Брильянтовые серьги

«Дорога в септу»

Мейс Тирелл был человеком не слишком умным. Лорда в нем выдавало только одно ― богатые одежды, украшенные золотыми розами. Идущий в этом одеянии Мейс был похож на круглую вазу, которую обвили эти самые цветы. Становилось даже обидно: в юности он отличался своей силой и красотой, а сейчас с трудом передвигался со своим огромным животом; на лошадь садился, как ребенок, с помощью подставки и усилий двух лакеев. Если он надевал свой любимый зеленый бархат, то он превращался не в вазу ― он напоминал большой, аккуратно постриженный зеленый куст. Мейс Тирелл был честолюбив, весьма амбициозен и даже тщеславен, так, например, он пытался создать себе репутацию хорошего полководца, хотя за двадцать лет не выиграл ни одного сражения. Быть хорошим политиком ему мешал недостаток ума и выдержки, кроме того, он легко попадал под чье-либо влияние, им было достаточно легко манипулировать, чем, в частности, и пользовалась его мать Оленна Тирелл. Некоторые высокопоставленные лорды считали его дураком и тупицей, но Мейс Тирелл ― глава дома Тиреллов, а значит он сам ― один из самых богатых и могущественных людей в Семи Королевствах. Мейс Тирелл был не самым хорошим лордом. Однако он был хорошим отцом и мужем. Его жену леди Алерию считали довольно спокойной, счастливой женщиной, она хорошо выглядела и потрясающе одевалась; она была высокой, статной, с привлекательным лицом и горделивой осанкой. Их дети ― все вышли прекрасны лицом, истинные лорды и леди. Уиллас, будучи калекой из-за больной ноги, тем не менее, был умен, образован, мягок и учтив, он любил читать и наблюдать за звездами, и из него получился бы гораздо более способный лидер, чем его отец. Гарлана можно было назвать талантливым: он — один из храбрейших воинов, искусный фехтовальщик, умен и проницателен, наделен хорошим чувством юмора. Лорас ― известный Рыцарь Цветов, был прекрасен лицом, и, пожалуй, слава о нем сказала о Лорасе все, что можно. И Маргери. Единственная дочь, прекрасная, с глазами голубки под водопадом мягких каштановых волос, стала умной, ласковой и нежной девой. У Тиреллов была хорошая семья ― в последние годы не многие знатные семьи Вестероса могли сказать о том, что у них в семьях все ладно, а у Мейса все так. Во время Битвы Пяти королей никто из его родни не спешил перегрызть друг другу глотки, они действовали слаженно и четко, как единый механизм, и добились этим победы. Своей собственной победой. Не считая мелких, но извечных склок с собственной матерью Оленной, Мейс Тирелл, положив руку на сердце, готов заявить: у него хорошая семья и он счастлив быть в ней. Но для своих вассалов Мейс, в первую очередь, ― лорд. Он — сюзерен, от чьего благополучия зависело благополучие и подвластных ему домов. Его слово являлось непоколебимым. Когда сюзерен предлагал женить своего сына на дочери вассала ― обычно такое не обсуждали, а сразу соглашались. Особенно когда предлагали женить не на том сыне, за кем оскорбительное «мужеложец» вьется шлейфом, а на наследнике дома. Вот и Рендилл Тарли не мог отказаться. Он просто коротко поклонился Мейсу ― после победы в битве при Эшфорде спина у Рендилла не всегда могла согнуться ― и поблагодарил его за оказанную честь. В трех словах, но Мейс от своего немногословного сурового вассала многого и не ждал. Рендиллу даже казалось, что Мейс его побаивается. Рендилл шел по коридорам своего дома широким, уверенным, четким шагом ― шагом настоящего полководца. Все слуги слышали, что идет хозяин и успевали поклониться еще до того, как лорд Тарли появлялся в поле их зрения. Слуги доложили, что семья уже села за вечернюю трапезу ― вызванный в Хайгарден, Рендилл не думал, что вернется так скоро, и велел не ждать его в течение нескольких дней. Он думал, что Мейс Тирелл захочет поручить ему дело, связанное с последствиями войны, что еще толком не закончилась, но уже не касалась их земель, однако оказалось совсем иначе. За столом собралась вся его семья. Его леди-жена Мелесса сидела на своем привычном месте, справа от мужа, улыбалась чему-то. Трое его детей о чем-то разговаривали, и, видимо, именно на их такие душевные разговоры не могла налюбоваться мать. Сэма ― старшего сына ― уже давно не было за их столом, о чем Рендилл никогда не жалел. Дикон Тарли являлся его наследником. Рослый, широкоплечий, но изящный юноша с вьющимися, светло-каштановыми волосами. О чем бы он ни рассказывал своим сестрам, это приводило его в сплошной восторг ― всегда энергичный, Дикон нетерпеливо приподнимался над стулом, придавая своему рассказу большой окрас. Талла ― младшая из дочерей Тарли ― слушала брата открыв рот, и на ее лице постоянно сменялись эмоции. Они с Диконом были очень похожи в своей эмоциональности, но Рендилл решил закрыть на это глаза. В кругу оруженосцев и слуг, а тем более ― при сюзерене, Дикон не позволял себе и капли веселья. А вот старшая дочь Рендилла Тарли и Мелессы Флорент едва ли проявляла те же эмоции, она лишь снисходительно улыбалась на рассказ брата. Рендилл чуть помедлил, рассматривая свою старшую дочь. Санавбер была его первенцем, и первые месяцы ее жизни Рендилл был разочарован. Девочка получила все полагающие ей привилегии, но Тарли нужен был сын, обязательно был нужен. Впрочем, его печаль продлилась недолго ― Мелесса быстро оправилась после родов, и была готова рожать детей снова, более того ― от всего сердца хотела подарить любимому мужу сына. Так что вскоре Санавбер полностью завладела отцовским вниманием. Санавбер назвали в честь какой-то дальней родственницы Мелессы, которая, по легенде, была дочерью лесной ведьмы, владевшей волшебной елью, исцеляющей и дарующей силы. Санавбер, впрочем, именно это и означало ― «ель, сосна». Санавбер, как и полагалось истинной леди, была спокойная, изящной, она прекрасно декламировала стихи, у нее был изящный почерк, она хорошо пела и играла на музыкальных инструментах. Она была похожа на свою мать, но рост внезапно взяла от отца ― была даже выше юного Дикона, которого это довольно часто раздражало. Рендилл, впрочем, спустя семнадцать лет после рождения Санавбер, считал это даже забавным. Она была развита не по годам, одарена, смела и красива. Длинные темно-каштановые волосы она собирали в кольца на манер королевы Висеньи Таргариен, стройная, с худыми бедрами и плоской грудью — к сожалению, девушка не переняла изящные полные фигуры своей матери. Санавбер быстро росла, и для своих десяти лет у нее были слишком длинные руки и ноги, при этом веса ей не хватало. Мелесса смеялась и говорила, что ее дочь ростом пошла в дом Тарли, а Рендилл явно тянул ее на станке, пока жена занималась другими детьми. Впрочем, уже к пятнадцати годам Санавбер выросла в высокую девушку, на чью фигуру засматривались все те, кто раньше посмеивался над ней. Санавбер ― умная, хваткая, смелая и отважная ― долгое время была утешением для лорда Рендилла, разочаровавшегося в старшем сыне. До рождения Дикона он всерьез обдумывал сделать наследницей дочь, если сын так не родится. Но потом, во славу его терпению и смирению, не иначе, родился Дикон. А Санавбер так и оставалась непризнанной, но любимой дочерью отца. Санавбер его первая заметила, тут же прекратила разговор и встала, почтительно склонив голову. Мелесса и дети повторили за ней, заметив Рендилла. ― Отец. С возвращением, мы рады тебе, ― почтительно произнесла она. Мелесса широко улыбнулась мужу. ― Рендилл, ты вернулся раньше, чем обещал, ― легко пожурила она его. ― Тирелл хотел поговорить, а не дать мне поручение, ― заявил Рендилл. Первым делом он подошел к жене и покровительственно поцеловал ее в лоб. После ― позволил дочерям приблизиться и поцеловать ему руку. Дикону он величественно кивнул, и сын склонился перед отцом в более глубоком поклоне. ― Прошу вас, возвращайтесь к трапезе. Семья села обратно за стол, однако дождались, пока столовые приборы и блюда поднесут и Рендиллу. ― Ты сам забил этого кабана, Дикон? ― спросил Рендилл, пока они ждали. Мелесса шикала на служанок, чтобы те поторапливались, но Тарли не злился. Он не думал, что вернется от Тиреллов так рано, а потому не было ничего страшного в том, что слуги не накрыли ему. Он вполне был готов подождать несколько минут. ― Утром мы выезжали на охоту, ― с готовностью кивнул Дикон, улыбаясь. Он был еще молод, его круглое юношеское лицо пока не сменилось на суровый профиль отца, глаза сверкали, и он был страстно влюблен в охоту и военное дело. Лучшего сына Рендилл и представить не мог. ― Мое копье сломалось, когда кабан резко исчез под склоном, стрелы его не брали, пришлось добивать ножом. ― Он меня изрядно напугал, когда явился во двор по локоть в крови, ― с улыбкой заявила Мелесса, покачав головой. ― Но хвала богам, что все закончилось такой победой. ― Что будет с нашим воином, Дикон прекрасно владеет мечом и копьем, ― справедливо заметил Рендилл. Луком сын умел пользоваться, но отец никогда не делал на нем упор. Все-таки он уважал больше ближний бой, а лук — оружие более слабых воинов. Или девушек. Санавбер слабо улыбалась, и Рендилл понял, что она ждет своей возможности чем-то поделиться. Дикон чуть качнул головой. ― Санавбер ездила с нами, ― продолжил он. ― Я, может, и хорошо обращаюсь с копьем и мечом, но в стрельбе сестре равных нет. Она подбила несколько белок. Попала им прямо в глаз и при этом сделала это верхом на коне. Рендилл взглянул на дочь. ― Ты тренируешься? ― спросил он. Слуга поднес ему вина. Рендилл приподнял свой кубок и все, кроме юной Таллы, сделали глоток. Мелесса настаивала, чтобы дочери не пили вино до того момента, как не начнут становиться девушками, а Талле было всего одиннадцать. Поэтому она не участвовала в охоте и почти не ездила верхом ― Мелесса беспокоилась, что многие девушки теряют девичество в седле. Однако семнадцатилетней Санавбер такое могло и проститься. ― Да, отец, ― кивнула Санавбер, чуть облизав губы. Хорошо, что от матери ей передались большие карие глаза, пухловытые губы и изящные плечи, а не суровые черты Рендилла Тарли. ― Я еще не так метко стреляю, когда быстро еду, и хочу это исправить. Мне приходится постоянно замедлять коня, ― она чуть улыбнулась, будто чувствуя себя виноватой. ― И этого умения хватает, чтобы окружающие вас дамы во время охоты были ошарашены, ― высказалась Талла. ― Я ездила с ними сегодня в одной карете с леди Леонеттой Фоссовей, ее матерью и младшими кузинами. Они сказали, что ты летишь, подобно стреле, и неудивительно, что стрела так метко пускает своих сестер. Дикон и Санавбер рассмеялись такому сравнению. Мелесса улыбалась. Если бы Рендилл позволил, Санавбер взялась бы и за меч ― не потому, что хотела этого, а потому что ей нравилось заниматься чем-то физическим. Она могла подолгу сидеть и вышивать, играть на музыкальном инструменте, но после всегда спешила поездить верхом и пострелять из лука. Наконец, перед Рендиллом поставили его тарелку, и он позволил семье приступить к ужину. Разговоры стихли, лишь звон посуды и приказы передать слугам что-то за столом перебивали тишину. ― Если не секрет, то зачем лорд Тирелл вызывал тебя? ― спросила Мелесса, когда основное блюдо сменилось десертом. Талла, пользуясь отвлеченным вниманием отца, подвинула к себе ближе смородиновый пирог и запихнула в рот огромный кусок, при этом оставшись незамеченной. Никем, кроме Дикона, который с готовностью подвинулся так, чтобы загородить жующую сестру. ― Да, точно, ― Рендилл расправил плечи, откашлялся. Мелесса рефлекторно выпрямилась тоже ― спустя почти двадцать лет брака она невольно копировала поведение мужа. Дети выпрямились тоже, поняв, что отец собирался сказать что-то очень важное. Талла проглотила большой кусок, быстро запила и тоже посмотрела на отца. ― Мейс Тирелл оказал нашему дому честь, ― тонкие губы Тарли особым образом поджались, когда он сказал это. Для него видимо ситуация была спорной. Он не мог всерьез воспринимать Мейса, а значит ― и считать что-то полученное от него честью, но даже за столом среди близких он не позволял себе мятежные мысли. Все равно семья все понимала и без того. ― Он предложил мне сочетать законным браком своего старшего сына и наследника Уилласа Тирелла и мою дочь Санавбер. Дикон и Талла ахнули. Мелесса удивленно открыла рот. Рендилл посмотрел на Санавбер. Девушка напряженно выпрямилась, удивленно глядя на отца. Одна из темных прядей упала ей на лицо, сделав еще более худым, чем оно было. До этого обычные скулы вдруг стали такими острыми, словно о них можно было порезаться. ― Мейс Тирелл предложил поженить нас? ― повторила она, удивленно моргнув. ― Ты должна понимать, ― сказал Рендилл. ― Когда сюзерены предлагают своим вассалам поженить детей, такое обычно не обсуждается. ― Конечно, я понимаю отец, ― кивнула Санавбер. Спокойно и серьезно, будто это не о ее свадьбе сейчас шла речь. ― Я подчинюсь вашей высокой воле. Рендилл кивнул. Другого он и не ожидал. Санавбер всегда была покладистой, и с раннего детства понимала свое женское предназначение. Выйти замуж, родить детей, приумножить значение своего отцовского дома. Однако Рендилл не спешил ни выдавать ее замуж, ни женить единственного сына. Браки заключались, чтобы повысить значимость дома, и пусть к Тарли не раз сватались, Рендилл, как любил поговаривать покойный король Роберт, ждал, когда сыграет по-настоящему крупная ставка. Как оказалось ― не зря. Ставка выросла до наследного сына одного из великих домов Вестероса и будущего верховного лорда Простора. ― Ох, дочка! ― воскликнула Мелесса, по привычке в кругу семьи никогда не сдерживающая свои чувства. ― Как это замечательно! Будущий лорд Простора собирается на тебе жениться, это просто потрясающе. ― Мы часто охотимся с Тиреллами, наверняка, Уиллас не мог не заметить, какая у меня сестра, ― гордо произнес Дикон. Рендилл задумчиво кивнул. Талла совершенно по-детски скривилась. ― Он же калека. ― Талла, ― строго произнес Рендилл, и дочь виновато уткнулась в свою тарелку. ― Тем не менее, я хочу знать, что ты об этом думаешь, Санавбер. Что Санавбер могла об этом думать? Ее никто не предупредил. ― Уиллас наследник Тиреллов, это очень достойное предложение, ― разумно ответила она. ― Он очень учтивый и добрый молодой человек. И его бабушка, леди Оленна, ― Санавбер позволила себе осторожный смешок. ― Мы все знаем, как она относится к сыну, но миледи также имеет очень высокое мнение о внуке. А то, что произошло с его ногой ― слабость его отца, не его. Во время своего первого турнира Уиллас был оруженосцем, и выступал против Оберина Мартелла из Дорна, но его конь упал и раздробил ему ногу. Как позже говорил дорнийский принц, юный Тирелл совершенно напрасно полез сражаться с такими соперниками, и он честно ударил его копьем в грудь, но Уиллас зацепился ногой за стремя, и конь упал на него. Оберин послал к раненому своего мейстера, но тому удалось лишь спасти юноше ногу, колено осталось раздробленным. Также по мнению принца, в этом отчасти был виноват лорд Мейс, — желая для сыновей славы, он выпускал их на турниры в слишком юном возрасте — он хотел получить второго Лео Длинного Шипа, а получил калеку. Но в глазах общества значимости Уилласа это не уменьшало. Он все еще был достойным наследником своего недостойного отца, и даже самые злые языки не могли высмеять его травму. ― Это будет достойный брак, ― решительно произнесла Санавбер. ― Еще бы, ― Мелесса не могла прекратить улыбаться. ― Моя дочь достойная леди. Это Уилласу невероятно повезет с такой женой! Талла возбуждено подпрыгнула на месте. ― Наверняка, это Уиллас и попросил попросить руки Санавбер! ― заявила она. ― Он не мог пройти мимо такой красоты. Рендилл сделал глоток вина и внимательно посмотрел на Санавбер. ― Не мог, ― согласился Тарли. ― Но я должен спросить, оставалась ли ты с Уилласом наедине во время общения? ― Нет, отец, ― не дрогнув, гладко соврала Санавбер. Отцу хуже от этой лжи не станет, а обратного ему никто не скажет. ― Мы общались только когда пересекались на приемах и охоте, не более того. Но это были короткие разговоры, которые я должна была вести. ― Хорошо, ― Рендилл кивнул. ― В любом случае, решение принято, ― по сжавшимся губам лорда было ясно: решение было принято еще до того, как сам Рендилл узнал об этом. Конечно, лорду Тарли это не нравилось, что вопрос его дома, его семьи и дочери решился за закрытыми дверями без его слова, но идти наперекор смысла не было. Это было не то предложение, от которого можно было отказаться. ― Полагаю, скоро мы должны будем начать подготовку к свадьбе. Санавбер величественно кивнула. *** В комнате Санавбер на столе отдыхал орел. Совершенно непримечательный, меньше своих собратьев. У него был короткий хвост и широкие крылья, но одно было несколько меньше другого, а когти специально укороченные. Он не годился для охоты, но без проблем преодолевал большие расстояния, доставляя письма, и был совершенно ручным. Он приподнял голову, когда леди Тарли вошла в комнату. ― Твой хозяин меня немало удивил, ― выдохнула Санавбер, расплетая тяжелые кольца своих волос. Две толстые косы упали ей на спину. ― И ни словом, ни полусловом ни обмолвился мне об этом. Орел что-то урукнул, будто объясняя, но Санавбер ожидаемо ничего не поняла. Она поворошила ласковым жестом перья и сняла с массивной лапы письмо. Переставленные в анаграмму буквы через пару секунд сложились в слова, а слова ― в предложения. «Надеюсь это письмо найдет тебя раньше, чем предложение моего отца выйти за меня. Если нет ― надеюсь вы, миледи, не станете долго гневаться. Но тебя любой хочу увидеть, даже если за это придется быть избитым. Т.У.» ― Ты опоздал, ― пробормотала леди Тарли. Санавбер хмыкнула. Уиллас разработал самостоятельно специальное шифрование, достаточно легкое, чтобы Санавбер поняла его, но недостаточно, чтобы понял кто-то еще. Они проверили на его сестре, братьях и бабушке ― никто ничего не понял. Кроме Оленны, которая догадалась, что внук собирается общаться с какой-то леди, но ничего предпринимать не стала. Санавбер тоже случайно подсунула отцу такое письмо, Рендилл догадался, что это какой-то шифр, но Санавбер быстро объяснила, что вытащила это у детей слуг, подумала, что что-то важное. Рендилл буркнул что-то о глупых крестьянских забавах, но шифр не стал разбирать. Санавбер села на кровать, рассматривая записку. Злиться было бесполезно, кроме того, она и ожидала чего-то подобного, иначе проявила куда меньше сдержанности. Вопрос их брака скользил невысказанным предложением уже последние два месяца. Санавбер не ожидала, что легкий флирт и, казалось бы, тайные встречи с Уилласом Тиреллом выльются в брак, но Уиллас оказался куда более решительным. Они и вправду были давно знакомы, с того момента, как достаточно выросшая Санавбер Тарли стала появляться с отцом на различных светских раутах. Долго беременная тремя детьми мать ― которая сначала рожала, потом кормила, а потом снова рожала ― долгое время не могла сопровождать Рендилла куда-либо, зато дочь подросла достаточно, чтобы заменить ее. Знакомство дочери одного из самых лучших полководцев Вестероса и армии Простора и наследника Хайгардена было неизбежно, но не представляло собой чего-то особенного. Обязательно знакомство, только и всего. Санавбер так и подумала. Несмотря на четкое представление ее будущего ― брак и материнство, она не была хищницей, что искала мужа, и спокойно ждала, пока мать и отец подберут ей достойную партию. Уилласу было уже двадцать два года. Несмотря на это, он до сих пор не был женат. Поговаривали, что лорды не спешили предлагать ему своих дочерей из-за его травмы, но Уиллас не был этим огорчен. Он занялся научными исследованиями, так как больше не мог быть рыцарем, увлекался разведением животных, и держал лучших соколов, собак и лошадей в Семи Королевствах. Иногда он охотился с орлом. Орел, который сидел в постели Санавбер, был явно родичем орла Тирелла. Они не говорили больше необходимого, не обсуждали ничего сверх того, что предписывал им обсуждать этикет, да и вместе оказывались редко ― на охотах и раутах, как правило, леди и лорды были разделены, а Уиллас еще и не танцевал к тому же. Его раздробленную ногу поддерживала особая деревянная конструкция, благодаря которой он мог передвигаться сам, но большую часть времени наследник Тиреллов передвигался с помощью трости. Но никогда ― с чужой помощью. Санавбер выдохнула и глянула в окно, прервав воспоминания дней многомесячной давности. Уиллас ждал ее. С одной стороны, можно было включить чисто женские чары и заставить его потомиться в ожидании ― Уиллас говорил, что каждая их встреча для него как первое свидание. С другой стороны, опять-таки, удивлена Санавбер не была. Она снова выдохнула. ― Не будем мучить жениха, да? ― спросила она шепотом, потормошив орла. Девушка встала и быстро переоделась, сменив элегантное домашнее платье на темный костюм для верховой езды. Позвала служанку, чтобы ей переплели косы. С длинными волосами Санавбер сама справлялась не очень ловко, и для тяжелых причесок приходилось звать служанку, зато одевалась почти всегда самостоятельно. ― Мой отец в своих покоях? ― деловито спросила Санавбер, поправляя рукава костюма. Служанка услужливо кивнула. Она, и еще пара стражников из личной охраны леди Тарли были на вес золота: а все потому, что прикрывали свою госпожу в ее прогулках. Впрочем, Санавбер и платила им за это куда больше. Точнее, платил Уиллас. Он не позволял своей тайной леди разоряться на молчание прислужников. Отцу хватило краткого объяснения, что Санавбер съездит проветриться после такой неожиданной новости. Конечно, возьмет с собой компаньонку. И стражников тоже. И да ― она будет осторожна. По-настоящему знакомство с Уилласом состоялось спустя несколько недель после того, как их друг другу представили. Именины единственной дочери Мейса Тирелла проходили целых две недели, и все эти дни не смолкали гулянья. В один из дней была назначена охота, проходившая поистине с королевским размахом. Во время традиционной охоты на лис ― единственной, где могли участвовать хрупкие дамы, пусть их и не в столь большом количестве, Санавбер так увлеклась лихой скачкой по просторам полей, что сбилась с дороги и на всем скаку вылетела к краю оврага: резко остановившаяся и взбрыкнувшая от страха лошадь сбросила хозяйку в тридцатифутовую пропасть. Санавбер перелетела через голову скакуна и рухнула вниз. На ее счастье, над дном этой пропасти нависали раскидистые старые деревья, в ветвях которых она и застряла, запутавшись платьем в ветвях как бабочка в паутине. Боясь даже пошевелиться и лишний раз вздохнуть, девушка безмолвно молила о помощи, глядя как суетятся и мечутся по краю оврага другие участники охоты и егеря. Никто не знал, что делать и как помочь девушке, зависшей над пустотой в ненадежном сплетении ветвей. Ее отец был далеко — остался с лордом Мейсом, уверенный, что с дочерью ничего не произойдет. За ним послали, но счет шел на минуты. А потом появился Уиллас. Невзирая на повреждённую ногу, почти на нее не опираясь, подобно ловкому молодому хищнику, он уверенно пробрался по стволу дерева и с доброй улыбкой протянул девушке руку. — Мидели? Позвольте подпортить вам репутацию и прилюдно вас обнять? — его золотистые глаза сияли чем-то светлым и благожелательным, он словно совершенно не беспокоился о шаткости опоры под ногами. Уже позже она узнала, что по совету мейстеров, Уиллас много лазил по деревьям и разным отвесным стенам, чтобы разрабатывать ногу — она должна была привыкать к нагрузке. Ему нельзя было долго держать ее в согнутом положение, но его ловкости и силы было достаточно, чтобы достать леди Тарли. Санавбер вцепилась в его руку, и Уиллас с невероятной силой и в то же время аккуратно вытянул ее из плена веток и прижал к себе. — Обхватите меня за шею, миледи, — он крепко обнял ее за талию, прижав к груди, как фарфоровую куклу, и галантно, словно шел не по шаткому древесному стволу, а по паркету в бальном зале, перенес девушку на твердую землю. Все присутствующие разразились восторженными криками и аплодисментами, а Санавбер впервые обратила на него внимание. Настоящее внимание. Остаток недельной охоты она отдыхала в поместье Тиреллов, залечивая ушибы и синяки. Уиллас все это время провел у ее ног, развлекая девушку забавными историями, чтением, игрой на скрипке и рассказами о животных, что он разводил. Так их общение и завязалось. Они общались долгие девять месяцев, Уиллас писал ей письма ― очаровательные, остроумные, нежные. Они тайно встречались, позволяя своим чувствам расцвести, и последние два месяца Уиллас стал говорить о свадьбе. Он не сомневался, что отец позволит жениться на той, кого он выберет ― ради семейного спокойствия, и не сомневался, что согласится и отец Санавбер. Когда Санавбер выезжала из замка, орел выпорхнул из ее комнаты и полетел вперед. Санавбер поспешила за ним. Двое стражников и служанка ехали за ней в абсолютном молчании. Хайгарден и Рогов Холм разделяло чуть больше тридцати лиг, но, как правило, Санавбер и Уиллас встречались в небольшом домике около Белой рощи. Как и Харренхолл, некогда принадлежащий дому Пиков, замок окружали мрачноватые легенды, а поселение рядом с ним было заброшено. Уиллас держал один из домов в порядке, чтобы встречаться там со своей леди ― и еще один, чтобы их сопровождающие могли там разместиться. К дому Санавбер направилась одна. В любезно приоткрытое окно нырнул орел, всегда безошибочно приводивший леди к своему хозяину. Санавбер прикрыла голову капюшоном неприметного плаща, почти беззвучно скользнула в дверь и выдохнула. В доме, как всегда, было прохладно. Дневной свет еще пробивался через окна, но вблизи Белой рощи всегда казалось немного темно ― руины замка нависали грозной скалой. Вокруг стояла тишина, весь мир замер, боясь шевельнуться. Сидящий за столом мужчина поднял голову и улыбнулся девушке. Орел на его руке с любопытством наклонил голову, будто видел леди Тарли впервые. ― Знаешь, я рад тебя видеть, даже если ты пришла задушить меня за самоуправство. Санавбер сняла плащ и выдохнула, чуть качнув головой. Как будто она могла на него злиться. Все дети Мейса Тирелла и его жены похожи друг на друга, даже юная Маргери была похожа на своих братьев. Санавбер это удивляло ― она никогда не замечала такого сходства между собой и своими братом и сестрой. Неловкий, полноватый Сэм чем-то походил на Таллу, а Дикон походил на Санавбер, но совсем мало. Вот Тиреллы ― все на одно лицо. Уиллас был похож на Лораса. Точнее ― Лорас похож на старшего брата. Однако юношеская красота Уилласа уже исчезла, превратившись в суровую мужскую. Уиллас был высок, широкоплеч, у были него сильные руки и ноги, некогда непослушные каштановые кудри он аккуратно пригладил, открывая больше резкого профиля, а низ лица украшала аккуратно стриженая борода и плавная линия бакенбард. Его золотистые глаза, как и у всех Тиреллов, яркие, как янтарь, мало напоминающие водянистые глаза его отца, светились живостью и умом. Впрочем, его мужская красота нравилась Санавбер куда больше красоты Лораса, которую почему-то все считали исключительной. Санавбер тонко улыбнулась, не спеша приближаться. Задумчиво осмотрелась, будто видела этот дом в первый раз. ― Я отрежу волосы перед свадьбой, и мы будем в расчете, ― наконец сказала она, и тут же впилась взглядом в Уилласа, стараясь уловить его реакцию. Тирелл поморщился, не скрываясь: ― Если моей леди-жене будет так угодно отомстить мне, ― произнес он. Мать Санавбер сильно любила длинные волосы дочери; ее локоны стали причиной зависти у многих знатных леди. Длинные и густые, они были настоящей гордостью, и Уиллас говорил, что, если бы Санавбер была его сестрой, он бы дал ей прозвище «длинная коса». Однако Тирелл не спешил так делать, прекрасно понимая, как леди Тарли относится к собственным локонам. Санавбер от них устала. Осыпающиеся янтарным каскадом волны ― тяжелые, ухаживать за ними самостоятельно было невозможно, просто помыть их было настоящей церемонией, а уж расчесать и заплести без служанки и вовсе невозможно. Санавбер давно хотела их отстричь. Сначала против были родители ― матери уж больно они нравились, да и отец, не умеющий проявлять любовь к девочкам, гладил Санавбер и Таллу по волосам. А потом, когда мама уже вроде и сдалась, в ее жизни появился Уиллас. Ему всегда очень нравились ее волосы. В самом начале отношений, когда он еще не решался ее поцеловать, он часто ласково поглаживал ее по голове, даря так тепло, нежность и ласку. Тогда она и отказалась от этой своей идеи. Когда она впервые заговорила о том, чтобы отстричь их, хотя бы до лопаток, Уиллас расстроился, и Санавбер вновь отказалась от этой идеи. Но шутка стала их милой, доброй вещью. Каждый раз, злясь на Уилласа, Санавбер угрожала отрезать любимые им локоны. Тирелл, даже если понимал, что это лишь шутка, вздыхал и миролюбиво приглашал Санавбер в свои объятья. Она вздохнула и подошла к Уилласу. Привычно наклонилась, чтобы поцеловать его в чуть колючую щеку. Тирелл тут же обнял ее ― при недостаточной силе ног он был ловок и силен. Его объятья всегда были крепкими и надежными. ― Итак, почему я не знала о твоей идее? ― спросила Санавбер, кивая на бедно заправленную кровать. Предлагать Уилласу руку смысла не было ― все равно проигнорирует, встанет сам и ее помощь не примет. Только если ему ногу оторвет. ― Ты знала, ― поправил Уиллас, поднимаясь. Оперся на стол, потом схватился за спинку стула и, оттолкнувшись, как можно спокойнее подошел к кровати. ― Я говорил тебе об этом последние два месяца. Это ты мне толком ничего не отвечала. Я посчитал это за согласие. ― Я не думала, что ты всерьез, ― чуть смущенно пробормотала Санавбер. ― Я думала, это лишь шутка. И что это связано с тем, что мы делаем. Уиллас чуть нахмурился, из-за чего стал выглядеть на несколько лет старше. Он был сейчас в том возрасте, когда хмурость делала его старше, а улыбка ― моложе. Тирелл вновь обнял её, и Санавбер расслабилась, она казалась себе такой парящей в его руках, а он чувствовал себя так, словно выиграл шанс на счастье. ― Это никак не связано, ― твердо отрезал он, и Санавбер поверила. Таким тоном говорил отец, когда вопрос не подлежал обсуждению. ― Я все равно женился бы на тебе. Санавбер задумчиво пропустила кончик косы между пальцев, Уиллас ревниво проследил за этим движением. Не верить ему смысла не было ― Уиллас уже перерос юношеский максимализм, если вообще когда-то был несерьезным молодым человеком, ко всему относился в жизни серьезно. К своему статусу, своим обязанностям, к своей семье. И к выбору спутницы жизни он бы подошел очень ответственно. Даже более того ― он успел полюбить свою невесту еще до того, как она стала таковой. Он бы все равно женился на ней. Уиллас Тирелл по-настоящему любил Санавбер Тарли. Возможно, она не слишком подходила ему по статусу ― дочь вассала, но слава ее отца была достаточным щитом. Впрочем, Уиллас и не думал о том, что скажет семья ― родители давно поняли, что иначе как по своему выбору Уиллас не женится, а потому и они и не спешили искать ему невесту. А Санавбер была идеальна для него. Красивая, умная, элегантная. Она была уверена в своей неотразимости, и носила это знание, как настоящий щит. Выросшая в богатой семье, Санавбер, тем не менее, была спокойна и не избалованна, а из всех аспектов жизни «истинной леди», наполненной балами, развлечениями в виде охоты и шашней с противоположным полом ― интересовалась только первым и вторым. Уиллас не сомневался, она станет хорошей хозяйкой, матерью и женой. Он только надеялся, что и для Санавбер он будет таким же хорошим вариантом. Не сомневался, что он сделает все, чтобы стать ей хорошим супругом, верным и преданным, но он не знал наверняка, согласится ли она. Когда он говорил о том, что они могут пожениться, обещал, что приложит все свои силы, Санавбер лишь мягко улыбалась ему и целовала. Никогда не говорила «да» или «нет», но по блеску ее глаз Уиллас понимал, что ей бы этого хотелось. Санавбер задумчиво перебирала в руках свои косы, потом вздохнула и отпустила их. Стараясь не сделать больно, легла Уилласу на колени, и Тирелл тут же запустил пальцы в так любимые им локоны. Старался не сильно растрепать прическу, но все равно почти всегда портил тугие косы, которые не были готовы к такому вольному обращению. Санавбер никогда не жаловалась, только потом просила помочь расчесать их, а после долго и туго заплетала их. ― Я первым делом научусь плести косы к нашей свадьбе, ― хмыкнул Уиллас. ― Чтобы и ты не мучилась, и я мог свободно их касаться. ― Как будто сейчас ты не можешь, ― фыркнула Тарли. Уиллас чуть виновато качнул головой. Захватив красиво завитый локон, пропустил его между большим и указательным пальцами. ― Могу, но после ты либо сама с ними после занимаешься, и ворчишь, что, конечно, очень мило, либо зовешь служанку. А так будет справедливо ― я растрепал, я заплел, ― разумно заметил Тирелл, и Санавбер, потеряв последние крупицы сомнений, рассмеялась. Приподнялась на локтях, и Уиллас склонился, чтобы поцеловать ее. Он нежно коснулся ее губ, и Санавбер прижалась к нему ближе, слыша биение его сердца, что успокаивало её, как шелест листвы. Уиллас не ожидал сложностей с отцом. Когда он явился к отцу и матери и решительно заявил, что желает жениться на Санавбер Тарли, родители были удивлены настолько, что даже не сразу нашлись с ответом. Наследник милостиво дал им несколько минут все осмыслить, а потом заметил, что лучше как можно скорее сообщить об этом Рендиллу Тарли, чтобы получить его согласие. ― Но сын, ― постаралась урезонить Уилласа Алерия. Мейс, как правило, не решался спорить с разумным взрослым сыном. ― Санавбер, без сомнения, девушка красивая и образованная, но она дочь вассала. Это не совсем равный брак. При том, что Уиллас был уверен ― ни старшую Санавбер, ни ее младшую сестру Таллу мать не различала. ― Мне все равно, ― Уиллас пожал плечами и признался. ― Я люблю ее. И хочу на ней жениться. Кроме того, ― Уиллас тонко усмехнулся, став похожим на своего брата Лораса с его хитрым прищуром голубоватых глаз и якобы смиренной улыбкой, по которой мгновенно можно было определить, какую шутку задумал Рыцарь Цветов. ― Хайтауэры и Редвины также наши знаменосцы, а слава Рендилла Тарли опережает оба этих дома. Тарли ― важнейшие наши вассалы, крупнейший марочный дом, который веками защищал Простор от набегов дорнийцев. Брак с их старшей дочерью ничем нас не опозорит. Алерия нахмурилась, и ее лицо потеряло часть своей красоты. Родители еще пытались спорить, но Уиллас их не слушал. К его облегчению, всегда верящие в благоразумие сына отец и мать не смогли долго отказывать его логичным доводам, и Мейс послал за Рендиллом. За отца своей избранницы Уиллас не переживал ― стать зятем своего сюзерена и сделать внуков наследниками Простора. Рендилл может быть и не гнался за такой знатностью, веря больше заработанной военной славе, но отказываться явно не станет. Еще до приезда лорда Тарли об этом узнала вся семья. Взволнованная Маргери первая залетела в покои брата и устроила ему настоящий допрос, к которому после присоединился еще и Гарлан. Лораса не было, хотя Уиллас не был бы удивлен, если бы к вечеру примчался и он ― сплетни в их семье разносились быстро. Особо Уиллас не стал ничего говорить ― любовь к Санавбер была его тайной, страстной, интимной и ревностно охраняемой. Так что он просто сослался на то, что был очарован ее красотой и добротой, и что она ему очень понравилось в те дни, когда он проводил время у ее постели, после неудачной охоты. По хитрому блеску глаз Маргери Уиллас понял ― сестра догадывается, что старший брат что-то умалчивает, но не стала допытываться. Все-таки, между ними было десять лет разницы, и Маргери очень уважала самого старшего брата, не позволяя себе вести себя так же дерзко и свободно, как с Гарланом и тем более Лорасом. Гарлан, однако, такого отношения не разделял ― на то и был мальчиком, а не девчонкой. ― Ты, думаю, очень вовремя спохватился, ― хитро усмехнулся он. ― А то в последнюю охоту очень близко к твоей леди крутился один из мальчишек Редвинов. Уиллас постарался не дрогнуть, но раздражение в нем все равно быстро зародилось. Наблюдая за Санавбер, он понял, как был ревнив. До этого он такого не испытывал ― ни к родителям, ни к младшим детям, ни к чему-то еще. Ревность была ему незнакома. А с Санавбер… ― Ну хорошо, значит, что поспешил, ― хмыкнул Уиллас, будто не до конца поняв, о чем говорит младший брат. На самом деле, понял прекрасно. После одной из охоты ― одного из любимого развлечения отца, в котором тот никогда не преуспевал, все собрались на поляне во время гуляний, к Санавбер действительно настойчиво приставал какой-то Редвин ― видимо, настолько мелкий член дома, что Уиллас даже не мог вспомнить его имя, отличил только по нашитой на голубом плаще пурпурной виноградной грозди, рыжим волосам и веснушкам. Конечно, настороженно его воспринимал только Уиллас, мальчишка держался во всех рамках приличия, но Санавбер все равно поспешила к отцу, когда захотела избавиться от настойчивого внимания. Бегло нашла Уилласа глазами и улыбнулась ему. Мальчишка Редвин был ею забыт. Ярость, страх и ревность захлестнули Уилласа на те мгновения, что он наблюдал за Тарли и мальчишкой. Гарлану нельзя было отказать в проницательности ― в тот момент Уиллас пообещал стать единственным для Санавбер, и стал размышлять об их браке. Вечером, когда к нему уже успела зайти и мать, явилась и бабушка. Леди Оленна — миниатюрная, высохшая, похожая на куклу, старушка с белыми волосами и мягкими, покрытыми коричневыми пятнами руками с длинными тонкими пальцами ― глянула на него ясным взглядом ничуть не помутненных старостью глазами, и хмыкнула. ― Санавбер Тарли, ― сказала она, и было что-то особенное в том, как она произнесла ее имя. Видимо, в отличие от невестки, она поняла, про какую девушку говорил внук. ― Помню ее. Милая девочка. Вежливая, но шутки мои понимает, и кажется неплохо умеет шутить сама, ― леди Оленна часто колко и агрессивно общалась с окружающими, а так называемые «шутки» на самом деле были регулярными издевательствами над членами своей семьи, особенно о собственном сыне. В связи с этим, понравиться ей было почти невозможно. ― Приятно, что при таком отце она умеет улыбаться и колоться, ― леди Оленна по-хозяйски села во кресло внука. ― И симпатичная. Волосы у нее мягкие. И цвет красивый. Но не редкий. Хорошая кожа. Аккуратные губы. Рослая. Фигуристая. Плоская, правда, детей будет трудно ей рожать. ― Бабушка, ― вежливо прервал ее Уиллас. ― Я люблю Санавбер. Прошу, давай ты не будешь проходиться по ней. ― Буду-буду, и привыкай, ― тут же заявила Оленна. ― И она пусть готовится, если станет мне родней. Оленна была очень нелюбима многими за то, что она редко стеснялась высказывать свое мнение, при этом практически никто не мог поставить её на место, и за глаза ее называли обладательницей самого «острого» языка Семи Королевств. ― Ну, а так, ― Оленна задумалась. ― Партия хорошая, хорошая. Санавбер явно не глупая курица, которых тебе все пытаются подсунуть на этих празднествах. Уиллас был доволен. Отец и мать отступили, а благословение бабушки стоило многого. Так что брак с Санавбер был делом решенным. И привел к тому, что Санавбер сейчас лежала на его коленях, жмурясь от удовольствия, когда он массировал кожу ее головы и беспощадно вытаскивал длинные локоны из кос, играясь с ними, как ребенок. ― Я чуть не забыл: я привез тебе подарок, ― вспомнил Уиллас. ― На свадьбу надо будет преподнести тебе семейную реликвию, но я помню, что ты любишь янтарь. ― Он подходит к твоим глазам, ― смущенно проговорила Санавбер. ― Напоминает мне их. ― Забавно, а мне он напоминает твои глаза. Санавбер мурлыкнула, как довольная кошка, когда Уиллас в конец распустил ее косы и стал расчесывать их пальцами. ― Если тебе с ними так тяжело ― стригись, ― выдохнул Тирелл, но Тарли с улыбкой покачала головой. ― Подождем, пока у нас не появятся дети, а там посмотрим. ― Ты любишь меня? ― вопрос прозвучал будто невпопад, но Санавбер не стала заострять на этом внимание. ― Я очень тебя люблю, Уиллас! ― Санавбер присела на его коленях и обняла за шею, чувствуя, как сильные руки Уилласа обнимают ее за талию. Твердый кожаный ремень на его бедре, поддерживающий деревянную конструкцию, не позволял удобно устроиться на ногах Тирелла, но Санавбер уже наловчилась его не замечать. Если ему нужно это услышать, она повторит столько раз, сколько потребуется. И будет продолжать повторять после этого. — А через много лет будешь любить? ― внимательно спросил Уиллас, глядя в ее карие глаза. ― Ты же не знаешь, вдруг к пятидесяти годам я совсем перестану ходить, ― он неловко усмехнулся, но Санавбер понимала, что с ним происходило. Уиллас Тирелл очень не любил казаться слабым. Всегда был сильным, самодостаточным, уверенным. А теперь — просил этих подтверждений любви. Она не считала это глупым или неправильным. Если ей нравится слушать слова любви, почему он не может услышать их? Но Уиллас считал иначе. Мужчина не должен показывать свою слабость перед женщинами, особенно перед женой. Он должен всегда быть твердым и сильным. По крайней мере, Уиллас в это верил. И уверялся в этом еще более рьяно, когда видел, как слаб его отец. Он пообещал самому себе, что Санавбер никогда не узнает, каким слабым может быть ее избранник. Но Санавбер этого не видела. А если видела ― понимающе отводила глаза. Лишь жалась ласковее, мурлыкала, как домашняя кошка, и любила его. Уиллас был готов спуститься в каждую из семи преисподней и вернуться обратно, если бы это позволило Санавбер быть с ним. ― Я всегда буду любить тебя, ― Санавбер тепло, с любовью и нежностью улыбнулась жениху, и эта улыбка растопила тонкую корку ледяного сомнения. Он, наконец-то, перевел взгляд на нее. Ответил собственной теплой и любящей улыбкой. Наклонившись, коснулся ее губ своими. Абсолютно ко всему в своей жизни Уиллас Тирелл относился очень серьезно. И серьезнее всего — к Санавбер Тарли Санавбер хорошела с каждым днем, словно впитывала солнечные лучи и буйные краски по-летнему теплой осени. Сблизившись с ним, Санавбер не стала отказывать ему и себе в радостях плоти. Уиллас, когда еще они только вступили в отношения, дал самому себе слово: как бы самому не было невтерпеж, он не станет давить на Санавбер, принуждать ее, пока она сама не будет готова. А слова свои Уиллас на ветер не бросал. Конечно, сначала лучше было бы дождаться свадьбы. Уиллас так и собирался: сделать предложение, и возможно после, если Санавбер пожелает, оказаться в ее постели. Санавбер пожелала его еще до свадьбы, игриво заявив, что девушки могут потерять свое девичество в седле, и никто не докажет обратного. Но это все равно случилось два месяца назад, когда Уиллас заговорил о свадьбе. Теперь он понимал, что это выглядело, будто он хочет жениться на Санавбер только ради того, чтобы увидеть ее в постели, и старался следовать своему обещанию, хотя порой это и было трудно. С какой стороны ни посмотри — святым он не был, а мужской организм реагировал на близость возлюбленной вполне определенным образом. Да и сама девушка не собиралась облегчать для него задачу. Порой Уилласу казалось: Санавбер не верит, что он женится на ней. Но она любила его и хотела показать эту любовь. Уиллас уступил. Но от женитьбы не отказался. В течение двух месяцев он то и дело находил предлоги и поводы остаться с ней наедине и с наслаждением предавался маленьким чувственным развлечениям. Уилласу нравилось наблюдать как невинная женственность Санавбер пробуждается от его поцелуев и откровенных ласк. Он обожал их сладкие тайные игры, никогда не доводящие до запретного, но приобщающие девушку к миру плотских удовольствий. Санавбер не была кокеткой. В ней было мало игривости, и совсем не было ветрености ― как, например, в Маргери. Заплетая косы на манер королевы Висеньи, дочь Рендилла Тарли становилась такой же. Пылкая и сладострастная, верная, она была, как и древняя королева Таргариенов соблазнительницей. Она видела, как Уиллас смотрит на нее ― зрачки в его глазах немного расширились, золотистые глаза стали темнее, горячее. Ей понравилось изменившееся выражение его лица. В зарождающемся и трепещущем желании Уиллас прижал её к себе и, не прекращая целовать, снял свой неприметный плащ, а следом за ним на пол упал и верхний камзол. Мягкое, уже привычное им импровизированное ложе оказалось не тем, что могло смутить Санавбер, и она смело потянула Уилласа ближе к себе за руку. Он, повинуясь её воле, последовал зову. Уиллас уложил ее на кровать, неловко нависнув сверху. Его нога почти не сгибалась в колене, а если он пытался ― она нещадно мучила его все оставшееся время, пока мази не утоляли боль. Он-то и из той пропасти ее вытащил только потому, что смог ловко зацепить веревку и спуститься к ней, почти не сгибая ноги. Уже позднее Санавбер узнала, что, оказывается, Уилласа практически парализовало на все то время, что он сидел с ней. Слившись в новом, переслащенном поцелуе, Санавбер наскоро стянула с Уилласа рубашку, обнажая его чистую, покрытую светло-каштановыми волосами грудь. Она обвела её таким истосковавшимся взглядом, с остервенением и потаенным желанием, наслаждаясь упругостью кожи, видя перед собой молодого мужчину. Уиллас ослабел от её взора, от её восторга, от её интереса. Веки Санавбер невольно прикрылись и она мягко приземлилась на подушку. Ее волосы разметались, шея вспотела. Санавбер замерла в ожидании, прислушиваясь к тончайшим шумам, чувствуя, как по ступням побежала лёгкость освобождения от тесных туфель. Уиллас неторопливо, чуть неловко раздел ее, его тело наваливалось на нее сильнее нужного, но Санавбер привыкла к этой тяжести. Уилласу было непросто сохранять равновесие, и обычно пылкая Санавбер занимала главную позицию. ― Ты получишь прекрасного мужа себе, моя леди, ― с придыханием проговорил Уиллас, когда справился с завязками ее платья, и Санавбер привстала, чтобы стянуть с себя платье. ― Тебе тоже повезло, ― хмыкнула леди Тарли. ― Ты сам говорил: твоя жена — настоящая искусительница. Санавбер заулыбалась, и Уиллас улыбнулся в ответ. Его поцелуй накрыл её губы, потом шею, а затем и бледную, небольшую грудь, сводя к минимуму попытку передумать и задержаться в ткани платья. Вернулся, заново принялся покрывать жадными поцелуями ее горло, ключицы и нежные холмики грудей, выступавшие из низкого декольте. Наклонившись к её лицу, Уиллас игриво укусил её мочку уха, слыша её высокое дыхание, а затем, выводя линию языком от шеи до груди, Тирелл продолжил спускаться ниже и ниже, всё так же скользя языком по её полуобнаженному телу. Санавбер таяла в его руках словно воск. Впитанные с молоком матери правила приличия теперь не имели ни малейшего значения и казались бессмысленной раздражающей ерундой, когда настойчивые губы Уилласа начали свое путешествие по ее коже. Все тело наполнялось светом и огнем, одежда стесняла, раздражала пылающую кожу. Санавбер хотелось, мучительно сладко хотелось чувствовать его губы и руки везде. Там, где ее никто, кроме него, еще не касался ― и не коснется. Она тихо застонала в предвкушении, и Уиллас, резко вернувшись, сорвал стон с ее губ требовательным голодным поцелуем. Их языки сплелись в страстном танце… Поцелуй рождал во всем теле Санавбер сладкое покалывание, будто тысячи пузырьков щекотали ее изнутри. Они пробегали по телу волнами мелкой дрожи и собирались в горячий источник внизу живота. И все теряло смысл, все кроме откровенных, бесстыдных ласк ее жениха, ласк, которых она желала со всей силой юной пробудившейся плоти. Уиллас требовательно потянул вниз плотные рукава ее платья, обнажая плечи и высвобождая небольшую грудь из плена лифа. Всем существом впитывая страстный трепет льнущей к нему невесты, он ласкал ее груди, целовал острые кремовые соски, покусывая их, чтобы вырвать из уст Санавбер еще один тихий мяукающий стон. Он неловко скатился ниже по ее телу, задирая полы нижнего легкого платья, скользнул руками вверх по ее ногам, затянутым в шелковые чулки. Ему хотелось скорее почувствовать жар ее желания, коснуться ее влажных нежных лепестков. Девушка, совершенно потеряв голову от наслаждения, позволяла ему все. Он подцепил пальцами ее нижнее белье и снял его уже привычным движением. Развел стройные ноги, мгновение любуясь открывшимся видом, и, склонив колени, коснулся ее между ног жадным горячим ртом. Санавбер выгнулась дугой, и, пронзительно вскрикнув, судорожно вцепилась в его волосы. Он лишь шире развел ее бедра и продолжил свою яростную атаку. Пульсирующее сладостное безумие, которое порождали его губы и язык, было за гранью мира Санавбер. Нечто неописуемое, возводящее ее к неизведанным вершинам чувственности. Она на секунду представила, как выглядит со стороны: в распутной позе с обнаженной грудью и мужчиной, страстно ласкающим ее губами между ног. Если их кто-нибудь увидит… Если бы знал ее суровый отец… Запретность, непристойность происходящего только усиливала накал удовольствия… Однако они уже помолвлены. Она доверяла Уилласу. Он не мог ее предать. Девушка закусила губу, сдерживая громкие стоны, надавила на голову Уилласа, умоляя его о более глубоких и интенсивных ласках. Она бегло взглянула вниз. Лицо Уилласа, обычно спокойное и доброжелательное, горело таким диким голодом, что Санавбер снова изогнулась в пронзительно острой судороге желания. Уиллас вернулся к ней, его губы и пальцы поочерёдно сомкнулись на ее набухших, изнывающих без прикосновений грудях, а свободной рукой коснулись ее чувствительной точки. Глубокая порочность этого раскаленным ножом вонзилась в ее лоно, и Санавбер забилась в конвульсиях оргазма, опрокинувшись назад и выгибаясь, подобно пойманной кобре. Ее широко распахнутые глаза были направленный в потолок. Уиллас неловко лег рядом с ней ― кровать в их тайном домике была достаточно большая, чтобы вместить их обоих. Пока тело Санавбер успокаивалось, Уиллас покрывал ее шею и грудь теперь спокойными, нежными поцелуями. ― Ты такая красивая, ― пробормотал Тирелл. ― Каждый раз, встречаясь с тобой, будто на первом свидании, ощущаю себя мальчишкой. Санавбер рассмеялась. Ни у нее, ни у Уилласа не было настоящего опыта в постели. Санавбер, как истинная леди, долгое время чтила свою чистоту и невинность, а Уилласу было чем заняться и без согревающих его постель женщин. Санавбер была смущена, узнав это: их общество ожидало от девушек, что они вступят в брак девственницами, и потерянная до брака честь дочери — удар по репутации ее родителей. Но для юношей внебрачная связь никак не порицалась, и ко времени свадьбы они могли даже стать отцами бастардов — в Вестеросе это считалось лишь доказательством мужской силы. Уиллас довольно рано стал калекой ― он был зелен, как его сюрко, и совершенно напрасно полез сражаться с такими соперниками в своем первом турнире, но Мейс Тирелл начал выпускать его на турниры в слишком нежном возрасте, так же как двух других своих сыновей. Получив увечье от Оберина Мартелла, Уиллас не стал стремиться к женскому вниманию, и не получал его так, как другие братья. По каким-то причинам, общество Вестероса считало Уилласа едва ли не мертвецом, а после его отказов жениться на дочерях некоторых лордов оставили в покое. Санавбер, впрочем, никогда не затрагивала эту тему. Было даже что-то романтичное и интимное в том, чтобы быть друг для друга единственными. ― Как сладко поёт удовлетворённый мужчина, ― промурлыкала Санавбер, приподнимаясь и нависая над Уилласом. ― Твоим братьям надо было дать тебе прозвище «Обаятельный» или «Сладкоречивый», раз уж ты сам себе ничего не придумал. ― Это была моя привилегия, давать им прозвища, ― заметил Тирелл, проводя пальцами по щекам и шее леди Тарли. Его ладони легли ей на тонкую талию и поднялись чуть выше. Кожа у девушки была нежной, и Уилласу определенно нравилось касаться ее. В самый первый раз, раздевая ее, даже зная, что не возьмет ее как мужчина, Уиллас был напряжен, а его пальцы сильно дрожали. Он так беспокоился, что выставит себя неумелым, и в голову закрадывались мысли о том, что подумает леди Тарли. Но ее, кажется, это не волновало, потому что на ее лице горели только лукавство и озорство. Лишь потом он узнал, что Санавбер была ненамного опытнее его, и ее смелость черпалась только из рассказов замужних кузин, которые без стыда рассказывали о том, что происходило в их спальнях. Санавбер оставила цепочку мягких, ласковых поцелуев на его колючих щеках, прежде чем оказаться сверху. Скользнула пальцами по его вздымающейся груди, выводя странные узоры и, сев чуть ниже мужского паха, но стараясь не сдвигаться на его колени, в несколько ловких движений расстегнула мужские брюки. Снова прижалась к его губам, опираясь на широкие плечи, коснулась возбужденными складками его члена, медленно покачиваясь по всей длине, и почувствовала, как хватка на ее талии стала сильнее. Санавбер сплела их языки, заставляя Уиллас глушить его тихие стоны в горле, дрожа каждой мышцей от дикого жара между ними. Леди Тарли усилила напор, скользя половыми губами по его длине, срываясь на странный писк, когда он сам прижал ее ближе. Его горячая плоть коснулась клитора, и Санавбер не поняла, в какой момент комната расплылась перед глазами. Девушка оторвалась от его рта, чтобы расправить плечи и контролировать свои движения более уверенно. Продолжала скользить от основания до самой головки, размазывая собственную смазку по его члену, ощущая каждую пульсирующую вену оголенными нервами. Санавбер не была уверена, кто наслаждался этим больше, но быстрый взгляд на его искусанные губы и нахмуренные брови расставил все на свои места. Санавбер чувствовала, как немели ее пальцы, пока она находила минимальную опору на мышцах его пресса и сжимала бедра, чтобы создать еще больше трения для него. Или для себя. Санавбер уже не была уверена. Мыслительной деятельности хватало лишь на крупную дрожь и звонкие стоны на нем. Не буквально, конечно. Но все же ближе, чем можно было. Пульсация между ее бедер твердила о том, что Уиллас близок. Санавбер подняла на него влюбленный взгляд, полный похоти и желания. Уиллас шептал тихие комплименты сквозь рваные выдохи, держался, наверное из последних сил, чтобы позволить ей закончить начатое, и не спугнуть своим давлением. Одной рукой он взялся за её грудь: та была небольшая и плотная, и Уиллас сжимал ее в ладони так, чтобы затвердевший сосок оказался между пальцев. Тело Санавбер напомнило ему взведенную пружину, дыхание её стало частым, стоны становились чаще и выше. Когда ее стоны превратились в бессмысленное хныканье, сквозь которое лишь его имя разобрать можно было, а его член полностью покрылся женской смазкой, Санавбер поняла, что и сама так долго не продержится. Ноги свело приятной судорогой, когда он направил ее, чтобы задеть складки горячей головкой и леди Тарли определенно не собиралась сопротивляться. Хотелось сделать ему хорошо, как ему самому захочется. Санавбер качнулась сверху еще несколько раз, когда он сжал ее бедра ладонями, заставляя остановиться, кончая себе на живот со звонким стоном, на который только его голос способен. Санавбер тихо рассмеялась, заметив его улыбку, тяжело вздымающуюся грудь и дрожащие пальцы на ее талии. Он сделал еще пару толчков в свою ладонь, заставляя светлую жидкость разлиться на животе. Санавбер, как можно более элегантно и изящно, сползла вниз по его телу и легла рядом, привычно устроив голову на мужское плечо. Уиллас притянул ее ближе, чтобы снова заставить задыхаться от его самых нетерпеливых, но все же бережных поцелуев. Его уютные, невесомые объятья заставляли падать в самое небытие, подниматься до самого неба и забывать, что что-то кроме него существует вокруг. ― Моя леди, ― вдруг сказал Уиллас. ― Ты знаешь, я должен не забыть отдать тебе то украшение, что заказал для тебя. Санавбер рассмеялась, и потянулась, чтобы поцеловать его.

«К брачному ложу»

Домой она вернулась спокойная. Отцу хватило слов о том, что свежий воздух проветрил мысли, и Санавбер полностью была собрана и готова к замужеству. Для нее это большая честь, и сердце ее радуется от мысли, что она сделает все для своего дома и повысит статус своих родителей. Рендилл Тарли, мужчина умный и догадливый, кивнул. Дочь не лгала — это все, что он слышал и видел, когда Санавбер стояла перед ним. А плакала она где-то в лесу или кричала от счастья ― пусть это останется ее маленькой девичьей тайной, которую она разделит с матерью и сестрой. ― Санавбер, ― вдруг произнес отец. Девушка посмотрела на Рендилла. Его большая, тяжелая рука легла ей на плечо и ободряюще сжала. ― Я горжусь тобой, дочь. Санавбер благодарно улыбнулась. ― Для меня это многое значит, отец. Предсвадебная суета захватила их всех безумно быстро. Двор Тарли перебрался в Хайгарден, чтобы эффективно вести подготовку ― по каким-то причинам Уиллас хотел поскорее жениться на леди Тарли. Их матерям, даже если смущенным такой поспешностью, пришлось ответить согласием. Лорд Тирелл и лорд Тарли, как и все мудрые мужчины, отошли в сторону, позволяя женщинам решать чисто женские забавы в подготовке к свадьбе. Постепенно хлопоты по организации захватили Санавбер. Пошивка свадебных нарядов, выбор музыкантов и актеров, составление перечня блюд. Радостная предпраздничная суета. Хайгарден в течение нескольких месяцев был заполнен людьми Тиреллов, Тарли и представителями других семей — они, дожидаясь свадьбы, поставили десятки шатров и павильонов во внешнем дворе и жили там; некоторые, кому не хватило места в замке, сняли комнаты в городе. Состязание певцов, акробаты, шутовской турнир, пляшущий ученый медведь, борские вина, семьдесят семь блюд, большой пирог с сотней голубей... Но был во всем и это без сомнений плюс. Теперь ей и Уилласу разрешалось много времени проводить вместе ― чтобы якобы ближе узнать друг друга перед свадьбой. Они подолгу прогуливались по садам Хайгардена, делая частые остановки из-за ноги лорда ― и, конечно, при них всегда были верные сопровождающие, которые понимающе отводили взор, рассматривая растущие лозы роз, когда их леди и лорд исчезали в ближайших зарослях, чтобы подарить друг другу несколько лишних поцелуев. Они сидели вдвоем в саду с щенятами на коленях, которых Уиллас собирался лично дрессировать, или плавали по Мандеру, слушая пение под звуки лютни. ― Знаешь, что сказала моя мать? ― в один из дней спросил Уиллас. ― Что мы с тобой поладим хотя бы из-за того, что у нас одинаковые вкусы в еде. Санавбер рассмеялась и покачала головой. ― Я просила как можно больше твоих любимых блюд, ― хитро сощурившись, проговорила она. Санавбер нравилось в Хайгардане, и ей нравились Тиреллы. Маргери с подругами приняла старшую Санавбер в компанию так, будто она была им родной сестрицей, как будто знали ее всю жизнь. Дни они проводили за шитьем, разговорами, черничными пирожными и медовым вином, вечером играли в плашки, вместе молились в замковой септе. Уиллас целовал её мягкие пальцы, один за другим. Пальцы сами сменяли друг друга на его губах, потом скользнули по скулам, по щекам, по шее… ― Из твоих рук я бы принял даже яд, ― интимно прошептал он. Санавбер качнула головой, не прекращая улыбаться. ― Лучше попробуй это, ― сказала она и потянулась к нему своими губами. Санавбер погладила его по щеке, по виску, где поблёскивали несколько седых волосков, и ее губы оказались прямо перед её лицом, и она закрыла глаза… Они замерли в долгом поцелуе, наклонившись, друг к другу. Свадьба их ― быстрая, тем не менее была прекрасна. Тиреллы не могли позволить себе меньшего, но все увидели за этим громким великолепием и простую любовь, то, как сияли глаза новоявленных мужа и жены, когда септон вознес над ними семигранный кристалл. Рендилл сам подвел ее к Уилласу Тиреллу и видел, как горели золотые глаза этого юноши, и как горели глаза Санавбер, когда они преклоняли колени на изысканной подушке. После церемонии жених и невеста выходили по ковру из лепестков роз, готовые к незамедлительному отъезду в замок жениха. На свадьбе предполагались перемена семидесяти семи блюд и выступления семи известнейших певцов. Невеста была прекрасна в своем темно-красном платье, украшенным дорогими янтарными камнями и золотистой вышивкой, длинноногая, ее густые прямые волосы спадали до самой талии, темные, как благодатная плодородная земля Тиреллов. Уиллас, пусть и был хромой, в этот день держался особенно гордо, немного выше невесты, он был прекрасен в зеленом сюртуке с золотыми розами. Все соглашались, что они составляли прекрасную пару. Без малого шести футов роста, Санавбер возвышалась над большинством лордов Вестероса, но наследник Хайгардена был на три дюйма выше нее. Рендилл Тарли внимательно наблюдал за своей дочерью с почетного места отца невесты. Санавбер улыбалась и постоянно что-то говорила мужу, который с улыбкой склонялся к ней, и слушал все, до последнего слова. Уиллас Тирелл ел все, что жена подносила к его рту, и кормил ее сладостями. «Пусть будут счастливы, ― подумал Рендилл, краем уха услышав, как его леди-жена и другие знатные леди вздыхают по красивой паре и вспоминают свои собственные свадьбы. Звонкий голос Мелессы казался счастливым. ― Уиллас Тирелл мог стать ей достойным мужем. Да сберегут его боги, если этого не случится». Рендилл не позволил бы обижать свою дочь ― никого из своих детей. Если бы Тирелл позволил себе неуважение в отношении жены, Рендилл быстро растолковал бы мальчишке, что к чему. Сам Рендилл был верен своей супруге с момента их брака, почитал и уважал Мелессу как образ Матери, возносил молитвы за ее здоровье и благодарность за их общих детей. Уиллас Тирелл должен был давать Санавбер не меньше. Но сейчас Санавбер выглядела очень и очень счастливой, а ее муж ― очень в нее влюбленным. В догадливый разум Рендилла Тарли уже заползли сомнения, что не все так просто было с этой свадьбой, и что спокойная реакция Санавбер имела в себе корни в ее осведомленности, но он ни словом, ни делом не показал этого. Если они любили друг друга и решили пожениться, то это не делало Санавбер хуже в его глазах. Даже если бы они с Уилласом заключили бы тайный брак и сказали об этом своим родителям ― Рендилл не был бы разочарован. Санавбер была верной, хорошей дочерью, и не могла опозорить свой дом. Это то, что Рендилл ждал от своих детей. Защита. Помощь. Поддержка. Санавбер не могла не понимать, какие дороги открывает своей семье ― не столько своим родителям, сколько брату и сестре. Дикон и Талла становились братом и сестрой будущей леди Хайгардена. Санавбер возвысила их всех. Рендилл никогда не стремился выдавать своих детей замуж за нелюбимых. Понимал, что рано или поздно принять решение придется, но подходил к этому делу со всей строгостью и ответственностью, надеясь, что будущий супруг будет не только достоин, но сможет сделать счастливым ребенка Рендилла. Сам Рендилл выбрал Мелессу, когда был ненамного старше Уилласа, он выбрал ее по любви и продолжал любить. Он хотел для своих детей того же. Стул рядом с ним скрипнул. Рендилл скосил глаза. Миниатюрная леди Оленна по-хозяйски присела рядом с ним на место своего сына, лорда Хайгардена. Она отставила в сторону свою трость, с которой постоянно ходила, а двое ее охранников-близнецов застыли чуть поодаль. Старушка утверждала, что почти глухая, но Рендилл этому не верил: намного более вероятно, что леди Оленна просто притворялась, чтобы казаться более хрупкой, чем есть на самом деле. Таких, как правило, не боялись. ― Хорошая невеста, ― сказала Оленна. У нее былао кислое старушечье дыхание, а во рту не было ни одного зуба. ― Жаль тощая больно. Или у вас мода такая, лорд Тарли? Голодом детей морить? ― Нет, ― Рендилл сжал губы, а потом глянул на Мейса Тирелла, который разговаривал со своей пышнотелой сестрой Янной Фоссовей. ― Но уж лучше так, не правда ли? Проследившая за его взглядом Оленна громко рассмеялась. ― Вы знаете, лорд Тарли, у Уилласа больная нога, но доброе сердце, и он все же милый мальчик. Не тупица, к тому же наследник Хайгардена, ― Оленна взяла пустой золотой бокал Мейса Тирелла и властно качнула им, чтобы ей налили вина. ― И я вижу, что Санавбер ему подходит. Ее острый ум и деловая хватка сделает из нее прекрасную леди высокого дома. И теперь я вижу, что в ней это все от вас. ― Ее мать — вот кого надо благодарить за воспитание Санавбер, ― сказал Рендилл, не покривив душой. Он занимался сыновьями, но видел, что то, какими растут его дочери ― полностью заслуга его леди-жены. Мелесса была лучшей матерью, которую он только мог желать для своих детей. Ему Санавбер могла быть благодарна только за то, что он позволил ей садиться на коня и брать в руки лук. Но Рендилл не считал это чем-то особенным. ― Мелесса очень много вложила в наших детей. ― Особенно, наверняка, в старшего, которого вы отправили на перевоспитание, ― хмыкнула леди Оленна, и лицо Рендилла похолодело. Вспоминать Сэма он не хотел, но Королева Шипов и не стала этого делать, обратив внимание на другое. ― А вот и ваша жена с моей невесткой и внучкой к нам спешат. И наши молодые новобрачные! Рендилл увидел, что Уиллас и Санавбер, переговорив с отцом молодого мужа, шли к нему. Вероятно, все гости уже добрались из септы в чертог Тиреллов, и надо было открывать более веселую часть свадьбы. Санавбер переодела тяжелое, официальное платье на более легкое. Оно было из мягкого, насыщенного кремово-белого атласа, отделанное изысканным золотым кружевом, на ее голове подрагивал венок из цветов апельсина и роз. Это платье было с открытой талией, глубоким вырезом, с короткими рукавами, и было такое же роскошным и из дорогостоящих материалов, как и первое, поскольку в дальнейшем женщине предоставлялась привилегия носить его в течение шести месяцев после свадьбы на торжественных мероприятиях в качестве парадного одеяния. ― Милорд, миледи, ― оказавшись рядом, Уиллас Тирелл сделал неглубокий уважительный поклон для Рендилла и его жены. ― Я должен вас отблагодарить, вы оказали мне большую честь, отдав одно из своих сокровищ. ― Бесценных сокровищ, милорд, ― сказал Рендилл. ― Храните его изо всех сил. Уиллас кивнул. Маргери расцеловала Санавбер в обе щеки, не прекращая улыбаться. ― Моя дорогая дочь настоящая красавица, ― ласково произнесла Алерия и посмотрела на Мелессу. ― Ваша дочь потрясающая, леди Тарли. Добрая и умная, с благородным сердцем и веселым нравом. Я знаю, что мой сын питает к ней нежные чувства. Надеюсь, этот брак будет счастливым. ― Матушка, ― сказал Уиллас, стараясь не показать своего смущения, но его увидели все, кто хорошо его знал. Санавбер тихо рассмеялась и преданно заглянула Уилласу в глаза. «Нежность, — подумала Санавбер. ― Какое хорошее слово». Леди Алерия Тирелл в этот момент, кажется, была готова забыть все свои сомнения по поводу этого брака. Как преданно, влюбленно и ласково смотрела Санавбер на ее сына! А как он смотрел на нее… ― Не надо называть ее дочерью, Алерия, уверена, наша молодая леди Тирелл помнила бы, если бы ты ее родила, однако первое лицо, которое она увидела ― лицо леди Мелессы, ― заявила Оленна. ― У тебя еще будет время продемонстрировать свое материнское отношение к невестке, а пока, дети, лучше скажите мне: ждать ли от вас первый танец, что откроет бал? Вопрос показался неуместным. В честь свадьбы Уиллас сменил деревянную опору на кожаную, но, тем не менее, его колено крепко поддерживал деревянный наколенник. Он умел танцевать ― но совсем недолго и мало, и вряд ли стал бы танцевать на своей свадьбе. Санавбер хитро усмехнулась. В ее ушах поблескивала семейная реликвия Тиреллов ― совершенно особенные серьги с бриллиантовыми вставками, украшение из тончайшей сетки, в точности повторяющей контуры тела, с бахромой из стерлингового серебра с пресноводным культивированным жемчугом. ― Я сказала своему мужу, что если он не будет со мной танцевать, я открою этот бал с Маргери. Уиллас наигранно тяжело вздохнул. Санавбер дразнила его каждым словом, улыбаясь и вызывая на поединок, и Уиллас с честью бросался на каждый ее зов. ― Моя сестра самая красивая из нашей семьи, так что я обещал супруге танец. Заиграла музыка. Уиллас двигался не слишком уверенно и быстро, но Санавбер этого не замечала. Она улыбалась ему, широко и открыто, и сама двигалась так задорно, что приковала к себе взоры всех мужчин. После них быстро в танец стали становиться и другие пары: игриво улыбающаяся Маргери с Диконом Тарли, Лорас со смущенной Таллой Тарли, Гарлан с юной и пунцовой Леонеттой Фоссовей. Величественно встали в пару Рендилл и Мелесса Тарли, степенно приступили к танцу лорд и леди Тирелл. Санавбер, не стесняясь, обвила руку Уилласа и прижалась к его плечу щекой. Зажмурилась от удовольствия. ― Хорошо? ― мягко спросил Уиллас, поцеловав жену в макушку. Листья цветов апельсина пощекотали ему нос. ― Просто замечательно, ― выдохнула Санавбер. ― Ты когда-нибудь думал, что будешь сидеть здесь, со мной, и есть клубнику из моих рук? ― Конечно, ― серьезно кивнул Тирелл. ― С того момента, как увидел тебя. ― Обманщик, ― беззлобно прищурилась Санавбер, и Уиллас, снова улыбнувшись жене, с силой прижал её к себе. От его рук и широкой груди в Санавбер словно вливалась какая-то сила, и она тоже сжала его в объятии. Её руки обвили его шею, и Санавбер улыбнулась ему в губы, но не поцеловала, когда вокруг них было столь много людей. После первого танца Уиллас выпил бокал вина и они, принимая новые поздравления и здравицы в свою честь, пропустили несколько танцев. Санавбер видела, как судорожно сжимается рука Уилласа на его колене под столом, но, когда музыка сменилась на более плавную и спокойную, он обратил к молодой жене сияющие золотые глаза и ласково улыбнулся. ― Мы можем потанцевать, ― отважно выдохнул он. Первый танец вселил в него уверенность. Уиллас не собирался становиться посмешищем, но с Санавбер чувствовал себя увереннее и спокойнее. ― Думаю, на один неспешный танец с женой у меня хватит сил. ― А на то, что будет после танца? ― игриво мурлыкнула его молодая жена. Уиллас прищурился, и этот прищур стал ей ответом. ― Если ты хочешь, я буду рада, ― пожала плечами Санавбер. Она старалась выглядеть незаинтересованной, но Уиллас знал ― как-то услышал, как они с Таллой и еще некоторыми юными дамами обсуждали свадебные танцы ― что Санавбер часто мечтала, как будет танцевать на своей свадьбе, а все гости и ее пригожий лорд будут смотреть на нее и улыбаться. Что же, с пригожим лордом Уиллас и мог поспросить, но пару раз мог ее обрадовать. Уилласа хватило на то, чтобы пройти с супругой один танцевальный круг. Его нога не гнулась ― Уиллас винил прохладную к вечеру погоду ― и он танцевал, неловко опираясь на супругу, но никто из гостей не обратил на это особого внимания. А если и обращали ― то исключительно с добрыми улыбками и ободряющими хлопками. После Уиллас попал в руки Маргери, а Гарлан перехватил невестку. ― Я прощу прощения, милорд, но я должна сопроводить мужа к нашему столу и остаться с ним, ― виновато произнесла Санавбер, глядя на то, как виновато Уиллас улыбается сестре. Обижать братьев мужа не хотелось, но еще больше не хотелось ставить в неудобное положение и расстраивать самого Уилласа. Танцы ― не самое главное на пиру, не правда ли? ― Глупости, моя леди, ― отмахнулся Уиллас. ― Прошу тебя, танцуй. Один вид этого сделает меня счастливым. ― Уиллас прав, сестричка, ― Маргери обезоруживающе улыбнулась. ― Я прослежу, чтобы твой супруг вернулся на свое место, а ты закончи танцевать. Уиллас вернулся за их стол, о чем-то переговариваясь с сестрой, оставшейся подле него. Санавбер выдохнула, но посмотрела на Гарлана и улыбнулась. ― Не печалься о моем брате, он в полном порядке, ― залихватски улыбнулся Гарлан. ― Пусть полюбуется своей красавицей-женой в танце. ― В такой важный день не хочется оставлять его одного, ― заметила Санавбер, сделав изящный поворот. ― Но должна заметить, танцевать с Тиреллами одно удовольствие. ― Вы бессовестно нам льстите, ― Гарлан рассмеялся. Его шея уже покраснела, видимо, юноша был пьян. ― Когда вы потанцуете с Маргери ― тогда и скажете, что танцевать с Тиреллами вам нравится. ― Я запомню, ― хитро усмехнулась Санавбер. После Гарлана, Санавбер прошлась сперва с лордом Мейсом, потом со своим братом Диканом и, наконец, со своим отцом, который держался неулыбчиво, но танцевать умел хорошо. Уиллас сидел, держа в руке кубок с вином, и с улыбкой смотрел, как жена в паре с Диконом смеется и встряхивает своими тяжелыми каштановыми локонами. Его улыбка стала шире, когда, раскланявшись с Рендиллом Тарли, Санавбер поспешила вернуться к мужу. Когда пришло время провожания, Гарлан внезапно первый поднялся со своего места. ― Братья и сестры! ― громко сказал он, обращаясь к своим родным и двоюродным родичам. Маргери возбужденно захлопала в ладони. ― Пора уложить наших новобрачных на их ложе! Гости взорвались ободряющем смехом, криками, улюлюканьем, хлопками, но почти никто не двинулся с места. Все было обговорено заранее. Уиллас вообще был против обряда провожания, но братья настояли, обещав сделать все аккуратно. В итоге сторговались на том, что до конца их раздевать никто не будет и в провожании будут участвовать только близкие ― братья и сестры. Больше двадцати гостей снова застучали чашами, крича в такт: — В постель! В постель! Пора в постель! Гарлан и Лорас подскочили к невесте, и Гарлан, с очаровательной усмешкой, первый подхватил ее к себе на плечо, звонко чмокнув в щеку, а Лорас снял с нее туфли. Смущенного Дикона Тарли подтолкнули в общую толпу, и он ― красный до ужаса ― стянул с сестры ее венок. ― Большего вам не увидеть! ― крикнул Уиллас, которого Маргери и Леонетта Фоссовей подхватили под обе руки. Кузины Тиреллов снимали с него плащ и верхнюю одежду, уволакивая в сторону коридора, где Лорас и Гарлан, держа Санавбер как можно аккуратнее, не позволяя Дикону забрать сестру. Смущенную и взбудораженную Таллу Рендилл к общему веселью не допустил ― мала еще, и на провожание не смотрел, но не мог не оценить тонкость, с которой отнеслись к этому делу Тиреллы. Ни одной развратной шутки не было произнесено, только веселые восхваления молодых супругов, юноши кричали комплименты красоте Санавбер, девушки ― уму и ловкости Уилласа, гости кричали вдогонку много здоровых детишек и долгих лет радости. Когда один из пьяных Редвинов захотел пойти и поучаствовать в провожании, один из рослых охранников леди Оленны остановил его. Леди Оленна и леди Алерия не прекращали улыбаться. И обряд состоялся, и молодые не опозорились. *** Хохоча, Гарлан поставил Санавбер на пол в покоях Уилласа. ― Надо же, не уронил! ― крикнула она, рассмеявшись. ― Еще бы я уронил тебя, сестра! ― рассмеялся пьяный Гарлан. ― Мы бы поймали! ― крикнул Лорас, смеясь. Уиллас вошел в комнату в компании своих кузин, и первым делом убедился, что его невеста в порядке ― и одета. Конечно, краска залила ее светлую кожу, но по-другому и быть не могло. Одна из младших кузин бросила груду его снятой одежды в уголок. Каким-то непостижимым образом с Уилласа на ходу стянули сапоги, верхний сюртук, расстегнули наполовину рубашку. ― На тебе больше одежды, чем на твоей жене! ― заявила кузина. Гарлан снова рассмеялся ― сейчас он находил смешным все. ― Может нам уравнять снятую одежду, Лорас? ― Только если хочешь, чтобы наш брат исправил наши носы, ― хмыкнул Лорас. Он снял все украшения с Санавбер, но ее платье не тронул, лишь надорвал внизу. ― Думаю, их пора оставить. Маргери, с осоловелым взглядом пьяных золотистых глаз, подошла к Санавбер и коротко поцеловала ее в губы, обдав ее лицо запахом сладкого вина. ― Заберись на него и прокатись как следует, ― заявила она и игриво щелкнула Санавбер по груди. ― Уверена, тебе понравится кататься верхом. Братья и кузины Тиреллов подхватили ее смех, и вышли, плотно закрыв за собой дверь и утащив за собой в край смущенного Дикона. Через какое-то время их голоса стихли в коридоре. Раскрасневшаяся Санавбер качнула головой. ― Твои братья и сестра такие ловкие, как легко они заставили толпу делать так, как нам надо. Уиллас кивнул. ― Они такие, ― с теплотой в голосе ответил он. ― Но Маргери, думаю, была правее их всех, ― Уиллас подошел к ней и коснулся ее шеи пальцами. ― Пусть эти бриллиантовые серьги будут единственным, что останется на тебе сегодня. Санавбер подняла на него взгляд карих глаза, и те блеснули. Она обняла Уилласа за торс. Где-то глубоко внутри появилось приятное тепло, с каждым ударом сердца распространяющееся по телу, заставляя его трепетать, словно пойманную птичку. ― Абсолютно права. Уиллас обогнул скуловую косточку и плавно опустил палец на ее манящие уста. Мягко надавив на нижнюю губу, Тирелл огладил ее, предвкушая. Зарывшись в густую копну волос, Уиллас подался вперед, накрывая девичьи губы в поцелуе. Леди подалась Уилласу навстречу, и издав тихий стон, ответила на поцелуй. Рука Уилласа крепче сжала волосы на затылке, он придвинул Санавбер ближе к себе, чтобы более детально изучить языком полость рта. Поймал зубами, прикусив, и чуть потянул на себя, оттягивая. Встретился с её горячим языком, мгновенно сплетаясь и углубляя поцелуй. Санавбер вцепилась в его плечи, отвечая так же нетерпеливо. Прикусывала губы, на которые так часто засматривалась, и старалась стать ещё ближе. В нос ненавязчиво проник запах парфюма Тирелла, отдавая древесными нотками. Упустила момент, когда Уиллас легко проник в вырез ее платья, заставив Санавбер вздрогнуть от его горячих, сухих пальцев под грудью. Уиллас медленно поглаживал кожу, но не позволял себе подняться выше, ожидая согласия от девушки. Санавбер чуть повернулась, заставив Уилласа оказаться спиной к кровати. Не прекращая целовать его, она сделала пару мягких шажков, заставляя супруга опуститься на кровать. Уиллас потянул было ее за собой, но Санавбер выпрямилась. Откинула назад две толстые косы и, заведя руки, самым изящным способом расстегнула свое платье, которое с тихим шорохом упало на пол. Весь мир Санавбер словно сузился до него. Его близость, его запах, его дыхание, ощущение его силы, гудящее и подавляющее. Как загипнотизированное животное, трепеща в ожидании, он смотрел, как она склоняется к нему… Уиллас оглядел ее, порывисто выдохнув. У него никогда не было возможности увидеть Санавбер обнаженной, чтобы ни происходило между ними. Вероятно, они оба волновались, что не смогут удержаться на и так тонкой грани. Теперь он видел. Длинные крепкие ноги, худые бедра, плоский живот, совсем небольшая грудь, выступающие ключицы и изящный изгиб плеч. Уилласу захотелось покрыть это все поцелуями. Но самым главным было абсолютное, неподдельное счастье на красивом лице молодой леди Тирелл. ― Только серьги, ― мурлыкнула она, потянувшись к нему. Сняла с него рубашку и плавно опустилась на колени. ― Твои кузины упростили мою задачу, раздеть тебя очень просто, ― хитро заявила Санавбер, потянув шнурок на поясе его штанов, медленно распустив завязки. В пару ловких движений Санавбер расстегнула кожаные ремни на его покалеченной ноге и прикоснулась к колену легким, едва ощутимым поцелуем, из-за чего Уиллас крупно вздрогнул. Его рука привычно легла на ее волосы, безжалостно расплетая тугие косы и бережно играясь с ними. Тирелл осторожно, нежно взял её за подбородок. Их глаза встретились… Он не спеша обвёл пальцем контур её пухлых розовых губ. ― Может, я не могу твердо стоять на ногах, ― сказал он негромко. ― Но я могу взять тебя как мужчина, моя леди-жена, пользуйся мной, как хочешь. Санавбер довольно улыбнулась ему. ― Сколько дивных открытий несет нам эта ночь, мой лорд-муж. Санавбер стянула с него штаны, и взяла его набухшее естество в руку, отодвинула кожу, из-под которой показалась влажная головка, и поднесла её к своим мягким девичьим губам. Уиллас порывисто выдохнул. Другой лорд, вероятно, мог бы усомниться ― откуда его невинная жена столько знала, но Санавбер не раз рассказывала ему, хихикая, какие рассказы ведут между собой юные девицы. Санавбер приоткрыла рот и осторожно прикоснулась губами к оказавшемуся на удивление приятным кончику его плоти. Когда язык заскользил, лаская его самые чувствительные точки, Уиллас, будучи не в силах больше сдерживаться, ухватился за плечо Санавбер и хрипло застонал. Она плотно сомкнула губы вокруг головки и принялась посасывать её. Уиллас осторожно надавил ей на затылок, показывая, как двигать головой. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не податься бёдрами вперёд и не войти ей прямо в горло. Он увидел, как подрагивают ее тонкие пальцы, выдавая волнение, но Санавбер, не выпуская головку изо рта, обхватила ствол и легонько сжала, словно желала проверить его твёрдость и толщину. Одной рукой придерживая её за затылок, другой он провёл по мягким темно-каштановым волосам, пропустил одну прядь между пальцами и обвил вокруг своего естества. А сам старался запечатлеть этот момент в памяти: карие глаза, смотревшие на него, щёки, покрытые нежным румянцем, мягкие розовые губы, ласкающие головку, и венчавшие это возбуждающее действо любимые им локоны… ― Ты погубишь меня, Санавбер. Санавбер мягко отстранилась и рассмеялась. ― Только если в постели, мой лорд. Уиллас неловко отполз на середину кровати, и леди Тирелл взобралась на него сверху. На секунду Уиллас испытал сожаление ― хотелось бы взять ее, как настоящему мужчине, на спине, смотреть в ее потрясающее глаза, держать ее в своих руках… Санавбер помогла ему сесть, опираясь на резную спинку кровати. Пальцы убрали волосы с его лица, очерчивая скулы, притягивая к себе еще ближе. Она всем телом опёрлась на него, а через секунду ощутила, как мужчина обнял ещё крепче. Она растворялась в нём, словно сладкий сироп в стакане с чистой водой. Таяла от того, как его зубы прикусывали её губы, оставляя поцелуи на грани пошлости и разврата. Уиллас, опустив руку, раздвинул мокрые складки, бережно вошел пальцами в горячую тесноту девственного лона и принялся аккуратно давить двумя пальцами. Санавбер вскрикнула от острого удовольствия, с охотой принимая долгожданное вторжение. Она инстинктивно поймала его ритм и, постанывая, принялась насаживаться на его пальцы, нетерпеливо двигая напряженными бедрами и стараясь заставить его проникать глубже. Комната наполнилась непристойными влажными звуками, ее стонами и тяжелым дыханием. — Мы с тобой прекрасно научились, моя леди, ― прохрипел Уиллас, любуясь тем, как его страстная леди-жена, бьющаяся в экстазе на его коленях, трущаяся об его руку, бесстыдно насаживалась на его пальцы. Она исступленно торопилась насытиться, неумело и рвано двигаясь в поисках облегчения от ревущего в ее венах желания. — Как ты намокла, миледи… Плавно отстранившись, положив руки на округлые бедра Санавбер, Уиллас погладил их, чувствуя нежную кожу под пальцами, и резко вжался в неё. Девушка охнула, шире разводя ноги, и прижалась промежностью к паху, чувствуя, как в неё упирается член. Заёрзала на месте, сильнее цепляясь пальцами за плечи Уилласа. Они не впервые ласкали друг друга, далеко не впервые. Но в первый раз сегодня собирались быть как мужчина и женщина, по-настоящему, как супруги. Уиллас почувствовал какое-то странное удовлетворение от того, что до этого в столь интимной обстановке он был только с самой Санавбер, и что она, при всей ее раскрепощенности и дерзости, никогда не принадлежала другому мужчину. Какой это было романтичной, но приятной идеей ― они берегли невинность для своих избранников, не размениваясь на случайные связи и мимолетные чувства. Только для друг друга. Теряясь в ощущениях от его горячих поцелуев, Санавбер пропустила момент, когда Тирелл переместил свои ладони вперед и теперь неторопливо гладил пальцами внутреннюю часть её бедра. Наклонила голову, дав лучший доступ к шее для исследования. И именно такая ― раскованная, страстная, жадная до ласк и настойчивая в своих желаниях ― она возбуждала ещё больше. Уиллас не мог представить рядом с собой другую женщину. Только Санавбер. Свою леди-жену. Он смотрел на нее с нескрываемым интересом и страстью. Он видел все, что хотел видеть в своей постели: Санавбер как свою жену, обнаженную рядом с ним, волосы, разбросанные по ее плечам, которые мягким ореолом окружили голову, и взгляд — такой откровенный, вызывающий, живой… Золотые глаза с нескрываем голодом глядели на неё, и Санавбер ощутила, как воздух покинул лёгкие, когда Уиллас, продолжая смотреть ей в глаза, губами прикоснулся к ключице, опустил руку к её лону и осторожно погладил пальцами влажные складки. Санавбер часто задышала, не спуская с него глаз, и поёрзала, поудобней усаживаясь у него на бёдрах. Лёгкий стон вырвался из горла, когда его зубы впились в мягкую плоть ключицы, оставляя на том месте засос. Санавбер чуть откинула голову, прикрывая глаза. Едва приподнявшись, Санавбер позволила супругу направить свое мужское естество к влажному манящему лону, и девушка плавно, аккуратно опустилась на него. Они выдохнули в унисон. Санавбер замерла, почти перестав дышать, всеми силами пытаясь остаться расслабленной. Уиллас замер на пару секунд, поглаживая ее по животу и груди, стараясь не шевелиться. Санавбер громко вздохнула. Между ног немного тянуло, но терпимо, не так, как рассказывали замужние леди. Чувство в животе было иным и незнакомым. Не имело ничего общего с болью, но и приятным тоже не было. Санавбер застонала, полностью приняв его в себя, судорожно сжимая пальцами волосы на его груди. В уголках её глаз собрались слезы, но это было прекрасно. Её голова запрокинулась, открыв жадному горящему взгляду шею и полную налитую грудь, а каштановый занавес ее волос рассыпался по плечам и спине… — Смотри на меня, — его хриплый шёпот был усладой для её ушей, открыв глаза, Санавбер видела, как его самого разрывало от этих ощущений и в этот самый миг, когда золотые и карие омуты встретились вновь — она поняла, что полностью пропала. — Ты так красива, — прохрипел Уиллас, крепко держа Санавбер за талию, пальцами задевая ее грудь. ― Будешь только моей… ― Да, ― Санавбер улыбнулась. ― А как иначе? Её руки притронулись к его лицу, придвигая мужчину ближе к своим губам, оставляя между ними жалкие миллиметры. Его вес чувствовался, как что-то очень нужное и важное, и когда её руки скользили по его телу в надежде зацепиться за что-то она поняла, что слишком сильно впивалась пальцами в его кожу, оставляя за собой следы. Болезненный, головокружительный и глубокий стон вырвался из его горла, разгоняя по ней новую волну возбуждения. Уиллас поцеловал ее под горло, заглянул в карие глаза своими золотистыми. Санавбер плавно двигалась вперед-назад на его бедрах, выбирая идеальный угол трения. Санавбер схватила ладонь Уилласа и прижала к своей груди, всеми движениями умоляя сжать её. Разорвав поцелуй, лорд Тирелл посмотрел ей в глаза. Её бёдра снова подались вперед, на этот раз сильнее, чем в прошлый и она заметила, как в немом стоне открылись его губы, а рука с силой сжала левую грудь. ― Моя Санавбер, ― его шепот утонул в её крике, когда он губами впился в сосок правой груди, прикусывая и зализывая. Его поцелуи поднялись по шее выше, вызывая мурашки на коже, продвигаясь ближе к уху, заставляя замереть. Вторая ладонь Уилласа по спине спустилась ниже, притягивая к себе за бёдра, управляя её движениями. Санавбер откинула голову назад и громко простонала, притягивая мужчину за волосы к своей груди. Он понял её без слов, когда его поцелуи обрушились на девичье тело, буквально оставляя за собой россыпь ярких следов. Её пальцы зарылись в его пряди, массируя кожу, создавая какой-то нереальный контраст эмоций. Санавбер слышала, как тяжело он выдыхал в её кожу. Если бы он мог, он бы опрокинул ее на спину и взял так. Её пальцы прошлись по желанным губам, продвигаясь все дальше и дальше. У неё не было какой-либо цели, она просто хотела изучить его всего. Все шрамы, все закоулки души, рассмотреть каждую мысль, лишь бы просто понять и узнать — каков ее муж на самом деле. Насколько глубоко она могла еще проникнуть, что могла увидеть, о чем еще не знала? ― Я весь твой, ― выдохнул Уиллас. ― Весь твой. ― Я тоже, ― пробормотала Санавбер. Ее спина и шея вспотели из-за тяжести ее волос. ― Тоже вся… вся твоя. Пальцы Уилласа сжали на ее бедре и груди. Он первым прикоснулся к ней, познал её сладость, почувствовал её упругость, влажность, жадность… От этих мыслей застучала кровь в висках еще громче. Уиллас, чувствуя, что скоро кончит, сильнее сжал пальцами кожу девушки, оставляя красные следы, и начал входить в неё более грубыми движениями. Освободив вторую руку, облизнул пальцы, обогнув живот жены, и прошелся по гладкому лобку вниз. Раздвинул сочащиеся соками половые губы и закружил по клитору, заставляя застонать девушку более протяжно. От движений пальцев Уилласа Санавбер совсем потерялась в ощущениях, непроизвольно сжимая мышцы внутри. Услышала, как мужчина зашипел и сбился, стоило Санавбер стать еще уже. Еще несколько мгновений и движений пальцев на ее клиторе — и Санавбер замерла, втянув в себя воздух. Уиллас также приостановился, когда мышцы её влагалища начали резко сокращаться, а она сама задрожала следом, всхлипнув. ― Моя леди? ― прошептал Уиллас ей в шею, и в это мгновение, ощутив его горячее, сбитое дыхание на кожу, Санавбер рассыпалась на сотни осколков, пока импульсы прошивали все её тело, даря наслаждение, ее тугой ком внизу живота распался. Расслабилась, задышав чаще, а Уиллас продолжил и, сделав несколько глубоких фрикций в ней, остановился. Уиллас уткнулся губами в её губы, пока тела их были сплетены. Санавбер сжимала его шею, царапала плечи, кусала, но не просила остановиться. ― Я люблю тебя, люблю тебя, ― сыпалось с его губ, пока его плоть аккуратно входила в её лоно, узкое и нежное, а она впилась в его плечи ноготками и приглушённо стонала. Санавбер теряла то напряжение, что скопилось в ней, прикусывая губы. Уиллас же был неумолим, срываясь на размашистые движения бедер, шептать ласковые слова, речи о любви. Санавбер чувствовала, как он пульсирует в ней, изливаясь, а хватка на её талии усилилась. Тяжело сглотнув и облизнув губы, Уиллас вытащил из нее член, огладив девушку еще раз по ее ягодицам. Когда Уиллас кончил в нее, Санавбер ещё долго лежала на нем с закрытыми глазами, подергивая бёдрами от разрядки и слушая, как дыхание Уилласа, прерывистое и шумное, постепенно становится ровным. Она щекой прислонилась к его плечу, чувствуя, как мужские губы скользили по коже плеча и шеи. ― Санавбер, ― ласково позвал Уиллас. Жена ответила ему что-то сбитое и непонятное. ― Я хочу, чтобы ты стала той, ради кого я могу пойти на всё. Я желаю, чтобы ты стала моей путеводной звездой для свершения своих целей. Ты амбициозна, ты мотивируешь становиться лучше, ты — это все, что я надеялся найти в жизни, и даже больше. ― Да, ― выдохнула девушка, прикрывая глаза. ― Я тоже люблю тебя, Уиллас. Муж мой. Ее голос снова сорвался на игривое мурлыканье. Уиллас потянулся к ней, аккуратно опустившись всем телом на кровать, увлекая за собой жену, обхватывая руками ее талию и прижимая ее к своей груди. Санавбер почувствовала, как его нога дернулась, и подавила смешок. Пройдет пару минут, прежде чем Уиллас почувствует свои ноги. Хотя Тирелл не услышал этого, он почувствовал вибрацию ее хихиканий на своей груди, и рассеяно погладил жену по волосам. Уиллас коснулся мочки ее уха, чуть качнув бриллиантовую сережку, и Санавбер тихо хрипло рассмеялась, прижавшись к нему ближе. ― Ничего кроме них, ― пробормотала она. Уиллас видел их, слышал плескание озера, шум и шипение воды, видел себя, сидящим на самом краю небольшого обрыва, с которого они в детстве прыгали в озеро, под голубым небом чудных дней, мечтающим осуществить миллионы замыслов, видел Санавбер с её красивой улыбкой и ласково поглаживающей его по спине. Ему показалось, что дорога на небеса была устлана такими же бриллиантами, как и в ушах его жены. Они оба были безгранично счастливы.