Разреши тебя поцеловать

Море шумно стучало по пляжу. Его волны шумели и пели свои морские песни. Белые барашки показывали песку свои кудрявые локоны. Будто русалка расчесывала кудри, они бежали по пляжу, постепенно выпрямляясь. Серое небо провожало горизонт. Оно рисовало облака, скрывая красное солнце - оставшийся на небе силуэт красного светила. Оно постепенно уходило за своих серых рабов, говоря всему живому ложится спать. Но его светлые лучи проскальзывали сквозь синие облака, освещая нежное голубое небо. Засматриваясь в даль, казалось что кто то завывает, зовет в глубь океана и мечтает что бы ты пошел ко дну. Сверчки и цикады стрекотали свои песни, их радостные празднования прерывали тихую романтическую обстановку. Их песни возвращали в реальность, а в шум волн захватывал в дремоту мечт обратно. Ее мысли прервал радостный силуэт парня. Он играл в море, бегая по пляжу и радостно махая ей руками, зазывая зайти в воду. Подул летний легкий ветерок. Парень улыбнулся еще шире. Ее волосы слегка сдуло на уже загорелый лоб. Ее белокурые пряди слегка были завиты на концах. Соль сковывала их движения, пропитывая голову полностью. Люмин очнулась ото сна, когда высокий парень подбежал к ней и потряс за плечи. — Прошу просыпайся, принцесса, — она лишь медленно моргнула и немного вздернула голову, подавая признаки жизни. Парень улыбнулся. Его нежное лицо окончательно привело ее в чувства. Люмин встала с песка, отряхнув ягодицы и молча пошла вдоль пляжа. Тарталья смотрел ей в силуэт. Вскоре ему надоело зыркать ей в спину, и он тихо подбежал к девушке, обняв ее со спины. Люмин повернула голову посмотрев в его глаза. Его синие очи выдавали волнение, но видя это, Люмин лишь тихо нахмурилась. Что то его волновало. Тарталья взял девушку за руку, и они шаг в шаг отправились в глубь пляжа уходя от людей. Небо хмурилось. Люмин не выдавала волнений. Все внутри нее замерло. Она не могла дышать, и сердце ее бешено колотилось. Теплая рука Тартальи, его запах, - это все сводило ее с ума. Ее сердце болезненно ныло, а тело тряслось при мысли о нем. Он снился ей ночами, а днем она, как обычно общалась с ним не показывая печали. Но глаза выдавали всю ее тоску. И время от времени она тихонько плакала в подушку, сама не зная почему. Люмин вообще всегда считала, что глаза слишком сильно выдают человека. Поэтому, когда Люмин ощущала на себе взгляд Тартальи, она отворачивалась или просто закрывала глаза. Но смотря ему в очи, девушка замечала что то, что не могла все никак прочесть. То была либо печаль, либо тоска, иногда просматривалась нежность и забота. Это вводило ее в ступор. Все было тихо. Казалось, что кроме слабо слышного дыхания Люмин, нет больше звуков. Но сердце парня говорило об обратном. Оно невероятно быстро колотилось, создавая ряд звуков в груди и казалось, что в голове тоже. Тарталье надо было сохранять спокойствие. Теплая маленькая рука Люмин обхватывала большую и сильную Чайлда. Пытаясь не выдавать переполнившего его восторга, он забылся. Прильнул ближе к девушке, аккуратно приобняв ее за талию. Теперь он слышал ее бешеное сердцебиение своей грудью. Правда сейчас сам Тарталья не осознавая чувств его спутницы, думал о своем. На его бедрах, скрытых от глаз посторонних были порезы. Тонкие рисунки ножа, оставленные с мыслями о безответной любви. И работай серая жидкость в мозгу парня чуть быстрее, он бы понял, что его муза дышит в его сторону слишком неровно, что бы испытывать безразличие. Не замечая таких простых вещей парень перед сном и после встреч тихонько шептал ее имя, мечтая об теплой коже рядом с ним. И правда осознавая свои чувства с каждым днем все больше, мечтания Тартальи увеличивались в геометрической прогрессии. Но помимо скетчей на листах в университете, по памяти рисовал он портреты Люмин в своих блокнотах дома. Ни одна работа, как он считал, не могла передать всех красот Люмин. Теперь же он стал будто смелее. Может быть так действовало на него опьяняющее своей красотой море, может те сверчки и цикады помогали ему почувствовать что пора. Но он остановился. Отпустив руку Люмин, Тарталья сразу почувствовал холод и некое опустошение. Теперь, когда она была не совсем рядом, Чайлд ощутил, что задыхается без нее. То была или зависимость или просто хотелка быть любимым, но Чайлд верил, что любит Люмин. Как бы то ни было, солнце постепенно уходило за горизонт, оставляя влюбленных наедине с природой. Некогда голубое небо окрасилось в кроваво багровый. Алые облака отливали золотым, будто солнце еще кричало о своем присутствии. Все цвета перемешались. И теперь небо было похоже на балаган из романтично-теплых оттенков. Увидев, что золотое ярило скрылось за горизонт, цикады и сверчки начали стонать все жалобнее. Они молили о любви, пели о тоске, стрекотали громче, агрессивнее, а потом резко затихали, тихо распевая свою старую добрую песню о любви. Все подводило к чему то тревожному, волнительно-романтичному, даже море. Волны затихали, а потом тихо уходя, возвращались быстрее, больше. Пена задевала пятки, щекотала лодыжки. Белоснежные барашки скакали по волнам где то вдали, все ближе приближаясь к молодой паре. - Не пора ли нам в отель? - повернувшись к девушке, прервал интимную обстановку Тарталья. Люмин взглянула на небо, как бы пытаясь высчитать время. Но бросив эту затею, сказала слегка разминая плечи: - Думаю да, - она зашагала увереннее, теперь парень пытался поспеть за ней. // В темноте из под песка вылезали спящие днем крабы. Они стучали клешнями и перебегали из одной ямки к другой. Пытаясь не наступить на морских обитателей, Люмин и Тарталья пробирались через темноту дикого пляжа. Пляж тот находился вдали от самого отеля и простирался еще на 10 километров вдоль берега залива. Туда и ушли двое друзей. На поиски чего то дикого, чего то захватывающего. Собственно это они и получили. Люмин случайно наступила на огромного краба, и тот куснул ее за палец. От неожиданности девушка оступилась и подвернула ногу. Лодыжка ее сильно болела, и идти дальше она не могла. «Черт» - выругавшись, прошептала Люмин. А следом и вскрикнула, потому что ее друг - Тарталья нагло подхватил ее под попу и подмышки и как ни в чем не бывало пошел дальше. Казалось что крабы расходились перед его ногами, пропуская Чайлда. И в дань уважения он тоже не наступал на них, шагая аккуратно, но быстро. Никогда еще так близко Люмин не находилась рядом с лицом Тартальи. Она решила насладится этим зрелищем, но первое на что упал ее взор были мягкие губы. Слегка розовые от соли, а также наверное очень нежные при поцелуе. Дальше глаза. Чертово синие, лазурно бирюзовые, как дно океана или его ультрамариновая гладь. Пышные и густые ресницы накрывали глаза, пряча их от знойного солнца или сильного песчаного ветра. Нос, мощный красивый, с горбинкой, которая подчеркивала форму лица. Веснушки, которые обрамляли красные от смущения щеки. Рассыпались поцелуи солнышка крапинками, милыми и маленькими. Люмин думала, что они прелестны. - На что смотришь, принцесса? - снова это обращение. Бесящее и раздражающее, но такое сладкое. Немного с горчинкой и пикантным финалом. Люмин нравилось это, хоть она и не подавала виду, - Нравятся мои губы? - Чего уже ей терять? Он держал ее за талию, слегка задевая ягодицы, а она уже раскраснелась как последняя дура. Влюбленная идиотка, что она могла сделать? - Да, - все….это явный провал. Сердце колотилось как бешеное. Оно бегало из пяток в голову и обратно, пытаясь выпрыгнуть из груди, параллельно усугубляя ситуацию. - Разреши тебя поцеловать, - Тарталья приблизился к лицу Люмин, остановившись и слегка наклоняясь к ее губам. Теперь и он мог ее рассмотреть.Янтарные глаза, золотые, цвета липового мёда. В глазах ее играл еле заметный огонек, а ресницы слипались от соленого морского воздуха. Длинные и густые, они подчеркивали ее очи, скрывая заинтересованный взгляд. Аккуратный носик, курносый, маленький и изящный. Губы, розовые, немного покусанные. Словно лепестки роз, они открывались и закрывались в такт дыханию. В такт ее сердцу, в такт ее чувств, и она уже и сама тянулась за поцелуем все ближе и ближе к Тарталье. Есть в этом моменте одна уловка. Никто из них ничего такого не планировал. И когда нежная кожа губ соединилась воедино, языки танцевали страстный танец, смешивая слюну, эмоции, чувства. Когда запахи их тел, еле оставшегося на коже парфюма, нотки соли из моря перемешались. Когда каждый из них не знал, что будет дальше, как они будут существовать: воедино или сами по себе, как и обычно? Все было странно. Они обнимались, нежно целуя друг друга, пока воздух не закончился. И когда он окончательно ушел, оставив их наедине, повисла гробовая тишина. Она была не одна, с ней была неловкость. То самое чувство, когда у тебя есть тысячи слов, но ты не можешь их произнести. Когда все вокруг замирает, зажимается, а в воздухе висит некомфортный ком. И кто то же должен сделать первый шаг, чтобы это чувство разбить. Убрав преграду внутри себя, Чайлд произнес короткое: «Хочешь остаться со мной навсегда?» /Я конечно могла бы раскрыть все карты, рассказать что было дальше. Как они счастливо жили, сколько детей у них в итоге было, но я злодейка, а потому скажу лишь одно: «да»./