Пока смерть не соединит их

Сны — часть реальности. Они формируют наше сознание, создают иллюзии в которых мы живём. Человек, не видящий снов — мёртвый человек.

Сковывая тело, сон медленно пробирался в сознание величайшего охотника на нечисть — Ван-Хельсинга. Даже великим надо спать и пусть многие скажут — это ясно, всё же остаются и те, кто свято верит — некоторым спать не нужно. Но даже вампиры не могут совсем без сна, без сновидений. Чистое небо. И лишь лёгкий прозрачный дым от костра поднимается вверх. Её тело растворяется в этом огне. Становится пеплом, перестаёт существовать. Солнце светит ярко, будто радуется её смерти. В сердце просыпается единственное желание — пронзить мерзкий круг копьём. Но солнцу ничего от этого не будет, оно бессмертно, нам остаётся только завидовать. Неожиданно сквозь облака виден образ. Образ женщины, прекрасной настолько, насколько только возможно. И красива она не только телом, но и душой. Душой не хрупкого создания, а душой воина. Девушка-воин — вот её истинное имя. Образ улыбается. Кажется, она счастлива. В голове вспыхивает лишь один вопрос — как можно быть счастливой после смерти? Но ей нет до этого дела. Она просто улыбается. Улыбается после того, как умерла. Умерла от рук того, кому полностью доверяла. Умерла, борясь не за свою жизнь. И не за жизнь близкого родственника. Умерла за жизнь постороннего человека, которого по глупости впустила в сердце. Но суть не в этом, суть в том, что она умерла. И мир больше никогда не увидит её улыбку, люди не услышат её смех. Её голос никогда не потревожит чей-то покой. И всё лишь потому, что её больше нет. А она всё равно улыбается. Улыбается с небес, глядя на человека, неповинного в её смерти. И взгляд полон благодарности за спасённые души. Она счастлива. Счастлива оказаться в Раю. В том месте, где свет — действительно свет. И нет места тьме. И имя этой счастливицы — Анна Валери. Первое сновидение — удар, нанесённый прямо в сердце. Ван-Хельсинг резко сел на постели, смотря куда-то в пустоту. Он шокирован. Этот сон — его личный кошмар. У каждого человека свой кошмар. Что для одного — серый сон, для другого — источник сильнейших эмоций. Так же и сейчас. Вроде бы это просто сновидение, но взгляд мужчины пуст. Он вновь упал на подушки и закрыл глаза, засыпая. Солнца уже нет и в помине, царствует луна. Холодные звёзды необычайно красивой россыпью раскинулись на небе. Впереди — лес. Дикий, необузданный, такой, каким пугают суеверных. В нём точно обитает парочка оборотней — отсюда открывается прекрасный вид на луну, ни один человек не решится заглянуть сюда. Кроме неё. Она стоит на краю леса. Её внимательный взгляд направлен на человека, что повинен в самом страшном событии её жизни. Но во взгляде нет ненависти, там спокойствие и умиротворённость. Она лишь одним своим видом создаёт ощущение покоя. Смотря ей в глаза — невольно забываешь, совсем недалеко опасный лес, что несёт в себе смерть и ужас. Такой девушке хочется верить, она сможет защитить. Она смотрит на своего убийцу, во взгляде тепло, с которым смотрят на дорого человека. На спасителя. Но это взгляд убивает его. Его, что принёс смерть невинной душе. Его, человека, что сам разрушил своё иллюзионное счастье. Его, величайшего охотника, что готов сдаться от одного этого взгляда. Но её всё равно. Она по-прежнему смотрит прямо в душу. И имя этой опасной, невинной души — Анна Валери. Новый сон бьёт ещё сильнее старого. Вновь пустые глаза, сильно бьющееся сердце. Ван-Хельсинг ненавидит себя. Сны — это часть нас, без них мы опустеем. Но и с ними бывает очень тяжело. Он откинулся на подушки, чувствуя, финал близок. На этот раз нет ни солнца, ни луны. На этот раз нет ни поля, ни леса. На этот раз есть комната, в которой они стоят вдвоём. Друг напротив друга, смотря прямо в глаза. Она — с благодарностью. Он — с сожалением. Это не идиллия. Это начало длинного разговора. — Здравствуй, — он говорит уверенно, будто и не волнуется совсем. Словно и не боится этих глаз, что смотрят абсолютно спокойно. — Здравствуй, — такое же слово, но отражённое. Она исказила все его эмоции, превратив страх в умиротворение, сожаление в благодарность, грубость в нежность. Он замирает. Она замирает так же. Отражает. Преображает. — Как там? — он не знает, что спросить. — Хорошо, — она не знает, как рассказать о том, что описать нельзя. Смотрят друг другу в глаза. Опять. — Не вини. Всё так, как и должно быть. Главное — ты успел. Она не сможет его разубедить, знает это точно. Но точно знает и то, что страдать ему больше не даст. — Живи, Ван-Хельсинг. Ты живой и ты должен жить. Живи не прошлым, а настоящим. Она улыбается. Так же, как и тогда, на небе. Её образ начинает таять. — Тебе легко говорить. — Говорить всегда легко. Основное — делать. Я смогла. Сможешь и ты. Образ становится ещё более прозрачным. Она вот-вот исчезнет. — Прощай? — Нет. До встречи. И она исчезает, оставив его одного в мрачной комнате. Он просыпается. Тот же взгляд, вот только сердце пульсирует меньше. Он не забудет ту, что подарила нормальную жизнь. И не забудет то, что любил её. Но она права — он будет жить. Жить до тех пор, пока смерть снова не соединит их.