Все будет... часть 3. Жизнь продолжается.

*** В конце декабря Куприн с Митькой были приглашены на Димин дебют. Он уже более трех месяцев работал в театре современного танца "Пирамида", но большую партию получил впервые. Все выступление Митька просидел молча, завороженно следя за действием, разворачивающимся на сцене, где Дима в окружении других танцоров, то рвано метался, то плавно скользил, и огромный кусок алого шелка, зажатый у него в руках, полыхал у него за спиной, как яркий язык пламени, отчего казалось, что Дима объят огнем. -Солнцев действительно классный, — отмер мальчишка после представления. — А как они все двигаются! – он мечтательно вздохнул. Куприн, удивленно посмотрев на любовника, хмыкнул. -Не думал, что ты у меня такой эстет. Ладно, пойдем, поздравим Диму с дебютом и пригласим на Новый год. Возле дверей общей гримерки они столкнулись с Никитиным, нерешительно топтавшимся на пороге. -Влад? И ты здесь? — удивился Игорь. -Ну, если ты не забыл, это мой театр, чему же ты удивляешься? — огрызнулся Никитин. -Повальной тяге к прекрасному, — рассмеялся Куприн. Зайдя в гримерку, Митька замер и приоткрыл рот от восхищения. Вокруг сновали красивые полуголые парни. И некоторые из них с неподдельным интересом косились на Куприна и Влада, окидывая их оценивающими, призывными взглядами и заговорщицки подмигивая Митьке. Куприн, видя неоднозначную реакцию своего мальчика, подтолкнул его в сторону Диминого гримерного столика и, шутливо щелкнув по носу, насмешливо прошептал: -Вытри слюни и подбери челюсть, ГусенИчка. Эти мальчики не для тебя. -Чего это не для меня? — сразу ощетинился Митька. — Чем я плох для них? -Не-е-ет, мой сладкий, дело в том, что не ты плох для них, а в том, что ты хорош для меня, — Куприн, наклонившись к уху любовника, дохнул горячо, отчего у Митьки чуть не подкосились ноги. — Я их к тебе все равно не подпущу даже на пушечный выстрел, так что шарить по ним глазами бессмысленно и бесперспективно, ничего не обломится. Я не позволю. Митька зарделся от этих слов, бросил на Игоря счастливый взгляд, но, быстро взяв себя в руки, тут же независимо хмыкнул, изобразив полное безразличие. Дима, еще не успев снять грим, стоял возле своего столика и весь светился от радости, довольный успешным дебютом. Мило смущаясь, он слушал стоящего рядом с ним высокого худощавого мужчину лет сорока — сорока пяти с черными волосами-каре, спадающими на воротничок смокинга, хищным носом и пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз. -Неплохо, Димочка, — в резком голосе мужчины проскальзывал легкий акцент. — Весьма неплохо, но тебе предстоит еще много работы. -Спасибо, Милослав, — покраснел от удовольствия Димочка. — Я буду стараться. -Мальчики, — продолжил Бродкевич, окидывая взглядом своих танцоров. — Вы все сегодня постарались, спасибо... Заметив краем глаза хозяина и его гостей, Бродкевич прервался на полуслове и всем корпусом развернулся к вновь прибывшим: -О, Влад! Решил наведаться в свою вотчину? -Здравствуй, Мил, — Никитин кисло улыбнулся. — Да вот, решил культурно провести вечер. Знакомься, это мой лучший друг и Димин покровитель — Игорь Иванович Куприн, а это Митя Синичкин. -Очень приятно, — Бродкевич энергично пожал Куприну руку и повернулся к Митьке. — Очаровательный молодой человек. -Скажите, — робко спросил Бродкевича Митька, — трудно научиться танцевать? -Ты пластичный? Растяжка у тебя хорошая? Бросив невольный взгляд на невозмутимого Куприна, Митька, слегка краснея, пролепетал: -Да, хорошая. -Понятно, — проследив за его взглядом, усмехнулся Бродкевич. — Если хочешь, могу дать тебе пару уроков, приходи вместе с Димочкой на репетицию. Профессиональным танцором, конечно, тебе уже не стать, но для домашнего пользования пригодится. И Мил весело подмигнул Митьке. Тот окончательно смутился и еле слышно прошептал: -Спасибо. Куприн, краем уха прислушиваясь к разговору, переводил задумчивый взгляд с Влада, расположившегося на диванчике в дальнем углу гримерки и бросающим оттуда тоскливо-сверлящие взгляды на Диму, затем на предмет его пристального внимания, который, несмотря на удовлетворение от успешного дебюта, не мог скрыть своего напряженного состояния. С того момента, как Дима увидел Влада, входящего вслед за Куприным и Митькой в гримерку, он нервничал, краснел, кусал губы и причиной этого явно был Никитин. Было ясно видно, что между этими двумя что-то происходит. Еще раз поздравив Диму и пригласив его на празднование Нового года, Игорь направился к мрачному Владиславу. -Я что-то пропустил? — подсев к нему на диванчик, Куприн закурил, скользя безразличным взглядом по полуголым танцорам, увивающимся вокруг Бродкевича и Митьки. -Ты о чем? — с трудом оторвавшись от созерцания нервно улыбающегося Димы, Влад удивленно посмотрел на Игоря. -Ты весь вечер смотришь на Диму глазами голодной собаки, у которой перед носом машут сахарной косточкой, а укусить не дают. -О, да ты стал поэтом, — Влад со злой иронией взглянул на мужчину. — Развиваешь свою наблюдательность? -Ну, тут нет нужды в особой наблюдательности, — усмехнулся Куприн. — Ты же скоро в нем дыру прожжешь. Что, запал на нашу новоявленную звезду? -Блядь, Куприн, ты со своим Гусеничкой и со своей любовью уже совсем свихнулся. Тебе видятся чувства там, где их нет и быть не может. Ни на кого я не запал! Я просто элементарно хочу его трахнуть!! Надеюсь, ты еще не забыл, что это такое, когда хочется просто трахнуть и не вспоминать больше никогда!!! -Влад, успокойся, не кричи, я не забыл. -Он меня изводит уже два месяца, со дня нашего знакомства у тебя в коттедже. Он не соглашается на встречи, не отвечает на звонки. Набивает, сука, цену. -Ты в этом уверен? -Конечно уверен. Все они одинаковые. -Ну да, ну да. Значит, ты осчастливил мальчика своим выбором, решив трахнуть, а он не дает? -Он не просто не дает - он вообще не хочет со мной общаться. Я, блядь, больше не могу. Я стал одержим им. Единственное, что мне нужно — это выебать его хорошенько один раз, и я успокоюсь, забуду все это, как страшный сон! -Может, ты выбрал не тот объект для одноразового траха? -Вот как! Он что, какой-то особенный?! Или просто защищаешь бывшего любовника? -Да, особенный, и Дима сам может постоять за себя. Но если будет надо, то я БУДУ его защищать и не посмотрю, что ты мой лучший друг. Обидишь Диму — набью морду, — похлопав Никитина по плечу, Куприн рывком поднялся с дивана. — Ну, пока. Ждем тебя на Новый год. Выудив Митьку из толпы танцоров, Куприн вышел из гримерки. *** Новый год, по настоянию Митьки, решили начинать встречать в ночном клубе, а уж затем перебраться в коттедж Куприна. Вечером в клубе оглушительно гремела музыка, танцпол переливался огнями, небольшая компания, заказав выпивку и закуску, вольготно расположилась в чилауте. Митька, которого Куприн не баловал походами по ночным клубам, облизывая пересохшие от волнения губы, нетерпеливо крутился, оглядываясь вокруг, его глаза лихорадочно блестели, тело, напряженное, как струна, пронизывали волны возбуждения, каждая клеточка, казалось, вибрировала от музыкального ритма и сверкающих в зале огней, он с наслаждением вдыхал воздух, пропитанный запахом табака, алкоголя, чужого парфюма и пота. Куприн неторопливо курил, с наслаждением потягивая коньяк, и снисходительно улыбался, видя Митькино лихорадочное возбуждение, довольный, что угодил своему мальчику и "дитё" получило долгожданное развлечение "по-взрослому". -Блииин, ну вы так и будете сидеть, как примороженные? — Митька, нетерпеливо притопывая ногой, в такт музыки, умоляюще посмотрел на хмурого Влада и напряженного Димочку. — С Куприным все ясно, он не любит танцевать, а вы чего? Дима, пойдем на танцпол, это же твоя стихия. -Да-да, Димочка, вспомни бурную молодость, покрутись вокруг шеста, — Влад зло глянул в сторону парня. — Ты же в этом клубе отплясывал? -Не Ваше дело, Владислав Николаевич, где и как я отплясывал, — Дима постарался придать своему голосу как можно больше официальности. -Ну, как же не мое, меня волнует моральный облик моих работников, — не унимался уже немного пьяный Никитин. Никитина мутило, нет, не от выпитого коньяка, а от злости и, как вынужден был признаться себе мужчина, ревности. Заехав за Солнцевым в театр, чтобы вместе ехать в клуб, Влад застал в гримерке милую картину — в дальнем углу на мягком диванчике в обнимку сидели Бродкевич и Дима, склонив друг к другу головы, так что черные волосы Милослава смешались с русой Димочкиной шевелюрой, они о чем-то тихо шептались. С любым другим Никитин, хищно ухмыльнувшись, хладнокровно продолжил бы охоту, планомерно загоняя жертву в ловушку, но не в этот раз. От увиденного Влад, как будто споткнувшись, замер на пороге и еле переведя внезапно сбившееся дыхание, недобро прищурился. Никитин всегда любил процесс завоевания (хотя от спонтанного перепиха Влад тоже никогда не отказывался), когда тело пело от предчувствия обладания, кровь бурлила в венах, и азарт охоты будоражил сознание, но, добившись своего, он всегда моментально охладевал к недавно так горячо желанной и планомерно преследуемой жертве, и, чаще всего, после первой же встречи, ненавязчиво переводил отношения в ранг приятельства. И, что странно, при этом умудрялся почти со всеми своими бывшими пассиями не терять хороших отношений. Но с Димой у Влада никак не получалось оставаться отстраненно-холодным. И с самой первой встречи, к обычному для него чувству похоти и азарту охотника, загоняющего добычу, всегда примешивалось что-нибудь еще — восхищение и даже некоторое преклонение, словно перед языческим божеством. Как тогда на лужайке перед коттеджем, когда Никитин впервые, на фоне заходящего осеннего солнца увидел Диму. Тогда, даже толком не разглядев его лица, завороженный пластикой молодого тела (хотя трудно удивить пластикой владельца танцевальной труппы, в которой чуть ли не каждый второй был готов лечь под него, даже не ради роли, потому что Влад никогда не влиял на решения Бродкевича, а просто ради него самого), любуясь солнечными бликами в русых волосах, Влад просто наслаждался зрелищем, восхищенно наблюдая за молодым парнем. А чуть позже, вечером, увидев Диму, застывшего на пороге комнаты, куда удалились Куприн и Митька, Влад невольно замер — Дима выглядел, как потерявшийся ребенок. Растерянное, немного обиженное и одновременно мечтательное выражение его лица заворожило Влада и ему впервые в жизни захотелось защитить кого-то от неведомых опасностей, заслонить этого мальчика ото всех бурь и невзгод. Затем, услышав стоны и всхлипы наслаждения из соседней комнаты, осознав за кем наблюдает Дима, Никитина как ледяной водой окатило чувство глухой злобы и ревности, и ему нестерпимо захотелось заставить Диму забыть Куприна, заставить этого парня также стонать и всхлипывать в его, Влада, объятиях. Прижавшись к Диме, вдыхая с упоением горьковатый запах осенних листьев, исходящий от его кожи, с наслаждением зарываясь носом в русые волосы, которые необъяснимо пахли прогретым летним солнцем, дурея от этих запахов, теряясь от противоречивых и таких разных чувств, сменяющих друг друга как в калейдоскопе, Никитин вжимался возбужденным членом в ягодицы парня, стараясь не застонать и не кончить от близости желанного тела. Позволив Диме вырваться из его объятий и не делая попыток удержать его, Влад ощутил необъяснимое чувство пустоты, как будто упустил что-то очень важное для себя. "Чёрт-те что со мной происходит. Я должен его трахнуть, чтобы избавиться от этого наваждения," — растерянно размышлял Никитин, задумчиво глядя вслед поспешно удаляющемуся парню. И вот, по прошествии двух месяцев, ни на йоту не продвинувшись в отношениях с Димой, Влад, растеряв все свое хладнокровие, продолжал метаться от одного плана Диминого завоевания к другому, внутренне воя от глухой тоски и желания обладать этим упрямым парнем. А теперь, в довершение ко всему, его сжигала неконтролируемая ревность и слепая ярость. Влада пронизывала обида, когда он вспоминал обнявшихся Бродкевича и Диму. Он чувствовал, как разочарование и страх потери, словно ледяной рукой, сжимают его сердце. Не в силах простить Диме таких несвойственных ему чувств, Влад как ребенок, который упав и больно ударившись об пол, в ответ бьет его, причиняя себе еще большую боль, так же старался побольнее хлестнуть парня словами, чувствуя безосновательность своих обвинений, понимая, что несправедливо обижает Диму и тем еще больше отдаляет его от себя, и все это тяжким грузом ложилось на его душу, разрывая ее в клочья острыми когтями вины. Но остановиться уже не мог. -Сколько ты брал за стриптиз? Я заплачу тебе вдвое. -Отъебись, Никитин, — не выдержав, огрызнулся Дима. -Брейк, мальчики, — Игорь примирительно поднял руки. — Пойдемте и правда потанцуем. Только, чур, ГусенИчка, сильно не прижиматься, а то любой близкий вертикальный контакт с тобой тут же неизбежно перетекает в горизонтальный. А ты, — наклонившись к Никитину, Игорь похлопал его по плечу, — пойди сними какого-нибудь мальчика, трахни его по-быстрому в туалете и успокойся, наконец. Потом, огладив Митькины ягодицы, Куприн плотоядно облизнулся и, слегка шлепнув по попе, потянул его и Диму в сторону танцпола. *** Диму душила обида, ему хотелось или разрыдаться, или напиться до потери сознания, чтобы забыть злые слова Влада, его холодные синие глаза, сверкающие презрением. Оставив Куприна с Митькой на танцполе, он направился в сторону бара с четкой целью напиться как можно скорее. Заказав сразу три стопки водки, Солнцев немедленно залпом выпил одну, высоко запрокидывая голову, и с громким стуком поставил пустую стопку на стойку. Ну почему, почему у него в жизни все не так, как у людей? Вот Куприн со своим Гусеничкой встретились, пусть и не совсем обычно, и, не мучая долго друг друга сомнениями, живут теперь счастливо. А вот у Димы никогда ничего не получается. В свои двадцать два Дима имел не очень большой сексуальный опыт. Одноразовые встречи его никогда не привлекали, а в основе длительных отношений, Дима был в этом уверен, обязательно должны лежать чувства, пусть не любовь, но интерес и уважение. Самые длительные отношения у Солнцева были с Куприным. И хотя теперь он понимал, что не любил Игоря по-настоящему, но он был очень к нему привязан и первое время тяжело переживал разрыв. Впоследствии он был благодарен Куприну, что тот сумел сохранить их дружбу. Обида быстро прошла, оставив в душе чувство легкой светлой грусти, чувство огромного уважения к этому сильному и самодостаточному мужчине и дружескую симпатию. Да и Митька ему очень нравится. Несмотря на все, что произошло в его короткой жизни, мальчик всегда был такой открытый и жизнерадостный. И, самое главное, Дима видел, как эти двое относятся друг к другу. Он завидовал — светлой, чистой завистью — их любви, их чувствам, потому что сам никогда не испытывал подобного, но всегда мечтал о таких отношениях. Дима видел, как рядом со своим Гусеничкой разительно менялся Игорь. Митька сумел разбудить во всегда равнодушно-холодном Куприне любовь, живые эмоции, а Диме, видимо, этого не дано. И если он не смог удержать возле себя всегда сдержанного и разборчивого в связях Игоря, то импульсивного Влада, меняющего партнеров и партнерш, как перчатки, он и подавно не сможет привлечь надолго. А Диме не хотелось, чтобы Влад исчез из его жизни. Поработав недолго в "Пирамиде", еще до встречи с Никитиным, он уже был немало наслышан о пристрастиях и непостоянстве ее владельца. Дима искренне не понимал всех этих мальчиков и девочек, которые, как мотыльки на свет, летели в постель к Никитину. Диму никогда не интересовал такой тип людей и он был твердо уверен, что никогда не заинтересует. Но все это было до того, как он увидел этого мужчину... Владислав понравился Диме с первой встречи, когда заглянув в таинственную глубину синих глаз, обещавших, как казалось Диме, неземное блаженство, его сердце сладко замерло в трепетном предчувствии чего-то сказочно-светлого и неизведанно прекрасного. С первой минуты знакомства Диме захотелось прикоснуться к нему, пропустить сквозь пальцы шелк черных волос, отводя челку от смеющихся глаз, притронуться губами к его губам, почувствовать их ласкающую мягкость или жесткий напор, провести по ним языком, забираясь в жаркую глубину рта, прижаться к сильному телу, погладить кончиками пальцев широкие плечи, сжать ладонями ягодицы... В тот вечер в коттедже, когда Влад обнял его, когда он почувствовал сильные руки, сжимающее его в горячих объятиях, Диму на миг захлестнуло ощущение такого сладкого возбуждения и счастья, что ему только огромным усилием воли удалось взять себя в руки, вырваться из такого желанного плена и позорно сбежать. Еще бы минута и он, как героиня пошлого любовного романа, со стоном упал к ногам этого Казановы. Как сказал однажды Куприн? "Когда ты встретишь настоящую любовь, ты поймешь". Да, Игорь был чертовски прав. Только вот Диме от этого не легче, очень уж неподходящий объект выбрал он для своих чувств, слишком любвеобильный и неразборчивый в связях. А Дима не хотел быть одним из многих, не хотел затеряться в череде безликих любовников. Лучше вообще быть Владу никем, чем испытав неземное блаженство, наутро увидеть равнодушный взгляд синих глаз. Поэтому лучше ничего и не начинать. Но Дима не рассчитал своих сил, величины влечения к Никитину и его упорства. С трудом выдерживая напор Влада эти два месяца, держась только за счет того, что старался поменьше с ним пересекаться и отказывался от любых встреч, сегодня Дима окончательно сломался. В театре весь день царило праздничное оживление, но Дима был невесел и подавлен, его пугала перспектива провести всю новогоднюю ночь рядом с предметом своих постоянных дум и он тихо грустил в одиночестве на диванчике в гримерке. Там-то его и застал Бродкевич. Присев рядом и по-отечески обняв за плечи, все видящий и все понимающий Мил, как родных детей, любящий своих "мальчиков" и "девочек", говорил о том, что Диме не надо так грустить, что нужно взять себя в руки и может стоит хоть раз расслабиться и выпустить на волю свои чувства. И Дима решился — пусть это произойдет, пусть хоть раз он узнает, как это быть с Владом, чувствовать его поцелуи, прикосновения, ощущать его в себе, наконец узнать вкус его губ, почувствовать тяжесть его тела... Дима устал от одиночества, истосковался по ласке. И пусть, получив что хотел, утром, попрощавшись холодным тоном, Влад навсегда уйдет, пусть потеряет после этого всякий интерес к Диме, пусть... У Димы останутся воспоминания. Да, Дима всегда боялся очередного разочарования и обмана, но теперь он идет на это осознанно, он знает чего ожидать от Никитина. Приняв это судьбоносное решение, Дима облегченно вздохнул и поднял глаза — на пороге гримерки стоял Влад, холодно-равнодушный, такой чужой и недоступный. Всю дорогу до клуба Никитин упорно молчал, а вот теперь так больно хлестал злыми, несправедливыми словами. Вынырнув из горьких размышлений и заказав еще водки, Дима затуманенным взглядом посмотрел в зал и увидел Никитина — обняв за талию хорошенького, женоподобного мальчика в обтягивающих брючках и короткой маечке, он пробирался сквозь веселящуюся толпу в сторону туалета... Судорожно вдохнув, как будто ему не хватало воздуха, Дима, схватив со стойки рюмку и глотнув еще водки, пьяно икнул и с мстительной злостью подумал: "Стриптиз? Будет тебе стриптиз!"