***
Свет так и не гаснет в квартире, один звонок сменяется другим, количество кофе в банке уменьшается, как и количество сигарет. Они почти ничего не говорят друг другу. Лишь качают головой, после очередного звонка от знакомого или приятеля. Никто не может дать им ответов, все в такой же растерянности. Что делать - неизвестно, что будет дальше - тоже. - Сколько можно?! - взвывает Рената, когда в очередной раз пишет сообщение Леониду с просьбой перезвонить. Его линия занята с первой минуты, а на часах уже 8 утра. - Я не думаю, что он сильно прояснит ситуацию, - бормочет Земфира, закуривая очередную сигарету. - А я думаю. С ним нужно говорить вообще в первую очередь, Зе. А не метаться от знакомого к знакомому, чтобы просто обмусолить вот это вот всё по кругу, но так ничего и не понять! - она повышает голос с каждым словом, отчего голос дрожит в конце предложения. Она чертыхается и забирает у Земфиры прикуренную сигарету. Затянувшись, она прикрывает глаза, откидываясь на спинку кресла. - Извини. - Уля спит ещё? - она спрашивает, никак не реагируя на выпад, чувствуя, что сама на грани того, чтобы “взорваться”. Но если Рената может тут же взять себя в руки, то в случае с ней это куда сложнее. И сейчас, в подвешенном состоянии, она старается держаться изо всех сил. Она прикуривает новую сигарету и поворачивает голову к Ренате. - Да. Я попросила её позвонить, когда проснется, но… - она не договаривает, прерванная звонком телефона. На экране высвечивается “Лёня” и Зе кивает на телефон, беззвучно прося поставить на громкую связь. - Я не знаю, что вам ответить, - тут же раздается из динамика. - Везде полный хаос. Ощущение, что никто не воспринимал все прошлые сигналы всерьёз все эти дни. А те, кто что-то и знает, ничего не говорят. Всё, что я могу вам сказать - не высовывайтесь. Земфира, это тебя касается в первую очередь. Концерт рекомендую отменить. И, пожалуйста, ничего не пиши в соц. сетях. Только хуже себе сделаешь. Ты меня поняла? Брови Земфиры поднимаются, и она встаёт с кресла. - Я тебе ребёнок, что ли? - Нет, в этом и проблема. У тебя слишком большое влияние на людей и в принципе. Поэтому помолчи, хуже сделаешь не только себе, но и Ренате. Всё. Если что-то узнаю конкретнее - наберу. Мне пора. Не будь дурой, я очень тебя прошу, - на этих словах он сбрасывает звонок, и квартира погружается в тишину. Рената переводит взгляд на Земфиру, взволнованно изучая её лицо. - Зе? - тихо зовет она спустя пару секунд молчания. Зелёные глаза сталкиваются с голубыми, и Ре выдыхает, видя во взгляде, что Земфира на грани того, чтобы “взорваться”. - Что? - резко спрашивает она, хватая пачку сигарет и закуривая новую, Рената же, наоборот, тушит окурок, который почти полностью лишь истлел в её руке. - Не злись на него. Он… - Что он?! Не пошёл бы он нахуй? Что? Какое чёртово право он имеет меня затыкать? Я могу сделать хуже? Куда, блять, уже хуже? - кричит она, кидая пачку на стол. - Нахуй ненавижу всё это. Да, давайте теперь спрячемся все по норам и будем радостно наблюдать, как наша страна расхуяривает соседнюю. Так? - Нет, но он же знает больше нас. Мы можем не понимать, насколько это может быть опасно… - Прекрасно. Пиши организаторам, что концерта не будет, и не забудь добавить пометку “Земфира Талгатовна зассала и не хочет, чтобы бывший её нынешней её наругал”, ок? Рената поднимает брови, не отрывая взгляда от её лица, отчего становится даже неловко, и Зе поворачивает голову к ней. - Ну что? - бросает она, но уже куда мягче, чем говорила до этого. - Не смей отменять концерт. Вот и всё, что я хочу тебе сказать, - отвечает Рената, поднимаясь с кресла. - Я в душ. Набери пока Косте. Он, если повезёт… он договорится, чтобы концерт не отменили с той стороны. Она уходит, оставляя её наедине с потоком своих мыслей. Ближайшие пару часов проходят так же, как и предыдущие - на звонках, но уже в попытках убедить всех и себя в том, что концерт состоится, хоть и с каждым звонком Земфира задаётся вопросом в правильности этого поступка всё сильнее. Открывая очередную пачку сигарет, она замирает с зажигалкой в руке, чем привлекает внимание Ренаты. - Может отменить? Кому я нужна сейчас? И как мне выйти перед толпой в такой день? Да и кому вообще до концерта? Бред какой-то… - говорит она, глядя перед собой. Зе, посмотри, пожалуйста, сюда, - тихо просит Рената, подходя к её креслу, и протягивает телефон. Земфира хмурится, опуская взгляд на экран. Чат её телеграм-канала полон сообщений беспокойства. За ситуацию в стране и вне неё, за концерт, а так же, удивительно, за состояние певицы. Она бегает глазами по сообщениям, но останавливается, когда кто-то пишет о продаже билетов на концерт и о невозможности приехать в связи с нынешней ситуацией. Земфира вздыхает, блокируя телефон и откладывая его на стол. - Я не знаю, - тихо произносит она, прикрывая глаза рукой. - Из того, что я прочла, ты нужна, как никто другой сейчас. Не дай людям сойти с ума сегодня. Когда не знаешь, что происходит, но знаешь, что ничего сделать не можешь, единственное, что поможет - это отвлечься. Ну… Хотя бы на миг, - говорит Рената, опуская руку на её спину, нежно поглаживая. - Ты же сама себя не простишь, если поддашься и отменишь концерт. Он нужен тебе так же, как и им. Я уважаю мнение Лёни, но это не значит, что он на сто процентов прав, и тем более не значит, что нам нужно прогибаться под его мнение, - она заканчивает и оставляет поцелуй на макушке Земфиры. - Ладно, - тихо произносит она и вновь поднимает телефон Ренаты. Открывает его и пишет короткий пост, что концерт всё же состоится. Только пообещав, она не позволит себе дать заднюю. Вернув телефон Ренате, она поднимается с кресла и выходит на кухню. Стакан. Виски. Лёд. Первый глоток ощущается будто водой, и она допивает стакан полностью. Упираясь руками в столешницу, она прикрывает глаза, надеясь почувствовать расслабление, но оно не приходит. Ни после этого стакана, ни после второго, ни после пятого.***
Весь концерт словно в вакууме. Она поёт, ловит взгляды фанатов, но в каждом взгляде будто читается укор за то, что она сейчас тут. Прыгает на сцене, когда где-то недалеко погибают люди. Виски в термосе подливают несколько раз, и разум твердит остановиться, но опьянение так и не приходит, и она пьёт ещё и ещё в надежде всё же поймать его, желая почувствовать себя лучше хоть на миг, желая выключить чувство вины, которое она испытывает, глядя на всех этих людей. Она пытается сфокусировать взгляд дальше. Найти на мостике Ренату и смотреть лишь на неё, зная, что никогда не встретится с осуждением, но упрямый разум вновь и вновь не позволяет этого сделать, возвращая глаза на лица людей. Она лишь молится, чтобы не было волнений среди толпы, чтобы не вмешивалась полиция, чтобы не тронули своих. Она вздрагивает, слыша “нет войне” откуда-то из центра зала, и бегло осматривается по сторонам, ощущая, будто тут же в зал ворвётся наряд и заберёт самых смелых. Пульс учащается, когда звучат первые аккорды песни, которая была добавлена в трек-лист только сегодня в обед. События этого дня мелькают перед глазами, и она чувствует, как начинает дрожать. Звонок Ульяны и её слезы по телефону. Она кричала, что не может поверить в происходящее, кричала, что не понимает, как дальше жить с тем чувством вины, что на неё упало лишь от того, что она русская. Слова Ренаты, чтобы успокоить, и её же просьба не делать громких заявлений, чтобы не навредить ей и отцу, пока ситуация не прояснится. Земфира молчала, задаваясь теми же вопросами, что и Ульяна. “Мне стыдно за свою страну” - отзывалось в памяти весь вечер. Поездка к площадке на саундчек длилась будто несколько часов, мысли крутились вновь у того, насколько было верным её решение - проводить концерт в такой день. И этот вопрос она задала первым, при встрече с парнями. Единогласное согласие, но с тяжестью на душе у каждого. Тихий вопрос “что мы будем делать дальше?”, который остаётся без ответа - его нет ни у кого. Вся жизнь под одним большим знаком вопроса. Она отдаётся музыке, как только звучит первый аккорд, и отвлекается, утопая в текстах, глядя в пустой зал, который уже этим вечером будет заполнен фанатами, которые будут ждать от неё хоть каких-то слов. Она добавляет “не стреляйте” в трек-лист, желая заменить этим любые слова, которых она всё равно не сможет подобрать. Сложно, страшно, больно. Она поёт “не стреляйте” на концерте, чувствуя слёзы в глазах, слыша, как поёт зал. Ей хочется кричать, что есть мочи, но сейчас её голос кажется ничтожно малым, ничего не значащим. Она видит слёзы в сотнях глаз напротив, и ей хочется упасть, хочется излить душу и попросить беречь себя, но она поёт, сжимая микрофон до побеления костяшек. Она ничего не говорит, понимая, что действительно сделает только хуже, и плевать если себе - не хочется ранить этих людей; не хочется ковырять свежую рану. Она уходит со сцены, не видя даже куда идёт. Рената ловит практически сразу и сжимает предплечье, направляя. Все встревоженно оглядываются, что лишь раздражает. Смотрят так, будто в мире идиллия, и лишь она, одна единственная, спятила. Она допивает содержимое термоса и жмурится впервые за весь вечер, наконец-то чувствуя вкус алкоголя. Они не задерживаются. Практически сразу выходят на улицу, сопровождаемые охраной, и садятся в машину. Саша спереди, они с Ренатой позади. Рената молчит. Обычно она поет оды о том, как прекрасно она выступала, и о том, какие у нее “живые” фанаты. Земфира благодарна этому молчанию. Её ложь она почувствует сразу. - Рената Муратовна… - Вези нас ко мне сразу. Сегодня явно никто не будет следить и пытаться урвать эксклюзивных кадров. Саша, тебя отвезут домой сразу после. Нам сегодня всем нужно отдохнуть. И завтра. - Хорошо, - два голоса спереди говорят синхронно и звучат одинаково пусто. Земфира прикрывает глаза, упираясь лбом в окно. Она прикрывает глаза, чувствуя подступающие к глазам слезы, но не успевает опомниться, проваливаясь в сон. В мигающем свете фонарей, когда они едут по шоссе, Рената видит на щеках спящей Земфиры влажные дорожки слез. Она тут же отворачивается к своему окну, позволяя и себе эту слабость. Слишком долгий, слишком страшный день. В растерянности, в непонимании, как жить дальше. Она надеялась отвлечься на концерте, стать обыкновенной фанаткой, раствориться в музыке Зе и не думать ни о чем. Но каждый норовил обсудить последние события, и она уже пожалела о том, что позвала в своё концертное ложе столько людей. Их глупые слова проникали куда-то под кожу, будто вызывая зуд. Хотелось заткнуть каждого, кто радостно объявлял, что скоро “их страна решит все проблемы, и вот тогда мы заживем”. Рената молчала, она лишь скупо кивала на все мнения, сама не понимая, что чувствует сейчас, и не желая думать об этих чувствах в этот момент. Хотелось смотреть на Земфиру, хотелось приковать и её взгляд к себе, не желая видеть её растерянные глаза, путешествующие по толпе, будто в поисках ответов. Она даже подумала о том, чтобы пойти вперёд к фанзоне, как делала когда-то в далёком 2013-ом. Но такой слабости им бы не простили, даже в такой день. Они доезжают до дома слишком быстро, как кажется Ренате, и она с сожалением смотрит на спящую Земфиру, понимая, что придётся её разбудить и вновь вернуть к этой, на сей день, отвратительной реальности, полной сомнений и страхов. Она мягко касается её руки, когда машина тормозит, и ведёт по костяшкам. Земфира тут же вздрагивает и поднимает голову. Оглядываясь, она бросает уставший взгляд на Ренату и выходит из машины, молча проходя мимо водителя. Квартира встречает их въевшимся запахом сигарет. Слишком много их было сегодня здесь выкурено, даже открытая форточка не помогла ситуации. Кажется, что стоит дотронуться до тумбы, как на пальце соберется слой сигаретного пепла, но она не рискует попробовать. Скинув обувь и пальто, она оставляет Ренату в коридоре, а сама отправляется на кухню и распахивает окно, впуская в квартиру морозный воздух. Рената заходит следом и достает начатую утром бутылку виски. Разлив по двум стаканам, она подходит к окну и протягивает Земфире второй, встав рядом. - Иди спать, у тебя завтра дел выше крыши, - тихо произносит Зе, спустя пару минут. - Не хочу. - Рената… - Не гони меня. Я не хочу, - резче произносит она, кинув на неё взгляд. - Хочу напиться и не думать. Я, кажется, выпила литра три шампанского на концерте, но эффекта… - Тоже самое, - она тихо вздыхает и садится на стул за кухонным столом, кивая Ренате, чтобы та села напротив. На стол падает пачка сигарет, и Зе тут же достаёт одну, но недолго подумав, и вторую. Закуривая, она передает одну сигарету Ренате. - Я уже не знаю, что мне отвечать Ульяне. Она злится, и я могу её понять. Лёня говорит, она уже что-то там выложила в инстаграме. - Только не вздумай её ругать за это, - произносит Зе, выдыхая дым. - Хоть у кого-то из нас есть право голоса, так не лишай её его. Нас вот лишили. Один сраный чёрный квадратик в инстаграме принёс даже кучу проблем. Легче тебе стало? Мне не очень, если честно. Я стояла, смотрела на всех и не могла даже сформулировать то, что могу сказать. А может просто зассала. Я себя тоже уже не понимаю. Ни черта не понимаю, - она морщится, делая пару глотков виски. Дрожь в руках наконец-то проходит, и она даже задумывается о том, чтобы пойти попытаться уснуть, но тут же понимает, что больше всего боится завтрашнего утра, когда чувство вины, страха и растерянности ударит с удвоенной силой без затуманившего голову эффекта алкоголя. Она хочет продлить эту ночь как можно больше, чтобы завтра не ощущать ничего, кроме похмелья, фокусируя своё внимание лишь на нём, не погружаясь вновь в сотни звонков и падающие из каждого утюга новости. Взрывы по всей Украине. А она поёт. Земфира хмыкает, понимая, что даже если она такого мнения, то и люди будут того же. Пускай не все, но те, которым непременно нужно сунуть нос - точно. Ей хочется сказать хоть что-то, оправдаться за то, что промолчала, хоть и её музыка всегда говорила за неё лучше, чем она сама. Всё равно хочется как-то сказать о том, что она тут, что она живая и тоже чувствует, пускай и не смогла проговорить всего этого на сцене. Она тянется к сумке и извлекает из неё планшет под внимательным взглядом Ренаты. - Что ты делаешь? - Рената хмурится, глядя на заставку “ВКонтакте”. Земфира молчит, открывая группу и нажимая на поле ввода нового поста. - Зе? - её голос звучит ещё более настороженно, а тело напрягается. - Ничего такого, не переживай, - спокойный, слишком спокойный ответ, который только заставляет Ренату переживать сильнее. - Земфира, концерт мы не отменили, но давай не будем полностью игнорировать слова Лёни, хорошо? - Как скажете, Рената Муратовна, - бормочет она, набирая сообщение с благодарностью за встречу, разумеется не без досады в словах. Она думает пару минут, прежде чем добавить ещё пару слов о продаже билетов. Пускай это и нечестно по отношению к другим, но она искренне не хочет этого видеть, не хочет слышать почему тот или иной человек продаёт свой билет. Она начинает додумывать историю каждого. Вот Игорь из Краснодара не может приехать, потому что перекрыли границы. А вот Наталья, она продает билет, потому что ей не до веселья, она пытается придумать, как вывезти дочь из Николаева, не имея за душой ни копейки, чтобы хоть как-то помочь. А вот Валентин из Киева. Он не приедет на когда-то такой важный для него и его девушки концерт, потому что его срочно вызвали на службу и, возможно, завтра его уже не будет в живых. Какой, к чёрту, концерт? Она нажимает на “опубликовать” и ещё пару минут смотрит на это никчёмное сообщение. Так много сказала, что пиздец. Выть хочется. Под постом уже более пятисот комментариев, и кажется, что каждый там говорит о том, как ненавидит её за то, что она молчит. Ненавидит за то, что она думает лишь о своих концертах. Она думает, но всё же решается нажать на иконку комментариев. - Зе, не надо… - тихо просит Рената, следя за её действиями. Но уже слишком поздно. Земфира скользит взглядом по комментариям, ощущая, как чувство вины перед всеми этими людьми опускается на неё все сильнее. В целом, она права. И все её параноидальные мысли оказались верны. Больше всех лайков набирает комментарий с вопросом о том, почему она ничего не говорит о войне, и неужели она испугалась? Дальше как по сценарию из её головы - “как вообще можно думать о концертах в такое время?” Земфира не успевает пролистать ниже, когда рука напротив тянется и нажимает на кнопку блокировки экрана. - Не надо, - слегка дрожащим голосом говорит Рената, глядя в глаза. - Со мной всё в порядке… - Не ври. И вот это, - она кивает, рисуя пальцем в воздухе вокруг планшета, - никак не поможет. Если тебе хочется добить себя - поговори со мной. А не молчи, глотая весь поток информации, который сыпется на нас сегодня. - Что я ещё должна сказать? - она в бешенстве поднимает взгляд на Ренату, пепел летит в пепельницу, как и бычок, давно сгоревший в её руке. - Что это пиздец? Что мне стыдно, за всё происходящее? Что меня заебала эта сраная политика? Рената, что ты хочешь услышать от меня? Она молчит, изучая её взглядом. Рената и сама не знает, что хочет от неё услышать. Когда всё было плохо, Земфира обычно успокаивала её и говорила, что они со всем справятся. Но теперь всё иначе, мало что зависит от них. - Что мы будем делать дальше? - тихо произносит она, надеясь услышать хоть какие-то слова поддержки. Наступает тишина, которая разбавляется только затяжками очередной сигареты и выдохом дыма. - Я хочу уехать, - тихо произносит Земфира, запивая эти слова виски. Рената замирает, глядя на неё. Она не спрашивает, куда и как надолго. Она всё понимает, но эти слова кажутся какими-то нереальными. Она качает головой, делая вид, что не расслышала или не поняла. Но Земфира красноречиво поднимает брови, и смысла играть никому не нужную роль дурочки не остаётся. Они больше не обсуждают это. Рената уходит в постель, хоть они обе и понимают, что она не уснёт. Но Земфира её не останавливает. Самое главное, что вертелось у неё на языке с пяти утра, было озвучено. Теперь очередь обдумать и пережить все свои чувства. Бутылка виски пустеет уже к двум ночи, а взгляд то и дело возвращается к планшету, лежащему на столе. Она не сдерживается, мысленно то ли посылая куда подальше Леонида, то ли, наоборот, извиняясь.***
Добиться желаемого утром у Земфиры так и не выходит. Похмелье не затмевает чувств касательно остального. Оно лишь становится мерзким дополнением ко всей палитре эмоций и переживаний этим днём. На грани похмелья и алкогольного опьянения, она просыпается, получив подушкой по лицу. И хочется спросить “какого хуя?” но взгляд упирается в Ренату, стоящую над ней у кровати. - Ты издеваешься? - обрушивается на Земфиру, тут же отдаваясь головной болью. Она переводит взгляд на часы и поднимает брови, видя, что едва ли стукнуло девять часов. - Не знаю, но ты точно да, - бормочет она, поворачиваясь на другой бок. - Земфира, какого черта ты понаписала ВКонтакте? Я выслушала часовую лекцию от Лёни, Костя в ужасе! О чём ты только думала? - О том, что я не хочу больше бояться, как бы мне что-то не то сказать. Они закрывали мне рот раньше, я терпела. Сейчас всё куда серьёзнее, Ре. - Вот именно, а ты словно не понимаешь этого, - куда тише произносит Рената, чем привлекает к себе внимание. Обычно, если Рената повышала на неё голос, то часовые лекции Лёни курили в сторонке. Пытка by Рената Муратовна могла длиться днями. Земфира поворачивается и поднимает взгляд на её лицо. Она резко садится, видя мокрые глаза Ренаты, из которых вот-вот польются слезы. Глаза уже красные, а значит они будут не первыми за это утро. - Ре… - шепчет она, обхватывая пальцами её запястье. Она тянет её на себя, не давая Литвиновой одёрнуть руку, буквально заставляя опуститься на кровать рядом. Как только это удаётся, она ложится рядом, притягивая Ренату к себе за талию. - Не плачь, - за шёпотом Земфиры следует всхлип Ренаты, и она прижимает её ближе к себе, прижимаясь губами ко лбу. - Прости меня. Но я правда так не могу. - Я тоже не могу. Ты думаешь, мне не хочется высказаться? Думаешь, я не хочу закричать в ответ на Лёню, чтобы он только прекратил меня отчитывать, как дуру? Но я не могу, Зе. Я не могу так подставлять себя, тебя и людей. Я удалила твой пост. Это мало что изменит, он уже везде, где только может быть. Но Костя просил. Земфира жмурится, чувствуя как пульсируют виски. Она не спрашивает, зачем и почему, всё прекрасно понимая, но раздражение из-за невозможности высказаться, которое образовалось вчера где-то в груди, вновь даёт о себе знать. - Литвинова, - тихо зовёт она спустя пару минут молчания. - Давай уедем. Пожалуйста, давай уедем отсюда, я не смогу проглотить это… Нам не дадут спокойно жить тут. - Куда мы поедем? Как ты вообще себе всё это представляешь? - Ну, если мне не изменяет память, у нас с тобой уже который год есть чудесная квартира в Париже, которую ты обожаешь. Разве не так? - Так… Но одно дело обожать её, как место укрытия от прочего мира, а другое… А работа? Мои спектакли? Твои концерты? Мама, друзья, родственники? Кому мы там нужны? Нас сразу объявят предателями родины, будет столько скандалов… Как потом возвращаться в нормальное русло? - Рената, - она прерывает её поток мысли, заставляя посмотреть на себя. - Мы не вернёмся. Не в ближайшие годы. Работа найдётся и там. Спектакли… Как и спектакли найдутся, стоит только захотеть. Концерты? Ну, я давно думала о туре. Вот и повод. Тут мне едва ли дадут выступать после того, что я написала. Лишь бы хотя бы завтра не мешали. Мама, если захочет, поедет с нами. Друзья приедут в гости, да или, господи, найдём новых. Литвинова, мы с тобой уже столько всего пережили вместе, что переезд уже не кажется чем-то из ряда вон… - она мягко улыбается, глядя в её глаза, растерянно бегающие туда-сюда, словно пытаясь понять, шутка ли это, или она серьёзно. Но лицо Земфиры спокойно, и это пугает Ренату лишь сильнее. - Нет, ну если ты, конечно, думала развестись со мной в этом месяце, то план придётся пересмотреть, - Земфира усмехается, когда Рената хмурится от этих слов. - В таком случае, надо будет делать ремонт во второй комнате, - она тихо смеётся, прижимаясь губами к шее Ренаты, и прикрывает глаза. - Ты правда этого хочешь? - шепчет Рената спустя пару минут молчания. Пальцы погружаются в тёмные волосы, перебирая локоны - то, что всегда её успокаивало. - Да, - едва слышное согласие. - Это единственный выход. Я не хочу продаваться им, не хочу стать игрушкой в руках власти. Они сами разрушают нашу страну. Мне надоело наблюдать за этим. Рената ничего не отвечает, засыпая в руках Зе через пару минут. Мягкий поцелуй опускается на светлую макушку, после Земфира отпускает её, переворачиваясь на спину. О сне можно забыть на ближайшее время, мысли быстро сменяются с одной на другую, не давая возможности выдохнуть. Она тянется к телефону в надежде, что сейчас откроет новостной канал и узнает, что всё уже закончилось. Но этого не происходит. Глаза бегут по новостям о том, что люди начали покидать территорию РФ, и ей хочется поспешить за ними, чувствуя, как задыхается, читая очередное сообщение от знакомых, что ей стоило быть осторожнее. Она читает сообщения о том, что концерт на грани того, чтобы быть сорванным, что теперь её не оставят в покое, но всё, о чем она может думать - о надежде на то, что скоро она избавится от этого удушающего ощущения, что скоро они наконец-то станут свободны. Свободны выражать своё мнение, свободны творить, не опасаясь отмены и запретов, свободны любить, свободны в том, чтобы быть против войны. Они проводят этот день в полной растерянности, читая новости, надеясь увидеть хоть какой-то свет, но с каждой новостью, Земфира убеждается в правильности своих слов всё сильнее. Она вновь звонит Косте, как и вчера, и вновь просит об услуге договориться с теми, кто стоит выше, чтобы концерт не отменили. Он соглашается скрипя зубами. Ей не хочется подводить людей, она хочет иметь последнюю возможность попрощаться. Рената ничего не говорит. Земфира видит на её лице замешательство, видит, как судорожно она думает, словно пытаясь найти альтернативный выход, не уезжать, но и не прогибаться. Она думает, как отстоять своё мнение и права в собственной стране, но с каждой ими прочитанной новостью или сообщением о том, что людей ловят на улицах за протесты и митинги, избивают, сажают, она понимает, что Земфира права. Хоть пока и не может это озвучить. Она уходит в другую комнату, когда говорит с мамой, и Земфира провожает её печальным взглядом, понимая лишь одно - принять решение уехать - самое простое, а действительно уехать и справиться с этим “там” будет куда сложнее. Она понимает, что этот выбор даётся Ренате труднее. Её тут ничего не держит, Ренату тут держит куда больше дел, работы, и самое печальное - людей. Земфира могла довольствоваться лишь компанией Ренаты днями, неделями, месяцами. Рената же нет. Ей лишь остается надеяться, что если решение ими будет принято, то Рената не пожалеет об этом. Надеяться, что это решение не станет фатальным для них.***
Второй концерт проходит иначе. Она уже не бегает взглядом по толпе, ища ответов. Она нашла их, и пускай они не утешительны, но они хотя бы есть. Она смотрит на лица людей с лёгкой тоской, понимая, что время и место их следующей встречи неизвестно до такой степени, что может обернуться в “никогда”. Сердце сжимается, когда поднимаются белые листочки “ЛЮБИМ” мелькая по всему залу, и она касается рукой груди, чувствуя легкую боль от того, как учащается пульс. Воздуха едва хватает, и в глазах образуются слезы, но она не прекращает петь, отвечая на их признание так, как умеет лучше всего - музыкой. В этот день находится чуть больше слов. Лёгкий намек на причину удаления поста, искреннее извинение и благодарность за то, что вопреки всему они всё же тут. Без этих и ещё сотни тысяч лиц по всему миру она бы не добилась того, что имеет сегодня. Все это понимают, но она это озвучивает. Последние дни показывают, что выразить своё мнение - привилегия. Покинуть страну, когда идёт война - тоже. Когда звучит нежный проигрыш песни, Земфира не может сдержать улыбки. Она ищет взглядом Ренату на мостике и улыбается шире, видя две поднятые руки. Нашла. “Мы разбегаемся по делам Земля разбивается пополам Сотри меня (сотри меня) Смотри в меня, останься Прости меня за слабость и за то, что я Так странно и отчаянно люблю” Первые строки поются под гул голосов, но она не отводит взгляда от мостика. Она вспоминает вчерашнее утро, слёзы в глазах Ренаты и их объятия в постели. Они так и не приняли решение, но она видит в глазах Ренаты помимо страха готовность. Есть сотня причин, почему ей лучше остаться, а также сотня причин, почему ей лучше уехать. Но Земфира знает, что она не отпустит. Она поддержит решение уехать. Будет сложно, будет страшно, но, как она уже говорила, они справятся со всем вместе, как справлялись всегда до этого. Сейчас всё куда серьёзнее, проблемы глобальнее, ответственность больше. Но она видит в голубых глазах её любимое “двое против всех”, и кажется, что уже всё проще, хотя это только начало. Всё проще, потому что она и правда самое главное, что есть у Земфиры. “Мы разбегаемся по делам Земля разбивается пополам Вздох сожаления на губах Зависли в неправильных городах Звонки телефонные под луной…” - Ренат! “Границы условные, я с тобой!” - раздаётся в концертом зале, и она тянет руку, словно желая коснуться её через всех этих людей. Ей хочется передать все свои чувства сейчас, хочется, наконец-то, дать обещание, что она рядом. И никогда не отпустит. Она улыбается со слезами на глазах, видя маленькую фигуру на мостике, зная наверняка, что по фарфоровой коже сейчас текут слезы. Она выдыхает, когда мелодия заканчивается, и не может сдержаться, уходя за сцену. Ей нужна минутка, чтобы успокоиться, собраться с мыслями. Её подождут, она это точно знает. Она прикрывает лицо руками, смаргивая слезы, которые были в глазах на протяжении всей песни. Дышит тяжело и глубоко, стараясь остановить рыдания, но не выходит. Она чувствует, как две руки падают на плечи, а затем притягивают ближе. Руки тут же обхватывают тонкую талию в ответ, и она утыкается носом в шею Ренаты, вдыхая её запах. - Я купила нам билеты. Улетаем сразу после моих гастролей, - тихий шёпот на ухо. Сердце бьётся быстрее, так, что уже становится больно. - Ты уверена? - серьёзный взгляд в голубые глаза. - Очень. Земфира кивает, притягивая её ближе к себе, рваный поцелуй мимо губ, объятие в последний раз, прежде чем оттолкнуть. Быстро возвращается обратно на сцену. Становится легче. Но стоит взглянуть на толпу - чувство вины вновь начинает душить, и в голове вновь мелькает осознание “уехать во время войны - привилегия.” Тебе есть куда, у тебя есть имя, которое работает на тебя даже в тысячах километров от дома. У половины этих людей нет ничего. Они или будут вынуждены прогнуться, замолчать, или они сами сделают этот выбор. Последнее проще. Если ты уже со всем согласен, то чувство вины не будет терзать тебя ночами. Первое - страшно. Неизвестно, что принесёт завтрашний день, но для половины мира мы будем врагами лишь за то, где родились. - Берегите себя, - говорит она, едва узнав собственный голос - хриплый, растерянный, взволнованный. Взяв гитару, она исполняет последнюю песню - гудбай.***
Земфира выдыхает дым, прикрывая глаза. Шум людей, машин вокруг давит. Сигарета не спасает, не успокаивает. Рой мыслей то и дело пытается поставить под сомнение правильность их действий, а очень короткое, но содержательное сообщение от неизвестного номера - “тебя скорее посадят, чем выпустят из страны, сука.” напрягает всё сильнее с каждой минутой. Она не показывает его Ренате, не желая волновать её. Потому Земфира в одиночестве обдумывает его со всех сторон. Оснований для её задержания, по идее, нет… Но в голове тут же проносится “будто они нужны”. Пририсовать можно, что угодно. И они это сделают, если очень надо. Вопрос лишь: "Зачем?" Но она не глупая, она понимает, что показательная порка непременно будет, а кто, как не она, самая идеальная кандидатура? Земфира открывает глаза и смотрит в панорамное окно аэропорта. Взглядом встречается с Ренатой, и она нервно улыбается ей, на что Зе отвечает недовольным ударом пальцев по запястью, как бы говоря, что они уже опаздывают на регистрацию. Земфира вздыхает, делая последнюю за ближайшие часы затяжку, и тушит сигарету. Спустя час они уже сидят в бизнес-зоне ожидания посадки на рейс. Посадочные лежат на столике, но Земфира не чувствует расслабления, а наоборот, лишь сильнее напрягается с каждой минутой. Кажется, что расслабится она только тогда, когда они окажутся в своей квартире в Париже, не раньше. Рената кажется куда более спокойной, чем Земфира того ожидала, потому и молчит об этом чертовом сообщении с неизвестного номера. Зачем тревожить, вдруг это вообще какой-то идиот решил пошутить, а она сейчас переполошит Ренату почём зря. Она смотрит в окно, наблюдая за самолётами, вновь взвешивая их решение. Успокаивало то, что они были не одни, кто решил покинуть страну, не желая больше бороться с тем, что одолеть невозможно. Ради собственной безопасности, ради свободы слова, ради позиции. Таких как они - не желающих поддерживать войну - оказалось очень много. Радовало то, что её парни-музыканты уже покинули страну. Страх за мужчин сейчас брал верх, словно в любой момент их отправят на фронт погибать за то, что едва ли кто может понять, да и объяснить, не прибегая к пропагандистским фразам. Война в 2022 году звучит настолько сюрреалистично, что стоило бы посмеяться, но как-то не до смеха. Поток новостей и страх, испытываемый от каждой из них, не отпускает уже почти неделю. - Ты как? - тихий голос выводит из потока мыслей, и она переводит взгляд на Ренату, молча кивая ей, мол “всё в порядке”. Рената не верит. Она щурит глаза, оглядывая её, но ничего больше не говорит. Поджав губы, она протягивает руку и проводит ладонью по волосам Зе, слегка ероша ёжик на голове. - Я пойду за кофе и можем уже идти на посадку, - произносит Саша, не желая им мешать. Она быстро поднимается и направляется к кафе неподалёку. - Хочется скорее коньяка, а не кофе, - Рената вздыхает, пересаживаясь к Зе, которая тут же берёт её за руку, переплетая пальцы. - Ульяна уже в квартире. Ждёт нас там. А Саша зарезервировала нам столик в Лулу на завтрашний вечер. Сходим, развеемся… - Ре, - она перебивает её, заставляя посмотреть в глаза. - Я люблю тебя, - тихо говорит она, поднимая руку Ренаты к своим губам, оставляя на ней поцелуй, не отводя взгляда от голубых глаз. - Рамазанова, что происходит? Ты что-то не договариваешь, - хмуро отвечает она, оглядывая лицо Земфиры. - Всё в порядке. Правда. Просто захотелось напомнить. - О таком забудешь… Но я люблю, когда ты мне об этом напоминаешь, - Рената усмехается, слегка смущённо отводя взгляд. - И я тебя люблю, - шёпотом, сжимая ладонь сильнее. Земфира выдыхает от этих слов, вновь возвращая взгляд к окну. Мысли её крутятся вновь вокруг этого сообщения, предчувствуя самое дурное. Главное, чтобы это дурное, если оно всё же произойдёт, не повлияло на Ренату. - Пойдёмте на посадку, - Саша подходит с тремя стаканами кофе, вручая каждой, затем берёт свою сумку. Там уже очереди нет, можно идти. Земфира и Рената синхронно кивают, а затем переглядываются, и каждая думает о том, что это последний шаг к другой жизни. Только лишь Земфира не уверена, будет ли эта жизнь совместной, в отличие от Ренаты. Они уже готовы подняться, как молодой парень - сотрудник аэропорта, стремительно подходит к их столику, заставляя всех замереть на месте. Запыхавшись, он быстро произносит: - Рената Муратовна, Земфира Талгатовна, - он кивает, переводя дыхание, - я ничего вам не говорил, если что, но говорю! На вас пришла ориентировка, вас ищут по всему аэропорту, спрашивают, во что одеты, с кем вы, где ваш багаж. Они будут ждать вас у “рукава”. Готовьтесь, - он ещё раз кивает, оглядывая их быстрым взглядом, и тут же разворачивается, покидая их так же стремительно, как и появился. - Что? - испуганно выдыхает Рената, оборачиваясь к Земфире. Она блуждает взглядом по её лицу, но не видит и доли удивления, тут же всё понимая. - Что происходит? Что тебе сказали? - Ничего, идём, - она поднимается, беря в руку их общую дорожную сумку с нелепым и чересчур ярким принтом. - Земфира, что происходит?! - уже громче спрашивает Рената, хватая её за предплечье, не позволяя уйти. - Я не знаю, но сейчас со всем разберемся. Они не имеют права нас остановить, - бросает она, всё же проходя вперёд, и направляется на выход из зоны ожидания. Саша приходит в себя первой, ступая за ней, и лишь после, задумчиво, идёт Рената, чувствуя, как начинает колотиться сердце от страха и непонимания того, что сейчас может произойти. Земфира оглядывается по сторонам, ступая рядом с Сашей к стойке на посадку. Взгляд бегает по лицам людей, пытаясь найти среди них полицейских, но мимо них идут такие же обычные, запуганные люди, спешащие сесть в свой самолет. Они подходят к своему выходу на посадку, и сердце будто опускается в пятки, когда Земфира видит двоих полицейских рядом с персоналом аэропорта. Не соврал парень. - Что мне делать, Земфира Талгатовна? - тихо спрашивает Саша, идя бок о бок. - Если что - бери Ренату и хоть насильно, но тащи в самолет. Не позволь ей остаться со мной, - быстро произносит Земфира, прежде, чем резко затормозить и повернуться к Ренате. Она знает, что привлекает этим действием внимание к себе, но она не может иначе. Рената, едва не врезаясь в нее, вздрагивает и поднимает взгляд. Уловив полицейского и встревоженность на лицах персонала, она переводит испуганный взгляд на Земфиру. Видимо, тоже надеялась, что всё это - одна большая и очень плохая шутка. Земфира опускает руки на её плечи, и, крепко сжимая, притягивает ближе к себе. - Пожалуйста, послушай меня сейчас. Если что-то будет не так, если я - их главная проблема - ты улетаешь. Ты поняла меня? Летите с Сашей. Всё будет в порядке, мы со всем разберемся. Но тебе нужно улететь. Ты поняла меня? - быстро говорит она, не отводя взгляда от её глаз. - Рената, это слишком серьёзно, пожалуйста, не спорь, - тут же умоляюще произносит она, видя протест в глазах напротив. - Не неси чушь. Я никуда не поеду без тебя, - шипит она, тут же меняясь в лице, переводя взгляд за спину Земфиры. - Что-то не так, товарищ? - улыбается она, делая шаг ближе к полицейскому, ровняясь с Земфирой, когда та отпускает её плечи. - Гражданка Литвинова, гражданка Рамазанова, - он кивает, пренебрежительно оглядывая их. - Вынужден вас попросить пройти с нами. Предоставьте ваши паспорта, пожалуйста. - На каких основаниях? - Земфира подаёт голос, выходя вперёд. - Давайте не будем усложнять, - он притворно улыбается, оглядывая мимо проходящих людей. Явно старается привлечь как можно меньше внимания, и в этом его ошибка. - А давайте вы не будете нести чушь? У вас нет никаких оснований куда-то нас уводить, как и забирать документы. - Поступило сообщение о том, что вы провозите с собой запрещённые документы и предметы. Мы вынуждены попросить вас пройти с нами, - произносит второй полицейский, подходя к ним, поняв, что коллега не справится один. - Так в чём проблема? Досматривайте тут, нам скрывать нечего. А документы наши для этого вам совсем не нужны, - подает голос Рената, опуская руку на предплечье Земфиры, боясь, что она выйдет из себя и тогда это точно не закончится ничем хорошим. - Гражданка Литвинова, я вам русским языком говорю, предоставьте ваши документы и пройдите с нами для осмотра багажа. Делайте то, что вам говорят, иначе сделаете себе только хуже. - Товарищ, - начинает Рената, уже с возмущением, но Земфира перебивает её. - Прошу. Осматривайте, - бросает она, одним движением распахивая их дорожную сумку и переворачивает её, вываливая вещи на пол. - Вперёд, - требовательно произносит она, кивая на груду вещей на полу. Баночка крема для рук Ренаты катится в сторону, но её тормозит ногой подошедшая сотрудница авиалинии. - Вы нарушаете порядок, и у авиакомпании есть полное право подать на вас в суд, скажите мне ваши имена, дорогие офицеры, для написания официальной жалобы, - как можно нежнее и мягче, с широкой улыбкой на губах, говорит она, держа на готове блокнот. Земфира видит по глазам полицейских, что это вовсе не то, чего им бы хотелось. Это лишь доставит лишние хлопоты тем, кто заказал их “поимку”, если можно это вообще так назвать. Она тихо выдыхает и опускается на корточки, начиная собирать вещи в сумку, понимая, что в этот раз им несказанно повезло. Может недостаточно заплатили, а может просто надеяться на скорое возвращение, когда можно будет уже делать то, что вздумается, и не привлекать к себе внимания лишних глаз.***
Рената садится в своё кресло, тут же отворачиваясь к окну. Она молчит, но видно, как дрожат её руки. Она молчит, и Земфира точно знает, что она сейчас очень зла и напугана, и всё, что всем им уже хочется - так это только поскорее подняться в воздух и, как можно скорее, оказаться на территории Франции. Она подаёт голос лишь спустя полчаса после взлета, прося у стюардессы двойную порцию коньяка. Зе показывает пальцами “две”, отпуская бортпроводницу. Она поворачивает голову к Ренате, а ладонь опускает на её ладонь, лежащую на подлокотнике кресла. Но Рената тут же одергивает руку. - Не трогай меня, я в бешенстве. - На что? - На тебя. - А что я не так сделала? Пиздец. - Что не так? - резко спрашивает она, поворачиваясь и повышая голос, но тут же одергивает себя, не желая привлекать к ним внимания. - Ты знала что тебя могут не выпустить, ты ничего мне не сказала. Ты хотела, чтобы я уехала без тебя, и теперь ещё у тебя хватает наглости спросить, что не так? Зе, ты в своём уме? - О, более чем. Что мне надо было делать? - шепчет она, стараясь не терять самоконтроль и не повысить голос в ответ. - Если бы они меня забрали, то ты бы была тоже неплохим бонусом. И что бы мы с тобой делали потом? Твоя безопасность важнее моей. Представляешь, как бы себя чувствовала Ульяна, если бы ты сегодня не приехала домой, и не отвечала бы на телефон? - А как бы себя чувствовала я… - Она замолкает и выдавливает из себя улыбку, когда подходит стюардесса, и ставит на их столики по стакану коньяка. - Спасибо, - кивает Рената, тут же беря стакан, и выпивает сразу пару глотков, даже не морщась. Она ставит стакан и смотрит на него пару секунд, пока Земфира неотрывно следит за ней. Она улавливает блеск её глаз, понимая, что слёзы готовы вырваться наружу, но не говорит ни слова. - Как бы себя чувствовала я, если бы ты осталась там, а я бы улетела? Без возможности помочь, только ждать весточки, пытаясь понять, что от тебя хотят и когда всё это закончится. А если бы они забрали паспорт? Ты бы вообще не приехала ко мне. Что я тогда бы делала, Зе? - шепчет она, говоря сквозь ком в горле. Она поднимает глаза и смотрит ими на Земфиру, силясь не заплакать. - Ты же понимаешь, что я бы не простила себя, если бы ты осталась со мной, а не поехала бы к Ульке. - Ровно как и ты понимаешь, что я бы сошла с ума, если бы оставила тебя тут. Ты могла бы мне сказать, что происходит. Я бы была морально готова, а ты не дала мне даже подумать. Просто поставила перед фактом, что я улетаю, а ты остаешься. Нам очень повезло, что всё вышло так, как вышло. - Не злись на меня, ты бы поступила точно так же, - тихо говорит она, опуская голову, чтобы оставить на её плече мягкий поцелуй. - Что им вообще было надо? - выдыхает она, спустя пару секунд тишины. - Какого чёрта это вообще было? - Не знаю, но кому-то это надо было. Может теперь люди начнут воспринимать весь этот пиздец серьёзнее. Когда услышат о подобных происшествиях. - Хочешь чтобы я написала об этом? - она переводит на Земфиру заинтересованный взгляд. - Нет, но я буду явно не первый и не последний пример. Они молчат почти до самой посадки. Рената смотрит в окно, наблюдая, как ландшафты сменяются, оставляя родину позади. Следующая остановка - Турция, и уже потом Париж. Прямых рейсов больше нет, и кажется, что не будет ещё очень долго. - Мы когда-нибудь вернёмся, как ты думаешь? - шепчет она на середине пути, но вопрос её остается без ответа.***
Всё дальше как-то скомканно. Париж и его контраст с Москвой, сразу бросающийся в глаза. Все так спокойны, что Земфиру это даже раздражает. Неужели никто из вас не читает новости, или всем просто плевать? Вопрос остаётся без ответа. Да и озвучить его - себе дороже. Ульяна, как и говорила Рената, уже была в Париже, дожидалась их, и как только они переступили порог квартиры за полночь, вихрь светлых волос снёс их обеих, обнимая так крепко, как только возможно. Рената заплакала, целуя лицо дочери, обнимая крепче. Земфира молчала, не в силах найти ободряющих слов. Порядок в их семье был такой, что чаще всего Рената и Ульяна переживали из-за всего на свете. Земфира тоже, но она предпочитала оставлять эти мысли себе, за редким исключением. Лишь изредка она могла поделиться тем, что её очень беспокоит, глубокой ночью, лёжа в постели с Ренатой, которая в сотый раз спрашивает у неё “что произошло?” или “о чём ты думаешь?”. Как правило, она была той, кто находил нужные слова для Ренаты и Ульяны, когда всё шло не очень. Она играла эту роль годами, считала это своей обязанностью, когда они создавали семью, вынуждая Леонида уйти на второй план. И теперь, когда никаких слов нет, она чувствует себя никчёмной. При первой же возможности, она сбегает на балкон и закуривает сигарету, прячась от гула голосов Ренаты, Ульяны и Саши, которые смешались в один. Она прикрывает глаза, откидываясь на спинку кресла. Воздух тут ощущался всегда иначе, и Земфира никогда не могла понять, что же именно здесь иначе. Теперь же для неё этот воздух становится синонимом свободы и побега. Не хочется считать себя трусихой, не хочется считать себя предателем, но оно всё равно прочно заседает в голове, обращаясь в чувство вины, которое с ней уже неделю - ровно с того момента, с тех злосчастных пяти утра 24-ого числа, с которых всё началось. Она слышит, как из динамика телефона доносится голос Алисы, и грустно улыбается, чувствуя вину и за то, что она там. Это был её осознанный выбор, но лишь дело времени, когда она прочитает в очередной жёлтой газетке, что Рената Литвинова бросила пожилую мать, а сама уехала. Рената будет плакать, она это точно знает, и уже заранее ненавидит всех, кто будет к этому причастен. Она не знает, сколько так сидит, думая о всем, что произошло и произойдет, но руки успевают заледенеть. Вопреки этому, она курит одну сигарету за другой, пока не слышит, как открывается дверь балкона. Она заранее хмыкает, зная, как всегда, что Рената сейчас скажет, но она не права. Рената заходит и, лишь сев в кресло рядом, произносит: - Поделишься? Земфира открывает один глаз и протягивает ей полупустую пачку "Парламента". Нужно быть экономнее. Тут его не сыскать, а взять с собой удалось лишь два блока. - Как Алиса? - интересуется она спустя пару минут молчания. - Говорит, чтобы я не доставала своей эмоциональностью Ульяну и тебя, что вам и без меня тяжело, - печально произносит она, стряхивая пепел на пол. - Не слушай. Если и ты не будешь говорить о том, что тебя беспокоит сильнее всего здесь и сейчас, то наш дом превратится в психиатрическую палату. - А ты? - А что я? - А ты не хочешь мне рассказать, что тебя больше всего сейчас беспокоит? - Нет. - Земфира… - Всё. Меня беспокоит всё, Рената, - тихо отвечает она, затягиваясь в очередной раз. Они молчат, понимая, что объяснять это всё действительно сейчас не к месту. Слишком много мыслей, слишком много вопросов. И потребуется немало времени, чтобы отсортировать их все в своей голове, прежде чем поделиться с кем-то. Они не идут на ужин в Лулу на следующий день. Дом погружается в тишину, которую изредка разбавляют рутинные фразы вроде “Есть будете?” или же “Хватит курить” - адресованное Земфире и Ульяне, а порой и Ренате. Саша, кажется, единственная, кто не теряет рассудок. Чаще всего эту тишину нарушает она, звонками по вопросам Ренаты, или же звонками родственникам. Это слегка начинает раздражать, и хочется чтобы в доме не было постороннего человека, хоть Саша и стала близкой за годы работы с ними, но не до такой степени, чтобы быть с ними 24/7. Земфира никак не может расслабиться. И проще в этом винить Сашу, разумеется. Она ставит в импровизированный угол все инструменты, что смогла перевезти в этот раз. Остальные отправлены со знакомыми. Она всё чаще сидит за синтезатором в наушниках, игнорируя всех вокруг. Она всё реже ложится спать раньше Ренаты, и Рената учится засыпать без неё, хоть и случается это редко. Они почти не говорят, ограничиваясь какими-то сухими вопросами. “Доброе утро” больше не звучит. Не было ещё такого утра. Каждая из них, просыпаясь, видит картину, как вторая уже читает новости, затем психует, или тяжело вздыхает, после отправляясь в душ. Они не обсуждают то, что происходит, слишком тяжело, и каждая понимает, что в этом нет никакого смысла. А также они понимают, что это лишь их оправдание. Смысл есть, но они пока не готовы. Всё меняется в тот день, когда Земфира просыпается последней, спустя двое суток без сна, которые она провела у инструментов. Она заходит на кухню и тут же ловит взгляды трёх пар глаз. - Доброе утро, - бормочет она, проходя в футболке и спортивных штанах к кофеварке. Нажав на кнопку, она, недолго думая, поворачивается лицом к столу, за которым все уже, судя по всему, обедают. - Мне нужна помощь, чтобы снять видео. Я… Я хочу высказаться, - произносит она, нервно сжимая край футболки. Рената поднимает взгляд на неё, удивленно изучая. - Ты написала новую песню? - Да… и нет. Это не для неё. - Земфира Талгатовна, может лучше не… - начинает Саша, но Земфира тут же прерывает её. - Не переживай. Я не буду говорить. Рената слабо улыбается, глядя на неё, затем, положив ложку, кивает и поднимается. - Хорошо, - говорит она, походя ближе. - Где ты хочешь снять? Я всё продумаю. Они записывают “не стреляйте” и дышать становится немного легче. Когда видео публикуется, Земфира проводит весь день, читая комментарии, тихо плача от слов благодарности, которые пишут люди. Она вновь сидит на балконе, вновь курит, неотрывно читая, проникаясь каждой историей, что люди пишут. И ей становится легче. Немного, но легче. - Я же говорила, что твой голос важен. Ты недооцениваешь то, как сейчас важно людям знать, что они не одни. Что их кумир тоже проживает сейчас всё это, что тебе не всё равно, - доносится сзади и руки Ренаты опускаются на её плечи. Мягкий поцелуй в чёрную макушку. - Это кажется таким незначительным в сравнении с тем, что происходит в мире. Что даже сложно поверить, если честно. Но… Я хочу хоть как-то помочь. Мы уехали ради того, чтобы вернуть себе право голоса, а я молчу, жалея себя. - Зе, это не так, и ты это знаешь. Я… - она вздыхает и садится рядом на диванчик. - Мне тоже нужна будет помощь. Хочу снять короткий метр. Я тоже не хочу молчать. - Но… Рената, у тебя сейчас нет с ними таких проблем, как у меня, не стоит… - Мы сделаем всё осторожно. Никаких громких заявлений, но тем кому надо - те поймут. - Хорошо, - тихо соглашается Зе, беря её ладонь в свою. Она опускает голову на её плечо и касается губами шеи, прикрывая глаза. - Хорошо. От этих слов Ренаты становится как-то живее. Она словно чувствует, как щемящее чувство в груди немного, но отпускает, словно подсказывая, что так будет правильно. Впереди у них ещё много событий. Им только предстоит понять, каково это - быть иммигрантами. Впереди у них ещё больше конфликтов с собой. Впереди ещё огромные конфликты с властью. Впереди новые песни, новые сценарии, новые концерты, которые уже будут звучать иначе. Они будут проходить под гул лозунга “нет войне”, и Земфира будет чувствовать себя в эти моменты действительно живой, она будет чувствовать, что всё не напрасно, что её голос имеет значение. Но это только впереди. Пока что у них есть лишь они. Рука в руке. Новое начало. Двое против всех.