lustre.

мира с темнотой не уживается ни при каких обстоятельствах. и, кто бы не пытался убедить его в обратном, заставить поверить в ее безобидное действие, он по-прежнему продолжит до конца думать, что свет — вся его жизнь. ведь изредка, даже зарываясь в одеяло холодными ночами с головой, под полотном ему также хочется включить пару тусклых фонариков, и плевать, что засыпать станет слишком проблематично. мире нравится полностью контролировать свою спонтанную жизнь, видеть каждый ее фрагмент четко и ярко, ведь и зрение и без того подводит зачастую; он очень сильно жаждет видеть эмоции людей, его окружающих; больше того желания только нужда не бояться, что во тьме кроется твой конец, какой бы параноидальной мыслью это не казалось другим. иногда, под предлогом излишнего света по ночам, оставляемого мирой, с ним мало кто остаётся на ночь в одной комнате на буткемпе, в отеле на ланах. почти все сбегают, как только понимают, что уснуть при свете не смогут. и на самом деле, свет в мириной комнате не помешал пока только денису, и без того засыпающему настолько крепко, что если вокруг начнут сносить отель — не проснется, и маге, добровольно терпящему все закидоны колпакова по долгу крепкой дружбы. если описать его страх одним словом — мира боится темноты, но по-другому, иначе, не так как маленькие дети, что бегут к маме в спальню при малейшем шорохе в детской комнате. он уверенно впихивает в свое сознание мысли о том, что просто слишком зациклен на полном контроле также, как зациклены на разной хуйне другие люди. также, как мага зациклен на мире. учитывая, что ночные клубы люстрами не оснащены, мира на все предложения их посещения отвечает резко отрицательно. особенно если компания не настолько знакома и еще не заслужила полного доверия. но легко ли уговорить его на очередную пати в его собственной квартире, учитывая то, что свет никто не включит, а довольствоваться придется лишь полусдохшим фонарем за окном? да. друзьям он доверяет, несмотря на их гениальные идеи спускаться с четвертого этажа через окно и чуть ли не трахаться на его диване. друзьями он не называет всех и каждого, да и сердце его слишком избирательно в этом плане. в окружении знакомых голосов в той же темноте тебя никто не схватит — кто полезет в этот дурдом самовольно, по собственному желанию? позовет ли он магу? нет, тому не интересен этот дурдом. он каждый раз в одиночку проводит полвечера, пока друзья отрываются в его гостиной-спальне. запасается коктейлем, чтобы не бегать каждый раз в эпицентр громкой музыки и диких танцев, временами к нему прикладываясь, думает о том, как не перебрать случайно. параллельно читает переписки, где кроме картинок котиков таятся и смешные фотки халилова. и в один такой вечер все же наблюдает, сидя на кухне за барной стойкой, за тем, как с потолка волшебным образом падает люстра прямиком на пол. кажется, кто-то пытался сделать тарзанку, привязав к подвескам галстук из мириного гардероба, и лишние килограммы «летчика», повисшие на тонком хрустале, решили вопрос старого светильника и нового ремонта. — блять, — тянет колпаков, прикрывая руками лицо, — как эти д-долбоебы еще живы? он больше не добавляет ничего. знает только, что в последний раз впустил кого-то в свою квартиру. и с того момента вход туда на самом деле закрывается для всех.

***

о мириной любви к свету знает, кажется, вся команда, а комментаторы официальных игр и фанаты до того стали догадываться тоже уже достаточно давно. потому и на трансляциях, и в дискорде все чаще стал мелькать вопрос о том, что случилось с этим светолюбивым парнем, что в момент перестал слепить всех яркой картинкой ночью, заменив потолочные светильники с холодным свечением закатывающимся за окном солнцем. мага о том знал намного больше остальных: и о мириной «паранойе» он слышал не раз от друга, написывающего ему ночами без света, проведенными из-за доброй воли ремонтных служб; и о том, что мира чуть ли не спит со светом в обычной жизни, слышал от самого колпакова слишком часто. все со временем только усугублялось. с переездом, с сумасшедшим графиком, с отсутствием отдыха крыша ехала на отлично. из некогда самого уверенного парня в окружении маги мира превратился в меланхоличного ребенка, что бежит от всего подряд: от вопросов, ответов, разговоров; что молчит и не считает нужным делить с кем-то свои проблемы. с кем-то, кроме маги. интересно и то, что халилов никогда не задавал вопросы напрямую, но ответы умудрялся получить в полном объеме, практически сразу. даже сейчас, только взглянув на его темную вебку вопросительно, заставляет в деталях рассказать о случившемся. — последствия неудачной вечеринки, — кидает тот, заканчивая недолгое, но емкое повествование о последней посиделке в его доме, и показывает в веб-камеру осколок старой люстры, — зато я понял, что в свою квартиру лучше никого не пускать, если не хочешь делать ремонт. последней фразой он вызывает у собеседника смешливую улыбку, хоть и самому не до смеха. не желая обсуждать эту тему, он лишь коротко делится планами на небольшой вынужденный ремонт и, наконец, возвращает внимание маги на игру, которую сняли с паузы уже пару секунд назад. иногда не замечаешь, но жизнь идет своим чередом, неумолимо бежит с большой скоростью. игра за игрой: офицалки, кв-шки, пабы — все заставляет на недельку-другую отложить свою жизнь в долгий ящик; все чувства, все желания, все потребности отходят на второй план, прячась за сказочным интерфейсом игрушки. но плюс и в том был — теперь они чаще видятся хотя бы через монитор. в один вечер, замечая в небольшом окошке вебки в дискорде до неузнаваемости уставшего тиммейта, мага чувствует, как где-то под ребрами его организм дает сбой — сердце, что перекачивало кровь всего за секунду до, сейчас изменяло главной задаче, принимая в свою глубину режущую боль, что заблуждается в камерах и, кажется, не собирается оттуда бежать. халилов запутался уже, придумал ли он ту кислоту, что по венам разлилась от бездарной работы сердца и разъедает тело, или нет. он лишь краем глаза ловит на столе у друга банки энергетиков, электронки и стаканы кофе в безмерном количестве. — мир, — одергивает он собеседника после очередной бессмысленной смерти под башней, на что получает только незаинтересованное мычание, — ты когда спал в последний раз? колпаков лишь раздраженно выдыхает в микрофон, видя, как его мирана умирает вслед за своей тройкой. — сегодня, м-мага, не беспокойся, — видит, как враги направляются к его базе, накрывает лицо руками, опускаясь головой на стол рядом с клавиатурой, — мы игру заруинили, кстати. верит ли мага его словам? конечно нет. он слишком многое хранит в чертогах своей памяти, да и рассеянный вид тиммейта обо всем говорит напрямую, без лжи. он помнит, что мира зарекся не пускать больше никого на порог своей квартиры; знает, что принципиальность того не имеет границ, но все же решает попробовать предложить свою помощь: — хочешь приеду? — мага хоть и знает, что предложение его звучит странно, все равно его озвучивает. иначе он помочь не может, но очень хочет, да и готов уже выслушать недовольный возглас, маты и отказ, — вместе люстру тебе выберем, вместе уложим тебя нормально спать. а то ты последние сутки-двое из доты будто не вылезаешь. сначала два сонных глаза лениво-вопросительно цепляются за обеспокоено глядящую пару напротив, после нервно перебегают по столу, невольно пересчитывая алюминиевые банки, — хочу, — устало выдает он одинокое слово, взвесив все «за» и «против» за полминуты, переступая свои принципы и предрассудки по неизвестным даже для себя причинам. а мага больше ничего и не просит. услышав ответ, нетерпеливо ждёт конца игры, чтобы успеть собрать необходимые вещи и добраться до дома миры. впервые он ловит себя на мысли, что желает быстрого сноса своего трона больше, чем камбека от союзников. на пороге мириной квартиры мага оказывается уже через полтора часа. и хоть он был гостем ожидаемым, переступая с ноги на ногу, с особым волнением ожидал увидеть мирослава. или все же со страхом? в жизни тот выглядел, что странно, даже хуже, чем на вебке в тот же вечер. серый цвет его лица пугал даже бывалого магу, а прекрасные до того глаза совсем потерялись за темными кругами. и смотря на своего друга, мага не мог понять, хотел он того уложить спать или начать лечить от какой-то страшной болезни. на его взгляд, милое личико совсем исхудало, но своей привлекательности, почему-то, не утратило. — ох, мира, что же ты себя доводишь так? — спросит он чуть позже, наблюдая, как рассеяно парень ведет себя на своей же кухне в поисках чая, — ты же для себя хуже делаешь. и не услышит ответа. только взгляд из-под тяжелых век вновь мягко коснется его лица. уже ближе к ночи они все же берутся за обещанное халиловым. мира, лениво зевая и еле удерживая свой телефон, из последних сил открывает глаза, дабы увидеть очередной вариант люстры в комнату. сонный он укладывается на чужое плечо, чем удивляет неслабо, продолжает листать каталог светильников и вроде находит понравившийся ему вариант. все как нужно, капризная душенька полуспящего котенка удовлетворена. мага перехватывает из его слабых пальцев телефон, перепроверяет размеры. и радости нет предела, когда нужная люстра подходит всецело — теперь миру без зазрения совести можно укладывать спать, обрадовав, что скоро его жизнь зальется светом вновь. только мира и без чужой помощи засыпает, обнимая руку лежащего рядом. маге не остаётся ничего, кроме как свести неловкие движения к минимуму, покрыть его одеялом и продолжать хранить его спокойствие. мирослав как маленький котенок чуть ли не в шею утыкается и тихонько сопит. и как бы гостившему от того не было неудобно, на кровати не происходило ни одного шевеления. уставшего миру, что обрел покой в компании дружеского плеча и мог поспать, будить не хотелось. ему сейчас ни капли не помешали бы лишние часы сна. оставалось лишь неподвижно лежать и рассматривать его вблизи: прекрасные глазки, опухшие и покрасневшие как никогда, беспокойно дергались, в движение приводя пушистые реснички; нахмуренные брови; поджатые розовые губы, местами израненные, хранят в себе тот едкий оттенок ягодного цвета, случайно позаимствованный у энергетического напитка. за теми мыслями мага и сам забывается. чувствуя манящее взывание сна к себе, сдается, хоть хочет сохраниться в этом моменте, рассматривать миру столько, сколько занял бы по времени пересчет звезд во вселенной. сейчас его главная задача — сохранение мириного спокойствия, и она выполнена. а хранителю, кажется, тоже требуется отдых. пусть и от отдыха в том одно лишь название. наутро просыпается мага вновь раньше, получает фору во времени для любования спящим мирой. за ночь он точно стал только красивее, и кажется даже, что мага за время сна успел соскучиться по этим непослушным волосам, порозовевшим во сне щечкам, по рукам, что по-прежнему сжимали магу сбоку — в целом по всему мирославу. и будить это чудо халилов не собирался ни при каких условиях, но оно устроило пробуждение самостоятельно: ровно в девять часов где-то между ними заревел телефон, который мага честно попытался быстренько отключить, но своими шебуршаниями и шорохами лишь помог мире на него обратить внимание. — уже девять? — мира с трудом разлепляет глаза, наблюдая за тем, как мага одной рукой ищет его телефон, — ебать, я что в-всю ночь на тебе лежал? выпуская из объятий чужую руку, мира, хрустя затекшими плечами и спиной, приподнимается на локтях и осматривает комнату в поисках брошенных куда-то сигарет. он вечно оставляет их не на своем месте, каждый раз ищет и находит в необычных укрытиях. и одно радует, что минимум одна пачка валяется на балконе всегда. — пошли покурим? — мира сладко потягивается, вытягивает ноги, слегка касаясь голых стоп маги пальцами холодными и переворачивается на бок, собираясь уже сесть на кровать и свесить ноги на холодный паркет. мага молча тянет его с предложением перейти в лежачее положение, на что колпаков только недовольно фыркает. но когда по бокам его ребра оказываются скованы руками сильными, а шею покалывает от теплого дыхания позади — сдается, ложится рядом и позволяет себе еще несколько минут лежать в теплых объятиях маги кровати. с одной стороны, мира должен что-то сказать в ответ на неожиданные нежности, вроде, с другой — что? не каждый день приходится реагировать на то, что тебя в твоей постели обнимает твой коллега, твой тиммейт, твой друг — даже сейчас возникает вопрос «кто именно?». — выспался? — мага первым нарушает тишину, и тем миру немного пугает — слишком ушел в свои мысли, — тебя вчера срубило сразу. вопрос звучит как риторический и безответно повисает в воздухе: понятно, что выспаться за одну ночь, до того проведя челлендж под названием «недельная бессонница», невозможно. но сегодня, даже за эту проскочившую ночь, отдохнуть все-таки удалось. и пусть это был не самый продолжительный, но точно самый приятный сон за последнее время. — мага, я курить хочу, — мира игнорирует его вопросы, тянется, пытаясь разорвать объятия, — пойдем. — я не курю, — расцепляет руки, но так и оставляет их на боках худых и в ответ получает «не пизди», — стараюсь не курить. рука мирослава как-то слишком нагло направляется к чужому бедру. даже лежа спиной к маге, колпаков без промедлений касается кончиками пальцев бокового шва брюк, с напором опускает руку, сжимает ткань ладонью, заставляя магу затаить дыхание и всем телом сжаться, наблюдать за движениями. кисть бежит дальше, попадает в карман и наконец выуживает оттуда электронную сигарету. — что ж, — мира осматривает свою находку, вытягивая ее перед собой, — старайся, мальчик, старайся. мага включается только через минуту: колпаков уже заворочался в объятиях, обернулся, лицом к лицу заставил лежать без движений. будто заворожил, заколдовал — так тянуло его не отрываясь смотреть то в глаза напротив, то на губы манящие. — ты не против? — не дожидается ответа, затягивается будто на пробу, тут же выпуская дым в промежуток между телами, — мага, не залипай. отлипает. электронка оказывается в руках владельца и утягивается ими снова в карман под недовольные вопли миры, — кажется, кто-то собирался ехать за люстрой? — мага останавливает миру, что тянется к карману, на что тот недовольно отводит взгляд. — а я думал, что ты меня хотя бы поцелуешь после такой ночи, — наигранно, в шутку, но за душу задевает почему-то. «оставь эти шутки для дениса. в этом плане вы точно споетесь» — думает мага, поднимаясь с кровати.

***

по возвращении домой, мира чуть ли не сразу (на самом деле после фразы «тут без ста грамм не разберешься» и открытия бутылки вина) берется за распаковку долгожданной люстры. и если для колпакова новая техника дома — радость на уровне конструктора лего для маленького мальчика, то для помощника его — ад. мага только и думает о том, что китайские люстры он собирать больше не возьмется, даже если ему заплатят за это сто тысяч, и параллельно теряется в мириной болтовне. вот он рассуждает о погоде, которая, о боги, так «вовремя» испортилась, а зонт домой тот так и не купил, через секунду уже вспоминает какой-то странный мув вражеского саппорта в матчмейкинге. разговоры магу немного отвлекают (пару раз, заслушавшись о его последней игре на рубике, он прикрутил элементы светильника не на свои места) и мешают думать совсем, ведь сладкий голосок миры обращает любую мысль о качественной сборке в слова о красивом мирославе. стоп. — мира, блять, хватит пиздеть, — в руках халилова люстра чуть ли не рассыпается, от чего сборщик, мягко говоря, не в восторге, — ты можешь хотя бы не мешать и не трахать мой мозг своим языком? «блять, как-то резко получилось. в голове звучало смешнее» — думает он через секунду после. а вот мира будто последних слов не слышит: не отпускает пошлых шуточек, лишь молча двигается ближе к тиммейту, забирая из его рук инструкцию. и, кажется, это должно дать свои плоды — вдвоем они догадаются быстрее, как устроена эта нехитрая конструкция. по крайней мере, должны. и вроде дело даже идет в гору: на каркас прикручены несколько ламп, лишь некоторые до конца не хотят вкручиваться из-за толстого слоя краски на резьбе. но и эту проблему решить было можно. за работой мага даже начинает забывать о своей неаккуратной фразе, брошенной на бесконечно тянущийся монолог колпакова, пока слова ненужные не срываются с чужих губ снова: — языком я еще никого не трахал, конечно, — он тут же возвращается к люстре, критически осматривает их творение и оценивающим взглядом смиряет недокрученные крепления, — думаю, без смазки не справимся. от сказанного магу даже немного бросает в жар. комната перед глазами перестает существовать, воздух давит тело нещадно. становится тяжело собрать мысли воедино, ведь фантазии есть куда разгуляться. взглядом парень одаривает колпакова — тот улыбается самодовольно и что-то добавляет к своей прошлой фразе. только вот голова отказывается принимать любую информацию более, а парень, нервно сглатывая, перестает слушать и вовсе. только решает, что сюда не вернется ни при каких условиях. даже если ему предложат за такой гейский дурдом со сборкой гребаной люстры полмиллиона. пока мага отчаянно борется со своими мыслями, мира все же поднимается с холодного пола и уходит на кухню, чтобы найти обещанную вещицу. чуть погремев дверцами, возвращается в зал уже с баллончиком автомобильного масла и недопитым энергетиком в руках. халилов какого-то черта не упускает и сейчас возможность засмотреться на его худые щиколотки, неприкрытые отчего-то домашними клетчатыми штанами. когда изящные тонкие ноги маячат перед глазами, мага перестает чувствовать контроль над своим сознанием. он находит в себе силы только отвернуться, уткнуться в инструкцию, сделать вид, что там написано что-то очень понятное и важное. мира, будто уже и забыв о своем остроумии, все также опускается на пол рядом с другом и принимается за работу снова. как он и предполагал — старая добрая вэдэшка помогла ему докрутить непослушные крепления до самого конца без особых усилий. теперь, когда люстра собрана, он поднимает ее с особым трепетом, боясь повредить, раскрутить лишний болтик, осматривает тщательно каждое соединение и поправляет скосившиеся лампы. — ну что, сначала вешаем, а потом трахаемся? — он отставляет свое творение чуть дальше и тянется за банкой, содержимое которой уже дарило воздуху в комнате ягодный аромат, оттененный алкогольными нотками, — или наоборот? халилов уже и забыл, что мира, выспавшийся, довольный жизнью, всегда чересчур умен и резок в шутках. — мир, минутку тишины, дай собраться с мыслями, — он даже не пытается всмотреться в текст инструкции, которая гласит о подключении сего чудесного устройства, что перед ним уже натурально плывет: только глаза прикрывает, наблюдая в голове собственнонадуманные сюжеты. поначалу минутку ему все же дают. и вроде даже начинает маге казаться, что глупые выдуманные действия в его голове не имеют связи с реальностью никакой, даже в будущем. его пульс стремится к норме, дыхание выравнивается. из головы начинают сбегать ненужные мысли, и это не может не радовать. но затем следует и «разочарование»: мага в моменте ощущает на своих губах тень чужих и отчего-то жадно ловит их, будто секундная акция на поцелуи заканчивается, словно ждал он этого момента все те пятьдесят три секунды. мира же на его действия лишь недовольно стонет, оказываясь в самом неудобном положении, буквально свернувши шею. на напряженные мышцы вдруг опускается сильная рука, заставляет миру расправить плечи. колпаков не собирается терпеть в шее боль, но оттого не бросает свою затею странную — только лезет на колени к маге, бесцеремонно и неожиданно, цепляется сначала рукою за чужую ладонь, после за плечи. практически наваливается на него всем телом, продолжая тянуть и ласкать магины губы. он понимает, что халилов не против его наглости, но не вкуривает, какого хуя сам это делает — спишет вину на вино. он чувствует на себе пальцы, что скользят на бока, ближе к ребрам, и перебирают их будто ульты по кнопкам. решает, что свалить магу на пол — нехуй делать. мира укладывает его под себя чуть ли не профессионально, будто спустя годы упорных тренировок. кажется, только на секунду отрывается и перестает целовать, но халилов тянется снова и снова, и с губ мириных пытается словить сладкий вкус ягодного напитка смешанного с вином и дыма очередной электронки, привязчивый до одури. — блять, ты невозможный, — мага спешно вдыхает воздух, приходя в себя. мира не слушает — слишком занят чужим телом: теплым дыханием обжигает сквозь одежду грудь, спешно цепляет губами ворот тишки, в конечном счете все же переходит на шею. и мага пытается сопротивляться из последних сил, давит стоны, что пытаются вырваться от действий мириных. к тому же холодный пол обжигает прижатое к нему тело, заставляет отрывать спину от ламината и подаваться вперед, где горячий парень то компенсирует будоражащими поцелуями. за беспорядочными выдохами маге становится сложно понять, ускоряется ли мирино сердце в такт его собственному, что почти выпрыгивает, или разгоняется под действием двух банок энергетика? мирослав окончательно берет в свои руки управление и магу: не сомневается в своих действиях, уверенно, не задумываясь, продолжает начатое. возвращается, спускается, целует чуть выше сердца, дорожкой тут же поднимаясь обратно, и только слышит: — мирочка, — беспомощно тянет, — притормози. и поверьте, обнаруживать себя, сидящего на чужих бедрах верхом, мира явно не привык, даже в шутку. смущенно отводя взгляд куда-то в сторону, он пытается деть куда-то руки, что тянутся к краям магиной футболки и практически задирают ее. его остановят и тут. заставят задуматься еще один, контрольный, раз. мага смотрит снизу вверх на друга, сжимая его запястья пальцами крепко. и где-то он это уже видел.

лежа на полу и наблюдая гуляющего вокруг него миру, мага цепляется взглядом за люстру и ловит себя на мысли о том, что хочет дотронуться — до миры или до люстры? кажется, второй вариант более досягаемый. ведь мирослав слишком недоступный, настолько, что даже луна была бы более весомой целью.

— о чем думаешь? — мира поливает цветы на подоконнике, скрывается за занавесками, — так внимательно в потолок пялишь.

глаза бегают по квартире и останавливаются на потолке. люстра, что его так манила, разбита; мира, которого он хотел потрогать, тут же, совсем рядом, даже слишком — трогай не хочу. а мира хочет… — боже, мира, я так хочу, чтобы ты лежал на мне всю оставшуюся жизнь, — кажется, что говорит просто так, но на деле отвечает на проигнорированный в прошлый раз вопрос. мира смеется в ответ на его глупое желание, но слезать не торопится. только решает напомнить о светильнике, так и не оказавшемся еще на потолке. правда, может быть не самым стандартным способом. — боже, мага, — вторит он словам, услышанным в свой адрес, — а я всегда мечтал, чтобы меня разложили на полу между стремянкой и полусобранной люстрой, — хитрые глазки бегут по запыхавшемуся телу под собою, цепляются за все подряд. знаете, даже за миллион собирать такие люстры мага больше явно не станет. а вот за миру на своих бедрах, его улыбку по утрам и длинные ноги на своих ночью — вполне.