the right question // "правильный вопрос"

Много чего хочется сказать Шае, но от вида такого количества крови — по большей части чужой, это что-то новое — у неё не получается выдавить из себя ничего кроме: — Ты идиот. Она произнесла это трижды за последние пять минут, в последний раз сразу после того, как запустила в небо яркий сноп перьев, пытаясь таким образом позвать на помощь. Помощи не было и близко. Рэйкан стонет и откидывает голову назад. — Что ж, — хрипит он, не открывая глаз, — это довольно таки ужасно. Не советую такое повторять. Шая готова рассмеяться. Смех был бы сейчас кстати, это отвлекло бы от мыслей о том, что сегодняшний день может стать худшим днём в её жизни. Шая не хочет думать о том, что у неё вообще могут быть подобные мысли. Она не должна беспокоиться об этом самодовольном индюке. Она не должна заботиться о нём. Она никак не должна сейчас быть тем единственным, что не даёт ему истечь кровью. “Зачем тебе понадобилось идти за мной? — думает она, практически кричит в своей голове. — Я не просила тебя остаться. Так почему же?” В итоге она не смеётся. Лишь крепче прижимает скомканную ткань к ране, наблюдает и усиленно пытается вспомнить хоть что-то похожее на магию исцеления. И в четвëртый раз: — Ты идиот. — Ага, — говорит Рэйкан, слишком беззаботно для того, чьи внутренние органы остаются внутри только благодаря надежде и чьим-то чужим рукам. — Но зато я всё ещё прекрасен. Я ведь всё ещё прекрасен, правда? *** “Что ты здесь делаешь? Тебя чуть не убили!” “Чуть-чуть не считается! Кроме того, мне показалось, что тебе нужна была помощь.” “Тебе стоит проверить зрение, друг. У меня всё было нормально.” “Не сомневаюсь! Но тебе стоит признать, нам лучше быть вместе.” “Ну всё, ухожу.” “Эй! Подожди!” *** Шая могла насчитать четырнадцать различных версий того, как они с Рэйканом познакомились. Точнее, это Рэйкан рассказал уже четырнадцать версий, и каждая из них была нелепее предыдущей. Было и смелое спасение, когда он свисал со скалы, и битва в одиночку против девяти нападающих, и дуэль на вершине дерева при лунном свете, в которой особое внимание уделялось её глазам и перьям, сиявшим ярче звёзд, и практически не было правды. Правда была не так хороша: она прибыла в город, где ей нужно было украсть реликвии вастайи, он отвлёк внимание в самый подходящий момент, а затем вроде как спас ей жизнь, когда её хитроумный побег оказался не таким уж хитроумным. Что ж, хотя бы в его версиях это она спасала его, а не наоборот. ”Обязательно нужно это делать? — спросила она спустя почти два месяца их совместного путешествия. Они только что покинули деревню, в которой попытки найти новобранцев могли закончится классической неудачей, но Рэйкан вмешался с историей о спасении на скале, и внезапно все захотели дать ей и тому, о чём она просила, второй шанс. — Это неправда. Я никогда… Я этого не…” “Я умею работать с публикой, Шая, а у тебя это выходит не очень. Думай обо мне как о своей группе поддержки. Я могу привлечь внимание толпы, могу заставить их слушать. Это тяжёлая работа знаешь ли. Зато после ты можешь вступить в игру, сделать своё дело, и БУМ! Всё готово.” Он улыбнулся ей, тёплой кривой улыбкой, и она была рада, что дым, исходивший от слабо горевшего костра, не позволил увидеть её лицо, потому что она почти улыбнулась в ответ. Ты не отдал ничего из того, что не мог позволить себе потерять. А у неё не было ничего, кроме цели. Даже если у неё было что-то ещё, это исчезло за много лет до того, как появился Рэйкан. *** Шая сглатывает, чувствует на языке вкус железа и меди. Вастайи может получить многочисленные травмы и продолжать двигаться дальше, потерять половину крови и продолжать сражаться, но ранение в живот — это всегда плохо. Рэйкан получил худшее из всех, что она видела. — Мне кажется или было не так холодно, когда те парни пытались нас убить? — неожиданно спрашивает Рэйкан. Шая поднимает голову и видит, что он не отрываясь смотрит на неё. Лицо бледное, глаза широко открыты. Он всё ещё неплохо имитирует свою обычную улыбку, хотя белые морщинки от боли в уголках его губ портят эффект. Как он смог продержаться так долго и не потерять сознание от такой сильной боли — она не знает. Она бы так не смогла. Шая качает головой. Она чувствует, как по коже под капюшоном струится пот из-за палящего спину солнца. — Это просто шок, — говорит она, потому что у неё никогда не получалось произносить речи, особенно утешительные. Зачем стараться сейчас? “Потому что он заслуживает хотя бы немного поддержки. В конце концов, этот удар предназначался для меня.” Рэйкан морщит нос, продолжая смотреть на неё. — Оу, хорошо. А то я уж начал было волноваться. Он снова закрывает глаза. Спустя несколько секунд его лицо искажается, сквозь стиснутые зубы вырывается низкий стон. — Ладно, — добавляет он тихим голосом. — Всё таки я немного волнуюсь. “Всё будет хорошо. Я позабочусь о тебе.” Эти слова застревают у неё в горле. *** Она была чертовски осторожна, старалась лишний раз не смотреть на Рэйкана таким взглядом, который он мог бы посчитать за приглашение, и всё же каждое утро она просыпалась на противоположной стороне костра, укрытая его одеялами. В те редкие ночи, когда они бывали в гостинице, она не говорила ни слова, когда он уходил с какой-нибудь местной жительницей, чтобы развлечься. Рэйкан возвращался по утрам, потягиваясь и прихорашиваясь, словно сытый кот, вся шея и грудь бывали украшены отметинами любовника, а Шае было плевать. Она не позволяла себе волноваться об этом. Они не любовники, они не друзья; они едва ли союзники, так почему её должно волновать, с кем он переспал и когда? “Ты когда-нибудь позволяешь себе расслабиться? — спросил он однажды. Редкий случай, когда его голос звучал раздражённо. — Хотя бы на минутку? Или у тебя всё Цель, и только Цель?” Шая смотрела на него не мигая, вспоминая первый раз, когда человек бросил в неё камень, первый раз, когда чужая рука сжала горсть её перьев. Через мгновение Рэйкан понял, что перешёл черту, и исчез, пробормотав извинения. Тогда она была уверена, что он ушёл навсегда, и не позволила себе что-либо почувствовать по этому поводу. Просто расплатилась с хозяином гостиницы, как за себя, так и за Рэйкана, и собрала свои карты и спальный мешок. Он догнал её к югу от города, выглядел почти застенчиво, и она не позволила себе задуматься о тепле, вспыхнувшем глубоко под рёбрами. Однако в ту ночь она позволила ему дежурить первым, не спорила, когда он это предложил, и уснула под его тихое пение в темноте. *** Рэйкан ничего не говорил почти пять минут. Он всё ещё дышит, но поверхностно и слабо. Шая не целительница, но она прекрасно понимает, что это плохой знак. Она может продолжать колдовать над бинтами, которые впитывают кровь, но в остальном она бесполезна. Рэйкан, этот идиот, который спас ей жизнь без всякой видимой для неё причины, умрёт в этой маленькой промозглой долине, и это будет её вина. — Я должна была быть быстрее, — говорит она, пытается извиниться хотя бы таким способом. — Тогда тебе не пришлось бы… — Не надо, — шепчет Рэйкан, хрипло и почти неслышно. — Не отнимай у меня… У Шаи перехватывает дыхание. — Что не отнимать? — Моё дерзкое спасение. Это будет отличная история: скромный артист, спасающий жизнь прекрасной, загадочной бунтарке. Поскорее бы её рассказать. Он кашляет, вновь коротко стонет. — Может это будет моё лучшее выступление, — бормочет он, затем снова замолкает. Шая ждёт — Рэйкан всегда заканчивает свои шутки, — но он ничего не говорит. Он больше не двигается, и только когда она прижимает ухо к его груди, она слышит его слабое, прерывистое сердцебиение. *** Он был прекрасен. Нет смысла спорить с этим. Элегантный, золотистый, удивительно сильный и к тому же тёплый, как миниатюрное солнце. Быстр. Изящен. Опасен. Так почему бы не переспать с ним? Дорога была долгой и холодной, и рано или поздно эта война точно, в конце концов сведёт её в могилу. Рэйкан не возражал бы, если бы она решила развлечься с ним, чтобы успокоиться и подбодрить себя; все эти месяцы он делал достаточно очевидные намёки, когда кидал на неё свой взгляд или мимолётно говорил о том, что можно хорошо согреться, разделив тепло тела. К тому же он был бы хорошим партнёром в постели, щедрым, забавным, и он не изображал бы из себя собственника. Так чего она ждала? Рэйкан даже сам спросил её однажды об этом холодной ночью, когда их засада на третий день так ни к чему и не привела, и они жевали листья мяты, пытаясь успокоить свои желудки. “Я прямо здесь, Шая, так чего же ты ждёшь?” Она подумала, что он шутит. Он никогда не разговаривал по-другому, верно? Всегда смеётся, шутит, рассказывает истории, поёт. Какая-то часть её только начала оттаивать, перерастала её потребность бороться, ненавидеть и побеждать, и если она раскроет эту часть, а он уйдёт… Нет, лучше не сдаваться, лучше не давать этой части названия. Она завянет сама по себе, если она будет игнорировать её достаточно долго. Она случайно взглянула в его сторону несколько минут спустя, когда он вздохнул и плюхнулся на свой спальный мешок. Его перья мягко трепал ночной ветер, золото в свете полумесяца над головой стало серебром. Он был так красив. “Я жду, когда ты уйдешь”, — произнесла она, убедившись, что он уснул. *** Как бы она ни старалась, она не могла врать себе. Ей нравилось, когда он прикрывал ей спину, этот вихрь золота и смеха, когда каждое его движение контрастировало с её собственным. Они могли бы встретиться взглядами на поле боя, и она почувствовала бы, как его сердце бьётся в такт с её собственным. Глупая, сентиментальная мысль, как какая-то строчка из песни. Она закрыла свой разум для таких мыслей, не захотела слушать. Но Рэйкан был рядом, он всегда был рядом, и когда двигалась она — двигался и он, как подобранная пара кинжалов. *** Есть заклинания, которые соединяют плоть и кость воедино. Её отец знал несколько таких и зашивал с помощью золотых танцующих нитей её ободранные колени и разбитые губы всякий раз, когда она прибегала к нему в слезах. Насколько жалко то, что она помнит его магию, но не его лицо? И почему она помнит каждое оскорбление, которое бросил в её сторону какой-то человеческий подонок, но не может вспомнить ни единого заклинания, которое могло бы действительно помочь? Она смотрит в сторону деревни, но тропинка, ведущая к выходу из долины, пуста. Неудивительно. “Помогите нам, — сказали они, — спасите нас от теней в долине, и мы выслушаем вас.” И она ухватилась за шанс проявить себя, заставить присоединиться к ней ещё кого-то, а теперь… Теперь посмотрите, к чему это их привело. Деревня всего в шести или семи милях отсюда. Два часа туда и обратно. Она могла бы их осилить. Рэйкан не сможет. Пэтому Шая остаётся, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица, и её горло сжимается, когда он закрывает глаза. Когда он стонет, что-то крохотное тихо щёлкает у неё в груди, и она накрывает его своим крылом, потому что это единственное, что, по её мнению, может помочь. По крайней мере она сможет согреть его. У него вырывается звук удивления, когда её перья касаются его кожи, и ещё один, когда она опускает свою ладонь на грудь, где находится его сердце. Затем его рука касается её затылка и чуть надавливает так, чтобы она посмотрела на него. Рэйкан улыбается. Шая ждёт шутки — он всегда шутит, — но он не произносит ничего. Он медленно проводит большим пальцем по кругу, его рука тверда, и он продолжает просто улыбаться. Улыбаться ей, улыбаться для неё, пока боль не искажает выражение его лица и его рука, сжатая в кулак, не падает на землю. *** “Почему ты все еще здесь, Рэйкан?” “Я полный секретов мужчина!” “Замечательно.” “Оу, не будь такой. Секреты — часть моего обаяния!” “Ты просто продолжаешь твердить себе это.” *** Солнце скользит к далёкому горизонту. Пальцы Шаи липкие от крови, а повязка под еë ладонями почти высохла. Краем глаза она видит дым, поднимающийся из трубы одного из домов в деревне, и ей приходится подавить крик. Они так близко к безопасному месту, к целителю, и она бы закинула Рэйкана себе на плечи и сама бы понесла его вверх по тропинке, если бы не была уверена, что это его убьёт. Вот он, тот самый момент, которого она ждала с тех пор, как Рэйкан присоединился к ней. Он уходит, и она говорила себе, что он уйдёт, но боги, она только представляла, как он уходит, напевает при этом какую-то песню, танцует. Он не должен был умереть. Не так, как сейчас. Не ради неё. Шая давным-давно смирилась со своей участью. Её никогда не запомнят как героя, независимо от того, как закончится эта война. Она слишком часто заходила слишком далеко; она никогда не прощала неуважения, никогда не сдерживала своей ненависти. Она никак не может считаться хорошей. Рэйкан тоже не святой. Он тщеславный, порой он ведёт себя подло и необычайно жестоко, он как лезвие, спрятанное в шёлке. Но обмен его жизни на её — чудовищная, нечестная сделка. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — говорит она теперь, когда это безопасно, теперь, когда он не может её слышать. — Я хочу, чтобы ты остался, Рэйкан. Что я должна сделать? Он не отвечает. В уголке его рта запеклась кровь, резко выделяющаяся на фоне бледной кожи. Шая прижимает ладонь к груди, отдалённый рёв нарастает в её ушах, и она чуть не падает на него, когда слабое биение сердца встречает её прикосновение. Это не имеет значения. Шая не знает, доживёт ли он до заката, но даже если он не успеет умереть от потери крови — его заберёт ночной холод. Её жалкие вспышки из перьев были бессмысленны, как и её зов о помощи. Она не может спасти даже одну жизнь. Шая кричит. Один раз, больше от разочарования, нежели от горя, ведь для этого будет время позже, уйма времени, но когда она позволяла себе потерпеть неудачу? Шая кричит ещё раз, и ещё раз. Она дрожит, когда её голос наконец замолкает, но Рэйкан не шевелится. Не двигается с места. Но он всё ещё дышит, его обнажённая кожа прохладная и гладкая под её рукой. *** “Эй, Шая, хочешь потанцевать?” “Перестань шутить и будь внимателен.” “Нет, это ты будь внимательна. Ко мне. Я потрясающий!” “Ты портишь мою засаду.” “Ты портишь моё настроение!” “Тогда уходи.” * “Ты же не серьёзно.” * “Уверен?” *** Шая слышит треск веток только потому, что задерживает дыхание, прислушиваясь к его сердцебиению. Развернувшись она инстинктивно наколдовывает себе в руку три сверкающих пера, готовая отпустить их, как только поймёт, куда именно… И чуть не роняет их, когда в поле зрения показываются двое запыхавшихся деревенских жителей в мантиях целителей. — Мы видели… — старшая целительница наклоняется, хватая ртом воздух. — Мы видели сигнал. Мы пришли так быстро, как только могли. Где… Младшая целительница уже начала действовать, она снимает с пояса фляжки и мягко, но твёрдо отталкивает Шаю. — Рана в живот, довольно серьёзная! — отзывается она. — Они всё ещё несут носилки? Старшая целительница кивает, указывая назад, туда, откуда они пришли. — Я слышу, как они приближаются. Влей в него это зелье, Исельта, и как можно скорее, сейчас же. — Это бессмысленно, — произносит Шая. Она всё ещё держит последнюю окровавленную повязку. — Он мёртв. Его больше нет. Исельта бросает на неё странный взгляд, в замешательстве опускает уши, но не останавливается, откупоривает две фляжки и льёт зелье в рот Рэйкана. — Он плох, но сдаваться ещё рано. — Он… — Шая мотает головой. — Что? Рэйкан косвенно отвечает на её вопрос, когда со сдавленным воплем принимает сидячее положение и хватается за живот. У него выпученные глаза, он дрожит, но он несомненно жив. Он улыбается как идиот, когда его взгляд фокусируется на ней. — Моя героиня, — говорит он, в то время как Исельта фыркает, — великолепная и неодолимая Ша… ау! Она обвивает руками его шею, не обращая внимания на визг Исельты, дёргающей её за руку. — Ты идиот, — шипит она ему на ухо. — Ты не умрешь ради меня. Ты не можешь. — Эй, — говорит он слегка кашляя, когда его руки обхватывают её. Из его рта разит зельями, но Шаю это не волнует, она просто прижимает его крепче. — Я же говорил тебе, я слишком красив, чтобы умирать. — О боги, только не снова. Но всё же она смеется и чувствует его улыбку на своей щеке. — Нам нужно отнести его в деревню, — жалобно говорит Исельта, все ещё дергая за руку Шаю. — Пожалуйста, нам нужно исцелить его. — Секунду, — отвечает Рэйкан, его голос становится сильнее с каждым словом. — У нас тут момент. Вроде. У нас сейчас особый момент? — Да заткнись ты хоть раз, — Шая крепко зажмуривается. Затем, поскольку он чуть не умер, она добавляет: — Да, это что-то вроде особого момента. — Наконец-то. Прежде чем она успевает ударить его — что, вероятно, к лучшему, потому что он чуть не умер, — Рэйкан прижимается лицом к её шее и у него вырывается долгий, прерывистый вздох, касающийся её кожи. — Эй, Шая, — шепчет он. — Шрамы ведь сексуальны, да? Потому что этот будет потрясающим. — Не терпится увидеть, — шепчет она в ответ, ухмыляясь, когда чувствует, как у него перехватывает дыхание. *** “Ты хочешь знать, почему я не отвечаю, когда ты спрашиваешь меня, почему я остаюсь?” “Конечно, я вся во внимании. Почему?” “Потому что это не то, о чём ты спрашиваешь.” “О, в самом деле? Глупая я, не понимаю, что я на самом деле имею в виду. Спасибо, что прояснил это.” “Я никуда не уйду, Шая.” “Посмотрим.” “Конечно.”