Шёпот в темноте

Усталость дня накатывала быстрее, нежели небо успевало окутать темнота, а землю обдать приятная прохлада: ноги подкашивались, дрожали после изнурительных тренировок под безжалостно палящим в зените солнцем, кусающими лучами впивавшимся в любую оголённую часть тела сворой голодных, бешеных собак; руки обессилено бросали швабру из стороны в сторону, больше имитируя процесс уборки, нежели исправно следуя указаниям Оливера, на чьём лице всегда красовалась, казалось выученная, улыбка, должная поддержать названного новобранца, но лишь усугубляла его положение, показывая разницу между отступниками и простым человеком, чья выносливость под конец дня была на нуле; голова, некогда полная множества мыслей, хаотичным роем сменяя одну теорию другой, тяжелым грузом болталась на плечах, готовясь вот-вот оторваться и упасть вниз, желательно на жесткую подушку убранной кровати; глаза покраснели и покалывали, выдавая перегруженность. Вид Немо вызывал всеобщее сочувствие – каждый пытался подбодрить его по-своему, замечая, как тому тяжело. И пускай от слов или же крепких объятий не становилось легче, но поддержка всегда приятна – начинаешь считать себя особенным. Поддержка всех откликалась в израненном, полном сомнений сердце рядового. Всех, кроме Якова. Казалось, поддержкой невозможно испортить отношения между людьми, но Немо смело поспорил бы с человеком, сказавшим подобную глупость. Подозрительный сослуживец продолжал отпускать саркастичные шуточки и неприятные намеки, продолжая разрушать самомнение новичка, подозревая даже в его усталости уловки умелого шпиона. Под конец дня это начало не столько выводить из себя, сколько раздражать до боли в белевших костяшках рук, с силой сжимающих швабру. Сегодняшний набор шуток про шпионаж достиг своего пика ещё в обед, когда Яков в сухую проиграл на стрельбище, прикрываясь таинственным прошлым победителя, объявляя в очередной раз, что отряд не успеет и глазом моргнуть, как Немо переметнется на сторону врага, да применит столь впечатляющие навыки против тех, кого сейчас зовёт друзьями. Каждый раз вспоминая самодовольное лицо Якова и его едкую ухмылку, черные глаза, в которых плескалось ещё больше колкостей, нежели на языке, юноша подвергал большим сомнениям свою выдержку, боясь, что может не сдержаться и хорошенько врезать столь подозрительному человеку – раз слова пролетают мимо ушей, то кулак, полный праведной ярости, явно не промажет. Подавление столь сильных эмоций и общая усталость, лишь ухудшали состояние под конец дня, потому, вновь перевёрнутое ведро с грязной водой, вызвало тяжелый вздох, но не более того – сил не осталось даже на разочарование. Размазав воду по полу шваброй, только ухудшая положение, парень отнёс его ближе к раковине, дабы вновь налить, и вышел из столовой под скрип деревянных половиц, сладостно отвечающих на каждое прикосновение к ним. Всегда ли они были таким громкими? Может, днём просто не замечаешь такие деталей, а вечером, в полной тишине, они звучат столь громогласно лишь потому, что только они имеют право на песни и тихие разговоры? Глупые мысли о досках заполонили и без того нагруженную кашей голову, сопровождая Немо до подсобки, откуда он хотел забрать новую бутылочку с чистящим средством – та, что дал Оливер, и до использования дышала на ладан, потому, не удивительно, что закончилась. Проходя по слабо освещенному коридору, парень поморщился. В казармах непривычно тихо, хотя комендантский час только-только наступал. Наверняка, все разошлись по спальням или стояли в очереди в душ. От одной только мысли о теплой воде, тело повело в сторону, но Немо сумел сдержать накатившее цунами желание бросить уборку, сваленную на него расписанием, да броситься в сторону душевых, чтобы поскорее ощутить, как все грязь и пот сходят на нет, и кожа начинает дышать летней прохладой, впитывая запах далеко растущей сирени. Похлопав себя по щекам, приводя в чувство, стараясь обмануть самого себя в том, что справиться с уборкой менее чем за пол часа, рядовой Майер сделал ещё два широких шага до склада, сокращая расстояние между собой и заветной бутылочкой чистящего средства, дернул ручку и раскрыл любезно оставленную Оливером открытой, дверь помещения – названный лидер отряда уверил, что она будет открыта ровно до того момента, пока Немо не закончит уборку, и лишь когда он вернётся в спальню, та закроется до утра. Конечно, верить Оливеру безоговорочно не хотелось, но надежда на то, чего его не запрут в этом пыльном месте, всё ещё теплилась внутри Немо беззаботно светлой мечтой человека, что вот-вот готов вырубиться прямо на полу от усталости. Едва переступив порог, парень ощутил, как что-то с силой ударило по ноющей пояснице, заставляя, сдавленно вскрикнув от удивления, наскоро, дабы не упасть, проделать несколько лишних, не входящих прямо сейчас в планы, шагов, больше напоминающих прыжки, да удариться об стоящий впереди стеллаж с горой нужных и ненужных вещей грудью, цепляясь непослушными руками за полки. Стискивая зубы и издавая кряхтение, больше свойственное ветеранам войны, нежели молодым солдатам, Вальтер обернулся, встав в пол оборота, всё ещё придерживаясь за металлическую конструкцию, но уже одной рукой – второй слегка прикрывал лицо, в частности глаза, дабы лучше видеть виновника данного происшествия, морщась от перепада света из коридора и тени внутри складского помещения. - Яков? – неуверенно предположил, продолжая щуриться, сужая янтарные глаза настолько, что те походили на две мелкие щёлочки. - Удивлен, что ты не услышал моих шагов, господин шпион. – в привычной едкой интонации произнёс нарушитель спокойствия, переступая порог, неспешно прикрывая входную дверь, - Может, не такой уж ты и хороший агент, каким хочешь казаться? Глаза быстро привыкли к темноте, да и бывал здесь Немо не редко, потому прекрасно знал расположение предметов в маленьком пространстве, служившим для некоторых членов отряда укрытием от зорких глаз Якова, или же убежищем от кого-то ещё – всем хотелось побывать в одиночестве и иметь собственный уголок в казарме, потому Вальтер не смел никого винить, в частности самого себя, ибо у него, как будто у первоклассного шпиона, каким его выставлял параноик, был свой маленький штаб, иначе называемый архивом, который наверняка не смог ускользнуть от прозорливого преступника, стоящего напротив. Едва ли во всем мире существовало хотя бы одно место, где Немо мог бы скрыться от вечных придирок Якова, от его угроз и крайне плохих шуток, многие из которых звучали далеко не так смешно, как считал тот, кому они принадлежали. - Сколько мне ещё раз повторить, что я не шпион? – тяжелым вздохом обрушился ответ на своеобразное приветствие, покуда обостренный слух засёк странное копошение у двери, намекающее на что-то нехорошее, вот только уставший мозг не мог понять на что именно, так как от Якова можно было ожидать чего-угодно, - Что ты здесь делаешь? Зачем толкнул? Оставаться с Яковом в одном замкнутом пространстве, покуда тот перегораживал выход, не особо хотелось. Да, что уж там, с ним самим хотелось пересекаться как можно реже. Одни его пугающие глаза, да напряженная фигура, чего стоили, чтобы вывести Немо из равновесия, не давая ни шанса на то, чтобы сообразить, куда деться. Казалось, будто солдат всегда знал, где находится его враг, наступая ему на пятки куда бы тот не пошёл, целясь бездонными глазами прямо в сердце, бешено стучавшее от волнения и страха. Всё его поведения казалось иррациональным с самого первого дня: вечно подозревающий всех в предательстве и саботаже, болезненного вида юноша устраивал ещё больше хаоса, нежели его догадки; сконцентрировавшись на одной мысли, приплетая к ней множество ужасающих догадок, он целился своим револьвером прямо в центр мишени, которой являлся Немо, готовясь выстрелить на поражение. С каждым днём угрозы Якова становились всё страшнее и неправдоподобнее, с каждым днём он всё больше и больше обращал своё внимание даже на те мелочи, на которые едва ли обратил внимание Вальтер: за неправильно заправленную постель грозила очередь из револьвера; за долгое пребывание в своих мыслях, очередная теория о том, что Немо обдумывает какой-то коварный план; за «неправильный» взгляд в свою сторону… Всего не перечислить разом. Майер не помнил насколько хорошо ему жилось, когда рядом не было столь подозрительного человека, но он уверен, что намного лучше, нежели сейчас. - А ты сам не понимаешь? – изогнув бровь, вопрошал преступник, и отчего-то Вальтер был уверен, что сейчас на его губах расплылась самодовольная усмешка, - Сам не хочешь подумать? - Нет, не хочу. – возразил, ощущая, как терпение, благодаря которому держались их с Яковом и без того натянутые отношения, лопнуло, как будто колесо, в которое попала пуля врага, и, как оно спускало воздух, Немо спускал всю накипевшую за эти дни злость на обидчике, в глубине сознания понимая, что не стоит так делать, - Я чертовски устал играть в твою глупую игру! Меня достало, что ты постоянно подозреваешь меня в чём-то, чего я даже не мог бы совершить! – отчего-то голос звучал настолько громко, что даже Немо не узнал бы себя со стороны, настолько он отличался от привычного ему звучания, пускай не мелодичного, но достаточно спокойного для ведения беседы с любым участником специального отряда, - Хватит ко мне прикапываться, я устал от этого! Не нужно подозревать меня абсолютно во всём! За громкими речами Немо не заметил, насколько близко подошёл к его возмущенной персоне виновник ситуации. Яков не сделал бы чего-то так просто – скорее всего он уверен, что противник не сможет обогнуть его и выйти в коридор. Что ж, так тому и быть. Гордость за свою честь и усталость после жаркого летнего дня не дадут Немо оставить всё без внимания и, как всегда, закрыть глаза на странное, вызывающее поведения Якова. Лучше прояснить отношения прямо сейчас. - Чего ты хочешь от меня? – с вызовом посмотрел в глаза, разворачивая корпус тела, прижимаясь спиной к стеллажу, - Сколько мне ещё доказывать, что я твой соратник? Как ещё нужно доказать это? Лицо от ярости раскраснелось, запотело. В ушах зазвенела обида, первобытной жестокостью стискивающая виски тяжелыми кандалами, не позволяя повернуть голову в сторону, чтобы не смотреть в пугающие своей чернотой глаза напротив, пронзающее нутро сильнее, нежели самые острое ножи. Стискивая напряженными ладонями заскрипевшую от неожиданности полку, сглотнул накопившуюся слюну. Напряжение меж ними росло с каждой минутой всё больше и больше. Казалось, оно достигло своего предела и вышло за границу дозволенность в тот момент, когда Яков сделал первый шаг навстречу. Стук каблука начищенных до блеска сапогов, эхом раздался по затихшей, после громких вопросов Немо, кладовке, замолкая где-то под потолком, отозвавшегося на новый звук скрипом – скорее всего командир покидает свой кабинет. Внутри всё вспыхнуло от возникшей тревоги. По виску проскользила капля пота, самоубийцей срываясь с острого подбородка, разбиваясь о половицу. Галстук показался давящей удавкой, затягивающей очередной оборот перед тем, как пол под ногами провалится и вся устрашающая конструкция под названием виселица, запустит неторопливый ход, приступая к привычной работе, заканчивая её лишь когда тело будущего мертвеца перестанет дергаться, испуская дух. От пронизывающего всё тело холодного пота, одежда прилипла, неприятно ограничивая в возможностях. Ноги налились свинцом, затекли от продолжительного бездействия, но возникший, из-за приближающейся болезненной фигуры солдата, страх, резким приказом приковал цепями к стеллажу. Обездвиженный и напуганный, Немо мог лишь наблюдать за тем, как не самый адекватный член специального отряда, приближался к нему, придерживаясь давящего на сознание молчания, заводя очередную игру, самодовольно называя её психологическим давлением. Некогда пылающий праведным гневом язык, трусливо спрятался за рядом ровных зубом, не находя смелости извернуться, чтобы вылить на угрожающе приближающуюся фигуру всё, что о ней думает. - Не думаешь, что ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, господин шпион? – молчание прервалось очередной саркастичной репликой Якова, пронзившей застоявшийся воздух холодным оружием. - Я имею право знать правду. – храбрился Вальтер, прилагая не малые усилия, чтобы сдержать трясущиеся колени. - Ты так думаешь? – прозвенел веселым колокольчиком голос остановившегося на расстоянии вытянутой руки парня, затихшего с лицом человека, контролирующего ситуацию. - Конечно! – ответ звучал слишком громко, оттого настолько же неубедительно, как теории Якова о предательстве. Лишь сейчас самый громкий участник разговора заметил, отчего остановился его собеседник. Что-то холодное уткнулось куда-то в грудь, замирая где-то посередине таящимся в кустах диким зверем, готовясь напасть в самый удачный момент. Яков не первый раз наставляет в сторону Немо револьвер, но каждый раз это пугает сильнее предыдущего – внутри всё сжимается в липкий от страха комок, переворачивается, забивается в уголок где-то внизу живота, начиная неприятно ныть и покалывать. Кончики пальцев похолодели от волнения, томящегося в замершем теле, нервно вздрогнувшем от неожиданного, но в то же время ожидаемого, поворота событий – эта угроза довольно привычна, но её появление всегда вызывает ступор. Очередная капля едкого пота покатилась со лба ниже, скользя по переносице, срываясь с кончика носа на ледяной металл, медленно скользя по нему, соприкасаясь с пальцами Якова на спусковом крючке, залезая под грязные после изощрённых тренировок ногти, будто пытаясь вымыть землю и песок оттуда. В уголках собственных глаз скопилась влага, веки досадливо покраснели. От обиды на себя и всю ситуацию хотелось заплакать. Но больше всего от усталости и непонимания того, что делать. Не так должен был закончиться этот вечер. Неужели, Яков способен выстрелить в него? Для этого он затолкал его сюда? Да и свидетелей не будет – большинство заняты своими делами, а за окнами медленно наступает на пятки ночь. Никто не будет беспокоиться о том, что Немо не вернулся в спальни до утра – спишут всё на старательное выполнение приказа, да тщательную уборку, ведь он зарекомендовал себя исполнительным солдатом. От незащищенности и общей усталости, Вальтер досадливо выдохнул, чуть прикрывая глаза, не давая тем заплакать из-за того, что они пересохли под силой волнения. В горле не хватало влаги. Сглотнул. - Всё ещё думаешь, что у тебя есть право задавать сейчас вопросы? – насмешливо уточнил Яков, предупредительно ткнув в грудь посильнее, заставляя нахмуриться. - Ты не выстрелишь. – утвердительным блефом отозвался юноша, вновь посмотрев на своего мученика, чьё лицо всего на пару минут исказила эмоция, которую можно принять за удивление. - Отчего же? – изогнув бровь, уточнил Яков, перестав улыбаться. Видимо, его так же начинала раздражать эта ситуация. Немо не мог придумать ничего убедительного, потому выдал первую попавшуюся мысль, сорвавшуюся с языка так же быстро, как все громкие вопросы в начале, пытавшиеся вывести и без того неуравновешенного человека с оружием из себя. - Потому что я милый. – покривил лицом Вальтер, изображая улыбку, покуда пунцовые щёки покраснели ещё сильнее, но уже от стыда. Если бы не столь унизительное положение, едва ли он смог сказать что-то такое Якову. Что-то настолько неестественное для их обыденных бесед, что удивило их обоих. Хватка на револьвере ослабла лишь на мгновение – поудобнее перехватив оружие, парень с волосами трупа, лежащего под грудой пепла, приставил его к чужому телу сильнее, надавливая, делая твердый шаг навстречу. Дуло пистолета перекочевало на вздувшуюся потную шею, вгрызаясь в мягкую мокрую кожу челюстью бешеного пса. - Чего? – не понял, повторяя вопрос, - С чего ты так уверен в том, что не выстрелю? – свободная рука подцепила черную маску, снимая её, сжимая, в такого же цвета, перчатке так, будто она какой-то мусор, что вот-вот должен полететь в ближайшее мусорное ведро исписанным листком бумаги с очередным глупым рассказом Вольфганга про чистую девчачью любовь. Собственно, Немо и не был уверен в том, что Яков не будет стрелять. Хотя бы предупредительный выстрел он может сделать. А раз может предупредительный, то значит и на поражение выстрелить у него хватит сил. Всё же, он солдат – убивать людей - его работа. Но Немо хотел жить, и уж точно не собирался умирать от рук такого человека, как Яков. - Ты сам часто говоришь мне подумать, вот я и подумал. – покраснев ещё сильнее, впиваясь ногтями одной из рук в свою мозолистую ладонь, раня её ещё сильнее, парень старался унять проклятую дрожь в голосе, - Да и ты не стал бы стрелять здесь, в казармах. Не думаю, что ты настолько глуп, чтобы убивать меня в месте, где легко обнаружить труп, потому, у тебя даже револьвер не заряжен! Блефовал. И это чувствовалось. От страха захотелось зажмуриться, и Немо, не в силах бороться со столь естественным для живого человека врагом, поддался искушению, и закрыл глаза, вжимаясь в стеллаж всем телом, будто ища в нём защиту. Повисло молчание. Казалось, оно тянулось вечность. Вальтер не слышал, что делал его оппонент, но отчётливо понимал, что что-то нехорошее, так как дуло револьвера всё ещё наставлено на его горло, где волнительно пульсировала вздувшаяся вена, напуганной змеёй пытающаяся покинуть тело. От звона в ушах, рядовой не слышал ничего, а из-за закрытых глаз – не видел. Столько собственное громкое дыхание обжигало воспалённое сознание, что уже подкидывало множество вариантов того, как именно расплывутся мозги вперемешку с кровью прямо здесь, на складе, меж пыли, скрипящих половиц, и чистящих средств, которыми Яков довольно быстро, но не менее удачно, заметёт следы преступления, после оттаскивая его уже бездыханное тело в лес, и закапывая где-то меж кустов так, чтобы не было видно ямы. Поледеневшая слюна обжигала горло. Напряженное тело готово дернуться от едва уловимого щелчка и последующего за ним боли, а глаза не хотели открываться, так как последнее, что хочется видеть перед смертью, пугающе бледное лицо убийцы, злорадно умещающееся своей гадкой улыбкой, ликующей чемпионом в угадайку, заявляя, что вруны всегда получают по заслугам. Вдруг, помимо собственного сопения, тишину пронзил яркий прилив смеха со стороны. Чуть осмелев, Немо приоткрыл один глаз, боязливо глянув на корчившегося в заразительном смехе Якова, держащегося рукой за живот. Вот-вот, и он лопнет от такого, как ему сейчас весело. Мгновение, и смех прекратился, а тёмные омуты по-звериному впились в перепуганное лицо юноши, заставляя его вновь зажмуриться, в этот раз ещё сильнее. - Ты либо гений, - начал вновь свой монолог Яков, отводя в сторону оружие, - Либо последний дурак. Выбирай, Немо, кто же ты? Или амнезия не даст тебе сделать такой выбор? Последняя живая часть мозга в голове отмерла, не зная, как реагировать на эту ситуацию и чего ждать, оттого язык, вновь найдя укрытие за зубами, не смел повернуться в какую-либо сторону. Во рту сухо, как если бы вновь стоял полдень, а солнце, находясь в самой высокой точке, никак не желавшее уходить за облака, мелкими островками расположившимися на небе, жалило взмокшее от температуры тело, оставляя горячие поцелуи. Почувствовав прикосновение к ушам, Немо замер, как замирают травоядные, увидевшие в кустах хищника. Уставшие ноги окаменели, одна из рук, некогда терзавшая и без того израненную ладонь, сжала ткань брюк, в то время как другая неловко полоснула коротко стриженными ногтями по железной поверхности, издавая тихий, но узнаваемый едкий звук неприятного скрипа, отчего свело зубы, уже давно прижатые друг к дружке вплотную. В нос ударил какой-то непонятный запах, а часть лица обдало неузнаваемым теплом. Так пахала только маска Якова. Как залежавшаяся в хлорке тряпка, пропитанная какой-то травой. Немо не решался открыть глаза, потому мог лишь гадать, что хочет сделать этот опасный человек. Хочет его вот так отравить? Это потому что не ответил на вопрос? Хаотичные мысли могли кружиться ещё очень и очень долго, вновь погружая воспалённый мозг в очередную пучину страхов и догадок, всё больше перенимая мышление Якова, если бы не послышался громкий стук чего-то железного об дерево, а к сжатым вплотную губам не прильнуло нечто холодное, но даже через маску ощутимо мягкое. Это невозможно было сравнить с чем-то, что Немо мог знать. Любопытство преодолело страх. Пришлось открыть глаза. Лицо Якова неоднозначно близко расположилось от собственного, отчего можно разглядеть каждую деталь. Вблизи, кожа казалась ещё бледнее, насколько это вообще можно рассмотреть, учитывая, что из освещения здесь исключительно полоска света от коридора где-то за спиной Якова, едва позволяющая хотя бы различать их собственное расположение по отношению к предметам склада. Ровное, без каких-либо изъянов, лицо, омрачали тёмные впалые круги под нижними веками, пожирающими кожу пухлыми пиявками. Вальтер не смел предположить, отчего те появились изначально, но, беря в расчёт то, как беспокойно ворочался по ночам Яков, мог точно сказать, что одной из причин являлась его бессонница. Светлые брови сведены к переносице, как обычно бывает, когда он о чём-то размышляет, натужно пытаясь договориться с самим собой в голове, где, скорее всего, решает столько вопросов, сколько не поднимает руководство на собрании в своём штабе. Ресницы дрогнули пару раз, и пугающие до глубины с самой первой встречи и до сих пор глаза, открылись, и глянули куда-то внутрь самого Немо, отчего тот вздрогнул и попытался отступить, утыкаясь ногой в ножку стеллажа, сшибая одну из коробок, стремительно покинувшую свою нишу, разбираясь о пол, выбрасывая свои внутренности наружу, представая во всей своей обнаженной красе, безбожно выставляя всё напоказ. Не сумев предугадать ту эмоцию, что сейчас находилась на непроницательном лице Якова, ощутив непередаваемый прилив смелости от смущения и осознания того, что сейчас произошло, рядовой Майер выкинул руки вперед, ладонями упираясь чуть ниже худых плечей соперника, стараясь его оттолкнуть. - Что ты это значит? Что ты делаешь? – громкие вопросы насиловали гнетущую тишину не долго. Им не позволили контролировать ситуацию. Губы Якова вновь впились в чужие, прокусывая зубами сквозь пропитанную чем-то непонятным, и не особо приятно пахнущим, маску, вызывая ещё большее недоумение и возмущение. Перехватив тонкие запястья, сослуживиц с легкостью, свойственной тому, кто сильнее, оторвал их от себя, сжимая покрепче, утягивая куда-то вниз, в стороны, пока острая коленка ткнулась куда-то в ногу, протискиваясь сквозь неё, ударяясь об железную полку. Под маской дышать тяжело, а голос и попытки что-то возразить быстро пресекались укусами и тычками острых как бритва пальцев об напряженные запястья. За дверью послышались тяжелые шаги, заставившие возню к кладовке стихнуть. Разочарованный бас Оливера возвращал к реальности. Если бы Немо сейчас мог кричать, то их определённо бы обнаружили, и отчего-то парень понимал, что ничего хорошего из этого не вышло. Это объясняло столь радикальные действия Якова по затыканию говорливого новичка. Казалось, стоит быть ему благодарным за это, но ведь он даже не предупредил, а просто начал действовать! Да ещё таким образом! - Показалось. – голос звучал до безумия близко, а прямо под дверью возникла громадная тень. Кажется, если приглядеться, то Немо мог бы увидеть подошву сапога. Ручка двери чуть дернулась, а где-то в области шеи похолодело. Если Оливер откроет дверь и увидит их в таком положении? Яков наверняка придумает что-то странное, в своём духе, но вот что сказать самому? Голова, как нарочно, была пуста. Все мысли, некогда кружившие злобным осиным роем, испарились подобно росе по утру. Ни одного варианта. Может, поддержать ту глупость, что ляпнет Яков? Тогда все подозрения падут только на него, верно? В область паха уткнулось что-то мягкое. Немо не сразу понял, что это чужое бедро. В груди потяжелело. Яков придвинулся вплотную, вжимая его, будто пытаясь спрятать, хотя едва ли в таком положении и помещении такое возможно – тут же всё на виду, а у парня не такие широкие плечи, чтобы загородить от всех опасностей в этом мире. Вновь зажмурившись, Вальтер старался даже не дышать, чтобы не издавать ни звука. - Не стоило так нагружать его, наверняка отдыхает где-то на улице. – зажужжало ворчание, пока что-то щёлкало со стороны коридора. Скорее всего речь шла о Немо. Тяжелый вздох, и медленно удаляющие шаги дальше по коридору, стихшие лишь после того, как хлопнула какая-то дверь. Тишина и бездействие в кладовке продлились ещё несколько минут, выжидая какой-то подставы, но, как только в голове прозвучала мысль о том, что они в безопасности, Яков первый оторвался от чужих губ, спрятанных за плотной тканью маски. Ощутив свободу, Немо глубоко вдохнул воздух, едва просачивавшийся сквозь маску. Как только Яков дышит в ней? - Ушел. – констатировал факт параноик, чуть поморщившись, - Запер. - Что ты сказал? – до Немо с запозданием доходил смысл слов, оттого, даже не подумав, как это звучит со стороны, смело переспросил чужое изречение, - Что знать запер? Оливер запер нас здесь? Делая меж словами длинные паузы, парень глубоко вдыхал воздух ртом, жадно сглатывая сладковатую слюну. Голос его уже не был таким резким и звонким, перешёл на шепот, будто инстинктивно понимая, что Яков не даст говорить громко. - Да. – без привычных саркастичных намеков, прямо произнес Яков, не увиливая от ответа, что выбило из колеи. И только сейчас Немо, поняв, что случилось, забеспокоился. Оливер наверняка обнаружил, что сослуживец больше не занят наказанной ему уборкой, потому, не найдя на месте, запер кладовку, и ушёл на боковую. Запер его здесь. Здесь с Яковом! В ногах похолодело. То ли от усталости, то ли от ужаса произошедшего. Казалось, ужаснее дня и не придумаешь. Тот день, когда его пытали, обливая ледяной водой, едва ли так страшен, как то, что происходит сейчас. - И что теперь делать? – как-то глупо спросил, обращаясь ко второму человеку в темноте, ища помощи. Яков перевёл взгляд на собеседника. За его спиной потух свет. Они в полной темноте, хотя, даже так, общие очертания и силуэты видно. Возможно из-за того, что они довольно долго тут находится. - Подумай, Немо, - в привычной едкой манере произнёс Яков, наверняка усмехаясь, - подумай. Прилив раздражения не давал и минуты на раздумья. - Да, прекрати уже. – отчаянно зашипел парень, стараясь выдернуть свои руки из мертвой хватки отступника, - Что вообще происходит? Я ничего не понимаю. Хотел завертеть головой, но шея предательски затекла – окаменела, как и ноги, вросшие в пол. Всё это казалось страшным сном и, если себя ущипнуть, проснёшься в постели под недовольное копошение сверху, да сопение Вольфганга где-то со стороны, забавно пыхтящим какие-то глупости во сне. Но ущипнуть себя не получалось – Яков держал крепко, да даже когда отпустил, Немо не сразу сообразил, что делать, оттого, его обессиленное положение стало в разы унизительнее – Яков чуть отодвинулся, перехватил запястья одной рукой, зажимая в капкан, да завел наверх, заставляя тело по инерции выгнуться перёд, насаживаясь на любезно давящее между ног колено, утыкаясь куда-то, что Вальтер успел окрестить для себя вторым револьвером. Лучше бы этом ему и быть, в противном случае можно со стыда сгореть прямо здесь и сейчас. Немо упорно не понимал, чего своим поведением добиваться Яков. Что ему вообще нужно? Что за ночное озарение? Приступ паранойи? Со стороны Якова что-то зашуршало, а руки ощутили новый посторонний предмет, сковывающий движения. От того, как сильно болели мышцы, не удавалось даже дернуться в свободный момент, замахавший красной тряпкой перед быком на долю секунды. Разжав ладонь, ночной злодей будто нарочно прошёлся по всей длине зафиксированных в связанном положении рук, неспешно проходясь тонкими пальцами, обрамленными в кожаные перчатки, по белоснежной, накрахмаленной рубашке, ощущая, как она прилипла к мокрой от пота коже, по наглаженной жилетке, сжимая ладонью грудь под ней, будто стараясь за пару секунд нащупать что-то, вызывая в ответ лишь рваный выдох, приглушенный маской, скользя ниже по животу, замирая в области, где начинается тазобедренная кость. Внизу живота что-то кольнуло пару раз, а после стянуло. Прикосновения Якова казались неоднозначными, властными, до исступления медленными и завораживающими. Они не были холодными, не были горячими. Они просто были. И то загадочное ощущение, что они дарили, даже сложно сравнить с лаской, но, отчего-то, уставшее после тяжелого потного дня тело воспринимало их именно так. Дышать под маской становилось всё сложнее. Собственное дыхание становилось непозволительно горячим, а где-то внизу живота вновь всё свело, и Немо не был уверен наверняка, от чего именно. - Да, что происходит? – шепотом в темноте обратился он к Якову, вновь задав свой вопрос, натужно стараясь связать столь неоднозначные действия с натурой человека, явно не любившего касаться кого-то чужого. - Подумай, Немо. – ответ оказался неизменным, но, казалось, над ним сжалились, так как после него поступил намек, - У меня пропала одна вещь, одна очень важная вещь… Вальтер тут же выпалил то, что вертелось на языке, стараясь себя обелить, нагло перебивая. - Я не трогал твои вещи! – получилось слишком громко, за что, мысленно, Немо успел себя стукнуть по лбу, вновь возвращаясь к шепоту, - Я не вор какой-то, чтобы брать что-то без спроса. В грудь снова что-то ткнуло. Сразу понятно, что это второй револьвер, ведь первый, скорее всего, Яков потерял во тьме склада ещё в тот момент, когда поцеловал его, чтобы замолчал. - Все шпионы так и говорят. – заявил, надавливая на ключицы, видневшиеся сквозь намокшую рубашку, - Думаешь, я поверю тебе просто так? У тебя есть доказательства? У Немо их не было. Но и умирать он не хотел. - Тебе придется поверить мне. – зашипел, желая опустить ноющие от боли руки, связанные, скорее всего, галстуком – навряд ли у Якова была с собой веревка. Хотя, предположение интересное – никогда нельзя знать наверняка, что у него припрятано. - Придётся? – усмехнулся парень, проходясь холодным дулом оружия ниже, очерчивая изгибы чужого тела, - Уверен, что можешь диктовать правила? Немо сглотнул. - Ты не выстрелишь. – старался успокоить сам себя, но слова до ужаса звучали неубедительно. - Он заряжен. – наотмашь выплюнул Яков, отчего угроза стала фактом. Вальтер не мог знать наверняка, блефует ли тот, потому замолчал, не нарываясь на неприятности. Хотя, он уже по уши в них. - Я не могу тебе доверять, господин шпион. – шепот звучал прямо над ухом, отчего тело вздрогнуло, а кончики пальцев похолодели от волнения, - Потому, мне придется обыскать тебя, чтобы убедиться, что ты ничего не крал. - Но я не вор. – отрицал возможную причастность к преступлению, получая горячий воздух прямо в области ракушки, отчего по телу пробежал табун мурашек, замирающих в области паха. - Вот и посмотрим. – от того, что интонация стала такой серьезной, у Немо подкосились ноги, но падать некуда, - Ты явно что-то скрываешь. У тебя крайне странная реакция, и, если ты, всё же, врешь, то всё равно через пару часов умрешь от отравления. – отчего-то Немо мог даже поспорить, что после столько обыденной фразы, парень пожал плечами. Снова блеф? Он же шутит, верно? Не стал бы Яков носить маску, пропитанную ядом? Это ведь всего лишь шутка? Как тогда, не тренировке. Он же всего лишь пытается вывести его на эмоции, так ведь? - А если я невиновен? – уточнил, ощущая, как револьвер достиг брюк, - Убьешь невиновного человека? Ответа не последовало, но пальцы поддели маску, снимая её с одного уха, позволяя вдохнуть полной грудью хотя бы на пару секунд. - Осмотр покажет – умрешь ты или останешься жив. – в привычной едкой манере зашептал Яков куда-то в губы, свободной рукой очерчивая скулы, укладывая ладонь на лицо, сжимая, будто хотел оторвать Немо челюсть. - Осмотр? – спешно вырвался из груди вопрос, затонувший так же быстро, как корабль во время крушения. Внутри что-то вспыхнуло, когда язык Якова вальяжно прошёлся во пересохшим губам, торжествующе врываясь в рот. По-свойски проходясь по ряду передних зубов, он ворвался внутрь, освобождая себе путь благодаря давлению на челюсть, зажатую пальцами настолько сильно, что казалось, утром останутся синяки. Он прошёлся внутри, огибая мягкие щечки сначала с одной стороны, после с другой, натыкаясь кончиком на чужой язык, старавшийся забиться хоть куда-то, дабы избежать участи быть пойманным, но зря – во время осмотра никуда не деться, особенно в столь жалком положении. Умело проходясь по всей длине органа, Яков с влажным причмокиванием от сочившейся слюны, толкнулся вперед, заставляя поддаться, разбивая чужую выдержку и гордость так же умело, как командиры разбивают вражеские войска благодаря своему тактическому мастерству – сдавленно охнув, Немо податливо высунул язык навстречу, позволяя обследовать до конца, ощущая, как голова начинает кружиться от противоречивых действий, мало походящих на осмотр подозреваемого. Мысли, что успели воцариться в голове, утекали куда-то не туда, отчего тело само начало реагировать на происходящее, не ощущая себя не в своей тарелке. Возможно, Немо просто не помнил, целовался ли он когда-нибудь с кем-то, но, почему-то, такого же отвращения от происходящего, как во время предложения Хельги покурить, у него не возникало. Уставшие руки опустились вниз, на вздрогнувшие от неожиданности плечи Якова. Последний не остановился, хотя мгновение потупился, сильнее надавливая заряженным револьвером на занывший от легкого возбуждения член, заставляя чужое тело задрожать, проглатывая поступающий стон. Вальтер не мог сопротивляться. Хотя, даже если бы хотел, едва ли стал – воспалённое сознание выдавало осмотр за что-то иное, более приятное и сладко звучащие, и этому не хотелось противиться. Немо не уверен в том, как называется это слово, но оно уже ему нравилось. Была ли в том заслуга Якова? Или, может, он всегда был таким и так реагировал в подобных ситуациях? Чужие губы оторвались лишь в тогда, когда Яков посчитал, что осмотр этой области завершен, и можно переходить к следующей. Громкий несдержанный вдох на мгновение разорвал тишину кладовой. Губы влажные, где-то с уголка капала затаившаяся там перемешанная в однородную консистенцию слюна. Глаза беспорядочно метались по бледному, слегка взмокшему лицу того, кто ещё пару минут назад разбрасывался колкими фразами, пытаясь вывести из себя оппонента. Назвать Якова сейчас собранным настолько же трудно, как назвать по датам собственное прошлое. Тяжелое дыхание утопало где-то на груди, обдавая её жаром; по взмокшему лицу катилась мелкая испарина, ускользающая во тьме; а то, что некогда Немо решил называть револьвером, значительно увеличилось и билось куда-то в угол внутренней стороны бедра. Стало жарко. Душно. Так же, как было днем, только без легкого игривого ветерка и разноголосой толпы разношерстных сослуживцев, то и дело отвлекающей от обдумывания той или иной крайне важной информации, что может пригодиться в будущем, служа ключом к разгадке тайн, скрывавшихся за утраченным прошлым. Здесь были лишь они вдвоём, не доверявшие друг другу, как заклятые враги, не знающие, чего ожидать. Распалённые, с затуманенными глазами, в которых плескалась только одна шальная мысль, не дававшая покоя. Первым не выдержал Немо. Едва ли он привык отказывать себе так часто, да и, если выдержка уже дала трещину, смысла заделывать её не было – проще согласиться с собственными желаниями, и пойти на поводу у эмоций, надеясь на то, что амнезия заразна, и, что он сам, что Яков, забудут этот вечер, как влажный подростковый сон, возвращаясь к привычной жизни. Из-за случившегося не остановится планета, потому, нет смысла убегать. Солдаты не бегут с поля боя. А из подсобки тем более. Не отказывая себе в наглости, с таким же рвением и жадностью, Немо надавил на чужой затылок, вновь придвигая к себе Якова, посылая все принципы и здравый смысл как можно дальше, стараясь не отвлекаться на них, чтобы после не корить себя за содеянное, с остервенением неловко прижимаясь к чужим губам, неумело стараясь повторить действия Якова. Приоткрывая рот, подался вперед всем телом, заставляя себя больно удариться об чужие зубы. Морщась от неприятного ощущения, быстро уходящее в забвение, протолкнул липкий от перемешавшейся слюны язык во влажный рот напротив, сталкиваясь с языком отступника. В голове ни единой мысли о стыде. Там билась лишь одна животная мысль – продлить приятное прикосновение, вызвавшее по всему телу разряд возбуждения. Яков потупился, но скорое размышление не вызвало отторжения, скорее наоборот – содействие при осмотре расценивалось весьма благосклонно. Обогнув стройное тело солдата, одна из ладоней воцарилась на выпуклой задней части брюк, стискивая её, получая волнующее мычание, проглоченное с таким же удовольствием, что и слюна; вторая же перекачивала с лица ниже, к животу, начиная торопливо расправляться с пуговицами жилетки, а после томившейся под ней рубашки, все ещё пахнувшей крахмалом, вперемешку с неприятным кислым запахом пота. Ладони своевольно заходили по обнажившемуся телу, щепетильно проверяя каждый сантиметр, надавливая пальцами куда вздумается, вызывая бурную реакцию и нетерпеливое движение бедер о собственный пах. Яков даже сквозь одежду ощущал, как намокают чужие штаны, но далеко не от пота. - Замри. – стиснув ладонью ягодицу, прорычал прямо в губы Немо, вслушиваясь в приятный ушам писк, - Ты мешаешь расследованию. - Это не честно. – в темноте мольба Вальтера больше походила на скулёж побитой собаки, нежели на жалобу, - Становится сложно, ты будто не понимаешь… – намекая на возбуждение, вновь двинул бедрами, задевая чужой член, вызывая агрессивную реакцию. - Прекрати свои шпионские штучки… - с явным недовольством вновь прорычал Яков, уподобляясь какому-то животному, - Иначе это будет расценено, как сопротивление следствию. – в предупреждение своих слов он недобро ухмыльнулся – сложно было не почувствовать, находясь в такой интимной близости к его лицу – и оторвал ладонь, крепко сжимавшую ягодицу, оттягивая последнюю. Немо только и успел, что вопросительно поднять брови, как в тишине склада, нарушаемой лишь их дыханием, раздался громкий хлопок. Яков шлепнул его прямо по попе, вызывая ещё больше недоумения и сдерживаемую реакцию – Немо согнулся пополам, чуть наваливаясь на чужое тело в военной форме, утыкаясь в ямочку, между плечом и шеей, непроизвольно прогнувшись в спине. Взамен на столь откровенную реакцию послышался вопросительный вздох. Затем новый шлепок. Юноша успел заглушить стон, целуя чужую шею, любезно предоставленную для такого ответственного действия. - Ты только посмотри. – усмехнувшись, Яков ухватился за бледную оголённую грудку сослуживца, стискивая пальцами маленький, маняще торчащие сосок меж подушечками, сокрытыми плотными перчатками, потягивая вперед, получая новую порцию восхитительных звуков, - Ты явно что-то прячешь там. Немо уже не знал, где кончается эта шутка и заканчивается фантазия Якова, да и не хотел знать. Он готов идти на поводу у безумца, если тот продолжит эту глупую игру. Отступая вместе с Яковом от стеллажа, к которому ранее они были прижаты едва ли не в плотную, податливо переступал через небрежно раскиданные по полу револьверы, старательно сдерживая стоны при оттягивании, как оказалось, довольно чувствительной части тела. Вновь раздался хлопок. Более громкий, сильный, сделанный явно не просто для проверки. С губ сорвался громки вскрик, что не удалось заткнуть. С животным рыком, Яков прикусил чужие губ, вновь занося руку для удара, прокручивая в пальцах сосок. Немо едва удавалось играть по предложенным правилам, ощущая, как внизу все разрывается от тесноты и мокнет. Очередной хлопок. Такой же громкий, но в этот раз крик затушил долгий, желанный поцелуй, небрежно подаренный в самый последний момент, перед ударом. Тело вздрогнуло, задрожало, изогнулось куда-то в сторону Якова. Немо всхлипнул, как то делала Дорис перед тем, как заплакать. Грубая ладонь ласково гладила многострадальную, явно покрасневшую от ударов левую мягкую половинку, покуда хитрые пальцы забирались на необследованную зону между двумя половинками, стараясь растолкать их в разные стороны, хотя в одежде это было то ещё занятие. - У меня же нет новой формы… - тихий скулёж куда-то в губы, и в то же мгновение щеки обдало горячими слезами, водопадом хлынувшими из покрасневших уголков глаз, несдержанной волной орошая всё, что попадалось на их пути, не стыдясь попасть на чужое лицо. Яков сразу понял, в чём дело, когда ощутил мокрое пятно на своей ноге, просунутой парнем, что становилось всё больше. - Возьмешь мою запасную. – проявил своеобразную жалость, отодвигая лицо, отдавая приказ, - Подними руки. Внутри всё заныло. Что на этот раз? Когда это издевательство прекратится? Эта игра перестает нравится Немо так же, как ещё пару минут назад. Податливо подняв руки, ощутил непривычный холод. Яков отстранился. Как оказалось, не на долго, лишь для того, чтобы стянуть галстук, развязывая Вальтера, позволяя двигать кистями. Что он задумал? Не слишком ли самоуверен? Что если прямо сейчас ему окажут сопротивление? Хотя, вряд ли. Не в таком состоянии. Это заметно даже в темноте. Губы Якова опустились на пропотевшую шею Немо, прикусывая её, оставляя едва уловимый след, что распустится алым цветком лишь под утро, сейчас оставаясь приятным прикосновением под аккомпанемент подавляемых стонов. Дорожкой жадных поцелуев, не противясь запаха чужой кожи, он скользил ниже, делая остановки в изученных местах, ранее нащупанных пальцами, вызывая сладкую дрожь во всём теле и новую порцию едва уловимых стонов, готовых вот-вот стать чуть громче и вырваться наружу, заполняя маленькое пространство собой, вытисняя надоевшую уху тишину. Задерживаясь где-то в области живота, оставляя новые укусы, юноша в перчатках опустился на колени, чем смутил и без того не знающего куда деться от переполняющих чувств пленника, что уже был на мнимой свободе. Ладони прошлись по напряженным бедрам, сжимая, задевая пальцами мокрые пятна, размазывая то, что скопилось под ними. Стараясь унять сбившееся от многочисленных поцелуев дыхание, Вальтер натужно сглатывал слюну, зарывался пальцами в чужие волосы, на ощупь оказавшиеся пушистыми и мягкими, совсем не похожими на своего хозяина, вечно пыжившегося, как дикобраза. Ранее казалось, дотронься до его волос, так руку тут же проткнут иголки, но, как оказалось, на деле всё куда прозаичнее, нежели представлялось. Волосы у Якова пушистые, мягкие. Невольно появлялось желание зарыться в них лицом, но, скорее всего, Немо ждало разочарование – едва ли после того, как они практически целый день провели на улице, его обдаст запахом сирени и крыжовника. Грубые ладони Якова, казалось, были везде и сразу: сзади он продолжал щипать припухшую от махинаций булочку, в то время как спереди уже взялся за изучение новой области, что уже успела потерпеть поражение пред его лаской, вымокнув в горячей сперме. Под хлюпающие звуки, давление на вновь возбужденный орган сквозь грязную одежду, и вгрызавшиеся в плоть острые зубы, Немо протяжно застонал, сжимая седые волосы мучителя, едва ли не готовясь с корнем их вырвать. Эта пытка казалась настолько прекрасной, что хотелось тонуть в этом мучении вечность. - Будь тише, ты же не хочешь, чтобы мне кто-то составил компанию? – тихо пригрозил парень, опаляя горячим дыханием штаны, проходясь по грязному месту языком, выводя партнёра из себя. - Я не могу… - признался, как на суде, вновь жалобно всхлипнув, когда ряд ровных зубов сомкнулся на торчащем из-под брюк члене, ноющему так громко, как не посмел бы сейчас взмолиться его хозяин, - Я не могу так, хватит… - казалось, он вот-вот заплачет снова. - Твой осмотр ещё не окончен. – констатировал Яков, начиная расстегивать ремень чужой формы, - Или мне стоит проводить его более жестко? Что-то сдавленно промычав, задрожав на последнем слове, произнесённом так четко и серьёзно, что голова пошла кругом, парень отрезал предложение, поджимая губы, силясь замолчать. - Веди себя покорно, и всё пройдёт быстро. – голос отступника звучал чарующе, гипнотически. Но Немо давно уже не верил, что всё закончится быстро и просто. Если бы это было так, то эта игра прекратилась бы в тот же момент, как он сам проявил инициативу. Неужели Яковом и вправду движет его параноидальная фантазия? И что будет после того, как та отступит? Он обвинит его во всём? Скажет, что воспользовался какими-то шпионскими штучками или же вовсе всё сам выдумал? Ткань брюк вместе со звенящей бляшкой ремня, пускай не так податливо, как должно, но всё равно спущены вниз. С прилипшими к телу трусами Яков возился чуть дольше – те заворачивались, вновь липли, не желая спускаться, оголяя стыдливо торчащую часть тела. Но уговаривать солдат никого не собирался, оттого, даже не предупредив, силком стащил белье, грубо дернув вниз, отчего Немо даже не сразу понял, что уже пора прикрываться и прятаться от глаз отступника – если бы не ночная прохлада, едва уловимым ветерком доносившаяся из-под дверной щели, то он и вовсе не заметил бы. Яков замер, будто силясь рассмотреть то, что скрыто, а после, чем-то зашуршав в карманах своих брюк, обдал жаром изо рта нетерпеливо сочащийся вязким предэякуляром член, будоража вздувшиеся на стволе вены. Горячий язык прошёлся по мокрой головке, слизывая с неё бесцветную жидкость, после прошёлся ниже, покуда губы накрывали обнаженную кожу, согревая, стараясь спрятать от возникшего на складе холода – скорее всего кто-то шастал где-то, то открывая, то закрывая дверь на улицу, отчего становилось лишь холоднее в определённых местах казарм. Пальцы в перчатке подобрались где-то сзади, и, пока спереди вёлся отвлекающий манёвр, подобрались ближе к заветному, пульсирующему колечку мышц, поглаживая его чем-то холодным, от чего Немо тут же дернулся вперед, стараясь избежать неприятных прикосновений. Но сдавленное мычание на члене приказывало довериться. Он не мог не подчиниться. В чём конкретно были изгвазданы пальцы Якова – сложно понять, так как запах едва ловим, а рассмотреть что-то не предоставляется возможным. Немо мог лишь довериться человеку, который явно всё спланировал заранее. Хотя, довериться, не совсем то слово, что могло бы подойти к данной ситуации. Скорее – подчиниться. Сначала они просто гладили, заставляя привыкнуть к новым ощущениям, не торопя события, будто показывая, кто главный и контролирует весь процесс. После, как только влажные губы сомкнулись на головке, заставляя партнёра нетерпеливо сжать волосы на затылке, они начали проникать в дырочку. Аккуратно, медленно, с сопутствующим массажем, подготавливая тело к изменениям. Как только фаланга одного пальца вошла внутрь, Немо тут же протестующе замотал головой под протяжное, возмущенное мычание Якова, дрожью оседавшее где-то в переполненных яичках. Она вошла, сделав краткое движение, и вновь вышла, повторяя это действие ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы Вальтер перестал сопротивляться. После, дистанция лишь увеличивалась, и Яков смог впихнуть целый палец. Не без жалобных всхлипов и вздохов, сопровождавших верным партнёром сие действо. К одному пальцу прибавился второй, так же медленно, совершенно не напористо проникшему в некогда ещё пустующее пространство, не знавшее, что туда вообще может что-то помещаться. Сгибая пальцы, Яков двигался весьма уверенно, изредка их растопыривая, проверяя стенки. Будто и вправду что-то искал. Хотя им давно уже стало ясно, что изначальная тема конфликта ушла на второй план, оставив место лишь воспалённой фантазии и яростному желанию, берущему верх над сознанием с каждой проведённой вместе минутой. Приподнимаясь на мысках, Немо то и дело нетерпеливо двигал бедрами то в одну сторону, ближе к горячему рту, пропадая в его ласке, то в другую, самостоятельно насаживаясь на пальцы. Всё его тело разрывалось, не зная, куда ему деться, пока эта пытка не подошла к концу. Она оборвалась резко, он не успел даже опомниться, как Яков вновь оказался перед его лицом, пошло слизывая с губ то, что творилось между ног, вводя партнёра в ещё большую краску. Последовал краткий поцелуй, после которого руки бесцеремонно ухватились за талию и развернули Немо обратно к железному стеллажу, надавили на поясницу, заставляя прогнуться перёд и ухватиться за полки, и раздвинули ягодицы. Тело чувствовало на себе взгляд чёрных, внимательно изучающих глаз, радующихся проделанной работе. Послышался быстрый и звонкий звук. Расстёгивался чужой ремень. Немо спохватился довольно быстро, что, казалось чудом в таком ситуации. - Я не хочу… - возразил на удивление твердо, заставляя размякший язык ворочаться во рту. Яков ничего не ответил на возражение, лишь сильнее растянул напрягшиеся ягодицы. - Я не хочу. – повторил чуть громче, получая в виде угрозы шлепок. - Расслабься, иначе я не смогу закончить начатое. – грубо прервал его потуги отступник, пока Немо внимательно вслушивался в то, как ткань его штанов катится по худым бедрам вниз, оказывая где-то на полу, - И не нужно кричать, ты ведь не хочешь лишнего внимания, господин шпион. Сглотнул. - Мне не нравится это, прекрати… - не понижал голос, но Яков, казалось, перестал его слушать. Это пугало. Неужели он и вправду хочет дойти до конца за один раз? Когда всё зашло так далеко? Кожей ощущая чужую возбужденную плоть, Немо двинулся было вперед, но сильные руки остановили его, до синяков сжимая талию, притягивая обратно к себе, оставляя замереть на месте. Одна из ног расставила чужие сапоги, открывая себе заветный проход. И как тут только расслабишься. На что он рассчитывает? Надавив головкой на вход, с сдавленным рычанием, парень толкнулся в чужое открытое тело, проникая в него головкой. Это явно больше чем пальцы – из глаз Немо тут же хлынули слезы, но далеко не от приятных чувств. Тело задрожало. Чтобы не кричать, он закусил губу до самой крови, да исступленно вцепился руками в железную полку, заскрипев по ней ногтями. - Мне больно. – жалобно заскулил, оповещая не замечавшего ничего, кроме сопротивления, Якова. - Это пройдет, ты ведь хочешь добраться до правды? – довольно легко парировал последний, вновь делая движения, которое сковывали возмущенные грубым вторжением мышцы. - Мне правда очень больно… - повысил голос, сглатывая слезы, готовясь прямо сейчас разреветься, подобно, как бы выразилась Руф, плаксивой девчонке. - Собираешься кричать? – в голосе Якова звучало раздражение, как у ребёнка, которому не дали то, чего он желал. - Да. – стойко ответил Немо, спиной ощущая яростный взгляд отступника. Вздох. Закончилось? - Думаю, будет лучше, если никто не узнает о нашем маленьком секрете. – раздосадовано объявил Яков, двинув бедрами назад, выходя из чужого тела, - Сдвинь бедра. – приказ. Такой же, как отдаёт Оливер – строгий, но с оптимистичными нотками какого-то тепла, благодаря которому с ним не хочется спорить. Послушно сдвинув ноги, зажимая между ними возбужденный член, Немо сдавленно ойкнул, когда ладони в перчатках обхватили его грудь, прижимая спиной к своей, все ещё облаченную во взмокшую форму. Поцелуй пришёлся куда-то на щеку, отчего солдату пришлось чуть извернуться, дабы в темноте не с первого раза нащупать чужие губы, прикасаясь к ним гораздо увереннее, нежели раньше. Комната наполнилась множеством хлюпающих звуков и шлепков кожи о кожу, но самым желанным для Якова в ней был голос Немо, что с жадностью хватал воздух между поцелуями, волной расходясь довольными стонами во стенкам рта. Ладонь в перчатке обхватила дрожащий член, начиная незамысловатые движение, отчего желанного писка со стороны «шпиона», стало гораздо больше. Он стонал, выгибался, двигая бедрами, скулил и с остервенением впивался в его влажные губы, позволяя испытать настоящую негу и удовлетворение, о котором ранее пытливый ум не смел даже мечтать. Всё закончилось гораздо быстрее, нежели могло показаться. Трение одного тела об другое вызывало естественное, физическое удовольствие и быстрое окончание перевозбужденного парня не вызывало ни вопросов, ни разочарования – в отличии от Немо, Яков явно сдерживался достаточно долго, занимая главенствующую, ответственную позицию в этой занимательной игре. Перчатка оказалась перепачканной в такой же горячей сперме, что сейчас паутинкой украшала бёдра партнёра, гораздо позднее, спустя долгие махинации умелых рук, и влажные поцелуи, пошлым причмокиванием заседавшие где-то в тёмных уголках подсобки, затаиваясь там их небольшим ночным секретом, их личным преступлением, разгадку которого могли предоставить только они. Они одевались молча, под грузное пыхтение друг друга. Возможно, это единственная ночь, когда они были честны. Едва ли после этого их отношения претерпят хоть какие-то изменения. Яков слишком уперт, чтобы отказаться от своих тревожных мыслей, у Немо есть свои тайны, которыми он не намерен делиться ни с кем, желая разделить их только со своим сомнительным прошлым. Пока Немо застёгивал неподатливый воротник рубашки, млея только от одной мысли, что совсем скоро попадёт в душ, ручку кладовой кто-то безжалостно задергал, а после того, как раздался щелчок в замке, этот кто-то вошёл внутрь их секретного места. Лицо Немо мгновенно побледнело, отчего тот стал больше походить на Якова, нежели последний на себя. К слову, вечно беспокойный господин сумел сохранить лицо даже под лучом фонаря, слепящего ночных преступников. - Вы чего здесь делаете? – уверенно, даже как-то боязливо поинтересовался Вольфганг, пряча лицо за раскрытым дневником. - Не твоему ума дело. – грубо отозвался Яков, нахмурившись, - Сам чего в ночи ходишь? Вольфганг потупился, замялся на пару минут, опуская глаза в страницы дневника, поправил очки, а после вновь глянул на сослуживцев, говоря на порядок тише, будто делясь каким-то секретом. - У меня тут лежит бумага для записей. – объявил, будто то страшная тайна, и, под хмурым взглядом Якова, для которого такое откровение навряд ли было секретом, залепетал гораздо быстрее, - Вы же никому не расскажите, верно? Это должно остаться только между нами, Немо, ты же понимаешь? Мы ведь друзья, верно? Если верить записям… Какую именно поддержку искал Вольфганг в своём названном друге, тот не мог сказать, да и не успел бы, так как их зрительный контакт прервал Яков, жаждущий спасения из душной каморки. - Очень интересно. – саркастично молвил он, делая шаг в сторону пришельца, отчего тот неуютно сжался, - Уверен, чего бы там ваша дружба не скрывала, а ни к чему хорошему она не приведёт. Понимаю, Немо, но ты, Вольфганг, - обратился он к солдату, тут же нервно поправившему сползающие с носа очки, - не думал, что ты уподобишься ему и станешь шпионом. Вольфганг возмутился и тут же замотал головой. - Что ты такое говоришь. Немо совсем не такой. – пытался донести свою истину парень, покуда главный преступник покидал место преступления, оставляя двух «шпионов», наедине, позволяя им обсуждать корыстные планы. Луч фонарика уставился на растрёпанного и искусанного Немо, старательно прикрывавшегося рубашкой, чуть морщась от света. Пару раз моргнув, он пожал плечами и подошёл ближе к солдату в пижаме, дружески похлопав его по плечу. - Не предавай его словам большого значения, ты же знаешь его. – в этот раз Вальтер оправдывал поведение Якова самостоятельно, а не кто-то из его друзей, что странно – он никогда не выгораживал Якова, скорее стараясь самому очиститься от его грязных теорий. Вольфганг ничего не понял, но поспешно закивал, тут же записывая что-то в свой дневник. Немо слишком устал, чтобы предавать значение ещё и этому. Чем он будет лучше Якова, если начнёт подозревать Вольфганга в том, что тот с одного только взгляда разгадал то, что происходило в этой комнате на протяжении всего времени, что они с Яковом отсутствовали в мужской спальне. - Не ходи много ночью, а то уснуть не сможешь. – предупредил на прощание Немо, уже на выходе со склада понимая, насколько двойственно и угрожающе могла звучать его фраза. Но усталость давала о себе знать. Он не станет извиняться за это. Точно не сейчас. Всё завтра. Ещё нужно выспаться как-то – наверняка завтрашний день будет гораздо тяжелее сегодняшнего, и изматывающим, как ночь. Остаток ночи прошёл гораздо легче, чем можно себе представить: теплый душ, приятно пахнущая пижама, кровать, уже любезно кем-то расстеленная, и отчего-то Немо знал, кем именно. С тяжелым вздохом умирающего морально и физически человека, парень рухнул на подушку и тот же миг заснул, даже не слыша, как привычно ворочается Яков, или как возвращается спустя продолжительный промежуток времени Вольфганг. Это всё казалось таким неважным, что не хотелось даже замечать. И только утром привычное волнение вернулось в сознание «господина шпиона» за завтраком, когда начались вопросы о том, почему на нём так неудачно сидит форма, почему так много комариных укусов на шее, отчего лицо выглядит таким измученным, будто он превращается в своего «друга». На все вопросы он мог лишь улыбаться и отмахиваться, на ходу придумывая правдивые отмазки, будто это само собой разумеющееся. И лишь когда в столовой возник конфликт между вечно подозревающим всех в предательстве и лжи, и самым безобидным человеком на свете, вечно прячущем свой взгляд в дневнике, Немо понял, что не видать ему спокойствия в этот день. В руки Якова попал один из рассказов Вольфганга, свежий, только-только из-под пера мастера. Он случайно вывалился из дневника прямо под ноги того, кто оправдал это совпадение, как подброс важной шпионской информации, тут же принявшись изучать её под протестующее сопение изначального владельца. Но чем дольше Яков читал, и чем краснее становилось его лицо, тем меньше Немо хотел знать, что написано на этом листке бумаги.