Записка Орвина

После ужина у костра нас осталось четверо: я и три мордоворота крайне неприятной наружности. Я боялся, что в чёрном легионе все будут такими, но тут был совершенно разнообразный контингент, встречались даже девушки. - Эй, малой, ты уже неделю тут, а нам ещё не представился, давай-ка, отчитайся по уставу! – заговорил сидящий прямо напротив меня. У меня вырвался вздох, я очень сожалел, что замешкался после ужина и допустил эту ситуацию. - Не волнуйся, мы не будем смеяться, - подбодрил меня бугай сидящий слева, – Я даже представить не могу, чего ты мог натворить, чтоб тебя сюда сослали. Он улыбнулся во все свои четырнадцать зубов, отчего меня невольно передернуло. - Я бы не хотел об этом говорить, – промямлил я, хотя собирался отвечать сурово и агрессивно. - Может ты не хочешь с нами разговаривать, может быть ты нас не уважаешь? – снова заговорил тот, что напротив. - Уважаю, – соврал я и незаметно засунул руку в карман. Там лежал мешочек с порошком, который я сварганил из местной растительности. Я ещё не изучил все его эффекты, но у него имелось одно очень интересное свойство. Я ухватил щепоть порошка и ловким движением, будто разминал пальцы, отправил его в костёр. - Ну, вообще-то... – я сделал вид, что начинаю рассказывать, а сам внимательно следил за своими собеседниками. - Фу, это что за вонь! – скривился сидящий справа от меня и вскочил. За ним повскакивали и остальные. Забыв про меня они ринулись от костра подальше, громко споря о причинах резко возникшей вони. А я, не теряя времени, шмыгнул к палаткам новоприбывших, где ночевал всю эту неделю. Не зря я везде таскал с собой этот порошок, чувствовал, что пригодится! Надо будет придумать ему название поинтересней, например "Пахучий сбор", ну или по-по-простому "Порошок сильнейшей вони". Ладно, обдумаю потом. Я завалился на скрипучую кое-как сколоченную кровать с жёстким соломенным матрасом и уставился на брезентовый потолок. В палатке мы ночевали втроём, а рядом была такая же палатка, только женская, их там было двое. Пять новоприбывших на забытую всеми богами заставу юго-западнее форта Икон. Северные войны закончились почти десять лет назад, столица противника пала, и эти земли теперь принадлежали Эрулану. Но набеги ополчения периодически случались и в заставах, подобных нашей, всё ещё была необходимость. Сюда отправляли всех кого не жалко и кто мало-мальски умел пользоваться оружием: ворьё, жульё и неугодных режиму. А ещё людей с не популярными взглядами и "неправильными" поступками, даже если это была просто ошибка. Тем кто представляет опасность, Люминари "промывали" мозги, а остальные просто боялись пикнуть что-либо против и послушно ехали выполнять самую грязную работу. Так они либо гибли от опасностей и невыносимых условий, либо выживали, закалялись и переводились в более серьёзные отряды Чёрного Легиона. А уж мне такая карьера могла только в страшном сне присниться, и вообще, к военным я никакого отношения иметь не хотел. А попал я сюда по своей собственной глупой ошибке, глупой но очень страшной. Семья моя не была зажиточной, отец работал конюхом и рабочим на постоялом дворе, мама занималась хозяйством, выращивала овощи и зелень, излишки продавала по выходным на рынке. Кроме меня, у родителей было ещё двое детей – мои младшие сестры Анна и Лара, двойняшки. Очень работящие девочки, всегда и во всём помогали матери. А у меня родители заметили предрасположенность к магии, каким образом они это выяснили - не известно, но я внезапно стал надеждой и гордостью семьи, тем, кто должен выучиться и "выбиться в люди". Изучать магические искусства самому было чревато излишним вниманием со стороны инквизиции, а для учёбы в заведениях под надзором Гильдам Арканум, денег родители ещё не накопили. Поэтому мне решили нанять учителя, старика Клавиуса, что жил недалеко от нас... за еду... большего родители предложить не могли. И началось моё обучение, два раза в неделю я отправлялся к нему домой, нагруженный овощами с нашего огорода, а обратно возвращался нагруженный знаниями. По крайней мере, так должно было быть, но по факту почти весь первый год обучения он красочно рассказывал о великих мистиках прошлого, их самых известных заклинаниях, их жизни и подвигах. Такие рассказы я слушал с интересом, но потом старик перешёл к предостережениям для юных мистиков и нескончаемым рассказам о страшных смертях нерадивых, неаккуратных и слишком самонадеянных учеников. Эту информацию я, к сожалению, слушал уже вполуха, отвлекаясь на рассматриванеие ветхого скарба в доме у старика. Помимо необходимой для жизни мебели, на любом подходящем и не очень месте у него громоздились стеллажи с книгами: печатными и рукописными, бодрым и уже полностью развалившимися. Мне жутко нетерпелось их прочесть, запомнить заклинания и вызвать всеобщее восхищение своими магическими талантами! Клавиус бубнел, а я представлял себя могучим воином арканистом. Как я в два счёта придумывал новые заклинания и умения, а представители разных гильдий просили разрешения их использовать! И даже Люминари умоляли меня поработать в их хранилище магических артефактов. Ох уж эта подростковая фантазия, она как бурная река подхватывала мой разум и утягивала его в свою сладкую пучину. Обычно, к реальности я возвращался уже тогда, когда надо было идти домой. И вот однажды наступил долгожданный момент, учитель достал с полки увесистую книгу и... я начал изучать растения и другие компоненты для зелий, порошков и зачарования предметов. Не совсем то, чего мне хотелось, но тоже было достаточно интересно. Именно тогда я возжелал создать более совершенное зелье лечения или излечивающее заклинание. Да я даже тут вместо вонючего порошка хотел придумать что-нибудь лечебное, но что вышло то вышло. Так потихоньку шли дни, я обучался новому, но совершенно не тому, чему хотелось мне. Я грезил о боевых заклинаниях и стихийной магии, а мы делали зелья, зачаровывали безделушки и практиковали заклинанание внутренней концентрации. Но как-то однажды я заметил, что старик Клавиус, если его сбить с мысли, быстро уставал и мог даже задремать. Я, конечно же, стал этим пользоваться, мог во время разбора состава очередного зелья спросить, использовала ли это зелье, например Искандра, а если нет, то какое? Учитель замолкал, шамкал почти беззубым ртом, и, в попытке собраться с мыслями, усаживался в кресле поудобнее. Он выдавал мне какую-то относящуюся к вопросу информацию, но я уже не слушал, я ждал, когда старик начнёт путать слова, "клевать носом" и, наконец, уронив голову на грудь, тихо засопит. Я обожал эти моменты, учитель не всегда засыпал, но когда это случалось, я летел к стеллажам и хватал все книги без разбору. Я читал все заклинания подряд, а особо интересные переписывал себе в блокнот, очень тщательно я читал про залечивание ран и общее лечение человека, а несколько таких заклинаний переписал себе, надеясь изменить их и улучшить. А потом мне попалась книга про использование магии эфира. В своих предостережениях учитель упоминал эфир, но сказал, что изучать его я буду только под присмотром непосредственно Гильдам Арканум. В книге не описывались конкретные заклинания или действия с эфиром, но было упоминание духов эфира, которых некоторые мистики принимали в своё тело. Указывалось, что это особо опасная практика, так как влияние эфирных существ на человека разнообразно, непредсказуемо и плохо изучено. Меня прельщало, что эти существа могли дать человеку необыкновенные возможности как в магическом, так и в физическом плане, и я, возможно, подселил бы себе такого, если бы дальнейшие события не приняли такой оборот. Вот так, буквально пару раз в месяц я мог оставаться с книгами наедине. Бывало переписывал их по три часа к ряду, а потом тихонько уходил, пока не проснулся старик Клавиус. Дома я пытался опробовать некоторые из них, но почти ничего не получалось, и тогда я взялся за разработку своего собственного заклинания исцеления. Оно состояло из отрывков двух известных заклятий лечения, одного придающего сил и одного создающего магический барьер и преобразующего заклинания врага в здоровье. Вообще, я знать не знал, как настоящие мистики создают свои заклятия, но в тот момент казалось, что именно так, я ведь часто встречал одни и те же слова в разных текстах, вот и я ввинтил несколько дополнительных слов из разных заклинаний. Дело оставалось за малым – надо было на ком-то опробовать мой шедевр. Через несколько дней подошло время чистить клетки у кроликов, и так как это было моей обязанностью, после завтрака я взялся за дело. И тут я заметил, что ододин кролик убегает от меня не так шустро как остальные, а припадает на заднюю лапку. Вот она долгожданная возможность! Я схватил кроля, сунул его под куртку и резво направился к дому, главное было проскочить в свою спальню незамеченным. Бедное животное решило, что его несут на убой, поэтому билось и рвалось со всех сил, расцарапав мне весь живот и грудь. Скривившись от боли, я заскочил к себе и вытряхнул буйного подопытного наружу. Кое-как я осмотрел его лапу и заметил на ней небольшую рваную рану, видимо зацепился за проволоку ограждения. Своё заклинание я знал наизусть, поэтому просто сконцентрировался, собрал всю свою энергию в ладонях, приблизил их к пытающемуся сбежать кролику и начал чётко произносить заученные слова. Ещё на середине процедуры кролик перестал дёргаться и уставился на меня правым глазом. Он даже прекратил дрожать, что я посчитал довольно хорошим знаком. Словом, кроль успокоился и благодарно принимал лечение. Я замолчал и отдышался, сердце от волнения выскакивало из груди. Я аккуратно поднял смирного кролика и увидел, что лапка здорова, только мех был запачкан кровью из уже не существующей раны. Удалось! Мне хотелось прыгать и кричать от радости, ведь я, как тогда казалось, стал чуточку ближе к моему великому будущему. Я схватил своего пациента и снова сунул запазуху, тот, к счастью, не царапался и был спокоен всю дорогу до сарая. Там я с воодушевлением переделал все дела, и отправился домой, чтобы тщательно записать всё произошедшее. Потом потянулись обычные дни, мне невероятно хотелось поведать хоть кому-нибудь о своём успехе, но приходилось молчать, иначе учитель узнает о моих книжных махинациях. Мне снова нетерпелось испытать своё заклинание, но, как на зло, все ходили здоровые и весёлые. Я частенько внимательно обходил загоны с животными, и меня даже пару раз посещала мысль самому слегка поранить кого-нибудь, но такой поступок был для меня неприемлем. Почти два месяца я пробыл в ожидании, пока не настал день, изменивший моё будущее. В то утро я и Анна занимались очисткой и нарезкой тыквы. Каждую осень у нас было множество заказов на мамино тыквенное печенье, я его тоже обожал, очень жаль, что в тот год я пробовал его последний раз. Мы оживлённо болтали за чисткой кусков тыквы, и я помню, как Анна пожаловалась на тыкву с твёрдой кожурой, я предложил оставить эти куски мне, но она решила дочистить тот, который уже начала. И тут я подпрыгнул от её крика переходящего в визг. Повернувшись к ней я замер – всё было красным от крови: стол, передник и её руки. Я схватил кувшин с водой, из которого мы пили, и начал поливать ей руки, чтобы понять, что случилось. Как я понял, нож соскользнул по кожуре, а так как усилие, которое она придагала было не малым, хорошо наточенное лезвие с лёгкостью вошло между большим и указательным пальцами левой руки. Разрез был не очень большой, и мне не верилось, что оттуда вытекло столько крови, но она продолжала течь струйками к локтю. Анна, глядя на случившееся, плакала навзрыд и трясла рукой, задрав её кверху. Я уже понял, что это судьба даёт мне такой извращённый шанс, чтобы снова испытать моё заклинание и тем самым помочь сестре. «Пойдём скорее, я помогу тебе, – произнёс я, глядя ей в глаза, – Только живее!» Я взял её за здоровую руку и повёл в свою комнату, похоже, все силы Анны уходили на плач, она еле двигала ногами, казалось, что она вообще вот-вот упадёт. Я, можно сказать, дотащил её до стула возле своего стола, где она продолжила заливаться слезами, глядя на окровавленную руку. - Да успокойся ты хоть на минутку! – злился я, так как нытьё сбивало меня с настроя. - Что ты вообще делаешь, – всхлиспытала сестра, – позови кого-нибудь из взрослых! - Я тут взрослый, почти семнадцать лет, это уже взрослый. Я сейчас вылечу твою руку, я научился кое-чему, надо только чтобы ты немного помолчала. – Я положил ладони на её пылающие, мокрые от слёз щёки. – Договорились? Анна поджала губы и кивнула, истерика прекратилась, только изредка были слышны негромкие всхлипы. Я ужасно волновался: руки тряслись, а по вискам бежали капельки пота. Использовав все свои умения концентрации, мне почти удалось взять себя в руки, и я решил начинать. Ладони кололо от скопившейся в них энергии, одну руку я поднёс к ране, другую направил в грудь сестры. Слова исцеляющего заклинания слетали с моих губ и наполняли комнатку таким эхом, будто всё происходило в огромном зале с высокими потолками. Весь процесс отличался от прошлого раза, если при излечении кролика я почувствовал короткую, буквально на миг, вспышку энергии, то сейчас непонятная мне сила кружила по комнате, готовая прошить меня насквозь, если концентрация хоть на секунду ослабнет. Я отвлёкся от собственных ощущений и посмотрел на рану, от неё почти не осталось следа, только небольшое покраснение и запёкшаяся кровь. Наконец, я произнёс последние слова и, сделав пару шагов назад, рухнул на кровать. Ладони горели, как от ожога, мышцы подрагивали, а глаза слезились, тогда я даже засомневался, что занятие мистицизмом мне подходит. Моё состояние было таким ужасным, что я не сразу заметил полную тишину, царившую в комнате. Мне казалось, что сестра должна радоваться, благодарить меня, да и в целом производить какие-то звуки, но я не слышал ничего. В душе рос страх, надо было пересилить усталость и подняться, но этот страх будто приклеил меня к кровати. Я собрался, сел и взглянул на Анну, она сидела в той же позе, что и раньше, не сдвинулась, не посмотрела на руку, сидела и смотрела пустыми неподвижными глазами куда-то в угол. «Анна, что с тобой? – прошептал я . – Почему ты так сидишь?» Я подскочил к ней, надеясь, что это кратковременное явление и сейчас всё будет в порядке. «Анна, Анна!» – я запаниковал и, схватив сестру за плечи, встряхнул. Голова её упала на плечо, а рука, съехав со стола, повисла вдоль туловища. С первого взгляда можно было подумать, что она мертва, но биение сердца явно чувствовалось, да и дыхание было различимо. Я осознал, что что-то пошло не так в процессе излечения, не так оно было и с кроликом, он перестал убегать и сопротивляться не потому, что доверился мне, а потому, что с ним случилось то же, что и с Анной. Я заметался по своей комнатушке, достал зачем-то листок с моим заклинанием, просмотрел его и порвал на мелкие кусочки. Надо было что-то делать, но я не представлял что именно, смотреть на сестру было страшно и невыносимо больно. Я снова крутанулся по комнате и побежал на улицу. Буквально через минуту я был у двери дома Клавиуса. После моего стука, он высунулся с недовольным лицом и заморгал от яркого света. Мне было плевать на недовольство старика, я влетел в дверь и заметался уже по его комнате. Надо было с чего-то начинать рассказ, но я только открывал и закрывал рот, не в силах признаться в своей глупости. Глядя на моё безумие, учитель как-то весь съёжился и постарел ещё лет на сто. «Что ты натворил?» – спросил он упавшим голосом и опустился на стул. Больше я не мог молчать, слова хлынули вместе со слезами. Давясь всхлипами, я поведал обо всём: о жульничестве с книгами, о честолюбивых мечтах и о своих экспериментах. Через несколько минут мы бежали к моему дому. Старик выскочил на улицу прямо в чём был – в залатанном халате и домашних тапочках. Пока мы бежали, я молился всем богам, чтобы к нашему приходу Анна была в порядке и вся эта ситуация забылась как страшный сон. Но этому не суждено было случиться, сестра сидела в той же позе, в которой я её оставил. Учитель сразу подскочил к ней и начал проводить какие-то неизвестные мне манипуляции. Я снова поверил в счастливый исход и начал молиться с удвоенной силой, через пелену слёз я неотрывно следил за Клавиусом, но тот с каждой секундой становился всё мрачнее. Вскоре он с тяжёлым вздохом опустил Анне веки и посмотрел на меня. «Я не могу ей помочь, – выдохнул учитель и сел на край кровати. – Надо отвести её ко мне и вызвать кого-нибудь из Гильдам Арканум». Последняя надежда лопнула в моём сердце как мыльный пузырь. Я навсегда, в мельчайших подробностях запомнил тот день, а ещё я запомнил момент, когда в груди поселились чувства, ставшие моими постоянными спутниками, чувства некчёмности, стыда и вины за сломанные жизни родителей, сестры и свою. Несколько минут я только плакал навзрыд лёжа на полу у ног Анны, потом опустошение и усталость взяли своё, поэтому я только вздрагивал всем телом от всхлипов. Неожиданно что-то коснулось волос, и я почувствовал, как кто-то аккуратно и будто неумело гладит меня по голове. Когда я открыл глаза, Клавиус уже поднялся с колен и с грустью смотрел на меня. «Поспешим увести её до возвращения твоих родителей». – наконец произнёс он, и я тоже поднялся. Поставить Анну на ноги не вышло, пришлось закутать её в своё одеяло и нести на руках. Её тело показалось мне очень тяжёлым, а из-за того, что пробираться пришлось огородами и задворками, путь к дому учитела сделался длиннее. Мы положили Анну в кабинете на кушетке, а сами вышли в гостиную, где я опустился на стул и уставился в одну точку. Посиди тут немного, я свяжусь с мистиками из Арканума. – произнёс Клавиус по пути в подвал, – Можешь, к стати, выпить чаю с печеньем, я не успел к нему притронуться. Я рассеяно глянул на столик и заметил остывший чай и печенье. Спасибо, – прошептал я в ответ, но учитель уже ушёл. Со стороны подвала начало доноситься громыхание и возня, потом послышалось незнакомое гудение и хор шепчущих голосов. Я никогда не слышал подобного, поэтому, влекомый любопытством, я подошёл ко входу в подвал и заметил еле пробивающийся странный зеленоватый свет. Вспоминая написанное в книгах, я понял, что учитель работает с таинственным эфиром. Даже его свет был будто наполнен какой-то силой, неизвестной и манящей. Неожиданно свет угас, шёпот стих, а из подвала снова послышалось громыхание. Я поспешил вернуться на своё место и там ожидать учителя. Он появился почти сразу и произнёс: "Будем ждать". Мы запоздало пообедали, и я уселся в кабинете рядом с Анной. Тревога снова росла и росла, родители и Лара вот-вот должны были вернуться, и они первым делом направятся сюда, когда не найдут нас дома. Примерно через пол часа в дверь постучали, я вышел в гостиную, а Клавиус открыл дверь. - Здравствуйте, а не у вас ли... – начала говорить мама, но заметив меня, бесцеремонно вошла в дом, за ней прошёл и отец. – Почему ты здесь? Где Анна? Там всё в крови, кто порезался? - Пойдёмте, – перебил её учитель, подталкивая родителей ко входу в кабинет, – мне надо вам кое-что рассказать. На некоторое время я остался один, из кабинета до меня долетали обрывки рассказа Клавиуса, потом я услышал причитания и плач матери, низкий голос отца. Я был просто ни жив ни мёртв, мне казалось, что после сегодняшних событий у меня не осталось уже никаких эмоций, но, видимо, страх я истратил ещё не весь. Внезапно дверь кабинета распахнулась, и оттуда выскочил отец. Вены на его лбу и шее вздулись, лицо было красным, а из глаз текли слёзы. Он быстро направился ко мне, сжимая ладони в кулаки. Я покорно встал и опустил голову, я был готов принять наказание, даже если отец убьёт меня, это будет справедливо, это будет соразмерное наказание за мой поступок. Я почувствовал, как отец схватил меня за грудки и одним движением швырнул к стене. Пролетев полкомнаты, я спиной и затылком ударился о полки, с которых на меня посыпались книги, которыми я зачитывался с таким удовольствием. Все звуки вокруг резко стали глуше, а картинка перед глазами будто затуманилась. Отец вновь двинулся ко мне, но между нами кто-то встал, сперва я подумал, что это мама, но потом различил многострадальный халат учителя. «Не трогай его, уже ничего не изменить!» – твёрдо произнёс Клавиус. Отец стоял к нему вплотную, и я испугался, что он сейчас отшвырнёт старика, но он отступил. Его кулаки разжались, плечи опустились, и вся фигура сгорбилась, будто на него взвалили непосильную ношу. Отец молча развернулся и вышел на улицу, за ним, не переставая плакать, пошла мама, лишь у порога она посмотрела на меня: «Даже не приближался к нашему дому, я больше никогда не хочу тебя видеть...» Этими словами она ранила меня намного сильнее, чем отец, лучше бы он меня попросту убил. Учитель закрыл за ними дверь, даже издалека было видно, как его трясёт. Я неуверенно поднялся и поставил книги на место, голова ещё гудела, и я поспешил сесть в кресло. Часа через два в дверь снова постучали. Всё это время я сидел будто в забытьи, и стук резко привёл меня в чувства. Не дожидаясь, когда им откроют, в дом вошли двое мужчин, одеты они были очень необычно для наших мест: оба были в капюшонах и с закрытыми лицами, правда у первого, в голубом капюшоне, тканевая маска закрывала лишь половину лица, оставляя видимыми такие же голубые глаза, у второго капюшон был чёрным, с золотым рисунком и красивой золотой оторочкой. Лицо его закрывала белая, будто фарфоровая маска с еле заметными голубыми линиями. Похожими были и его наплечники из жёлтого металла с белыми вставками и голубым узором. В целом, вся их одежда была искусно и богато украшена. Из своей спальни на встречу им вышел Клавиус, он сменил видавший виды халат на не менее старый, но хорошо сохранившийся кафтан, такой же вычурный, как и у вошедших. Они коротко поприветствовали друг друга и, не обращая внимания на меня, прошли в кабинет к телу Анны. Я не слышал их разговора, время было уже позднее и, видимо, мне сидя удалось как-то задремать. - Нет, её заберут Люминари, ждите, завтра или послезавтра они прибудут, – услышал я сквозь сон незнакомый молодой голос. - Главное, чтобы она не умерла тут до их появления, – ответил ему учитель. – Я не смог заставить её даже попить. Конечно, ведь это теперь пустая оболочка, тело без души, оно не может осознать своих потребностей, хорошо что хоть испражняется сама, – ещё один незнакомый голос, низкий и спокойный. - Да, хорошо, что тахта старая, но переодеть девчонку надо будет. - У тебя тут всё старое, – развеселился первый говоривший. – Чего ты вообще в эту дыру залез? - А чтобы отдохнуть от вас, – в голосе Клавиуса тоже слышались весёлые нотки. – Всё, пора вам честь знать, не время сейчас для долгих разговоров. Они попрощались так же быстро, как и приветствовали друг друга, учитель закрыл за ними дверь и прямиком направился ко мне. - Ну что, – начал он, усаживаясь во второе свободное кресло, – наколдовал ты на наши головы неприятностей. - На свою голову, – исправил я. - Нет, дорогой мой ученик, на наши! Поди теперь докажи, что это не я тебя этому обучил, а ты сам по себе такой умный. Я тяжело вздохнул, Клавиус был последним человеком, которому бы я желал неприятностей. - Инквизиторы будут нас допрашивать, возможно с пристрастием, поэтому не утаивай ничего, не пытайся как-то обелить себя, говори как есть, Люминари узнают правду в любом случае. - А знаете, я не боюсь, пусть они меня казнят, зачем мне жить после того, что я сделал. Учитель снисходительно покачал головой. - Смерть в твоём случае, это не способ искупить свою вину, это трусливый побег от ответственности. Взамен одной загубленной по незнанию жизни, ты должен спасти хотя бы десяток других, вот тогда можно будет говорить об искуплении. А теперь давай спать, сегодняшний день меня чуть не добил. Учитель с кряхтеньем поднялся и пошаркал в спальню. - Сейчас я дам тебе несколько одеял, бросишь их тут прямо на пол, а подушку... вон, с кресла возьми, гостевых спален в моём доме не предусмотрено. Из пыльных одеял и засаленной подушки я соорудил себе место для сна. Казалось, что в эту ночь я уж никак не смогу спать, но заснуть удалось практически сразу, как только закрыл глаза. На следующий день я помыл сестру и выбросил испорченные вещи. Я даже хотел было сходить за её одеждой домой, но, вспомнив лицо матери и её слова, передумал. Пришлось просто накрыть тело Анны старым покрывалом, которое выделил учитель. Ничего особого в тот день не происходило, но мы сидели как на иголках в ожидании Люминари. Они явились вечером следующего дня. На улице бушевала гроза, и я чуть не умер от страха, когда среди раскатов грома, под окном прозвучало звонкое лошадиное ржание. Я приник к стеклу, и в свете молнии различил тёмную крытую повозку, из которой вышли трое. Учитель тоже услышал ржание и подбежал к двери раньше, чем в неё постучали. Первым вошёл высокий крепкий мужчина в очень интересном головном уборе: он одновременно был похож и на капюшон и на шляпу с сильно загнутыми кверху полями по бокам головы. Низ лица инквизитора скрывала чёрная ткань, а на одном из ремней поверх его кителя висел искусно украшенный револьвер. Второй вошедший был поменьше, но пошире первого и выглядел реально устрашающе: на нем были тяжёлые блестящие доспехи, а за спиной виднелся огромный топор, непрерывно искрящийся голубыми молниями. Интересно, Люминари считали меня таким опасным, или эти просто находились ближе других? Третьей же была девушка в очень приметных белых перчатках с красным крестом, на груди её болталась медаль с незнакомым мне символом, а к поясу крепилась кобура с пистолетом. Они поздоровались с Клавиусом, и высокий, обращаясь к девушке, произнёс: "Иди проверяй". Учитель указал на двери кабинета, и она быстро скрылась там. Оба оставшихся гостя сняли головные уборы, высокий, и, видимо, главный, имел ничем не примечательную внешность: тёмные волосы, светлая кожа, лицо с широкой нижней челюстью и трёхдневная щетина, такого встретишь на улице, и даже внимания не обратишь. Второй же наоборот отличался слишком приметной внешностью, вспоминая его, даже не знаю, что сильнее бросалось в глаза – обожжённая нижняя челюсть, из-за чего рыжеватая борода росла клоками, или большущий полукруглый шрам на лбу, будто ему почти срезал ломоть кожи, но он прилепил его обратно, и тот каким-то чудом прирос, но при этом подтянул вверх бровь, придав лицу вечно сомневающееся выражение. Девушка вскоре вернулась из кабинета и произнесла: «Эта ситуация не в моей компетенции, тело живое и даже практически здоровое, но какое-то пустое, – она посмотрела вокруг и остановила взгляд на мне, – будто опустошённый сосуд. Даже в смертельно раненых бойцах ощущается присутствие души, но не в ней.» От слов девушки и от её взгляда мне стало совсем худо, я уронил голову на руки, желая сжаться в крошечную песчинку и исчезнуть совсем. Гости что-то тихонечко между собой обсудили, и вместе с учителем проследовали в кабинет, притворив за собою дверь. Как и в тот вечер когда здесь были родители, из-за двери до меня долетали только звуки голосов, а что они произносили было не разобрать. Голос главного я уже слышал, поэтому мог понять когда говорил он. Фразы его были короткими, громкими, но совершенно безэмоциональными, казалось, что вся эта ситуация для него уже рутина, обычный рабочий момент. Спутники его в основном молчали, только иногда был слышен глухой низкий голос второго инквизитора. Голос Клавиуса же слышался почти постоянно, он осторожно, видимо, подбирая слова рассказывал о моей глупости. Постепенно голоса затихли, и я услышал странный удар, будто на пол уронили что-то достаточно большое. Затем дверь открылась и показался инквизитор в доспехах, за спиной он нёс покрывало, связанное на манер мешка. Я сразу догадался, что там находилось, вернее кто. Тело Анны упаковали как груду какого-то тряпья, и теперь при каждом шаге она ударялась о железный доспех и топор этого рыжего громилы. Злость буквально поставила меня на ноги и я, ничего не боясь, сделал несколько шагов в сторону инквизитора. Краем глаза в проёме двери я заметил бледное лицо учителя, губы его безмолвно шептали: "Стой!". Я пришёл в себя и остановился, а громиле и в голову не могло прийти, что такой клоп как я может попытаться на него напасть. «А ты пока посиди, – сказал он спокойно, и как мне показалось, даже с сочувствием. – Тебя Ларгос заберёт.» Учитель облегчённо привалился к дверному косяку, а девушка в белых перчатках взволнованно придержала его за плечи. «Всё в порядке, – успокоил он её, – это нервы уже шалят». Названный Ларгосом высокий инквизитор подошёл ко мне и направил обратно в кресло. Сам он сел напротив, а я приглядевшись заметил, что на его одежде тут и там были нанесены руны и какие-то другие знаки, возможно тоже руны, но мне не знакомые. - Ты вёл записи? – сразу спросил он и уставился на меня холодными как лёд голубыми глазами. - Вёл, – честно ответил я, – листки дома у родителей, но там нет ничего важного, это заклинание я порвал, оно осталось только у меня в голове. - Хорошо, поехали. Ларгос пропустил меня вперёд, последней шла девушка. Я был рад, что учителя не потащили вместе со мной, поэтому я помахал ему на прощание и постарался улыбнуться, но, как мне кажется, у меня не вышло. Тут учитель засуетился, подбежал к вешалке и схватил свой плащ. Он ловко сунул мне его в руки, и я, выходя на улицу, успел накинуть его. Это оказалось очень кстати, на улице было по-осеннему холодно, а дождь так и продолжал лить. Мы сели в экипаж Люминари, он был полностью чёрный, без каких-либо опознавательных знаков, спереди кутался в плащ усталый возничий, не менее усталые лошади мокли опустив головы. - А где Анна? – первым делом спросил я, обращаясь к инквизитору, что тащил её. - Кто? – он удивлённо посмотрел на меня, видимо не ожидая, что я вообще буду разговаривать. - Моя сестра, девушка, которую вы вынесли в покрывале. - А... Она сзади, в ящике, но ей там удобно, не переживай. – мой собеседник устало улыбнулся и перевёл взгляд на своего спутника. - Не выдумывай, – тут же заговорил тот, – она уже не чувствует неудобно ей или удобно, и вряд ли когда-нибудь снова почувствует. Экипаж остановился, и я с удивлением понял, что мы находимся около моего дома. "Пойдём, заберёшь свои записи и обрывки листа с заклинанием", – произнёс Ларгос собираясь выходить. Я почувствовал ужас, инквизиторов я боялся, но мать и отца боялся больше, мне так хотелось повидать их и Лару, но увидеть горе, злость и осуждение для меня было бы пыткой. Поэтому я наотрез отказался и рассказал о причинах. «Ладно, сиди, – инквизитор был раздражён, но всё же решил меня пожалеть, – Где там у тебя всё это находится?» После моих подробных объяснений, он вышел под холодный дождь. Родители открыли после первого же стука, и Ларгос исчез за дверью. Сердце моё разрывалось от боли, я безумно скучал по семье, хотелось ворваться в дом, обнять родных, но груз моего поступка не давал сдвинуться с места. Да и сейчас, по прошествии почти двух лет с того дня, я всё равно скучаю, и даже если они решили забыть про меня, я свою семью буду помнить всегда. А вспоминая Анну, я пытаюсь вычеркнуть образ её пустого тела, а помнить её как живую, милую, весёлую девушку. Через несколько минут Ларгос вышел, а за его спиной я успел заметить еле видимые в свете свечи фигуры родителей. Я видел их буквально пару секунд, а потом дверь закрылась, а по моим щекам побежали слёзы. Я постарался их незаметно вытереть, но вдруг, сидящий напротив меня инквизитор подался вперёд и положил свою ручищу в кальчужной перчатке мне на плечо. - Вполне возможно, ты их ещё увидишь. К стати, меня зовут Гормуд, для краткости Горм, а у нашей врачивательницы имя Ивон. Девушка быстро улыбнулась и продолжила устало смотреть в окно. Тут в экипаж сел Ларгос, обрызгав всех дождевой водой с одежды, в руках он держал скрученные листы с моими записями и сухую тыкву, которую я приспособил под всякий мусор в комнате. - А я Орвин, – поспешил представиться в ответ я. - Знакомитесь значит, – пробурчал Ларгос, запихивая тыкву под сиденье, – это правильно, нам как-никак два дня ехать, лучше тебе знать, как к кому обращаться. Экипаж неспешно сдвинулся с места, фонарь спереди давал совсем мало света, поэтому казалось, что мы летим в непроглядной тьме. Все мои спутники сразу задремали, возможно их прошлое задание было сложным, и они как раз возвращались, выполнив его, а может они вообще вымотаны, и им просто надо хорошо выспаться. Через пару часов, когда я сам стал засыпать, экипаж остановился около большого освещённого дома. Я никогда не бывал в таких местах, но догадался, что это постоялый двор. Ларгос что-то сказал возничему, и мы вошли в главную дверь. Смех, ещё звучавший при нашем появлении, тут же затих, а громкие голоса сменились шёпотом, и все в помещении, человек примерно восемь, уставились на нас. Ларгос подошёл к высокому мужчине за бурной стойкой и, наклонившись к нему, что-то сказал. Тот скинул с себя непонятного цвета передник, и мы двинулись за ним на второй этаж по истёртой скрипучей лестнице. - Уверены, что только одну комнату? – глухо спросил хозяин гостиницы доставая огромную связку ключей. - Уверены, – спокойно подтвердил Ларгос. Хозяин пожал плечами и открыл дверь в комнату. - На ужин могу предложить только хлеб, сыр, помидоры и остатки жареного мяса. Слишком поздно вы подъехали, готовить уже некому, жена спать ушла. - Нас устроит, – вступил в разговор Гормуд, – мы поужинаем в комнате, я сам всё принесу. И он спустился вниз вместе с хозяином. Оставшиеся инквизиторы молча занялись своими делами, будто совсем забыв про меня. Я уселся на один из двух стульев около небольшого стола и осмотрелся. Комната была рассчитана на двух постояльцев, видимо кому-то придётся спать на полу. - Обычно мы так не делаем, – заговорил Ларгос, повесив шляпу и китель на гвоздь у двери. Я вспомнил, что сам ещё не снял плащ, поэтому спохватившись, повесил верхнюю одежду на свободный гвоздь. - Чаще всего, те, кого мы сопровождаем, это опасные оккультисты, ведьмы или арканисты-отступники, да всех не перечислишь, – продолжал Ларгос, - и доставляют в штаб Люминари их по-другому, по крайней мере в кандалах и без ночёвки на постоялом дворе. - Ты ведь не попытаешься сбежать или убить нас? – добавила Ивон, вытершись лежавшим у рукомойника грязно-серым полотенцем. - Я и кур то рубить не могу, - промямлил я, ошарашенный таким вопросом. - Вот и отлично, значит я в тебе не ошибся! – инквизитор улыбнулся, и на его лице стал заметен длинный шрам, проходящий от виска до нижней челюсти. За дверью комнаты послышались тяжёлые шаги, затем возня, и в комнату вошёл Горм с большим подносом в руках. «Давайте поедим живее, а то уже почти полночь, я устал как пёс!» – гаркнул он и хлопнул поднос на стол. Еда показалась мне очень вкусной, так как в тот день я практически ничего не ел. Ужинали быстро и молча, запивая всё сильно разбавленным вином. С такой скоростью я ещё не жевал никогда, но всё равно не поспевал за остальными. Первой закончила ужинать Ивон, она вытерла руки, сняла сапоги и легла на кровать у двери. «А ты ляжешь на вторую кровать», – скомандовал Ларгос и поднялся. Он проверил заперты ли окна, закрыл дверь на хлипкую щеколду и пододвинул к ней вплотную комод. Затем достал из ящика этого комода запасное одеяло и улёгся прямо на пол. Не далеко от него, погасив свечу, завалился Гормуд. Он снял доспех, но и без него казался широким и мощным. В комнате зазвучали два храпа разной тональности; это сейчас я могу спать под любой шум, а тогда мне стало ясно, что уснуть будет тяжело. До того времени я не задумывался, какой тяжёлой и опасной может быть служба инквизитора. В целом, я не знал, да и сейчас особо не знаю, насколько опасны эти оккультисты или ведьмы, но шрамы и увечия сопровождащвших меня говорили, что предельно опасны. У Гормуда на левой руке не хватало двух пальцев, а правая была обожжена. Руки Ларгоса были исчерчены шрамами вдоль и поперёк, мне даже сначала показалось, что это какие-то рунные знаки, как на его одежде, но нет, это следы множества и множества ранений. Хоть я и думал, что не усну, задремать мне удалось быстро, но не на долго, меня разбудили почти не заметные звуки постукивания и скрежета, будто ветка, качаемая ветром, достаёт до окна. Дома у окон росло много кустов, так что этот звук был для меня привычным, но тут он отличался, и это меня насторожило. Куцые тряпки, выполнявшие функцию занавесок, не закрывали практически ничего, и со своего места я мог разглядеть, что творилось за стеклом. Я вгляделся в серую темноту и заметил снаружи какое-то движение, это точно была не ветка. Вдруг большая птица зацепилась за выступ под окном, и я смог её рассмотреть: это была крупная черная ворона, только её глаза светились жутким красным светом. Да и вся она казалась какой-то неестественной, будто не просто птица, а порождение какого-то другого мира. Ворона рассмотрела комнату, и исчезла в темноте. Я тихонько сполз с кровати и, особо не высовываясь, дотянуться до плеча Ивон. От моего касания она подскочила и схватила свой пистолет. - Чего тебе не спится, – полушопотом процедила она, часто и глубоко дыша. - Там за окном какая-то... – я не успел договорить. Снаружи в комнату, с оглушительным звоном бъющегося стекла, влетела жуткая красноглазая ворона. Оба инквизитора тут же попытались вскочить, а Ивон начала палить в птицу, но н никак не могла попасть. Та кружила под потолком, и на секунду остановившись, выпустила яркий шар молний в девушку. Комната на миг осветилась, но шар, пролетев мимо цели, с шипением врезался в стену. Тут в дверь комнаты кто-то ударил с такой силой, что та слетела с верхней петли, а комод полетел вперёд, сбив с ног Ларгоса и придавив его к полу. В комнату ворвался хозяин постоялого двора с топором в правой руке, а за ним какая-то женщина, в одной руке сжимавшая кинжал, а в другой толстую чёрную книгу. Еле слышно она произнесла слова заклинания, и вокруг уже успевшего схватить свой топор Гормуда, разлилось кроваво-красное свечение. Он рухнул на колени и согнулся пополам, видимо это заклинание причиняло жуткую боль. Ивон начала стрелять уже в незванных гостей, она раза два попала в мужчину, но тот даже не обратил внимания. В миг он заскочил на поваленный комод, из под которого ещё не полностью вылез Ларгос, и придавил его ещё сильнее. Инквизитор взмахнул рукой и наспех прошептал заклинание, от которого поднятая над его головой рука с топором дрогнула и не опустилась со смертельным ударом. В воздухе над хозяином гостиницы возникла и исчезла голубовато-белая руна. Тем временем, женщина ринулась на Гормуда и взмахнула кинжалом, послышался звук удара железом об железо. Горм смог схватить свой нагрудник, лежавший рядом на полу, и закрыться им как щитом. Ивон снова пыталась подстрелить ворону. Хоть та и не атаковала, казалось, она всё же играет важную для нападавших роль, возможно даже помогает им залечивать раны. Тут комната осветилась ярким пламенем, которое потоком лилось из ладони Ларгоса. Нападавший взвыл от боли и схватился за обожжённое лицо. Он сделал шаг назад, пошатнулся, и рухнул с комода на пол. В это время Ивон перестала стрелять, схватила свою сумку и нырнула с нею под кровать. Я тоже подумал про сумку, но сумку Ларгоса, которую отбросило в момент нападения, и теперь она лежала практически передо мной. Я подобрался к ней ползком, и толкнул инквизитору. Тот наконец выбрался из под комода, но подняться не пытался. Сморщившись от боли, он держался за левый бок. Ларгос заметил мой манёвр, подтянул сумку, выхватил револьвер, и прицелился в нападавшую женщину. Та молниеносно отскочила и сделала едва заметный жест рукой. Под обоими инквизиторами прямо на полу возник жуткий алый магический знак. Ларгос застонал, но руку с револьвером не опустил, прозвучали выстрелы, ведьма отшатнулась, но не упала. Тут я увидел, как Ивон поднялась из своего укрытия. Она успела надеть перчатки и приколоть к одежде медаль, в руках она сжимала небольшую шкатулку. В сумраке было не разобрать из чего та сделана, а когда девушка откинула крышку, из шкатулки прямиком в ведьму ударила мощнейшая молния. В момент атаки от Ивон начала исходить знакомая аура исцеления, я помнил её, так как пару раз я уговорил учителя показать подобные заклинания. Ведьму буквально отбросило молнией к стене, колдовской знак на полу погас, и Гормуд, подхватив топор, ринулся на врага. Ведьма злобно оскалилась и вскинула руки перед собой. Тут же на инквизитора излился поток жуткой зелёной жижи. Он взвыл от боли, но всё-таки нанёс свой удар, отрубив напавшей голову. Горм уронил топор и схватился за своё лицо, зелёная жижа разбрызгалась по комнате, образуя невероятно едкие смрадные лужи. Всё пространство заполнилось ядовитыми испарениями, и я почувствовал как глаза, рот, нос и лёгкие вспыхнули болью. Ивон сделала несколько выстрелов по второму окну, стекло разбилось, но дышать легче не стало. Девушка схватила бутыльки с целебным отваром и кинулась на помощ Гормуду, я же просто кинулся прочь из комнаты. В коридоре я наткнулся на Ларгоса, он стоял с пистолетом, нацеленным на хозяина гостиницы. Ожоги на лице того уже затянулись багрово-белыми рубцами. Над его головой кружил ворон, а рядом, оскалив огромные клыки, стоял порождённый извращённой магией пёс. Эта тварь была чёрного цвета с витыми рогами позади ушей и холкой, отливавшей красным, словно раскалённые угли. Такое жуткое создание не могло бы мне присниться даже в кошмарных снах. Ларгос заметил меня и, заслонив собой, выстрелил в колдуна. В ту же секунду демонический пёс сорвался с места. Инквизитор сделал ещё несколько выстрелов уже в него, но пёс сбил того с ног, и они кубарем отлетели к стене. Ларгос схватил тварь за морду, но пёс принялся рвать его огромными когтями, каких у собак отродясь не бывало. Я не знал чем помочь инквизитору, честно говоря, меня просто обуял ужас. В деревне где я рос, не бывало ничего хоть на грамулечку такого же невероятного, как здесь случилось сегодня. Я в очередной раз пожалел, что пошёл на поводу у родителей и связался с триклятой магией. Остальной мир оказался ужасным местом, ужасным настолько, что в тот день я боялся лишиться рассудка. Мне хватило одного взгляда на брызги крови вокруг Ларгоса, чтобы броситься бежать. Хозяин постоялого двора не обратил на меня никакого внимания, вероятно он посчитал, что я не представлял для него опасности, да и как пленник Люминари был бы рад их гибели. В общем, проскочив мимо него, я остановился. Я догадывался, что если убить хозяина, вызванный им пёс исчезнет. Но что я мог сделать, у меня не было силы, храбрости, оружия или магических умений... Но, одно заклинание всё-таки имелось, и можно было попробовать его применить. Я сконцентрировался и постарался максимально успокоиться, к счастью, руки уже привычно закололо от энергии. Глубоко вдохнув, я поднёс ладони к колдуну, но старался не коснуться его, чтобы не привлечь к себе внимания. Слова заклинания полились на моего врага вместе с потоком энергии. Первые пару секунд он ничего не замечал, но потом резко развернулся ко мне с перекошенным злобой лицом. Меня прошиб пот, но всеми силами я старался не потерять концентрацию и продолжил читать. «И что же ты это делаешь, мелкий ублюдок?» – зарычал он и занёс руку для удара. Я весь съёжился, но не замолчал. Тут, буквально на глазах, лицо колдуна начало меняться, с него стёрлись эмоции, мышцы расслабились, а глаза разъехались в разные стороны. Практически сразу же пропало хлопанье крыльев вороны, рычание жуткого пса и звуки борьбы. Руки хозяина гостиницы опустились, а с последним словом заклинания, он рухнул мне под ноги. Я трясся всем телом и чувствовал такую усталость, что чуть не улёгся рядом с ним. К сожалению, времени на отдых у меня не было. Я бросился к Ларгосу и схватил его ладонь, он в ответ слабо сжал мои пальцы. Из комнаты выскочила Ивон с бутылкой целебного отвара, она аккуратно приподняла голову раненого и начала понемногу его поить. Раны инквизитора выглядели ужасно, грудь и плечи были просто кровавым месивом. Казалось, что ещё немного, и он отправится на «тот свет». «Глотай, глотай,– приговаривала Ивон, – ещё не много и тебе станет лучше». И зачем я так бездарно тратил время, выдумывая своё никчёмное заклинание? Можно было запомнить несколько проверенных исцеляющих заклятий, а не пытаться тешить своё самолюбие, они бы сейчас ой как пригодились. Через некоторое время я заметил, что кровь на груди у Ларгоса перестала пениться кровавыми пузырями, а дыхание его стало глубже и медленнее. Ивон аккуратно положила его голову на пол и взглянула на меня. «Основная опасность миновала, – сказала она устало, – но для полного восстановления понадобится куда больше времени». Тут Ларгос поднял руку и попытался хлопнуть меня по плечу, вышло не очень, но я был рад и этому. - Спасибо, – прохрипел он, – ты меня спас. - Вы бы отбились и без меня, – смущённо ответил я. - И хорошо ещё, что мы на него кандалы не надели, – вступил в разговор Гормуд, выходя из комнаты, глаза его покраснели и слезились, а лицо было опухшим. Он подошёл к распростёртому на полу колдуну и толкнул его ногой. Тело качнулось, и больше ничего. «Этого мы с собой не потащим», – заявил Горм и одним ударом отрубил лежащему голову. С лестницы послышались вскрики и топот, по-видимому другие постояльцы гостиницы наблюдали за происходящим оттуда. Итак, в четыре часа утра, нам пришлось отправляться в путь. Уже в повозке Ларгос снова пристально посмотрел на меня и произнёс: - Я сделаю всё, чтобы твой поступок был зачтён. - Спасибо, – только и смог ответить я. Скорее всего именно это меня и спасло от пожизненного содержания в тюрьме, да и жизнь бы в том случае была не долгой. Не думаю, что нынешнее моё положение гарантирует долгую жизнь, но я хотя бы не заперт в сырой каменной клетке. К концу следующего дня мы прибыли в Мальмут. Полюбоваться городом не удалось, Ларгос извинившись, надел мне на голову чёрный мешок с нанесённой на ткань руной. Из-за неё у меня жутко болела голова, а в ушах стоял непереносимый звон, хорошо, что мешок сняли, как только я вошёл в камеру. Про Анну я больше ничего не слышал, о дальнейшей судьбе её тела не хотелось даже думать. Сопровождавшие меня инквизиторы выполнили свою работу, они передавали коменданту тюрьмы меня с мешком на голове, но Ивон, перед уходом как бы невзначай коснулась моей руки, Ларгос хлопнул по спине, а Гормуд по плечу, да так, что чуть не сшиб меня с ног. Скорее всего открыто прощаться с арестованными у них было не принято. В застенках Люминари я пробыл чуть больше полугода, дожил там до своего семнадцатилетия. Старый охранник Полукс в день рождения даже подарил мне большое красное яблоко. Сказал, что выбрал на рынке самое лучшее, и оно действительно было лучшим, прекрасным и просто великолепным, особенно когда питаешься только хлебом и тюремной баландой. Потом был имперский суд. Я думал, что это будет какое-то серьёзное мероприятие, но по факту, меня и нескольких других бедолаг по очереди заводили в небольшой кабинет, где изучившему дела судье, зачитывали обвинения, защитную речь и характеристику, если было кому её дать. Я был очень тронут, когда зачитывали письмо моего учителя Клавиуса. Он умолял пощадить меня, и писал, что всё произошло по его недосмотру, и что тоже готов понести наказание. Также зачитали отрывок из отчёта Ларгоса, где он описал мою «победу» над хозяином постоялого двора. В его описании это действительно выглядело победой. В общем, судья распорядился, чтобы мне провели чистку, а затем направили на пожизненную службу в ряды Чёрного легиона. Что такое чистка и Чёрный легион я конечно же не знал, поэтому жутко испугался. Но, уже в камере, Полукс объяснил, что чистка - это процедура проводимая Люминари для удаления части воспоминаний, а Чёрный легион, такое военное подразделение, куда после чистки и других подобных процедур отправляли не вписывающихся в общество граждан империи. Стирание памяти мне внезапно устроили на следующий день. Перед обедом явились двое охранников и повели меня наверх. Я сразу смекнул что к чему и от страха у меня практически отнялись ноги. Для охраны такая ситуация, видимо, была привычной, и они бодро дотащили меня до небольшого помещения с одним окном. Там меня уже ждал инквизитор, разглядывая открывающийся через стекло вид. Меня усадили в центре комнаты на стул, под которым на полу белой краской были нанесены рунные знаки. Люминари повернулся ко мне, это был пожилой мужчина с длинными седыми волосами, собранными в хвост, и лицом, изрытым глубокими морщинами. Он подошёл к одинокому столу в углу и бросил на него свою чёрную шляпу, покрытую тускло горящими рунами. - Последние годы в эту комнату всё чаще попадают дети, – глухо сказал он, обращаясь, по-видимому, к охранникам. - Не чаще чем обычно, – отозвался один из них. - А ты как давно тут служишь? – поинтересовался инквизитор, открыв свой большой чёрный саквояж. - Да без малого четыре года. - Вот то-то и оно, – инквизитор что-то достал из сумки и двинулся ко мне, – десять лет назад детей тут практически не бывало. Охранник подал ему стул и Люминари уселся напротив меня. Не смотря на возраст, осанка и движения совсем не выдавали в нём старика. Если бы он носил маску, как некоторые другие инквизиторы, то понять сколько ему лет было бы не реально. - Итак, – начал он, положив себе на колени большую потёртую книгу и золотую перьевую ручку, - творчество твоё записали и передали под наше ответственное хранение, так что мы можем спокойно начинать. - А я заклинание уже забыл, – соврал я от страха. - Не волнуйся, ты даже ничего не заметишь. Инквизитор открыл книгу, и я увидел, что страницы были чистыми. - Смотри сюда. – он указал на свою грудь, где под кожаным плащом виднелся нагрудник из тонкого металла, покрытый такими же рунами, как и шляпа. – Смотри внимательно, следи за тем, как они мерцают. - Хорошо, – пролепетал я и уставился на руны, как и было приказано. Люминари поднял золотую ручку к моей голове и слегка провёл ею по лбу. Мерцание рун чуть затуманилось, будто перед глазами возникла какая-то пелена. Я испуганно заморгал и перевёл взгляд на книгу, там на страницах, буквально на глазах появлялся рукописный текст. Я удивился и потерял сознание, больше о том дне я даже теперь ничего не помню. Очнулся я в камере с жуткой головной болью. А потом накатило странное чувство, будто моё нахождение тут было логичным итогом каких-то событий, только самих этих событий в моих воспоминаниях не имелось. Я знал и одновременно не знал, почему я здесь. Вот я хожу на занятия к Клавиусу, и вот я уже в тюрьме. И охранник мне знаком и незнаком, бывает такое чувство, когда видел человека, но где и когда не помнишь. Пытаешься всеми силами вспомнить, но не выходит, а от злости хочется прямо на стенку лезть. Состояние – не позавидуешь. От завтрака, а потом и от обеда я отказался, слишком болела голова. Полукс, который представился мне по новой, рассказал, что плохо будет не долго, дня три, не я первый, не я последний, главное надо принять чистку и жить дальше. Но я так не мог, мне нестерпимо хотелось выяснить, что происходило в те дни. Каждую минуту бодорствования я пытался вспоминать. Особенно меня терзали мысли о семье, каждый раз, как я вспоминал родителей, появлялось стойкое чувство вины. А потом я подумал про своих сестёр. От мысли об Анне из глаз сами собой брызнули слёзы. Я понял, что сделал что-то ужасное, непоправимое... это разрушило мои отношения с семьёй, и именно поэтому я нахожусь в тюрьме. Из-за попыток вспомнить, голову в очередной раз сжал раскалённый обруч боли, я потерял сознание, и пробыл в забытьи почти сутки. В чувства меня привёл пожилой инквизитор, который и проводил злополучную чистку, только я его в тот момент ещё не помнил. Он намазал мне чем-то виски и внимательно посмотрел в глаза. - Не стоит так усердствовать, – еле слышно шепнул он мне на ухо, а потом громко добавил для Полукса и двух своих спутников. – Не вижу причин для такого состояния, чистка прошла штатно, организм молодой, скоро войдёт в норму. Главное, пусть хорошо ест. - Так он и не ест как раз совсем! – заговорил Полукс, – И так тощий был, а теперь и того хуже. - Да, здешние харчи аппетита не вызывают, – согласился инквизитор. В это время я кое-как сел и уставился на говоривших. Люминари и его собеседник были примерно одного возраста да и роста тоже, но Полукс выглядел ниже из-за сгорбленной спины и опущенных плеч. Он то и дело кряхтел и хватался за поясницу, а когда ходил, шумно шаркал обувью. Инквизитор же наоборот был широк в плечах и с шикарной молодецкой осанкой. Голову прошила боль, и снова возникло это чувство знакомого незнакомца. Я почувствовал, что недавно так же близко видел этого мужчину и поражался его осанке и лёгкости движений. Меня качнуло, и один из спутников инквизитора помог мне не упасть, а сам инквизитор нагнулся ко мне и вновь стал рассматривать глаза. Тут на его груди под не полностью застёгнутым кожаным плащом что-то тускло вспыхнуло. Я перевёл взгляд туда, и перед глазами возник образ этого мужчины с его мерцающими рунами и книгой на коленях в небольшой комнате с одним единственным окном. В тот момент я понял, что это именно он уничтожил мои воспоминания, и то что они не стёрты насовсем, а есть способ вновь их пробудить. Вскоре мои «гости» собрались уходить. Полукс пропустил вперёд двух молодых инквизиторов и вышел сам, старик же вновь наклонился ко мне и произнёс: - Ты тут не умирай, а то я пообещал Ларгосу, что всё с тобой будет хорошо, так что не подведи. - Постараюсь... – ответил я, а инквизитор хлопнул меня по плечу и вышел. Я остался наедине с собой, и мысленно вцепился в чувства, вызванные знакомым действием и знакомым именем Ларгос. И понемногу, по крупицам начал вытягивать на свет свои воспоминания. Через несколько дней моё состояние действительно улучшилось, голова уже почти не болела и не кружилась, перестало постоянно мутить, и утром Полукс сообщил, что на днях зайдёт представитель Чёрного легиона и заберёт меня и другого заключённого. Такая перспектива совсем уже не радовала меня, но старый тюремщик рассказал, что те, кто осуждён за колдовство на пожизненный срок отбывают его в другой тюрьме с совершенно отличающимися от здешних условиями, и служба в Чёрном легионе станет куда лучшим выбором. Я ему, конечно, поверил, но бояться не перестал. За этот страх я тоже смог ухватиться, чтобы пробудить воспоминания. Я ощущал, что весь стёртый из памяти период был буквально пропитан страхом: страхом за других, за себя, страхом смерти и страхом будущего. Я улёгся на тонкий жёсткий матрас и принялся вспоминать утраченное. Вдруг дверь подземелья заскрипела, и послышались голоса. Двое охранников вели по коридору девушку, её руки и ноги были закованы в кандалы, но мешка на голове почему-то не было. Выглядела она измождённой, но как только я попал в её поле зрения, губы девушки растянулись в злой усмешке. - Ха, крысёныш, всё-таки ты тут, думал, если поможешь инквизиторам, то они тебя пощадят? Зря старался, если бы ты бежал тогда, может мы бы и помогли тебе. Ты, ублюдок, убийца! - Да заткнись уже, – гаркнул охранник и тряхонул её так, что кандалы несколько раз мерзко звякнули. Пленница зашипела, а потом расхохоталась. Я сидел в оцепинении, раздумывая, стоит ли пытаться вспомнить то, о чём она говорила. Мимо прошагали охранники уже на выход, а Полукс подошёл к моей камере и подал мне через решётку кружку с чаем. - Неужели я кого-то успел убить? – прошептал я, сделав глоток. - Не так чтобы действительно убить, – Полукс замялся, – это был её отец, плохой человек, колдун, и жена его была ведьма. Дочь, вон, тоже учили... в общем, ты защищался, и не стоит даже думать по этому поводу. - А почему это воспоминание тогда стёрли? - Так было нужно, и не нам об этом рассуждать, – старик нервно потёр руки, – ты допивай чай и возвращай кружку, я тоже хочу чайку выпить. Я перелил остатки чая в свою мятую посудину для питья и вернул Полуксу его имущество. В этот момент с дальнего края коридора, где заперли девушку, раздался звон железа. - А её для чего привезли? Тоже в Чёрный легион поедет? – поинтересовался я. - Нет, девчонку перевезли сюда на рассмотрение дела в имперском суде. Но он будет формальным, и так ясно, что её казнят. - Казнят? Только за то, что её родители были колдунами? - Не только, девчонка сбежала, когда... ликвидировали родителей, а потом, когда её выследили, напала на представителей инквизиции, – Полукс замолчал и глянул в сторону камеры девушки, – Её ворона одному молодому инквизитору глаз выклевала, и вполне возможно, его уже не восстановить! - Откуда вы знаете такие подробности? - У меня много друзей, – улыбнулся старик. – Я, вообще-то, сам был когда-то действующим инквизитором. Погоди, забыл тебе передать кое-что. Полукс ушаркал к своему столу, но быстро вернулся с тремя чёрными сливами. - Вот, это тебе. – он с улыбкой протянул плоды, – У тебя тоже есть друзья среди Люминари. - Только я их не помню, – со вздохом ответил и я взял угощение, – передай им мою благодарность. Всё оставшееся до отправки в Чёрный легион время, я потратил на восстановление своих воспоминаний, ну и на выслушивание от ведьмовской девчонки проклятий и оскорблений в свой адрес. Из её излияний я почерпнул много полезного, и даже смог вспомнить её родителей, воспоминания оказались не из приятных. Но вот каким способом я всё-таки убил её отца, припомнить никак не удавалось. А потом за девчонкой пришли. Обычно злая и агрессивная, она шла молча, низко опустив голову. От каменных стен эхом отражались её громкие всхлипы. Поровнявшись со мной, она резко вскинула голову и посмотрела в глаза так, будто во всём виноват только я. Внутри меня будто что-то закипело, а потом хлынуло наружу. - Да иди ты к чёрту! – внезапно даже для себя, не выдержал я и заорал, подскочив к решётке. – Если бы твои родители дали нам спокойно переночевать и уйти, а не пытались убить нас, все остались бы живы. Так что это их вина, не пытайся переложить её на меня! В ответ девушка заплакала. Я ожидал чего угодно, но только не этого. - Уводите, уводите ведьму поскорее, видите, от её присутствия даже мальчик уже не в себе! – вдруг закричал Полукс, а когда все ушли, бросился ко мне. – Ты чего орёшь про то, чего помнить не должен? Хочешь чтобы твою бошку дурную второй раз почистили? Тогда от твоих мозгов вообще ничего не останется. Как ты смог вообще это вспомнить? - Не знаю, само получилось, я думал, что так у всех, потихоньку вспоминаются некоторые моменты. - Ты всё вспомнил? – Полукс казался злым и испуганным, и от этого я тоже перепугался. - Нет, только фрагменты, честно, я даже до сих пор не могу понять, почему я здесь! - Хорошо, но впредь держи свой язык за зубами, – старик замолчал, и продолжил уже тише. – Не забывай, что ты тут не единственный заключённый. На следующий день пришёл мой черёд уходить. Прямо с утра, когда я только-только разлепил глаза, главная дверь распахнулась, и по коридору прокатился жуткий лязгающий звук. Оказалось, что это был звук шагов. Гость был представителем Чёрного легиона, и одет он был подстать названию: сапоги обшиты железом, на шлеме и наплечниках стальные шипы, чёрный нагрудник с металлическими пластинами. И практически на каждом элементе красовалось выбитое изображение человеческого черепа. Одеяние жуткое и, как мне кажется, очень тяжёлое. Мне живо представилось, как я в таких сапожищах буду еле переставлять ноги. Я переоделся в свои вещи, а казённые вернул расстроенному Полуксу. Он привёл другого заключённого, передал нас гостю и подписал стопку бумаг. - Вы там берегите их... – крикнул старик после того, как мы попрощались и уже почти вышли. - Обязательно, – язвительно ответил наш провожатый, – мы их будем только холить и лелеять. У выхода из здания на руки и ноги нам надели кандалы. Двери распахнулись, мы вышли наружу и окунулись в ослепляющий утренний свет. После сумрака тюремного подземелья, солнечный свет казался непривычно ярким. Прикрыв глаза ладонью на манер козырька, я кое-как сумел увидеть крытую повозку у ворот. «Бегом – бегом, – прикрикнул на нас провожатый, – привыкайте шевелиться». Я кое-как забрался внутрь, и глазам стало полегче. Сопровождающий тоже сел и повозка тронулась. На улицах снаружи шумела жизнь: слышались крики и смех детей, ржание лошадей и зазывалки торговцев. Постепенно шум города стих, его сменил стук копыт наших лошадей и редкие крики птиц. До самой темноты ехали молча, легионер в середине дня раздал нам сухой паёк и взял такой же себе. В первый раз на вкус редкостная гадость, но со временем как-никак привыкаешь. На ночёвку остановились прямо на какой-то лесной поляне, не далеко от дороги. Тогда наш сопровождающий соизволил представиться, сказал называть его капитан Корли. Он выдал нам по брикету сухпайка, спальные мешки, а перед сном пристегнул нас как животных, хорошо не за шею, а цепью прикрепил наши кандалы к колесу повозки. Спать пришлось в одной позе. Даже в подземельях Люминари на старом соломенном матрасе было удобнее, чем в тонком спальном мешке на холодной земле. - Я тебе говорил, надо было клетку брать, а не эту телегу, – невнятно заговорил второй сопровождающий, выполнявший роль кучера. - Клетка понадобилась бы на днях для перевозки настоящих преступников, а мы забрали бы её для этих клоунов, – капитан Корли подбросил веток в костёр, – Не боись, не убегут, а если и смогут, то лесным тварям будет чем поживиться. Собеседники расхохотались, а я после фразы про лесных тварей не спал полночи. Таким образом, за четверо суток мы добрались до места назначения. Это был тренировочный лагерь Чёрного Легиона, который находился на обширной равнине, окружённой горами. Лагерь представлял из себя десяток рядов длинных брезентовых палаток, а рядом располагался плацдарм для физических тренировок. Условия жизни были спартанскими, имперские чиновники не желали выделять деньги на наш комфорт, поэтому питание было достаточно скудным и однообразным. Новобранцы часто болели, многие умирали, ведь лечения как такового не было, целебного отвара было не достать, а про живительную эсенцию вообще не стоило и думать, В общем, в Эрулане всеми силами отбраковывалл физически и морально слабых. Как я потом узнал, настоящие головорезы, которые умели обращаться с оружием, в такие лагеря не попадали, а отправлялись чаще всего сразу на передовую. А войны империя вела постоянно, особенно затяжные с ближайшими соседями, так что люди крепкие и способные убивать всегда были нужны. В лагере обучали с какого конца держать меч таких как я и мой друг по несчастью, к стати, он не проронил ни слова за всю дорогу, да и в тюрьме его не было слышно совсем. После прибытия пути наши быстро разошлись, откровенно говоря, мне было на него плевать, да мне на всех стало плевать, главной моей задачей стало выжить. От изнуряющих тренировок, плохого питания и бессонных ночей я чуть сам не разучился говорить. Зато я смог вспомнить почти всё, что стёрли в моей голове Люминари. Пока я дежурил на кухне, стирал бельё, бежал по грязи кросс или преодолевал полосу препятствий, тело моё действовало как бы на автомате, а сам я мысленно возвращался к тем тяжёлым дням. И теперь-то я уж точно знал, за какую провинность несу наказание. В лагере этом я пробыл почти год. Каким-то чудом дожил до восемнадцатилетия, хотя неделю до и неделю после лежал в горячке и с жутким кашлем. Даже не знаю, благодаря каким богам я всё это пережил. Потом, через некоторое время, оставшуюся кучку выживших бедолаг, включая меня, перевели для дальнейшей подготовки на небольшую заставу. Жизнь там была уже проще – сносное питание, понятные обязанности, нормальный распорядок. Там я впервые увидел легионеров женщин. Видимо, им тоже довелось пройти хорошую физическую подготовку, так как в бою они совсем не уступали мужчинам. Многие также владели разрешёнными магическими умениями. И все, на мой взгляд, были красотками. Влюбиться хотелось в каждую, но такой роскоши я не мог себе позволить. Даже дружба для меня теперь становилась чем-то запретным, я уверен в том, что если человек узнает меня поближе, то сразу поймёт, что я помню то, чего не должен. Конечно, своего бредового заклинания я не вспомнил, для этого мне надо прочитать или услышать что-то похожее, но сам факт этой моей особенности может очень навредить. Так что буду одиночкой, я почти убедил себя, что мне никто не нужен, а я уж темболее даром никому не сдался. И вот, после полугода на прошлой заставе, меня перевели на эту. Здесь я смог в полной мере оценить разнообразие состава Легиона, значительная его часть состояла из разбойников, карманников и прочего отребья. Опять я что-то вернулся к отребью, чувствую, пора заканчивать свои ежедневные воспоминания и ложиться наконец спать. Остальные парни из палатки не спешат возвращаться, их дело, получат потом наказание, и будут ныть как к ним жизнь не справедлива. Снаружи ещё доносился гул голосов и смех, но я теперь смогу уснуть без проблем. Буквально через пару часов я проснулся от жуткого грохота. Спросонья не мог разобраться что к чему, и мне показалось, что это соседи по палатке так шумят, но потом раздались страшные крики, и я тут же вскочил. Противоположная часть палатки была чем-то придавлена, и один парень вытаскивал из под завала другого. В воздухе висела пыль, чувствовался дым, а снаружи доносился шум боя. Я собрался выскочить туда, но заметил, что оба мои сотоварища были ранены. Я схватил своё полотенце и порвал его на части, одну прижал ко лбу первому, который стоял на ногах, другой частью перетянул раздробленную ногу второму. - Ждите, я отправлю к вам медика, – сказал я и не узнал своего голоса, он звучал ровно, хотя я был просто в ужасе. - Если там вообще кто-то остался в живых, – парень с разбитой головой пошатнулся и сел на кучу досок, бывшую когда-то столом. Я схватил меч, выданный Легионом, и шагнул из палатки. Снаружи дышать было практически невозможно, в воздухе висели клубы чёрного дыма и пыли. Из-за них я совершенно не видел куда идти, впереди иногда возникали всполохи магии, но оставалось не ясным, были это маги Легиона или вражеские. Я сделал несколько шагов, и мимо меня пролетел шипастый зверь, чуть не сбив с ног. Он скрылся в дыму, а я пошёл наугад. Со всех сторон слышался звон оружия и крики, часто они звучали на незнакомом мне языке. Я заметил, что впереди дым был не таким густым, и хоть сейчас и была ночь, ориентироваться без дыма стало проще, да и освещения отфакелов и пожара было достаточно. Тут я увидел на земле две сражающиеся фигуры, я крепче схватил меч и кинулся к ним. На земле лежал наш офицер, и из последних сил сдерживал руку нападающего, сжимавшую топор. Они оба были измотаны, но офицер явно проигрывал бой. Мне никогда раньше не приходилось убивать людей, то что я делал с помощью заклинания, не шло ни в какое сравнение с реальным убийством, когда мне действительно придётся лишить жизни человека. Я сказал себе, что это неизбежно, и с разбегу пнул нападавшего ногой. Тот коротко вскрикнул и повалился на землю, офицер же отполз в сторону и взял что-то валявшееся рядом. Почти поверженый враг смотрел на меня без страха, с вызовом во взгляде, а я всё никак не мог обрушить на него меч. Тут прогремело несколько выстрелов подряд, я инстинктивно отскочил и посмотрел в сторону. Дрожащей рукой офицер сжимал свой пистолет. Враг был убит не мной, неожиданно меня это очень обрадовало. Я подскочил к офицеру, он был весь залит кровью, но кровь эта скорее всего была чужой, только на его ладони кровоточила свежая резаная рана. Чтобы перевязать её, я немного надрезал мечом свою рубаху и оторвал полоску ткани. Оказалось, что в спешке я не надел никакой брони и разгуливал совершенно без защиты. - Есть ещё ранения? – спросил я, завязывая руку. - Нет, я цел, только устал так, что ноги не держат. Я уложил примерно дюжину, но они всё прибывают, немного отдышусь и вернусь в строй. - А где медик, у меня в палатке раненый! – я переживал за того парня, хотя даже не знал как его зовут. - Где-то там, – офицер широко взмахнул рукой. – Слушай, возьми это. Он пошарил в карманах и поясной сумке и сунул мне в руки четыре бутылька целебного отвара. - Помоги своему другу и другим нашим раненым. - Спасибо, – радостно выдохнул я и уже собрался уходить, но офицер схватил меня за руку. - Помоги встать, – с моей помощью он медленно поднялся и начал снимать с себя корслет Легиона. – Надень, а то в одной рубахе ты, боюсь, не добежишь. - Нет, ни в коем случае! Вам нужнее, да и бежать мне не далеко, а там я уже надену свой нагрудник и шлем. - Ну хорошо, как знаешь! Я начал отходить, а офицер поднял топор поверженного врага, взвесил его в руке и слегка взмахнул, планируя, видимо, использовать его в бою. Пока я был занят, дым и пыль успели слегка рассеяться. Ворота в высоком заборе из брёвен были взорваны и уже догорали, ещё горели две дозорные башни и некоторые палатки. Каменные здания, где жили в холода, уцелели, только все окна были разбиты. Сражающихся не было видно, но звуки схватки слышались по ту сторону забора. Я не знал, кто побеждает, наши или нападающие, но по всему двору лежали тела, кто-то ещё шевелился, а кто-то уже не подавал признаков жизни. Я крепче сжал бутыльки с отваром и поспешил к своей пататке. Вдруг недалеко послышался смутно знакомый щелчок, а я ощутил сильный удар в левую часть живота. Тут же это место вспыхнуло болью, и я, не теряя времени, бросился к палатке. Там, положив зелья на тумбу, я поднял намокшую от крови рубашку и увидел рану от арбалетного болта. Он прошёл насквозь, значит и сзади такая же, если не хуже. Я зажал рану на животе руками и взглянул на парней, они оба не двигаясь лежили там, где я их оставил. В голове мелькнула мысль, что не успел, но на всякий случай я крикнул: «Вы живы?». Тот, что с окровавленной головой вздрогнул и подскочил, а второй просто поднял руку. Трясущейся окровавленной ладонью я подал ему зелье: - Пей скорее, и другу своему глоток выдели. - А ты, тебе тоже нужно, – он со страхом в глазах указал на красное пятно, расползающееся по моей рубахе и штанам. - Не могу, отвара мало, там есть раненые в худшем состоянии. Я себя перевяжу и пойду помогу скольким смогу, а там уже может медика найду или ещё отвара, и тогда сам выпью. - Мы тоже выйдем, сразу, как восстановимся. Я порвал на бинты всю ткань, что попаллсь на глаза. Парень, что мог ходить, помог мне крепко перевязать раны, а поверх я надел кирасу Легиона. Какой же она показалась тяжёлой, и почему я раньше этого не замечал? Потом я водрузил на голову каску и, слегка пошатываясь, вышел из руин палатки. Воздух был практически чист, пожары почти догорели, и света от них было мало. В сумраке словно тени бродили люди, разобрать кто они, было невозможно, и я старался избежать с ними встречи. В ушах начало свистеть, но я смог услышать чей-то стон совсем рядом и пошёл на звук. На земле лежал мужчина в доспехах Легиона, на лице и руках виднелись рубленые раны, а из разреза на животе почти вывалились внутренние органы. Экономя силы, я аккуратно присел около него. - Мы остановили их? Остановили? – вдруг затораторил он, крепко схватив меня за руку. - Я ещё не знаю, скоро сам сможешь проверить. Я немного поднял его голову и начал вливать в рот целебный отвар. Было интересно наблюдать за тем, как он постепенно начинает действовать: раны перестали кровить, даже та, что на животе стала понемногу стягиваться от краёв. Я боялся, что придётся вправлять органы руками, но всё обошлось без моей помощи. Тут кто-то схватил меня снизу за рукав и чуть не повалил на землю. Это был ещё один воин Легиона – одноглазый мужчина, мертвенно бледный и весь залитый кровью. Я подал ему целебный отвар и медленно поднялся. В глазах темнело, сердце рвалось из груди, пытаясь сохранить во мне жизнь. И тут я почувствовал особый страх, если раньше я желал смерти, чтобы якобы искупить свою вину, то сейчас мне яростно захотелось выжить, может я ещё сделаю много хорошего и полезного, думаю, что мне никак нельзя сегодня умирать! Последний бутылёк в руке был моим спасением. Я уже почти решился, но слабый женский крик привлёк моё внимание. Я пошёл на звук, но в душе при этом был в ужасе. Интересно, у неё серьёзные травмы, а может я сейчас сделаю один глоточек отвара? Нет, от одного глотка толку не будет, и мне не хватит и ей тоже. Я крутил головой, пытаясь найти на земле ещё бутыльки с отваром, но в такой темноте я бы их просто не увидел. Наконец я подошёл к умирающей девушке и замер в ужасе: её тело было истерзано каким-то боевым заклинанием. Скорее всего ледяными шипами, так как вокруг её тела, да и в самих ранах виднелись большие куски льда. Она открывала рот, но оттуда выходили только страшные булькающие хрипы. В конце концов, я пришёл в себя и присел рядом, её состояние пугало меня до слез, заставляя забыть, что я тоже вот-вот отправлюсь к праотцам. В тот момент я всем сердцем надеялся, что она ещё может глотать, и отвар не будет истрачен впустую. Я наклонил её голову в бок, и изо рта потекла кровь, на свой страх и риск я начал понемногу заливать девушке отвар. Содрогнувшись всем телом, она проглотила первую порцию, и я, затаив дыхание и надеясь на успех, продолжил. Наконец лёд в ранах начал стремительно таять, значит температура тела повысилась, и ускорилась регенерация. Девушка задышала ровно и глубоко, значит мои усилия не прошли даром, и она не умрёт, по крайней мере не сейчас. Давно я не испытывал такого удовлетворения, как сегодня, интересно, испытывали ли его медики, лекари и целители каждый раз, как спасали чью-то жизнь, думаю да, иначе и быть не может. Я попытался подняться, но понял, что на это действие не осталось сил. Руки и ноги стали ватными, а мысли двигались медленно, постоянно норовя остановиться совсем. Я медленно отполз в сторону и привалился к чему-то спиной. Расстегнув кирасу, расстроенно подметил, что повязки промокли насквозь. Можно было начать паниковать, злиться и плакать, но тратить на это последние силы почему-то не хотелось. Наконец начало светать, фигур в полутьме стало больше, и по доносившимся обрывкам фраз я понял, что врагу не дали пробиться дальше, а теперь искали тех, кто успел затаиться. Вот и завершилась моя первая и последняя битва, хорошо, что не пришлось никого убивать, и я даже смог быть полезным. Надо же, глаза закрываются сами собой, будто заснуть собираюсь, а умирать оказывается не так страшно, как мне казалось. Внезапно что-то коснулось моей руки, что-то необычайно тёплое и какое-то неземное. Я разомкнул веки и взглянул на руку, там лежал лист дерева, который светился изнутри нежным молочно-белым светом, а по краям его то и дело пробегали искорки. Это было по меньшей мере странно, тут не было деревьев даже поблизости, да ещё и таких необычных. Тут мне на штаны опустился ещё один такой же листок. Путём невероятных усилий, я немного поднял голову и обомлел, оказалось, я сидел привалившись к стволу огромного дерева, будто сотканного из мерцающего света, а в его ветвях горели яркие звёзды. Я не поверил своим глазам, может быть это такое яркое предсмертное видение? Я конечно знал созвездия и сразу узнал Дерево жизни, оно было первым после сотворения мира, и дало жизнь всем плодам и животным, но почему оно сейчас здесь? Точно, в одной из книг я читал про людей, которым было дано благословение звёзд, но они были выдающиеся, а я точно не относился к таким. Тут спиной я почувствовал плавные волны тепла, исходящие от ствола, они проходили сквозь меня, наполняя силой уставшее тело. Я снова взглянул на рану и увидел только окровавленные повязки, тело под ними было цело, от смертельного ранения не осталось и следа. Счастью моему не было придела, неужели я каким-то образом заслужил второй шанс? Ещё я читал, что Дерево жизни могло даровать силу излечивать других, но как ею пользоваться, мне было не известно. Я ещё раз взглянул под повязки, действительно ничего нет, аккуратно потрогал кожу – даже не больно. Счастливо улыбаясь, я поднялся на ноги и с благодарностью провёл рукой по тёплой живой коре Дерева. Секунда, и видение исчезло, оставив приятные ощущения на коже и в душе. Я повернулся к полю боя, надо как можно скорее начинать оказывать помощь раненым, а лучше, конечно, для начала найти медика и взять хоть немного целебного отвара и бинтов. Мимо прошёл молодой мужчина, который несколько часов назад пытался допрашивать меня после ужина. Он хромал и выглядел очень усталым. - Постой, ты не видел медиков? – спросил я, не очень-то надеясь на ответ. - Ищи где-то среди тел, – ответил он не останавливаясь. - Нужна помощь с ногой? - Сам справлюсь, – мужчина махнул рукой и пошёл в сторону казарм. Я двинулся вперёд, в рассветных лучах подмечая где лежат нуждающиеся в помощи и высматривая медика. Рядом офицер, с перевязанной мною рукой, добивал раненых врагов. - Это же ты искал медика? – обратился он ко мне, стряхивая кровь с топора. - Да, – я уставился на перерубленное горло парня у его ног. - Она ещё жива, найдёшь её около дыры в стене, и кстати, – офицер порылся в карманах и отдал мне несколько бутыльков отвара, – вот, передашь ей, когда найдёшь. Я рассовал их по карманам и, поблагодарив офицера, побежал в указанном направлении. Буквально через несколько шагов, на глаза мне попался лежащий на земле сосед по палатке. Из его плеча и груди торчали арбалетные болты. Я без промедления присел к нему и потянулся за целебным отваром. - Не везёт мне сегодня, правда? – заговорил он, сфокуссировав на мне взгляд, – Опять меня спасёшь, буду тебе второй раз жизнью обязан. - Погоди ещё, будешь благодарить, когда закончу. Я только достал бутылёк, как услышал приближающийся свист и в левую лопатку, пробив кирасу, вонзился арбалетный болт. Руки мои дёрнулись, а отвар выскользнул из пальцев, хорошо, что я не успел вытащить крышку. - Вон он, я видел, откуда эта гнида стреляет! – закричал офицер неподалёку, и следующие выстрелы арбалетчик направил уже на него. Офицер же резко пригнулся и петляя побежал в его сторону. Мою спину и плечо охватила боль, но я знал, что это не на долго, поэтому просто спокойно потянулся за упавшим бутыльком правой рукой. Раненый ошеломлённо смотрел на меня с открытым ртом, было даже немного забавно. Тут я взглянул на свою руку и понял причину удивления: она была окружена серовато-белым туманом, да и всё моё тело было им плотно окутано! Туман размеренно кружился, перетекая с меня на лежащего рядом парня. Удивительно, но раны его затягивались прямо на глазах, выталкивая стрелы из плоти. Сзади стукнула о землю выпавшая из моей лопатки стрела, значит я тоже теперь цел. - Что за чёрт!? – парень судорожно ощупывал свою грудь, не веря в происходящее. - Видимо целебный отвар тебе не понадобится, – произнёс я с максимально серьёзным лицом. – Пойду помогать другим. Я поднялся и направился к медику, а на самом деле в душе мне хотелось прыгать и кричать от счастья. Я не знал каких богов мне благодарить за такой подарок, но для себя я решил, что отсиживаться в относительной безопасности больше не буду, теперь я просто обязан быть на передовой. И как сказал мой добрый старый учитель Клавиус, я должен искупить свою вину, спасая жизни других, и, надеюсь, искуплю её с лихвой!