Обещаю...

      Вечер постепенно перетекал в ночь и становился всë беспокойнее. Тревожность витала в воздухе, заполняя собой уютную, но не сильно большую квартиру. Эти стены прятали и укрывали за собой два ярко пылающих сердца, которые не могли быть такими же яркими и открытыми за их пределами. Люди бывают жестоки, все это знают, ни для кого это не новость. Только каждый человек по-разному ощутил на себе проявление жестокости.       Мерьем уже давно должна была вернуться домой. Неужели можно стоять в пробке так долго? А ещë и зима, метель, темнеет рано, на улице в такое время почти никого нет. Сердце Нур буквально рвалось наружу от переживаний и ужасных навязчивых мыслей, в которых были представлены все наихудшие сюжеты. Феттахоглу уже раз третий за последнее время взяла в руки свой телефон и, выбрав в контактах уже знакомый номер, набрала. Снова эти глухие и раздражающие гудки, раздающиеся противным эхом в ушах. Нур даже начала их считать, чтоб хоть немного отвлечься. Не вышло. Сбилась. Она снова начала думать об Узерли, надеясь, что та сейчас поднимет трубку. А из гаджета вместо родного голоса прозвучало лишь холодное и неживое "Абонент не отвечает, перезвоните позднее". Третий раз!       Нур сразу же отбросила телефон, как только услышала такой долгожданный звонок в дверь. Суетливыми движениями пальцев, повернув защëлку и резко дëрнув ручку, Феттахоглу увидела ужасную картину. Мерьем стояла заплаканная, с растрëпанными волосами, которые ещë с утра были уложены в элегантную причëску. Недавно купленные колготки были бесповоротно испорчены. Разбитые колени, ссадины на лице и руках. На Нур глядели глаза, полные боли, страха и слëз. — Я не хочу жить, — единственное, что слетело с губ Узерли перед тем, как на неë накатила новая волна истерики. — Мерьем, родная... — Нур начала осторожно расстëгивать длинный пуховик возлюбленной, на котором была влага от уже растаявшего снега. Феттахоглу боялась даже предположить, что случилось в эту злосчастную метель с еë любимой на тëмных и безлюдных улицах. В голову лезли самые отвратительные мысли, от которых хотелось как можно скорее отмахнуться. Где-то в районе груди всë сильно сжималось и отдавало ноющим ощущением беспокойства. Никак не хотелось верить во что-то подобное. Люди не могут быть так безжалостны! Могут. Состояние, в котором сейчас предстала Мерьем, говорило само за себя... — Что мы им сделали?! Почему?! — сквозь рыдания кричала Узерли, опираясь спиной на закрытую дверь позади себя. Пряди волос беспорядочно падали на до сих пор красные от мороза щëки. Девушка скинула тëплые сапоги и, полностью сняв с себя пуховик, небрежно кинула его на тумбочку в прихожей. — Милая, умоляю тебя, скажи, что произошло, — Нур сама почти начала плакать, но сдерживала себя из последних сил ради Узерли. Она подошла к девушке и, взяв еë ледяные руки в свои, с нежностью и болью заглянула ей прямо в глаза. Феттахоглу знала, что случилось что-то страшное, но необходимо было понять, что именно. Что, чëрт возьми, сотворили с еë возлюбленной?! — Они сказали, что сделают меня нормальной, сказали, что я больная извращенка, — Мерьем захлëбывалась собственными слезами, но прерывисто продолжила, — Они видели, как я целовала тебя на улице. Узерли резко вырвала свои руки из ладоней Нур и закрыла ими своë лицо, начиная задыхаться. Еë до сих пор трясло от страха, в глазах по прежнему стояли эти силуэты. Мерьем начала скатываться вниз по двери, тогда еë подхватила Феттахоглу и повела куда-то. Вмиг они оказались в их общей комнате, где всегда прекрасно проводили время вместе, вне зависимости от того, каким делом занимались. Стены, двуспальная кровать, небольшой шкафчик с книжками, маленькие тумбочки — вообще всë там было пропитано невероятной любовью и нежностью.       Нур аккуратно усадила Узерли на мягкую поверхность их спального места и села перед ней на колени — Родная, взгляни на меня, я тут. Сконцентрируйся на моëм голосе, — она осторожно взяла руку Мерьем и, положив на свою диафрагму, продолжила, — Постарайся дышать вместе со мной. Давай попробуем, вдох... Умница, выдох. Феттахоглу говорила максимально мягко, стараясь успокоить напуганную до смерти возлюбленную. К счастью, у неë начало это получаться. Мерьем отзывалась на голос и прикосновения девушки, старалась равномерно дышать вместе с ней, хоть иногда вновь срывалась на рваные вдохи и выдохи. — Их было несколько... Они обступили меня со всех сторон, а потом попытались меня куда-то увести. Было скользко, я сопротивлялась, падала... Там особо не было фонарей, почти сплошная темнота, — Узерли резко остановилась, так как ком снова подкатил к горлу, а слëзы выступили на глазах. Нур слегка приподнялась и крепко обняла девушку, начиная слегка покачиваться из стороны в сторону, словно убаюкивая. — Мне повезло, их кто-то оттащил от меня. Они не успели сделать что-то более страшное. Я сразу же побежала, как только смогла, — Мерьем говорила крайне тихо и время от времени шмыгала носом. — Можно? — мягко спросила Нур, собираясь снять с Узерли порванные колготки. Она говорила заботливо и негромко, чтобы ненароком ещë раз не напугать и без того дрожащую девушку. На вопрос Мерьем лишь молча кивнула, опуская глаза на свои разодранные колени. Феттахоглу аккуратно стянула испорченную вещь, а вернее то, что от неë осталось. — Стоит промыть раны под тëплой водой. Пойдëм? — Она получила ещë один кивок и помогла Узерли подняться с кровати. Они вошли в ванную комнату, и Мерьем вновь взглянула на свои колени, а затем и на руки. Слëзы покатились по лицу сами собой. Из-за них начинало щипать ссадины на лице. — А если завтра это случится ещë раз, а если это произойдëт и с тобой? Если кто-то из нас не успеет убежать... — тело снова пошло дрожью. Это словно была вечная пытка. Ужасные мысли шли по кругу, одни и те же, заставляя глаза намокать вновь и вновь. Нур ничего не могла сказать, ведь сама не знала, как быть и как жить дальше, зная, что такое может повториться. Они думают, что это болезнь.. Что это можно как-то исправить, излечить. Какая чушь! Эти идиоты не хотят ничего знать и слышать, они полны ненависти к людям, о которых почти ничего не знают! Лезут в чужую жизнь, с такой лëгкостью и непринуждённости ломают еë. Ужасно было то, что Феттахоглу не знала, как от этого защитить возлюбленную и как защититься самой. Стены квартиры временно укрывают их от страхов, но ещë ведь есть улица, где уже нельзя гарантировать безопасность. Но нельзя же закрываться дома и сидеть там безвылазно. Так не получается! — Мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем! — Феттахоглу сказала это не только для Узерли, но и для себя. Нужно было убедить и себя во временной иллюзии безопасности и существования выхода из ситуации. Нур медленно накрыла губы Мерьем своими и осторожно положила ей руки на талию. Это не было каким-то страстным и жарким поцелуем, вовсе нет. Это был некий лëгкий жест нежности и любви. Она чувствовала солоноватый вкус то ли слëз, то ли крови. Она чувствовала боль возлюбленной и разделяла еë с ней каждой частичкой своего тела. Узерли на секунду прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Она представила, что это самый обычный вечер, как и всегда. Вот они просто стоят и целуются, будто бы ничего не было. В этом была своя маленькая доля правды. Они по-прежнему любили друг друга. Страх и боль не могли разрушить этого, не могли отнять эти чувства у них. — Хочешь намыться полностью? Могу посидеть тут или оставить тебя одну, если тебе это нужно, — Нур легонько отстранилась от любимых губ, но лицо оставалось также близко. — Принеси, пожалуйста, мою пижаму и подожди меня в спальне, хорошо? — Мерьем наконец смогла восстановить ровное дыхание и даже слегка улыбнулась. Феттахоглу кивнула и, чмокнув возлюбленную в лоб, отправилась за нужной одеждой.

***

      Нур встала с кровати, когда в дверях появилась Узерли в шортах и футболке одного цвета. Еë мокрые волосы были завëрнуты в мягкое полотенце. Темноволосая взяла с тумбочки заранее приготовленную чашку со сладким тëплым чаем и подала еë Мерьем. — Спасибо, — довольно проговорила девушка и, взяв в свои руки напиток, присела на место, где прежде сидела Феттахоглу. — Мне жаль прерывать чаепитие, но ты не против, если я обработаю раны? Если хочешь, я могу сделать это чуть позже, — Нур заботливо посмотрела на Узерли, пытаясь отыскать ответ в еë глазах. — Я думаю, лучше сделать это сейчас, чтоб уже наконец забыть про это, — с лëгкий улыбкой сказала Мерьем и поставила чашку на тумбочку, — давай подержу перекись, чтоб тебе было легче. Феттахоглу вылила немного жидкости на ватку и отдала бутылочку с оставшимся содержимым возлюбленной, как та и сказала. Она присела перед девушкой и начала максимальной аккуратными и лëгкими движениями обрабатывать еë ссадины, параллельно слегка дуя на каждую из них. Так Нур постепенно поднималась всë выше и выше, пока не добралась до самого лица Мерьем. Она поднесла ватку к щеке Узерли, а другой рукой заправила прядку волос за ухо возлюбленной. Девушка же прикрыла глаза и попыталась дышать глубже, чтобы легче перенести боль.       В скором времени с этим всем было покончено, и обе смогли просто удобно устроиться вместе на кровати в обнимку, под тëплым одеялом. Рыжеволосая старалась не вспоминать случившееся. Ей не хотелось вновь пускать в голову эти отвратительные мысли. Этим мыслям не место в их общей комнате и тëплой кровати. Но где-то по рëбрами вновь рос страх. Страх неизбежного. Это может случиться снова. И нет гарантии, что в следующий раз всë кончится плюс-минус хорошо. — Я знаю, о чëм ты думаешь, — Феттахоглу провела подушечками пальцев по щеке возлюбленной, — я знаю, как это сложно, но давай попробуем не думать об этом, хотя бы на ночь. — Да, родная, ты права, — Мерьем грустно улыбнулась и вовлекла девушку в поцелуй. Темноволосая чуть сильнее прижала к себе Узерли, забираясь рукой под футболку, чтоб погладить и помассировать ей спину. Она знала, как сильно это нравится рыжеволосой, это помогает ей быстрее расслабиться. Мерьем довольно замычала, окончательно выкидывая плохие мысли из головы. Сейчас ей просто хотелось быть с Нур, чувствовать еë тепло и руки, любить еë так, как никто другой. И никто не сможет этого отнять! Это невозможно! Это их купол любви, который никто не сможет разрушить. Узерли крепче обняла Феттахоглу и упëрлась ей лицом куда-то в изгиб шеи и, довольно улыбаясь, проговорила: — Я так люблю тебя... — Я тебя тоже люблю, милая. Засыпай. Я рядом, всë будет хорошо, обещаю. Обещаю...