***
– Ты меня уже заебала, – произносит грубо кареглазая, сильно закатывая глаза и цокая намеренно громко, чтобы другие могли это всё слышать. – Я тебя отсюда уже давно попёрла бы, как можно не суметь заполнить бумажки одними и теми же словами? Виолетта челюсть сжимает, желваками играет всё время, глаза прищуривает, выслушивая всё дерьмо, которое льётся изо рта, только полчаса назад побывавшего у неё между ног. Сидят за столами разными, но напротив друг друга и лишь многозначительные взгляды друг на друга кидают, зная, что никто другой, кроме агрессии и ненависти, совершенно ничего не видит. Одна домой едет на такси, а вторая на мотоцикле, и обе прибывают по одному и тому же адресу. Обе появляются в одной и той же квартире, сразу же приступая к готовке обеда. Разговаривают так легко и просто, будто это совсем не они вели себя как самые настоящие враги. А когда усаживаются смотреть телевизор, Ангелина решает, что пора действовать. Усаживается как можно ближе, улыбается ехидно, а после укладывает голову на чужое плечо, посматривая при этом очередной нелепый фильм. Утыкается носом в чувствительную шею, проводит от неё по плечам, щекой ласково тереться начинает. И через время победно хмыкает, ощущая до боли родную и горячую руку на своей ляжке. Она с каждым разом поднимается всё выше, под короткую чёрную юбку. Но не двигается дальше. Останавливается на внутренней стороне бедра, поглаживает аккуратно, пробегается пальцами по нежной и однотонной коже, вызывая мурашки от каждого прикосновения. Пальцы бегают от ляжек к коленям, а сама Виолетта сидит, будто её рукой управляет не она. Смотрит фильм и жуёт попкорн, лишь слегка приподнимая уголки своих губ.***
Клясться, что удушит её в собственных руках, а после извиваться от этих же удуший в постели, что возбуждают с каждым перекрытием воздуха.***
– Кто там говорил, что удушит меня, как только будет такая возможность? – смотрит в карие омуты пристально, перемещая руку с небольшой груди на шею. До Ангелины начинает доходить, что будет сейчас происходить, поэтому только сильнее шею открывает. А Виолетта делает обещанное девушкой с ней же. Обставляет ключицы и скулы поцелуями, заставляя Новосёлову выгибать спину, краснеть и стонать с сильными хрипами. Бить кулаками по белоснежной постели, желая и воздуха вдохнуть, и продолжить удушье.***
На глазах у многих задевать тяжёлые травмы друг друга, лишь бы глубокой ночью и в полной тишине получать по заднице плёткой и стонать от долгожданной и приятной боли.***
– Тебя, видимо, мамка не допиздила, что ты такой тупой осталась, – шипит Ангелина, чувствуя на себе, как у её любимой сжимается от этих слов хрупкое сердце. Она готова плакать, ведь мать постоянно позволяла себе Виолетту пиздить. Руками, ногами, вещами. Била до синяков, не смотря даже, куда ударяет, по лицу или в другие части тела. Новосёлова знает, куда давить, и пользуется этим, чтобы глубокой ночью зализывать открытые и кровоточащие раны. Когда они придут домой, говорить после этого всего не будут. Лишь когда луна начнёт пускать тусклые лучи через окно, младшая усядется удобно на чужие ляжки и пройдётся руками по открытым плечам. Постарается хорошенько, чтобы её за упоминание травмирующего детства простили. Обычно, если Виолетта сдержанная и тихая – обижена, а если стонет громко и просит ещё, то про обиды забыла и желает лишь достигнуть пика удовольствия.***
Не бояться показать характер на работе, чтобы во время секса ограничивали доступ к движениям, вставляли в рот кляп, позволяя лишь мычать, и делали с телом всё, что душе пожелается.***
– Тут ошибка, – лепечет Виолетта, указывая на место, где нет запятой или опечатка. Ангелина, срываясь, начинает большой скандал по поводу её собственных работ и стараний. Кричит, что знает всё и без неё, ведь будет перечитывать текст ещё пару раз. Просит не мешать, но уж совсем не ласково, понимая, что этой ночью её ждёт новая порция наказаний. И правда ждёт. Канаты, которыми она будет связана на большом столе, без возможности пошевелить руками и ногами. Кляп, который совсем скоро окажется у неё во рту и позволит только мычать, вскрикивать и хныкать, глаза закатывать.***
Улыбаться широко проигрышу любимого человека, чтобы в постели искренне и слёзно выпрашивать прощения, мечтая лишь о продолжении ласк таких желанных.***
– Вил, – у младшей на глазах слёзы от того, насколько медленно и чувствительно Виолетта оглаживает набухший клитор. Она чувствует всё слишком ярко, но хочется грубости, а не неизвестной для них нежности. Вздрагивает и плачет, пытаясь ускориться навстречу чужим движениям, но они останавливаются совсем, а рука перемещается на ляжки, что от недостатка приключений начинают дрожать. – Что такое? – у той на лице самодовольная, широкая улыбка, в глазах искорки и специальное нежелание продолжить. Она спрашивает, уже заранее зная, что та будет просить. – Я хочу грубее, – вздыхает, шмыгая носом. – Продолжай, Виолетт, пожалуйста, – прикрывает глаза, пуская слёзы по щекам, и сама направляет чужую руку к своей промежности. – Я не услышала нужных слов, – уверенно возражает, зная, что послушная Ангелина будет делать. – Я умоляю, продолжай, – хнычет, – блять, извини меня, прошу.. И получает ускорение, долгожданную и любимую грубость.***
Нравится делать друг другу новые раны, а после зализывать их собственным и очень действенным способом. Ангелине нравится фарфоровую кожу, забитую татуировками, выцеловывать везде, куда только будет доступ, радуясь, что никому до неё не попался такой человек. Укусы большие и глубокие оставлять, чтобы болели и заживали ещё долгое время. Засосами внутреннюю сторону бедра покрывать, оставлять заметные красные полосы собственными ногтями. Виолетте нравится связывать девушку совершенно разными способами. Играться с красивыми и изящными формами, понимая, что этот человек открылся для неё с такой стороны и только рад этому всему. Пробовать на Ангелине секс-игрушки самые разные, при этом не позволяя ей даже движения сделать с помощью канатов, крепко связывающих на вид хрупкую девушку в нужных местах. Вставлять пальцы так медленно, чтобы та умоляла и губы кусала до крови. Чтобы терзала их и мычала, пытаясь вымолить скорейшее продолжение. Им это нравится. Ангелине полюбилось свою руку крепко на шее Виолетты держать, сжимая до красных следов, что не сходят потом ещё несколько часов. Руками чужими управлять с нетерпением, при этом насаживаясь на длинные пальцы как можно быстрее и сильнее, выстанывая чужое любимое имя. Зигзагом вылизывать чужие складки, круговыми движениями и очень медленно обводить клитор партнёрши, заставляя ту извиваться и почти рыдать, хныкать и кулаками стучать по мягкой поверхности, впиваясь после собственными ногтями в простынь. Виолетте полюбилось между пальцев соски небольшие прокручивать, сжимать сильнее и оттягивать, чтобы та вскрикивала каждый раз и кончала намного ярче, чем от ласк между ног. Облизывать мокрые средний и безымянный пальцы, на которых обычно ногти короткие бывают ради этого всего, пробуя себя собственную на вкус. Целовать губу, истерзанную до крови, сминать ещё сильнее, сдирая оболочку, что образовалась сверху, помогая заживлению. Им это полюбилось. Нервно курить на балконе, сжимая руки друг друга и понимая, что их игры – это что-то слишком затягивающее. Это самый настоящий наркотик, который бросить фактически невозможно. Без этого и жить не хочется. Без этого мир серый, скучный и совсем не интересный. Для них обеих такой расклад хорош и определённо пришёлся по вкусу. Так же, как и громкие шлепки, разносящиеся по квартире эхом и сопровождающие это всё крики. Так же, как и застывший воск на груди и животе, что только на пару секунд принёс небольшую боль. Этой боли с каждым разом становится всё меньше и меньше, её хочется чувствовать именно от рук друг друга, но не от чужих, других и неизвестных. В галерее тихо покоится фотография с застывшим красным воском, что был пролит на живот в виде сердца. Привязанная к постели Ангелина вся в слезах, с раздвинутыми ногами и прикреплённым вибратором к промежности. Она выглядит так беспомощно, а ноги так напряжены, что хочется девчонку пожалеть, но игрушку не убрать, потому что ей самой это всё нравится. Закатывающая глаза Виолетта, шипящая и с множеством укусов в области груди, шеи и плеч. Все укусы такие разные, такие кровящие, что, только смотря на одно фото, хочется слизать красную жидкость, сочащуюся сквозь пробитую кожу. Длинное видео, где они друг другу в позе шестьдесят девять на подоконнике вылизывают, шлёпая иногда и бёдрами в такт двигая, чтобы приятней было намного больше. Это не просто забава. Это будто вещество, с помощью которого ты всё ещё живёшь и существуешь в этом гиблом и ничего не стоящем мире. Что-то слишком жизненно необходимое. Важное. От такого отказаться чисто физически нельзя и не получится уже через несколько недель после начала экспериментов, а потом это станет привычкой, от которой приятно так же, как и обычно. Только, к сожалению, уже не так ярко, как в самый первый и запоминающийся раз. Большой деревянный туалетный столик стал напоминанием об очередном хоум-видео, где Виолетта растягивает Ангелину до такой степени, что в её промежность влезает белая головка вибратора. Кухонный стол, на котором они завтракают, обедают и ужинают, стал напоминаем о вечерней стимуляции руками, что доводит до пика удовольствий не хуже языка. Ванна – место, где девушки впервые попробовали секс под водой, желая получить чего-то нового и неиспользованного ими. Им это обеспечивает жизнь. Даёт свободно вдохнуть воздух и чувствовать то, чего хотелось очень долгое время. Помогает от чего-то другого отойти и подумать лишь о собственном удовольствии. Им это помогает расслабиться. Понимание того, что ты придёшь и тебя отымеют новым способом, отшлёпают и расскажут о том, какая ты сучка, мотивирует. Разговоры во время секса заставляют смущаться так же, как и впервые. «Хорошая девочка». «Умница». «Смотри только на меня, я хочу видеть, насколько тебе приятно». «Я уверена, твои ноги могут дрожать намного сильнее». «Не сдерживайся, малышка, покажи, как я тебя волную». «Моя девочка». Это возбуждает, заставляет трусики мокнуть за считанные секунды. Создаёт мелкую дрожь в ногах и большее желание. Они друг друга всегда слушаются, особенно когда в ошейнике и между ног у своей названной хозяйки по очереди. Особенно, когда на публике кидают друг другу совершенно не понятные никому, кроме них, намёки. Они все в оскорблениях, унижениях и вражде на публику. Они все в их взаимосвязи друг с другом при чужих людях. Много людей считают их врагами заклятыми, что глотки рвать друг другу готовы за своё почётное место. Но никто даже не догадывается, что они обе готовы своё место отдать, лишь бы их вторая половинка счастлива была. Никто не думает, что каждая получает от этого всего определённый кайф, что позволяет им быть намного эмоциональнее в постели. После этих перепалок на виду они дома спокойно на кровати в обнимку лежат, разговаривая о чём-то своём. Говорят о дне прошедшем, о доходах собственных и достижениях. Наедине они совсем другие, не такие, какими их привыкли видеть все люди в окружении. Разные испробованные позы, игрушки, методы доставления удовольствия. Долгие поцелуи, до момента, пока губы не начнут болеть и кровить. Сильные шлепки по бёдрам, от которых, кажется, хочется высоко взлететь, на седьмое небо от удовольствия. Красные полосы на теле, что остались от длинных ногтей у обеих. Пошлые разговоры во время покорных исполнений всех желаний друг друга. Ошейник, что очень удобно устроился на лебединой шее. Всё кажется таким родным и приятным. Без этого невозможно жить.