~~~
Артур зол. Его отец зол и уже уведомил о своем недовольстве ректора университета. И тем не менее, Мерлин все так же в комнате Артура. И, очевидно, пробудет там еще какое-то время — вероятно, до конца семестра. Когда кипящий от злости Артур возвращается в свою комнату, Мерлин, стоя на стуле, вешает на стену плакат с драконом. У него задирается рубашка, выставляя напоказ полоску бледной кожи. Артур сглатывает и отводит взгляд. — Как прошло? — спрашивает Мерлин, наслаждаясь деянием рук своих. — У тебя плакат на бок съехал, — рявкает Артур. — Ужасно! Все ужасно! Одно из общежитий кишит клопами и термитами, не удивлюсь, если еще и радиоактивными крысами до кучи. А это значит, что образовалась нехватка комнат, что, в свою очередь, значит, что никаких одноместных комнат ни для кого. — Даже для капитана команды лакросса? Артур сверлит Мерлина, которого явно забавляет разворачивающаяся катастрофа, тяжелым взглядом. Да что он может понимать? Первокурсник же. — Да. — А ты сказал, что нам нужен еще один матрас? — Сказал. А они сказали, что работают над этим, но до завтрашнего дня мы его вряд ли получим. — О. Это… хорошо? — Это значит, что ты сегодня спишь на полу. Мерлин наконец-то перестает улыбаться.~~~
В два часа ночи Артур просыпается, от того что Мерлин пытается забраться к нему в постель. — Что, по-твоему, ты, черт тебя дери, делаешь? — шепчет он. — Коврик воняет как грязные носки, — жалуется Мерлин. — Кажется, у него даже прослойки никакой нет — словно на голом полу лежу. А еще, боюсь, в этот самый пол ради чистого веселья насовали гвоздей. Пожалуйста, можно мне просто?.. Одна часть Артур ничего так сильно не желает, как позволить Мерлину лечь рядом, но вот вторая знает, что это очень плохая идея. Ему нужно сосредоточиться на лакроссе и занятиях. Вскоре ему предстоит подача заявления в школу предпринимательства, и последнее, что ему нужно, это начать трахаться с соседом по комнате, которому лет восемнадцать. Боже, Артур надеется, что Мерлину исполнилось хотя бы восемнадцать. И закончиться все это может только драмой, а Артур поклялся, что покончил с драмами. А Мерлин уже уперся одним коленом в край кровати, все еще придерживая одной рукой край одеяла. В комнате слишком темно, чтобы различить его лицо, но Артур уверен, что Мерлин сейчас смотрит на него умоляющим взглядом. Проклятье. Других вариантов нет. Придется подключать тяжелую артиллерию. — Да пожалуйста, вот только учти: я гей, — спокойно сообщает Артур, подвигаясь к стене. Он думает, что Мерлин отшатнется и начнет лепить судорожные отговорки, будто ему на самом деле не стоило беспокоить Артура, да и вообще коврик не так уж и плох. Артур давно понял, что натуралы невероятно предсказуемы. Однако Мерлин, напротив, залезает на место рядом с Артуром, чуть ли не прижимаясь к нему всем телом, и шепчет: — Ну, хоть что-то общее у нас есть. Артур поворачивается лицом к стене и тихо бьется об нее головой.~~~
Матрас не появляется ни на следующий день, ни на день после него. Артур проводит большую часть времени на тренировках или в библиотеке. Утром, когда Артур уходит, Мерлин обычно спит, так что общаться им приходится в течение всего нескольких часов вечером. Вполне приемлемо. На третий день занятий Артур, вернувшись в комнату, обнаруживает Мерлина сидящим на столе в обнимку с огромным учебником. — Ну, какие у тебя в этом семестре предметы? — спрашивает Артур, плюхаясь на кровать. Тренер жестоко гонял команду весь день, а потом Артур провел несколько часов за решением задачек с векторными расчетами. Вымотался он. — О, м-м-м… органическая химия, плюс лабораторные, введение в философию, разговорный латинский и статистика. Артур приподнимается на локтях. — В чем, черт подери, ты вообще собираешься специализироваться? Мерлин пожимает плечами. — Не знаю. Я подумал, что можно будет изучить всего понемножку и остановиться на том, что понравится. — Разговорный латинский? С кем именно ты собрался беседовать на латыни? — Ну… никогда не знаешь, когда угодишь во внезапное путешествие во времени, в древний Рим, например, и понадобится, понимаешь, спросить, как пройти к Колизею. Артур отрывисто смеется. — Ты очень странный. — У Мерлина слегка вытягивается лицо, но потом Артур добавляет: — А с чего вообще желание добраться до Колизея? Если бы я попал в древний Рим, то направился бы прямиком в термы. Именно там все самое интересное и происходит. Плюс, конечно же, обнаженные мужчины и много мыла. Мерлин расплывается в широкой улыбке, и Артуру кажется, что его сердце начинает биться чуть быстрее. Он снова откидывается на спину, подложив под голову подушку. Этой ночью Мерлин кладет ладонь на спину Артура. — Ты не спишь? — шепчет он. Сначала Артур не отвечает. Ему не хочется знать, зачем Мерлин спрашивает, или зачем касается его. Ладонь жжет прямо через ткань Артуровой футболки. Но потом любопытство одерживает верх. — Ага. — Я просто хотел сказать… спасибо. За то, что разрешил остаться у тебя в комнате. — Это и твоя комната тоже. — Только пока всех клопов не выведут. И тогда меня, наверное, переселят в комнату с тремя чуваками из какого-нибудь братства, все время бухающими пиво и болтающими о цыпочках. Артур поворачивается лицом к Мерлину. Тот опускает руку между ними. — Если хочешь, можешь остаться здесь, даже если появится другое место. Я… В смысле, я особо не возражаю. Вроде как даже приятно, когда есть с кем поговорить. С кем-то вне команды. Большинство моих друзей были старше меня, и сейчас уже выпустились, так что… — Артур пожимает плечами. — Если только ты не предпочитаешь парней из братства. Артур даже в темноте может различить улыбку Мерлина. — Нет, мне нравится тут. — Ладно, хорошо. То есть, конечно, без проблем. — Артур снова отворачивается к стене. Какого хера с ним не так?~~~
Примерно через три недели Артур начинает сожалеть о своей ночной доброжелательности. Если точнее, сожалеть он начинает в пять минут одиннадцатого вечером восемнадцатого дня с начала семестра, когда входит в комнату и видит Мерлина, которому сосут член прямо на кровати Артура. Ладно, технически, эта кровать принадлежит и Мерлину, раз уж второго матраса им все еще не предоставили, а ни один из них так и не возмутился по этому поводу. Артур думал, что Мерлин просто тоже наслаждался возможностью спать рядом с ним, мимолетными касаниями, возможностью часами делить тепло тела, истязать себя желанием большего и пониманием, что нельзя. Что ж, возможно, «наслаждался» — совсем не то слово. Но, очевидно, Мерлину все виделось совсем иначе, потому что в противном случае ему бы сейчас отсасывал не какой-то неизвестный парень. Ему бы отсасывал Артур. Нет, вот уж чего точно не произошло бы. Артур бы ему тоже не отсасывал, зато Мерлин бы настолько этого хотел, что ни о ком другом в этом плане и подумать не смог бы. Артур стоит так уже слишком долго, ему нужно что-то сделать. — Выметайтесь к херам из моей комнаты! — приказывает он, перекрикивая громкую отвратную музыку (играющую с ЕГО ноутбука). Мерлин приоткрывает глаза и, увидев Артура, широко их распахивает. А потом его лицо кривится. На какой-то миг Артуру кажется, что Мерлин сейчас закричит, расстроится, но потом он замечает, как тот дрожит, и понимает: нет, Мерлин кончает. Он кончает в рот какого-то незнакомца, на их кровати, под взглядом Артура, и боже ж ты святый, это невероятно заводит. Артур придает чересчур большое значение тому, что даже отношениями назвать нельзя — лишь временными жилищными проблемами. — Никаких драм, помнишь, Пендрагон? — бормочет он себе под нос, разворачивается и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Артур проводит следующий час, расхаживая по внутреннему двору без обуви, ощущая между пальцами прохладу травы и грубость камешков под ступнями. Он не обращает внимания на любопытные взгляды возвращающихся в общежитие студентов, как и на беспрестанное вибрирование мобильника в кармане. Еще один час он проводит, лежа на скамье и наблюдая, как звезды скрываются за облаками. Потом начинается дождь, и ему приходится идти обратно. Когда он открывает дверь в свою комнату, изнутри не доносится ни звука. Мерлин сидит на кровати — в одиночестве и полностью одетый — с влажными волосами, будто только что вышел из душа. — Артур, я… — начинает Мерлин, вскакивая и со всего маху ударяясь головой о верхнюю койку. — Ох, блядь! — Он садится обратно, потирая голову. — Ты в порядке? — Артур спешно подходит к нему. — Идиот! То, что на верхней койке нет матраса, не значит, что ее вообще не существует. — Я в норме. Наверное. — Звучит не очень убежденно. — Ты мог сотрясение схлопотать. — Нельзя получить сотрясение от двухъярусной кровати. — Сотрясение можно получить от чего угодно, если как следует приложиться башкой! Мерлин замолкает на минуту. — От подушки нельзя. Или от воздушного шарика. Или от громадного комка ваты. Или… — Ладно, — прерывает Артур, толкая Мерлина в плечо и усаживаясь рядом с ним. — Не от чего угодно. Но определенно — от твердого куска дерева. Если точнее, куска прессованной древесины, покрытой уродским фальшиво-дубовым шпоном. Тебе нужен лед или… что-нибудь? — Нет. Мне нужно поспать, и я буду в норме. — Спать тебе нельзя, это… ну, я только то и знаю о травмах головы, что спать после них нельзя. — Почему нет? Бессмысленно как-то. — Я не знаю! В противном случае ты можешь… впасть в кому или вроде того. В школе я пару раз очень сильно получал по голове… — И это все объясняет… — Заткнись. Просто я помню, что доктор говорил моим родителям не давать мне уснуть в течение нескольких часов и постоянно со мной разговаривать. — Но сейчас уже за полночь, а у меня в восемь латынь. — Уговорил, один час. Тогда сможешь лечь. А еще ты мог бы прогулять латынь. Я последнее время не видел в кампусе никаких скрытых пространственно-временных туннелей. — Ха-ха. Ладно. — Мерлин садится поровнее, убирая руку с головы. — Ой, больно. Артур включает настольную лампу, прикрепленную к стойке кровати, и направляет ее на Мерлина. Он наклоняется, касаясь влажных волос Мерлина и ощупывая шишку. — Думаю, жить будешь, — резюмирует он. Мерлин поднимает взгляд и щурится от света. — Такое ощущение, будто я на допросе в полиции. Ну или вроде того. — И часто с тобой такое случается? — спрашивает Артур, выключая лампу. — Нет. — Мерлин хмурится. — То есть, всего однажды, и вообще это было полное недопонимание. С меня сняли все обвинения. А все был мой друг Уилл виноват. И корова. — Корова? — Это долгая история. — Что ж, а нам разве есть о чем еще поговорить? — спрашивает Артур и сожалеет об этом в тот же миг, как вопрос срывается с его губ. Он знает, что сейчас скажет Мерлин. Мерлин вздыхает и начинает рассматривать собственные ноги. — Гм… Ну… Я хотел сказать, что сожалею насчет произошедшего. Я, гм, не думал, что ты вернешься раньше одиннадцати, поскольку тебе на завтра делать громадную работу по экономике. Артур только собирается пробормотать что-нибудь уклончивое, но потом до него доходит: Мерлин знает его расписание во всех подробностях. — Я ее вчера закончил. Погоди-ка, и часто ты это делаешь? Организовываешь свиданки, пока я на учебе? Это моя кровать, ты не можешь просто… — Нет-нет! «Свиданки», серьезно? Нет. Это впервые. Знаю, я не должен был. Я собирался пойти к нему, но он сказал, что его сосед не особо хорошо воспринимает все, что связано с геями и… — Тогда его сосед — мудак. В любом случае, ты знаешь о подвале в библиотеке Брауна? Насколько мне известно, туда и ходят-то только для того, чтобы потрахаться. Ну и, возможно, выпускники занимаются исследованиями, но они вряд ли считаются. — Я… кажется, пропустил эту часть ознакомительной лекции, — говорит Мерлин. — Так… ты не возражаешь? В смысле, если это происходит не здесь. Артур вспоминает свои ощущения, но это было два часа назад. Теперь он их преодолел. И он точно не собирается увиваться за первокурсником, которому ничуть не интересен. Это было бы жалко. — Да с чего, ради всего святого, мне должно быть не все равно? Тебе хоть все студенты могут отсосать, только не на моей кровати. Или на полу. Или на столе. Ладно, только не в этой комнате вообще. — Точно. Хорошо. — Мерлин чуть подвигается. — Просто… Наверное, очень глупо с моей стороны говорить это, но я же всегда смогу свалить все на травму головы, правильно? Просто я подумал, что, может быть… нравлюсь тебе. Артуру очень хочется вскочить и убежать прочь, но в таком случае, вернувшись, он наверняка найдет Мерлина погибшим от кровоизлияния в мозг, и все будут винить Артура, включая его самого. — Нет, не нравишься. Может быть. Да пофиг! Неважно это — нравишься ты мне или нет. — Почему неважно? — Потому что мы соседи. — И? — И ты первокурсник. — Мне девятнадцать, так что я не... — Девятнадцать? Серьезно? — Ага, я проболел почти целый год, пришлось заново учиться в десятом классе. Но не меняй тему обсуждения. — Я и не меняю, это ты сказал про… — Ох! — Мерлин широко улыбается. — Ты волновался, что я еще несовершеннолетний. — Я не волновался, я просто… — начинает Артур, но потом Мерлин подается вперед и целует его. Один раз. В губы. — Ты и понятия не имеешь, как сильно я тебя хочу, Артур, — низким, тихим голосом произносит Мерлин, не отстраняясь от лица Артура ни на дюйм. — Это меня убивает. Ты ведь и правда нереально сексуальный, и добрый, и умный, и… — Продолжай, — требует Артур. — Ну, не так уж и много можно сделать рукой и пальцами. Я дошел до ручки, мне просто нужно было, чтобы кто-то коснулся меня. И на вечеринке этот парень… я даже имени его не знаю. Вроде Эдгар, или Эдвин, или как там его? В общем, он подкатил ко мне, и я подумал: почему бы и нет? У меня же все равно нет шансов с Артуром. В смысле, поначалу мне казалось, что есть, ведь ты так смотрел на меня, но потом ничего не изменилось, и я подумал, что, возможно, ты на всех так смотришь. Может, у тебя просто взгляд такой, пристальный. На самом деле было забавно представлять, как люди в продовольственном думают, что ты собираешься их оттрахать, а ты на самом деле просто хочешь узнать, в каком ряду стоит молоко. — Мерлин. Ты слишком много трепешься. — Это потому, что я нервничаю. Я тебя поцеловал, а ты просто сидишь и слушаешь мою болтовню, и… Артур понимает, что в идеальном мире смог бы тактично объяснить Мерлину, почему заводить романтические и/или сексуальные отношения с соседом по комнате — очень плохая идея. Он бы скормил ему байки о своих предыдущих годах в этом университете, когда жизнь с бойфрендом даже в одном общежитии оборачивалась шквалом ругани, обвинений, швырянием вещей из окон третьего этажа. Но мир этот чертовски далек от идеала, и Артур не может вспомнить, чтобы когда-нибудь хоть кого-нибудь хотел поцеловать сильнее, чем сейчас Мерлина. Поэтому он тянется вперед и целует его. Он целует Мерлина, пока тот не приоткрывает рот, впуская его язык. А потом Артур зарывается пальцами в волосы Мерлина, притягивает его ближе и опрокидывает на кровать. Все так же аккуратно. В конце концов, у Мерлина вполне может быть сотрясение.~~~
На следующее утро Артур просыпается с широкой улыбкой на лице. Мерлин спит рядом, переплетясь с ним конечностями. Ярко светит солнце, и Артур видит небольшой фиолетовый синяк на лбу Мерлина — прямо возле линии роста волос. Артур наклоняется и целует его. Мерлин что-то бормочет и переворачивается, натягивая одеяло до самой макушки. Артур уже почти снова засыпает, когда слышит стук в дверь. Он поднимается, натягивает трусы с футболкой и на цыпочках подходит к двери. За которой обнаруживается мужчина, а рядом с ним — завернутый в пленку матрас. — Принес вам дополнительный матрас, — оповещает мужчина, уставившись в планшет. — О. Тут, должно быть, какая-то ошибка, — говорит Артур, состроив самое серьезное лицо. — Нам на прошлой неделе уже выдали. — Но здесь говорится… — Уверен, так и есть, — твердо кивает Артур, — но комната у нас маленькая, и места для еще одного матраса тут нет. Сейчас у нас ровно столько матрасов, сколько нужно. Мужчина вздыхает и снова смотрит на свой планшет. — Наверное, тогда отнесу его Броуарду. — Именно, — улыбается Артур. А потом он закрывает дверь и, забравшись обратно в постель, крепко прижимает к себе Мерлина.