Материнский инстинкт. Собирательное название норм поведения, характеризующихся стремлением особи защитить более слабую особь от вредного воздействия окружающей среды путём заботы и внимания.
В мире, где с появлением у омег осознанности, когда они запоминают всё, что происходит вокруг них, умные дяди-альфы придумали способ, как повысить рождаемость в стране, вынуждая взрослых людей, родителей, учителей пропагандировать зачатие и беременность, как что-то само собой разумеющееся. Когда в конце девяностых количество людей в Штатах едва достигало ста миллионов, альфы у власти решили взять эту проблему в свои руки, промывая людям мозги по телевизору сначала о невероятных прелестях материнства и о прекрасном будущем процветающей Америки, спустя годы — о сумасшедших деньгах, выплачиваемых государством за каждого четвёртого ребёнка. Подавив все протесты и революции омег, власти довольствовались самой настоящей "детской эпидемией", в течение которой на протяжении вот уже двадцати лет количество людей увеличилось втрое. Рождённый первенцем, Луи никогда не был любимым ребёнком, его родители были слишком заняты вынашиванием ещё трёх беременностей, прежде чем на их счёт упала пара десятков тысяч долларов. И даже когда родилась Дейзи — четвёртый ребёнок в семье — мать Луи не остановилась на достигнутом. Всё, чего хотели его родители — бешеные деньги, вместо счастливой семьи и уютного очага в их небольшом домике. Мама Луи умерла, рожая седьмого ребёнка, а это означало, что цель не была пробита. И тогда начался самый настоящий ад на земле. Отец Луи с его восьми лет растил его, вкладывая в голову, что семья — это самое главное, что должно быть в жизни любого омеги. Что кроме его мужа, его альфы, его пары нет ни одной другой веской причины для жизни. Что омега должен быть послушной женой, любящей и заботливой мамочкой для своих (как минимум) четырёх малышей, хорошей домохозяйкой, должен жить ради своей семьи и отдать свою молодость и разум, вложив это всё в государство. Америка должна процветать, альфы должны быть довольны, больше детей, больше, больше и больше детей.***
— ...больше детей! Словно вынырнув из-под воды, Луи раскрыл глаза, сразу устремляя взгляд на своего мужа, лицо которого было буквально в паре сантиметров от него. Его карие глаза были непроницаемо пустыми, отчего ты никогда не сможешь узнать наверняка его следующий шаг. И если бы Луи знал его хорошо, то он бы увидел в этих глазах больше раздражения, чем пустоты, но от этого не легче. — Что? Эван цокает, закатывая глаза, но тут же возвращая их к лицу своего омеги. — Наш дом пустой, нам нужно больше детей. Луи борется в желанием закатить глаза в ответ, вместо этого просто закрывая их. Он никогда не был терпеливым, молчуном или спокойным человеком. Методика "досчитать до десяти в голове и от тебя отстанут" не работала для него в этом доме. С этим тяжело бороться и жить, когда ты омега абьюзивного идиота, растянувшегося на тебе, как новичок в дешёвом порно. Добавим к этому маленький член. — У нас нет детей, дорогой, — сопротивляясь с желанием высказаться, шепчет Луи, раздвигая ноги пошире в надежде, что Эван скоро закончит. — А я о чём! — альфа качает головой так, будто Луи был самым глупым существом на этой планете, а он сам — чёртовым Энштейном. Луи не считал нужным разговаривать со своим мужем на этот счёт, так как не привык перечить альфам и обсуждать с ними свои обиды. Отец, скорее всего, уничтожил бы Луи на месте, если бы узнал, что его сын не принимает своего альфу со всеми недостатками и минусами. — Ты опоздаешь на работу, — Луи поворачивает голову в сторону настенных часов, с радостью отмечая, что их так называемый "секс" должен прерваться прямо сейчас. — Всегда уходишь от темы, омега, — Эван толкается в него ещё пару раз, обильно кончая прямо во влагалище, очевидно, без презерватива, явно рассчитывая на то, что в один прекрасный вечер Луи прибежит к нему с тестом и скажет: "Дорогой, какое счастье! Я наконец-то беременный." Хрена с два это произойдёт. — Обед в твоей сумке, альфа, — соблазнительно шепчет или, скорее, шипит Луи, но за милой улыбкой этого не видно. Эван не в силах оторваться от сексуального тела своей маленькой омеги, буквально раздавливая его в своих огромных руках, пока нагло ещё толкается мягким членом в его влажную от спермы дырку. Луи делает вдох-выдох, просто ожидая конца этого дня сурка. — Помнишь, что сегодня приедут родственники? — Эван выходит из него, оставляя в теле Луи приятное ощущение свободы. И даже если это длилось всего секунду, прежде чем Эван вновь заткнёт его пальцами, то это всё равно был лучший момент за утро. — Что? Кто? — удивлённо произносит Луи, раздвигая ноги так широко, как нравится его мужу, пока тот всё ещё пытается найти клитор где-то там, где его в помине нет. — У Энн день рождения, я же говорил. Нет, не говорил. — Конечно. Сколько будет человек? — Все. Луи легко скрывает нахлынувшее раздражение. Когда он, чёрт возьми, успеет приготовить еду, накрыть на стол, убрать весь этот чёртов особняк, перестелить кровати в гостевых комнатах, сходить в магазин? Эван никогда не думал о том, что это сложно и на это нужно время? В теории, он абсолютно серьёзно мог предупредить о застолье за пару часов и ожидал бы порядка и стола за это время. Когда след Эвана простывает за порогом, Луи буквально сносит себя с кровати, мчась в ванную комнату, будто за ним гонятся. Сначала он мучительно тужится на туалете, выдавливая из себя всю порцию отвратительной спермы из вагины, потом несколько долгих минут стоит в душе, вымывая из себя всё это дерьмо. И только после этого он просовывает руку глубоко под раковину, чтобы найти там такую родную баночку, не тронутую ни паутиной, ни пылью, настолько часто Луи приходится ей пользоваться. Эван, очевидно, не знает и никогда не узнает, что Луи пьёт противозачаточные, он слишком тупой, чтобы сложить два плюс два, и это пока самая смешная шутка за все двадцать лет жизни омеги. На улице было неожиданно жарко, так что пришлось перестелить постель, открыть все окна и включить вентилятор, чтобы выветрить отвратительный запах секса из этой комнаты. В это время Луи решает просмотреть список сегодняшних гостей в своём блокноте, вычёркивая оттуда своих собственных родственников, так как это не общий семейный праздник, а только семьи Эвана. Эван Я***
pov L
Гостей было ожидаемо больше положенного, но за два года отношений с Эваном я выучил все праздники и традиции этой семьи, чтобы прекрасно знать, когда их будет десять человек, а когда сорок. В нашем огромном особняке поместиться может половина детского дома, в котором я прожил пару месяцев своей подростковой жизни, когда отец не мог со мной справляться и в отместку сам же сдал меня социальным службам. Так что проблем с размещением однозначно не было, хотя и давить улыбку каждому, кто входил в мой дом, становилось всё сложнее. Эван держал меня за талию, сжимая её каждый раз, когда я был хотя бы на долю неприветлив к его семье; он потягивал виски и каждый раз, когда осушивал очередной стакан, то оставлял его на разных полках, книжных шкафах или столиках, зная, что я буду бегать за ним собачкой и убирать его беспорядок. В доме было жарко, а на улице прохладно, так что мои голые ноги уже начинали замерзать каждый раз, когда дверь открывалась и закрывалась, впуская холодный ветерок по полу. Эвану нравилось, когда на мне было минимально одежды, ему нравилось показывать свою красивую жену родственникам, рассказывая о том, сколько деток он собирается вложить в моё "милое" и "омежье" тело, какими красивыми будут наши дети. Я сдерживал своё раздражение максимально уверенно, пока эти люди буквально домогались меня в моём же доме, и мой муж не делал нихрена, чтобы это остановить. Я был одет в укороченный свитер, открывавший нижнюю часть спины и доходивший мне до пупка. Моя голая кожа горела от прикосновений альф и их омег, которые не прекращали обнимать меня, иногда слишком нагло, иногда даже прижимая к себе, будто не видели в своей жизни красивое тело. Эван наблюдал за этим, стоя рядом со мной и ухмыляясь, словно у него был пунктик на "стою и смотрю, как трахают мою жену" порно. — Где мой любимый младший брат? — я услышал хохочущий звук из-за двери, через которую в дом буквально вкатился Стайлс-старший, расталкивая всех вокруг в поисках Эвана. — Роб! — Эван в ответ искренне улыбался, пожимая руку своему брату, потом обнимая его жену. Энн выглядела комфортно рядом с ними, будто была создана для того, чтобы быть женой Роберта, она идеально вписывалась прямо в руках своего альфы, который не отпускал её ни на секунду. Пока братья обменивались парой ласковых, я заметил копну кучерявых волос за дверями. Гарри наверняка докуривал сигарету, которые он курит практически всегда и везде, даже у нас дома. Я напрягся в руках Эвана, и моя улыбка явно дрогнула, когда Стайлс-младший вошёл в дом, буквально унижая всех остальных альф, находившихся здесь, своим авторитетом. Он растёт, уже два года я наблюдаю за ним издалека и отмечаю, как же чертовски быстро он развивается для такого молодого возраста, как он становится шире в плечах и спине, какими крепкими кажутся его руки, и чем меньше на нём одежды, тем явнее вырисовываются кубики пресса, словно выточенные из камня. Не меняется только его красивое лицо и идеальный профиль, который всегда вынуждает меня взять паузу от банального дыхания. Я не всегда могу взять себя в руки и помнить не кусать губы, глядя на него, контролировать свои глупые желания. — Юный Гарольд, мы ждали, — Эван протягивает дрогнувшую руку альфе, на полуслове перебивая своего брата. — Просто Гарри, — хрипит Стайлс, хмуро глядя на протянутую руку. Добивка "придурок" читалось в его взгляде на моего мужа, и я сдержал себя от закатывания глаз. Гарри не нравилось, когда его называли Гарольдом, хотя по паспорту он и есть Гарольд. Его недовольный взгляд окинул моё лицо, но я в очередной раз не получил ничего, кроме сдержанного кивка. Моя натянутая улыбка уже вот-вот должна была появиться, но Гарри пропустил этот момент, поспешно удаляясь из прихожей. Его чёрный силуэт скрылся среди остальных людей, а моя шея уже должна была свернуться от того, как долго я провожал его взглядом, хотя стоял спиной к нему. Эван стиснул моё бедро, и я вернулся к приветствию последних людей. — Чёрт возьми! Стол уже был почти пуст, алкоголь допивался альфами, в воздухе висело не комфортное ощущение затишья перед бурей. Я ковырял всё ещё полную порцию еды, которую наложил в начале вечера, но так к ней и не притронулся, когда кто-то хлопнул по столу, привлекая внимание. — Эван Стайлс, твоя омега восхитительно готовит, — произнёс мужчина с идеально постриженными усами, глядя только на моего мужа. Я попытался слиться с креслом, на котором сидел, хотя прекрасно знал, что напрямую ко мне никто не обратится. Это только заслуга Эвана, что я такой хозяйственный, это заслуга моего отца, что он вырастил из меня идеальную домохозяйку, это их нужно благодарить за то, какой роскошный ужин они только что съели. — Спасибо за комплимент, мистер Фрай, моя омега во многом восхитительна, — я на секунду завис, глядя на самую отвратительную ухмылку на лице своего мужа, которую я видел в своей жизни. Ком начал подступать к моему горлу, когда я столкнулся со странным взглядом этого мужчины на своей открытой коже, после чего откашлялся. — Верится, — мужчина вытер рот салфеткой, небрежно бросив её на стол. Ведь не ему это потом убирать. — Так когда у нас уже появятся маленькие копии тебя и твоего омеги? Я ждал этого. Как и Эван. — Скоро, — легко солгал Эван, играя перед своими родственниками в идеального семьянина. — Буквально сегодня утром... Я резко повернул голову, вытаращив глаза на своего мужа, поражаясь тому, собрался ли он действительно так просто рассказать своей семье, как кончал в меня утром? — Блять, — я услышал знакомый хриплый голос где-то в паре человек от себя и громкий звон разбившегося стекла. Все повернули головы на Гарри, который беззаботно ухмылялся, словно нашкодивший ребёнок, а в его руках был надвое разбитый стакан, в котором когда-то был виски. Я вскочил на ноги, радуясь, что у меня наконец-то появился шанс сбежать отсюда, хоть и на пару минут, чтобы убрать стекло в урну. Тупое чувство неуверенности появлялось в моей груди, когда я всё ближе и ближе приближался к этому альфе. Я не смотрел ему в глаза, хотя знал, что он следит только за мной, пока я обхожу стол, наши руки соприкоснулись, когда я забирал у него обе части стакана. Было забавно отметить, насколько его загорелые и огромные руки, все покрытые кольцами, были страшны и опасны по сравнению с моими. Он мог бы сломать меня одним прикосновением, мне действительно было не по себе из-за нашей разницы в размерах. Уже стоя на кухне, я перевёл дыхание, глядя в окно над раковиной. Однажды мне стоит просто открыть его и сбежать из этой душной среды, состоящей из моих родственников, альф и их ожиданий от меня. Однажды. — Гарольд, а ты когда остепенишься? — я услышал приглушённый голос того же мужчины, обращённый уже к Гарри, а не к Эвану. Не могу поверить, что Гарри Стайлс спас меня от унижения собственным мужем. Хотя бы на сегодняшний вечер. — Только вы трое здесь пока без деток. Когда уже ты приведёшь свою омегу к нам? Когда семья? Мы не молодеем. Послышались тихие смешки и подбадривания мистера Фрая, но Стайлс продолжал молчать. Мне было интересно, как он выглядел сейчас. Была интересна его позиция, ведь сосчитать количество его омег, которых он приводил на семейные посиделки, было невозможно. Он не был похож на семейного человека, я не видел его и его омег, как любящих друг друга людей, и уж тем более не как семью с детьми. Если бы я с кем-то спорил, умеет ли Гарри Стайлс любить, я бы отдал всё своё состояние и жизнь за ответ "нет". — Никогда. Я вытаращил глаза в окно, ощущая странное покалывание в груди. В моменте показалось, что кто-то выбил весь воздух из моих лёгких, и наступила гробовая тишина. Оглушающая тишина. Ни звуков смеха, ни разговоров, ни стуков вилки о тарелку. Все замолчали. Эта тревожная тишина давила мне на голову, и я тихо усмехнулся этому, ведь начал понимать, что происходит. Это не тревожная тишина. Это свобода. Гарри Стайлс был свободен. Он мог говорить такие вещи в современном мире, даже если был осужден. Он выбрал позицию бороться, даже если это означает то, что от него отвернётся весь остальной мир. Невероятно сильный альфа. — Что? — Я сказал ни- — Сынок, пожалуйста, — я услышал мягкий голос Энн, успокаивающий всё это пьяное и токсичное застолье. — Он ещё сам совсем ребёнок. Он не знает, о чём говорит. А я? Я не ребёнок? Мне тоже двадцать, я тоже хочу жить свободно и не знать, о чём говорю. Но общество вынуждает меня быть взрослым и взять на себя ответственность быть матерью, женой, домохозяйкой. Я тоже хочу говорить такие слова, как: нет, не хочу, не буду, не обязан. Чёрт. Когда я почувствовал резкий упадок сил и вышел обратно в зал, то Гарри уже не было на своём месте. Все всё ещё громко обсуждали его слова, пытаясь доказать Энн и Роберту, что их сын неправ, что ему уже пора. Я прошептал Эвану на ухо, что плохо себя чувствую и поспешно удалился наверх, чтобы не убивать себя этими тупыми разговорами и осуждением. Нужно просто пережить эту чёртову ночь, и по крайней мере до следующих праздников я буду свободен. В комнате я переоделся из этого шлюховатого наряда в другой шлюховатый наряд, но теперь на меня хотя бы никто не смотрел. Эван покупает мне вещи, но всё таки эта пижама была одной из моих любимых вещей в гардеробе: шёлковые шортики и майка на бретельках, которые закрывал полупрозрачный пеньюар. Самая мягкая и удобная моя одежда, за которую, так и быть, спасибо мужу. — Боже мой, — я услышал присвистывание позади себя и сразу же узнал этот голос. Гарри Стайлс стоял в дверях моей и моего мужа комнаты, даже не планируя уходить. Его зелёные глаза сканировали моё полураздетое тело так нагло и похотливо, что появилось желание ему врезать. Если бы это был кто-то, чьё имя не Гарри Стайлс. Когда его голодный взгляд переместился с моих ног к заднице, он с интересом наклонил голову в сторону, прикусывая губу. Привычная ухмылка вот-вот должна была появиться на его лице, но не появилась. Его глаза были слишком серьёзными для знакомого мне Гарри, как будто передо мной был кто-то другой. Я же сам неподвижно стоял перед большим зеркалом, рассчитывая в голове, какой будет его следующий шаг, уйдёт ли он или останется поиздеваться. Что-то зачесалось под моей кожей, уже так привычно, когда Гарри смотрит на меня. Я всегда это чувствую. И пока Стайлс молча тянул время, я не придумал ничего лучше, чем продолжить заниматься своими делами. Я с героическим спокойствием ушёл в ванную, чтобы положить расчёску на место и посмотреться в зеркало при нормальном освещении. Мои щёки горели, казалось, даже губы стали более красными от того, как сильно я их кусал, пока смотрел на альфу в моей комнате. И когда я вышел обратно, то не удивился тому, что Стайлс уже сидел на моей кровати, рассматривая фотографии в рамке на тумбочке. Фотографии меня и моего мужа. Его взгляд вмиг переместился снова на меня, неловко стоящего в дверях. Я выключил свет в ванной, так что освещал нас только прикроватный торшер. Гарри выглядел зверем при тусклом свете этой лампы, но его яркие глаза всегда светились, когда он смотрел на меня, словно мы были в чёртовом мультике. Человеческие глаза не могут быть такими зелёными, клянусь. Они не могут быть такими голодными и ревностными, не могут быть такими из-за кого-то, вроде меня. — Подойди, — его голос раздался в тишине этой комнаты, заглушая шум с нижнего этажа. Я дёрнулся, но взял себя в руки. — Нет. Одна из его бровей удивлённо приподнялась, и он усмехнулся. — Оленёнок умеет разговаривать? — Гарри подавил очередную неприятную ухмылку. — Он умеет говорить нет? Я не постеснялся закатить глаза, бросая ему вызов, которого он так ждал. Он хотел со мной поиграть, и я не против. — Я сказал подойти, омега, — он повторился, но я продолжал своять на месте. — Нет, — было так приятно говорить это. Стайлс поднял взгляд в потолок, улыбаясь чему-то у себя в голове, после чего встал с кровати, медленно подходя ко мне. Волк. Альфа. Самый настоящий хищник за такими, как я. Я отходил назад, но вскоре места между мной и стеной совсем не оказалось, так что я оказался в ловушке, будучи прижатым к двери в ванную и рассерженным альфой передо мной. Его соблазнительный запах ударил мне в нос, и я едва мог контролировать дрожь своих коленок. Он огромной тучей навис надо мной, забирая всё свободное пространство, которое у меня было. Я не мог дышать воздухом, я дышал только им, я не мог посмотреть на что-то, кроме его широкой груди, не мог слышать ничего, кроме его учащённого дыхания. Я растворился в нём, искренне желая, чтобы он делал со мной всё, что хотел. — Ты не такой покладистый, каким тебя все считают, — насмешливо прошептал Гарри мне в ухо, вытаскивая меня настоящего из тела, которое стояло перед ним и тряслось. — Маленькая омега хочет, чтобы её изнасиловал большой альфа, не так ли? Он развернул меня лицом к стене, и я не смог сделать ничего, кроме как уткнуться задницей в его промежность, потому что... да. Маленькая омега не хочет своего мужа, не хочет кого-то другого, кроме угрюмого и злобного альфы, который всегда относился к ней, как дерьму, но, чёрт возьми, я буду проклят, если упущу шанс оказаться в его руках. — Бля, омега, — он шипел мне в затылок, потираясь носом о мои шелковистые волосы, пока я крутил задницей над его чертовски огромным членом, выпирающем из узких брюк. Его ладонь шлёпает меня по бедру, чтобы остановить это трение, но я не могу перестать. Ему приходится зажимать меня между своими бёдрами и стеной, чтобы я перестал извиваться, что заканчивается его победой, и мы берём маленькую передышку. — Что ты делаешь? Его хриплый голос бьёт мне в голову, и я раскрываю глаза, осознавая, что сам инициировал этот контакт. Чёрт, он мог даже не хотеть меня так, как я, а просто издеваться надо мной, а я подумал, что могу... — Тише, омега, перестань думать, — он забавно усмехается моей паузе, но не отходит ни на миллиметр. — Я имел ввиду, что ты делаешь? Со мной? Гарри берёт мою потную ладонь, чтобы положить её на свой член, и я поражённо выдыхаю, осознавая степень его возбуждения и размеры. Он такой. Из-за меня. Огромный альфа-член, утыкающийся мне в задницу, только из-за того, что Гарри просто посмотрел на меня и немного потёрся. — Такая маленькая и соблазнительная шлюха, которая весь вечер ходила вокруг меня и делала вид, будто ей на меня всё равно, — он хмыкнул, ещё сильнее прижимая меня к себе, его руки уже гладили моё тело, развязывая ленту на пеньюаре и снимая его с моих плеч. — Каково это — быть послушной женой в его руках, но течь только при осознании того, что я появлюсь в этом чёртовом доме? Мы стонем в унисон, когда его мозолистые пальцы касаются меня между ног, надавливая на клитор так сильно, что я мог бы кончить уже сейчас. Он трёт меня через трусики, шипя в ухо разные пошлости, от которых голова идёт кругом. От его слов у меня не возникает чувства вины, ведь это чистая правда, которую сложно отрицать. Я хотел Гарри и только Гарри, моё тело буквально кричало об этом. — Так каково? Я закатываю глаза и хватаю его руку, чтобы тереть себя так, как мне хочется. — Хреново, — спокойно отвечаю я, и Гарри смеётся за спиной, разворачивая меня к себе. Наверно, это самая искренняя улыбка, которую я от него получал. Та, которая с милыми ямочками на щеках, когда ты забываешь, что он вообще-то большой и агрессивный альфа. — Это мой мальчик, — он будто гордится мной и радуется, что я вообще разговариваю с ним. Мне тоже это нравится: быть собой, говорить то, что хочу, и не получить за это по лицу. — Есть ещё, что сказать? Я смотрю на него снизу вверх, выпячивая грудь. Коснись меня ещё жёстче, не медли. — Пошёл ты, Гарри Стайлс. Он кивает, расплываясь в довольной улыбке, и я улыбаюсь в ответ. На щеке появляется слеза, аккуратно покатившаяся вниз. Я сказал это альфе. Я впервые в жизни сказал альфе, чтобы он шёл нахуй, и ни капли об этом не пожалел. Не почувствовал звон в ушах от пощёчины, не услышал взаимного оскорбления, узнал, что такое голос. Мой голос. — Луи, омега, — он нежно заправил прядь волос мне за ухо, вытирая со щеки дорожку от слёз, после чего впился в мои влажные губы, слизывая с них всю солёность. Его губы пухлее, чем мои, мягче и опытнее, я не мог оторваться от них каждый раз, когда он хотел отстраниться, я снова и снова сжимал наши рты вместе, наслаждаясь первым поцелуем с альфой, который мне действительно нравится. Губы ужасно пекло от его покусываний, так что я силой убрал его глупое лицо от себя, и удивился, когда он не попытался поцеловать меня вновь. Воспитанный альфа. Гарри поднял меня на руки, вынуждая обхватить его талию ногами, и сжал мои ягодицы в своих огромных ладонях, блаженно выдыхая мне в лицо. — Я мечтал об этом с семнадцати лет, — он сказал это, будто это был какой-то секрет, но его одержимость моей нижней частью тела была и без этих слов очевидна. Гарри бросил меня на кровать, тут же за ноги подтаскивая к её краю. — Раздевайся. Я замер, и он тоже. Он был полностью одет, не считая расстёгнутой ширинки, его взгляд из щенячьего, который был ещё пару секунд назад, вмиг превратился в привычно голодный. Я потянулся к краю шорт, чтобы стянуть их с ног, доверчиво глядя вверх на своего альфу, который в любой момент мог меня обмануть, мог позвать всех своих родственников и Эвана, чтобы показать настоящего меня им всем, мог разрушить мой брак, уничтожить меня и мою жизнь. Но я хотел верить ему, а даже если он окажется подлецом, то это были самые счастливые минуты в моей жизни. — Не думай своим маленьким мозгом, шлюха, снимай трусы, — он давил на меня, его внутренний альфа не мог совладать с собой, не мог дождаться увидеть то, ради чего сюда пришёл. Попробовать меня, выцеловать, трахнуть, взять своё. Трясущимися руками я медленно стягивал с себя свои любимые трусики, пытаясь прикрыть количество смазки на них. — Раздвигай ноги, омега, я сюда не стоять пришёл. Когда он буквально вырвал у меня из рук мои трусики, не прошло и секунды, как они оказались у его носа. Он вдыхал мой запах, и я буквально мог видеть, как его сильное тело наполняется... я не знаю, желанием? Гарри смотрел на меня, пока я мялся, кусая губы, смотрел, как на кусок мяса, но кусок его самого любимого, дорогого мяса. Того мяса, от которого его рот наполняется соками, стекающими по подбородку, того, которое он мог бы готовить каждый день разными способами. Я хотел бы быть для него простым куском мяса, даже если это всё, что ему от меня нужно. Не желая больше ждать, он запихнул моё нижнее бельё в карман своих брюк, после чего положил ладони мне на коленки и надавил на них. — Гарри... — я прошептал, пытаясь подняться вверх по кровати, но он крепко держал меня у края. Рядом с собой. — Сними с себя что-нибудь. Он не думал ни секунды, прежде чем его рубашка оказалась на полу, открывая мне идеальный вид на его тело. Загорелое, точёное, спортивное тело, с крепким прессом, с миллионом татуировок, разбросанным так небрежно, но в этом явно и кроется смысл. Несколько капель пота стекало с виска прямо по его совершенным кубикам, наверно из-за того, как долго и упорно он держал себя в руках. Он был напряжён, и я решил больше его не мучить. Ноги сами по себе раздвинулись в стороны, Гарри даже не нужно было прикладывать усилия, а мои уши залились краской. Он смотрел на меня. Смотрел прямо туда. Даже Эван никогда не оказывался у меня между ног, кроме того, что его пальцы, либо член были в моей вагине, разглядывать её у него желания не было. В отличие от Гарри, который буквально упал на колени передо мной, облизывая пересохшие губы. Его глаза горели, рассматривая открывшуюся перед ним картину, так горячо, так нагло, но я даже не ёжился под этим взглядом. Гарри хотел этого, хотел меня и получил то, на что рассчитывал. — Блять... блять, — он шипел, опаляя горячим дыханием мою киску, отчего ноги дрожали. Его руки потянулись к члену, чтобы достать его из брюк, и он облегчённо выдохнул, ощущая долгожданную свободу. Я услышал хлюпающий звук и то, как он себе надрачивал, не прекращая смотреть на меня, а я уронил голову на простыни, рвано выдыхая в полоток. Я не знал, каким будет его следующее действие, поэтому ожидал чего угодно. — Гарри... — я обращался к потолку. — М? — Ты собираешься что-нибудь делать? Он хмыкнул. — Ты не просил меня что-то сделать, насколько я помню. Я удивлённо приподнял брови, вновь опираясь на локти, чтобы недовольно посмотреть на альфу у своих ног. — Я должен? — это было неловко, лежать с раздвинутыми ногами и наблюдать, как альфа дрочит на тебя, но нихрена больше не делает. — О, ты должен умолять. — Ну, я умоляю, — я закатил глаза, не в силах сдержать очевидный сарказм, и Стайлс усмехнулся. — Не верю, — его губы коснулись внутренней стороны бедра, так близко к заветному месту, но так далеко. — Пожалуйста? — я прошептал, ещё более жалко, чем раньше, но альфа покачал головой. Я обиженно простонал в потолок, чувствуя раздражение из-за этого глупого Гарри, который не мог перестать меня дразнить. — Пожалуйста. Его губы дрогнули на моей коже, оставляя влажный поцелуй, но он так и не сдвинулся с места. И когда я решил поиздеваться над ним в ответ, пытаясь свести ноги вместе, его убийственный взгляд столкнулся с моим. — Только попробуй. Я вновь упал на простыни головой, попытавшись схватить его за кудри, чтобы прижать к себе, но он умело отводил мою руку в сторону. Гарри почти невидимо провёл носом между половыми губами, вдыхая запах, после чего сдавленный стон раздался в стенах этой спальни, и я захныкал от контакта. — Альфа, пожалуйста, — мой тихий голос дошёл до его глупой головы, и Гарри с влажным чпоком буквально присосался к моей дырочке. Он обхватил мои бедра руками, положив при этом обе ноги на свои плечи, а языком, не церемонясь, проник глубоко внутрь меня, уже выбивая из меня все возможные стоны. Столько звуков эта спальня ещё никогда не слышала. Я закрыл себе рот ладонью, рационально осознавая тот факт, что кто-то мог проходить мимо комнаты, и хотя внизу всё ещё слышались громкие звуки, споры и смех, я всё равно чертовски боялся быть найденным в таком положении. Это было тяжело. Пытаться сдерживать себя, когда Стайлс не щадил ни силы, с которой прижимал свой рот ко мне, ни слюны, уже стекавшей по заднице. Он выпивал из меня все соки, как будто пробовал на вкус, и ему это чертовски нравилось. Я не привык быть настолько желанным для альфы, что увидел звёзды буквально через пару минут, стоило Гарри задеть клитор своим длинным носом. Я не кончал, просто любой контакт его и моей кожи заканчивался тем, что я сжимал его голову между бёдер, а он стонал, посылая вибрации через всё моё тело. Его руки оставляли синяки, вцепившись в мои ноги, но я не обращал внимания. Я чувствовал, как горит моё лицо, как дрожь овладевает всем телом, ведь любой сексуальный звук, любое грубое прикосновение отзывались новой волной возбуждения, так что я не мог сдерживаться. Стало комфортно и правильно, стало наплевать на всех в этом доме, пускай приходят и смотрят, но я лучше буду сожжён на костре, чем прерву этого альфу от поедания меня заживо. — Ах! — я вскрикнул, когда Гарри неожиданно вставил рядом со своим языком палец. Длинный, горячий, раздражающий своими кольцами мою чувствительную кожу. — Луи, — он хитро таращился на меня, оставляя мою дырку пустой без его языка. Я захныкал. — Хочешь, чтобы все тебя услышали? — Нет, — прошептал я и моментально услышал издевательскую усмешку Гарри откуда-то снизу. Он ещё жестче двигал пальцем внутри меня, но этого было так чертовски мало, что я не мог не ныть и выпрашивать большего. — Закрой свой рот, омега, — он прошипел это без раздражения, наоборот, как будто в шутку. Как будто он знал, что я могу не произносить ни слова, но звуков от этого меньше не становится. — Кажется, тебе нужна в этом помощь. Гарри поднялся с колен, нависая надо мной громадной тучей и с забавой наблюдая, как я смотрю на него, словно он был волком, а я попавшим в ловушку зайцем. Не то чтобы я боялся его, просто в новинку было так резко столкнуться с альфой в полтора раза больше себя, особенно когда этот альфа возбуждён и готов свернуть горы, лишь бы заполучить моё тело. Но Стайлс подозрительно нежно поцеловал мои губы, делясь со мной моим же вкусом, он не вытащил пальцы, проникая всё дальше и дальше в тепло моего тела. Гарри заставлял меня чувствовать себя комфортно рядом с ним, не бояться его внешности, и хотя он обращался со мной совсем не как джентельмен, было сложно назвать это насилием. Он трахал мою дырку уже двумя пальцами, но другая его рука осторожно касались моей спины, немного приподнимая, пока мы не оказались полностью на кровати. Стайлс подложил мне подушку Эвана под поясницу, и моё напряжение мгновенно ушло, оставляя после себя лишь приятное желание доверять этому альфе. Его член постоянно касался моего голого бедра, дразня меня, и я не сдержался от того, чтобы взять его в руку. Красивый, тяжёлый и чертовский огромный член. Один из тех членов, которые я видел только в порно, тех, которые бывают только у таких потрясающих альф, как Гарри Стайлс. Те альфы, которым повезло с генетикой, которые родились, чтобы трахать весь этот мир, и мир очень даже не против раздвинуть перед ними ноги. Те альфы, упустить шанс с которыми ты не можешь на биологическом уровне. Те, которые оставят на тебе фиолетовые отметины, но будут волшебно целовать, будто ты любовь всей их жизни. Не будут смотреть на тебя при людях, но наедине самодовольно предложат подушку твоего мужа, чтобы затрахать тебя на ней до смерти. — О чём ты постоянно думаешь? — сладко шепчет Стайлс мне в губы, его глаза кажутся искренними и добрыми, но я знаю, что это всё фальшь, что нельзя доверять зеленоглазым монстрам. Я ничего не произношу, лишь инициирую новый страстный поцелуй, чувствуя, как в меня входит третий палец, и мои ноги послушно раздвигаются ещё шире, впуская между ними тело Гарри. Он был буквально везде, не было ни одной части моего тела, куда бы не притронулись его губы или руки, и в ответ я также не собирался оставаться бревном: я гладил его мокрый торс, сжимал между пальцами его кудри, притягивая голову ближе к себе. Я не хотел, чтобы он переставал меня целовать, поэтому из последних сил старался двигать губами, но его напор был жёстче. Он одними лишь пальцами заставил меня расплыться на простынях и принимать всё, что он хотел со мной сделать. — Гарри... — я приподнялся на локтях, когда он начал надевать на себя презерватив. Чёрт возьми, эта штука никак не сможет в меня поместиться. — Я... мы можем без резинки? Я на противозачаточных. Моё признание моментально дало ему в голову осознание... всего. Я буквально видел, как сотни мыслей проносятся в его голове, но теперь он знает ответ на вопросы всех наших родственников. И пока я терпеливо ждал его решения, Стайлс усмехнулся и одним движением натянул на себя презерватив. — И подцепить от тебя букетик? — он слишком жестоко говорит это, расплываясь в ухмылке, так что мне становится стыдно, что я вообще попросил об этом. — Кто знает, со сколькими ты ещё трахаешься за спиной Эвана. Я покраснел и вновь упал на подушки, тупо уставившись в потолок, лишь бы не видеть самодовольную рожу Гарри Стайлса. Он почему-то медлил, и когда я поднял голову, то увидел, как он вновь гладит себя, просто рассматривая меня между ног. Будто в его голове происходит какой-то важный обряд, при котором киска омеги является священной. Думаю, если бы у нас было всё время мира, он бы не давал мне ни секунды покоя, и его глупая голова могла бы вечность находиться у меня между ног. — Трахни меня уже, Стайлс, Господи, — я раздражённо стону, нетерпеливо потирая свой клитор, а Гарри хватает меня за руку, отводя её в сторону. — Я просто представил... — он облизывает губы, сильно сжимая моё запястье, а его глаза ни на миг не отрываются от моей нижней части тела. — Что было бы, если бы я сделал тебя беременным. Я буквально раскрыл рот, никак не ожидая этих слов. Он... в теории предположил, что где-то в другой вселенной я мог бы быть его омегой, его женой. Что он бы взял на себя ответственность кончить в меня, завести детей, заботиться обо мне, пока я... в положении. Это звучало горячо, звучало, как мечта. Чья-то. — Меня не нужно делать беременным, Стайлс, ни тебе, ни кому-либо ещё, — я огрызнулся, чувствуя подступающие слёзы. Я впервые в жизни делюсь своей реальной позицией, хотя даже и не думаю, что Гарри её подержит. Он может сколько угодно не хотеть детей сейчас и быть просто протестующим подростком перед родителями, но когда перед ним лежит покорная омега, биология альф даёт о себе знать. Даже сейчас, несмотря на то, что ещё минут сорок назад он говорил, что не хочет иметь детей, он думает о том, как вложить ребёнка в меня. В меня. — Что? — он поднимает на меня взгляд, и его глаза забавно расширяются, когда он замечает, что я практически плачу. — Я не это имел ввиду. Стайлс забирается на меня, выцеловывая каждую слезу, скатившуюся по моим щекам. Его огромные ладони обхватывают моё лицо, чтобы я не увернулся от его притворных ласк. — Гарри, хватит, — я обиженно дёргаюсь вниз, и мы стонем в унисон, когда его член мягко скользит между моими половыми губами. — Блять, Лу, — он шипит, грубо сдавливая мои бёдра и не давая мне пошевелиться. Гарри наклонился к моему уху, горячо выдыхая. — Я имел ввиду, что ты выглядел бы реально уродливо, если бы был беременным. Я не сдержал себя от громкого хихиканья, заглядывая ему в глаза, чтобы попытаться понять, лжёт ли он. Но его лицо было издевательским, как будто он действительно так думал. — А сейчас? Как я выгляжу? — его лицо было так близко к моему, так хотелось дышать с ним одним воздухом, не видеть ничего вокруг, кроме него. — Как мечта, — Стайлс шептал, в добавок проводя руками по моему животу и бёдрам. И когда он сжал мою задницу, я хрипло простонал. — Гарри... — Горячо, — он не переставал мять ягодицы, явно развлекая себя моей реакцией. Я краснел и пытался уйти от его взгляда, но эти голодные глаза и похотливые руки не отрывались от меня, словно Гарри пытался запомнить всё раз и навсегда. — Буквально самая сексуальная омега в моей жизни. Его горячее тело вновь прижалось к моему, вынуждая дышать его потом и мужественностью. Он на этот раз намеренно тёрся членом между половыми губами, заставляя меня течь снова. Живот сводило от предвкушения. — Хочешь покататься на мне? Долго не думая, я развернулся в его руках и уселся на его твёрдый торс, ощущая слишком много холодного воздуха вокруг себя из-за потери стопроцентного телесного контакта. Я взял в руку его твёрдый член позади себя и прикусил губу, чтобы не высказать Стайлсу, как чертовски сильно я влюблён в него и его член особенно. — Хватит тянуть, омега, — он пытается командовать, но я вижу, как трясутся его руки от желания прикоснуться ко мне так, как он хотел. Гарри дал мне шанс растянуть себя так, как будет удобно мне, и это правильно. Я опустился немного ниже, чтобы подразнить головку его члена, когда едва заметно насадился на неё. Гарри вцепился пальцами в простыни и раскрыл глаза, наблюдая за медленным процессом того, как его член постепенно пропадал во мне. Это было больно, но это буквально то, чего я ждал. — Господи, Гарри, — я шипел, чувствуя раздражение кожи, но в то же время наполненность, когда уселся на его бёдра с членом внутри себя, будто это был мой трон. Я не шевелился, пытаясь привыкнуть к размеру, а сам Стайлс прикрыл глаза, внезапно для меня терпеливо ожидая команды "трахать". Я приподнялся и снова опустился на нём, поражаясь себе и количеством естественных жидкостей, выделяемых моим организмом для того, чтобы свободно скользить. Мне даже в какой-то момент понравилось самому трахать себя, но Гарри так голодно смотрел на меня, как будто я слишком заигрался. Я смущённо прикусил губу, позволяя его члену войти в меня до основания, и замер. Мои руки нашли его, стискивающие простыни, как будто держаться за них было жизненно необходимо для Гарри; я положил его ладони на свои бёдра, давая понять, что достаточно растянут. Рычание вырвалось из его рта, когда он осознал, что я целиком и полностью готов для него. Стайлс не медлил, пока переворачивал меня на спину, всё ещё с его членом внутри меня, начиная трахать мою дырочку сразу же, как только мы оказались в удобном положении. Его опыт, в отличие от моего, так восхищал меня, ведь Эван никогда не был тем, кто подкладывал мне под поясницу подушки, не придерживал мои бёдра в воздухе, чтобы мне было не так напряжно, не целовал мои ноги и руки, не шептал о том, какой я восхитительный. Гарри делал это. Так легко и непринуждённо, будто для него это было обыденностью — относиться к омеге, как к божеству; мне казалось, что он единственный альфа в мире, кто видит меня настоящего и уважает это. Простыни слетели с матраса, сбиваясь вокруг меня, словно нежный шёлк хотел утешить мою бедную кожу после грубых пальцев Стайлса, стискивающих всё, до чего мог дотянуться, в особенности мои бёдра. Он был словно одержим чрезмерными прикосновениями, но при этом успевал качественно трахать меня, не стесняясь звуков расшатанной кровати о стену. Я закрывал рот ладонью, чтобы заглушить собственные крики, поражаясь, как Стайлс так легко держит всё в себе. У меня совершенно это не выходило. Я осознавал, что любой, кто пройдёт мимо спальни, кристально чисто будет осознавать, что здесь происходит, но почему-то нас это не волновало. Даже если это мой последний день на земле, я буду счастлив стать пойманным собственным мужем, пока яйца Гарри Стайлса бьются о мою задницу, а его член долбит меня так, как Эван никогда в жизни не научится. Даже если моя жизнь разрушится, даже если наша семья распадётся из-за предательства, даже если я останусь ни с чем, я сделал этот выбор трезво и осознанно, и пускай для Гарри я очередная дырка, он для меня — долгожданная свобода, о которой я мечтал двадцать лет. — Гарри... — я чувствовал, как слёзы текут по моим щекам, а Стайлс равнодушно наблюдал за этим, иногда проводя по ним губами. Хотел бы я знать, что скрывается за этим холодным взглядом, о чём его мрачность и такое непроницаемое спокойствие в момент нашего конца? Всё, что происходило дальше, стало для меня раем на земле, когда Стайлс вышел из меня, оставляя после себя неприятную пустоту и желание умолять его продолжить. Но было это лишь ради того, чтобы снять с себя презерватив и с небольшим сопротивлением войти в меня снова. Его член был горячим, большим, чувствовался во мне восхитительно правильно и желанно. Он постепенно набухал, а толчки стали более рваными, как будто он вот-вот кончит. Я не собирался лежать без дела, стараясь двигать задницей в его темпе, даже если это совершенно не получалось. Его выносливость меня поражала, я мог только лежать на этих влажных простынях и погибать от того факта, что я впервые в жизни занимаюсь самым настоящим сексом. Я чувствовал, что матрас засасывает меня в себя, чувствовал, что проваливаюсь в бездну, но приглушённые стоны альфы возвращали меня в реальность. Стайлс перевернул нас так, что я оказался спиной на его груди, лёжа прямо на его теле. Я больше не мог его видеть, но зато ощущал его член в себе и его пальцы, стимулирующие клитор. Из последних сил я выдавил из себя его имя, когда сжимал ноги вокруг его руки и члена, когда видел звёзды перед глазами, когда его вторая ладонь силой заткнула мой рот, не давая вырваться слишком громким звукам. Я кончил так, как никогда даже мечтать не мог. Несколько жалких секунд мне понадобилось, чтобы я почувствовал, как сперма Гарри наполняет меня изнутри, отчего я сам излился ему на пальцы. Наши жидкости смешивались между собой, и я посчитал это физической и ментальной связью с этим альфой. Я не был романтиком, но это было чертовски мило — то, что по его телу стекали капли моего пота, что на его руках были мои соки, на моих бёдрах его отметины, во мне — он, даже не планирующий выходить из меня, хотя давно уже кончил. Его сперма между моими ногами становилась холодной и постепенно высыхала, но это не было неприятно. Если это последний раз, когда мы вместе, я мог бы не мыться, пока не заразился бы каким-нибудь венерическим заболеванием. Молчание. Все последующие действия происходили абсолютно молча. Пока я сходил в душ, пока Стайлс менял простыни, пока я переодевался, прикрывая одеждой оставленные на моей бледной коже синяки, Гарри успел открыть окно, выветривая из спальни запахи нашей связи: всё это происходило в тупой и давящей тишине. Он открыл пачку сигарет, и я закатил глаза. — Тебе лучше уйти, — я откашлялся и постарался произнести это ровным голосом, даже если понимал, что все внутренности во мне сжимаются от желания сказать что-то совершенно противоположное. Стайлс лишь кивнул, стискивая челюсти так сильно, что я даже с другого конца комнаты заметил, как дёргаются его желваки. Я мечтал об этом с семнадцати лет. Пронеслось в моей голове, и я опустил взгляд. Наверное, я бы никогда не смог поверить в искренность этих слов, я бы не смог взять на себя ответственность бороться за какие-либо отношения с Гарри Стайлсом, даже если он влюблён в меня. Он альфа, но груз, которым является моя жизнь, я бы никогда не пожелал повесить на его плечи. Он молод, я хочу, чтобы он наслаждался жизнью, омегами, свободой, которая у него есть. — Я спрошу один раз, имей в виду, что я всегда держу своё слово, — он прохрипел, глядя на меня привычным холодным взглядом. — Ты действительно хочешь, чтобы я ушёл? Или мы можем поговорить? О, как я могу искренне хотеть этого? Я хотел, потому что я рациональный человек, я не собираюсь подставлять его перед семьёй, позорить и уж тем более вешать на него клеймо предателя собственного дяди. Его жизнь буквально будет разрушена, я никогда, никогда в своей чёртовой жизни не позволю кому-то упасть на дно из-за меня. Мне уже не выбраться отсюда, но я и никогда не был про свободу. — Уходи.***
Подумать о том, что Гарри уйдёт не из этой спальни, не из моего дома, а из моей чёртовой жизни, я никак не мог. Два месяца мне потребовалось, чтобы перестать просыпаться от кошмаров, связанных с болью в зелёных глазах, с поспешно сбегающем от меня альфы за дверь в ту самую лучшую и худшую ночь в моей жизни, с запахом мяты и стойкого одеколона, с обидами и самоуничтожением — а вдруг? Вдруг можно было поговорить, вдруг за маской холодного и недоступного альфы скрывались взаимные желания, о которых я не спросил? Вдруг он смог бы защитить меня от всего мира и подарить свободу? О чём ты постоянно думаешь? Если бы я ему рассказал, он бы меня понял? Он бы меня вытащил? Не ушёл бы он на дно вместе со мной, барахтаться и лишь мечтать о глотке свежего воздуха? Мы бы сбежали? Он бы любил меня до конца жизни? Он бы рвал глотки за меня? Позволил бы он мне учиться? Он вообще понял бы меня? — Луи! Тихие стуки внезапно оказались совсем не тихими, когда я вынырнул из-под воды, закашливаясь и задыхаясь из-за нехватки кислорода. Я лежал в давным-давно остывшей воде, даже не подозревая, сколько времени провёл в ней. Эван звал меня, но за два месяца я научил свой мозг игнорировать его голос, будто это было пустое место. Я не слышал его, не хотел ни видеть, ни взаимодействовать. Меня тошнило в буквальном смысле этого слова, особенно когда Эван был где-то рядом. Я бегал в туалет блевать, стоило ему лишь прикоснуться ко мне, меня тошнило, словно мой муж был проклят. Я не мог выносить его, я страдал, разрывался, внутри себя я проходил через войну, но я буквально был запрограммирован на то, чтобы доставлять ему удовольствие. Наш секс был всё таким же отвратительным, но он был. Семейные праздники были такими же неуважительными ко мне, родственники были такими же прилипчивыми, эти люди всё также раздражали меня, и я мог лишь мечтать о том, чтобы подложить крысиный яд в их блюда. Одно место всегда оставалось свободным. Я не видел Гарри два месяца, как и все остальные дальние родственники. По словам Энн, он попрощался лишь с ней, сел в самолёт и просто улетел из Штатов. Просто так. Будто это было так легко — собрать чёртовы чемоданы и сбежать из этой страны, оставив позади свою семью, друзей, учёбу. Меня. Оставить меня на растерзание альфам высшего класса, ожидающих от меня послушания, хозяйственности, потомства. Он оставил меня в вольере со змеями, крысами и пауками, даже весточки при этом не отправив. — Луи, Господи! — я вновь услышал голос мужа, разрезающий мою уютную и самоуничтожительную тишину. Я откашлялся, уже более-менее придя в себя после длительного прибывания в ванной, после чего почувствовал болезненные спазмы в желудке. Меня снова дико тошнило. Я даже не успел накинуть на себя и полотенца, прежде чем буквально упасть на колени перед унитазом, с которым за последние месяцы мы стали лучшими друзьями. Выбитая дверь не заставила себя долго ждать, и разгневанный Эван вмиг появился прямо передо мной. Его кристально чистые носки и выглаженные брюки — всё, что я могу видеть, прежде чем в очередной раз вырвать в унитаз. — Зачем ты закрыл дверь? Это именно тот вопрос, который сейчас был мне так нужен. Я незаметно закатил глаза, уронив голову на руки, опирающиеся о стульчак. — Ты не должен видеть меня таким, — я отвечаю, пытаясь сделать вид, будто забочусь о его хрупкой психике. Омеги срут цветами, да и блевать они не должны уметь, и всё такое. Эван молчал. Сверху доносились тихие, размеренные вдохи и выдохи. Он подождал, когда я закончу блевать, чтобы вытереть моё лицо салфетками и заставить прополоскать рот. Он даже одел меня, не приставая при этом. Подозрительно тихо Эван делал то, чего я хотел, не возмущаясь. — Лу... — я поднял на мужа уставшие глаза, едва в силах выдержать его взгляд. Эван был очень красивым, но его глупость затмевала это так сильно, что за последние два года совместной жизни я буквально возненавидел его идеальное лицо. — Ты беременный. Я не смог сдержать себя от злобной усмешки прямо в лицо своему альфе. Если бы он знал, что со мной происходит на самом деле, он бы понял, из-за чего я переживаю подобные состояния последние два месяца. — Да-да, надеюсь на это, альфа, — я похлопал глазками, внутри разрываясь от желания высказать ему, что у него никогда в жизни не получится завести со мной детей. Но всё своё существование я играл послушную омегу, так что буду продолжать это делать. Мне не за чем останавливаться. — Нет, послушай, я серьёзно, — он косо посмотрел на меня, хмуря брови. Потом моё сердце пропустило один или два удара, мне стало трудно дышать, ведь Эван смело залез рукой под раковину, доставая оттуда мою баночку с противозачаточными. — Здесь уже два месяца нет твоих таблеток, малыш Лу. Ты беременный. Я раскрыл рот, казалось, подбородок мог достать до пола. Я только что вылез из ванной и мне показалось, что меня вновь облили ледяной водой. Идеальные брюки Эвана были все в блевоте, когда я не смог сдержать в себе порывы рвоты и не успел отвернуться. Мой муж непоколебимо стоял надо мной, задумавшись о чём-то, о чём знает только он. Я терял сознание и возвращался в реальность несколько раз за одну минуту. Меня силой тащили в постель и оставили таз прямо около кровати, чтобы я мог безостановочно рвать туда. — Ты в этом виноват. Я не знал, сказал это я или он. Всё перепуталось от осознания — я беременный, и я не знаю, от кого. — Это должно было случиться. Два месяца. — Ты обязан рожать. Это не его ребёнок. — Ты предал меня, когда пил их, и я не жалею, что предал тебя. Плевать на твоё предательство, когда моя жизнь закончена. Когда мои идеалы растоптаны. Когда выбор сделан за меня. Я беременный. И я знаю, что это будет зеленоглазый малыш-альфа с копной кучерявых волос. И его настоящий отец никогда об этом не узнает.