◇
Редкие дожди — тоже вдохновлённые жизнью, но выжженной земле они уже не помогут. Волосы намокают, обклеивают лицо и плечи бессмертной, одежда кажется прозрачной от впитанной влаги. Она стряхивает с перьев капли, покрывает крылом спутника, словно может уберечь от любых невзгод. Он сам из таких невзгод соткан, но Вики знает, как ему не нравится мокнуть, как он потом молчаливо морщится и хмурится. Бессмертная не позволяет себе приблизиться, идя рядом и пряча его бледное лицо в тени. — Ваш мир всë ещё борется с неизбежным. Она повела плечом, подставляя лицо под ледяные капли. — Все мы боремся с неизбежным. — одинокая капля задержалась в уголке её губ, скатилась по щеке. Поля пылали бездымным мëртвым огнëм. Вики знала: если опустить в него пальцы, их обдаст холодом. — И ты? — И я. Он чиркнул зажигалкой, подкурил. Бессмертная уже предвкушала пропахшие едким дымом перья, но не противилась. — Что ты нашла? — без тени интереса спросил он. — То, что должно было пропасть с твоим приходом. Голод невозмутимо вытянул ей бледную ладонь из-под вороного крыла. Вики не долго завозилась в карманах, изъяла оттуда крошечные обëртки в бирюзовом цвете и сложила две из трёх в ладонь всадника. Он похмурился. — Этот оставлю себе, — сжала она последний леденец. Прикусив сигарету, он стал рассматривать изъятые обëртки. — Что это? — Леденцы. Ментоловые, — она впервые улыбнулась, — смертные обычно не слишком их любят. — Почему не любят? — тянул из неё нити всадник. Не хотел, чтобы она снова умолкла и тихо следовала за ним. — На примере сигарет: у них притягательный запах, но не самый выдающийся вкус. Голод удивлённо моргнул. — Тебе нравится сигаретный дым? — Нет. После тебя от перьев куревом ещё полдня разит, — позволила она себе дерзость. Он поднял глаза к импровизированному зонту, шагнул под самый край крыла, но выступить из-под него не позволила Вики. Изогнула, обвила крыло вокруг Голода, снова подгоняя его к центру — туда, где суше всего. На её лице мелькнуло недовольство. — Я не против, — покачала она головой, — всë же терпимо, когда заветривается. А ментол сам попробуй. Хотя, сомневаюсь, что у всадников есть нужда в подобном. Сырость она тоже предпочитала терпеть в одиночку, когда грелась в банях и озлобленно сушила волосы полотенцем. В дожди она промокала до нитки и даже наслаждалась этим, но стоило вернуться в помещение и мокрая одежда не давала ей покоя. Она мастерски скрывалась и пряталась, сливалась со стенами, и тем не менее знала, когда именно её вклад будет полезен всадникам. Впрочем, всаднику. Остальные избегали Голода из-за того, что он был крайне опасен, и, соответственно не пересекались с Вики. Ей нравились его длинные волосы, губительно прекрасные, но не нравился сигаретный дым. Она не любила, когда Голод, издеваясь, выдыхал едкое облако в лицо, но этот запах был только его. Она сама ему его присваивала. Ему нравилось, что она стояла близко, почти соприкасаясь с ним плечами. Ему нравились редкие улыбки, нравилось, когда она не замолкая говорила и всегда чётко обозначала своё присутствие, но он слишком не любил её хрупкости и отстранëнности. Просто терпеть не мог, когда она преследовала его немой тенью, но приятных вещей он находил в этом куда больше: она не отстранялась. — Почему не сбежишь? — зажимает он губами очередную сигарету. Хотя, он и сам знает: она не сумеет этого сделать, но всë равно задаёт внезапный вопрос. И вопрос этот — как удар под ребро, неожиданный для него самого. Она смотрит в окно, не оборачивается. Ведëт пальцами по мокрому стеклу, вслед за бегущей каплей. Голод перехватывает её ладонь, ненавязчиво тянет на себя, он знает, что она поддастся. Её пальцы оплетают другие, тонкие, восковые. — У тебя руки холодные. — Ответь. — Что может дать тебе мой ответ? Ответ на её вопрос заучен заранее. "Ничего". Она забирает неподкуренную сигарету и сама обхватывает её губами. Тянется, открывает окно, не отрывая взгляда от всадника. Он смотрит в ответ — самозабвенно и почти жадно. Бессмертная порывается спросить с него и зажигалку, но он прерывает новым вопросом, совершенно иным. — Как смертные выражают свою благодарность? Вики вынимает изо рта сигарету, прищуривается. С недавних пор не припоминает такого порыва от всадника. — Смертные? — она крутит сигарету между пальцев и жест этот выглядит почти нервным, злым. Голод кивает головой, безмолвно, согласно — как всегда. Она усмехается и размышляет. — Какого рода благодарность? И к кому? Голод не понимает и она старается подтолкнуть к нужной мысли: "Знакомых, друзей и родственников благодарят по-разному". Но ничего из перечисленного ею не относится к ним. Она смотрит недолго, подрывается с места и насколько хватает бешеного сердца, накрывает его губы ладонью и целует поверх. Прижимается, ощущая прохладу его тела — странный контраст. — Вот так. — Оторвавшись, выравнивает плечи и возвращает взор к истрëпанной сигарете. Тянет всаднику ладонь, но он глядит задумчиво, без первородной скуки. — Зажигалку, — предательски вздрагивает её голос. — Нет. Бессмертной кажется, что за вольность она огребëт, когда он обхватывает вытянутую руку и снова дëргает на себя. Настойчиво, словно она сможет ему воспротивиться. Голод склоняется над ней грозовой тучей и Вики видит в изумрудах глаз искры, теряется, когда понимает, какая опасность в них плещется. Он смещается ладонью на предплечье, касается дыханием щеки и на мгновение зацепившись за какую-то её эмоцию, припадает к губам. Прижимается близко-близко, прикрывает глаза, точно ведьмин кот. Вики чувствует на его губах свежий ментол, зарывается другой рукой в водопад волос, сминает. Голоду такое вряд ли нравится, — думает она, но за своим мимолëтным желанием протеста не слышит, разве что изумруды снова искристо заглядывают в душу. Хочется податься ещё ближе, запах сигарет не вызывает отвращения. Она высвобождается из хватки, кладёт ладони на его щëки и по новой целует, легко, в самый уголок губ. Глядит увлечëнно, едва нежно, не тем будничным взглядом. Заправляет за уши всадника послушные пряди, прижимаясь своим лбом к его. Выдыхает почти робко. Он повторяет за ней, прижимаясь губами к уголку её губ и к ямке на щеке. Носом зарывается в её шею, словно так и нужно было сделать. Словно с самого начала так задумал. Запах сигарет и ментола окутывает странным теплом. Из-за серых облаков выглядывают первые лучи солнца, а бессмертная гладит смоляные пряди — от макушки и по спине.◇
Она забавно морщится, когда снова пытается затянуться. Дым выедает глаза до слëз и Вики, отрываясь, трëт их. Всадник хмыкает на это показательно и она, не выдерживая издëвки, подталкивает его крылом. Они сидят спина к спине, воззрившись на громады заснеженных гор. Здесь всадникам властвовать было незачем. — Уже не так скучно? — ворчливо хмурится она. — Отдай, — выворачивается из-под крыльев всадник, вынимая из женских пальцев сигарету. Затягивается сам, почти с наслаждением и откидывается на её тонкое плечо, дабы заглянуть в глаза. Глядит по-другому, как-то иначе. По-человечески. Теперь и вправду не так скучно.