без тебя я был кораблем без парусов, — озвучивает свои мысли Лейнор. — Бесполезным, ненужным, гниющим вместо того, чтобы рассекать водную гладь. Но теперь я с тобой, и у меня снова появился смысл существовать.       Рейнира приподнимается на локтях, нависая над ним. Лейнор гладит её по щеке и заводит прядь ее волос за ухо, открывая её прекрасное лицо. — И как вы провели время на Севере? — Спрашивает она. — Письмо от лорда Старка было не слишком содержательным. Неужели ты сам казнил Беннарда Старка? — Не казнил, а победил на поединке, — поправляет её Лейнор. — Да, я отрубил ему голову. Ведь он посмел оскорбить мою жену и мою королеву. — Алисенту? — удивляется Рейнира. — Когда это я признавал эту зеленую суку королевой? — Я еще не королева, Лейнор. — Но будешь. И для меня ты всегда ею была, Рейнира.       Рейнира закатывает глаза. Лейнор в очередной раз убеждается в том, что материнство сделало Рейниру намного мягче, чем она была в юности. Тогда она яростно бросалась на своих врагов, невзирая на последствия, и не боялась говорить неудобную правду в лицо тем, кто не хотел её слышать. Но теперь она стала даже более осторожной, чем он, не желая нарушать то хрупкое подобие мира, что царило между их семьей и семьей Алисенты. — Почему ты так поздно летала на Сиракс? — Спрашивает Лейнор. — И почему ты плакала? — Семейные ужины, на которых так настаивает отец, — пожимает плечами Рейнира. — Снова Аллирия? — Иногда мне кажется, что в ней больше ненависти ко мне, чем в Алисенте, Отто и Эймонде вместе взятых. — Тебе не кажется, Рейнира. Давно пора понять, что из детей Алисенты мы смогли уберечь лишь Эйгона и Хелейну. — Смогли уберечь? Поэтому Хелейна чахнет в Кастамере, а Эйгон навсегда привязан к этой потаскухе Редвин, которая Алисенте в рот смотрит? — Это была воля твоего отца. — На которую я могла повлиять. — Не в этот раз. Твоего отца разрывает между тобой и Алисентой. И он не мог отказать Алисенте как матери в принятии решения касаемо судьбы её детей.       Рейнира тяжело выдыхает, прикрыв глаза. Лейнор не собирался заводить столь неприятный разговор, но эти мысли уже давно не желали покидать его голову. — Эймонду уже семнадцать. Совсем скоро состоится его свадьба с Тишарой Ланнистер. И тогда Запад будет под пятой Отто. Простор тоже привязан к Алисенте и Эйгону благодаря браку с Редвинами. Дейрона через пару лет женят на дочери Борроса. Три королевства из семи будут на стороне зелёных, когда начнется война, Рейнира. — Если она начнется. — Она начнется, Рейнира. Если бы зеленые не готовились к ней, то не стали бы создавать эти союзы. За нами будет Дорн, Долина и Север, но этого недостаточно. Речные земли пока не определились с тем, кому отдать свою верность. Времени мало… — Мой отец еще жив… — Стараниями мейстера Герардиса и целителей из Эссоса. Пускай боги даруют ему долгие годы, ибо лишь он удерживает это королевство вместе. Всё начнется после его смерти. — Я не хочу об этом думать, Лейнор. — Рейнира… — Прошу. — Рейнира накрывает его губы пальцами, заставляя замолчать. — Позволь хотя бы одну ночь не сходить с ума от этих мыслей.       Лейнор накрывает ее руку своей и кивает. Рейнира продолжает смотреть на него сверху вниз, перебирая его волосы. — Знаешь, малышка Вил стала жрицей Тессарион…       Лейнор резко садится в постели, не уверенный в том, что он услышал. Он молча хлопает глазами, ожидая от Рейниры объяснений. — Роды леди Лианны начались поздно вечером. Всё было очень плохо, и мейстер Герардис велел готовиться к худшему. А затем в покои ворвалась Вилейна с каким-то пузырьком в руках. Она прочитала какое-то заклинание, нарисовала кровавые знаки на коже леди Лианны… — И что потом? — А потом леди Лианна взяла и родила здорового мальчика так, будто бы не она всего мгновение назад была готова умереть на родильном ложе. — Но ведь истинных жриц Четырнадцати Огней не было со времен Древней Валирии… — Дейна сказала, что Вилейна видела знаки на стенах, оставленные королевой Висеньей. И что она нашла тайник королевы, где она занималась тем, что септоны Цитадели потом окрестили колдовством. Но на самом деле она была жрицей богини. — Боги… — Вилейна сказала, что богиня посылает ей предзнаменования… И что нам нужно быть готовыми к войне, которая разразится совсем скоро. — И как ты собираешься восходить на престол после помазания верховным септоном, который поклоняется Семерым, когда нашей семье благоволят Четырнадцать Огней? — Мне даже страшно об этом подумать…       Лейнор откидывается на подушки, утомленный роем мыслей, жужжавшим в его голове. Появление богов в их жизни с одной стороны обнадеживало, с другой — бесконечно всё усложняло. — Я перестала что-либо понимать, Лейнор. И я боюсь за наших детей. Я не хочу втягивать их в эту кровавую бойню, — выдыхает Рейнира, пряча лицо в ладонях. — Они втянуты в неё с тех пор, как сделали свой первый вздох, любимая. — Лейнор крепко обнимает Рейниру, поглаживая её по волосам. — Теперь у нас нет выбора. — И что же мы будем делать? — Побеждать.       Рейнира кивает ему, и уверенность постепенно проявляется в её взгляде. Лейнор же надеется, что ему удастся не предать доверия своей принцессы.