Sic vives (Так и живем)

Небо голубое, Город золотой. Мне так хорошо с тобою, я внутри такой пустой… «Ундервуд»

Удивительно, как они все еще не попались на горячем. Стоило поблагодарить судьбу за то, что им выпало родиться не-людьми. Суровые нормы человеческой морали, этики и представлении о надлежащем поведении на них не распространялись. Или распространялись, но не очень. Новый глава дома Тетрас ввалился на сборище Хартии слегка навеселе и в сопровождении эльфийского телохранителя с мечом наперевес? Его дело. Визит завершился бойней, к счастью, не выплеснувшейся за пределы особняка? Ну, сами понимаете, столетия национальных традиций. Под землей и на земле дворфы ведут дела именно так: содрать с конкурента побольше и прирезать собеседника прежде, чем тот вытащит нож и засадит вам в печень. Вот им и прилетела достойная обратка. Не слыхали, из-за чего разгорелся сыр-бор? Мастер Тетрас якобы решил выкупить у Хартии столь любезный его сердцу трактир? Так чем дело кончилось, не сошлись в цене? А может, секрет крылся в том, что для всей компании наступившее лето выдалось чрезвычайно хлопотливым. Когда полон рот собственных забот, недосуг следить за личной жизнью сотоварищей. К примеру, братья Хоук угодили в бешеную круговерть возвращения фамильной собственности. Немедля заполучив на свой буйные головы кучу проблем. Достойный ремонт пришедшего в небрежение особняка Амеллов требовал обширных финансовых вливаний, материалов и опытных мастеров. Чего-нибудь постоянно недоставало. Заказанная в Орлее палисандровая мебель безнадежно застряла в порту на таможне. Шелковые обои не гармонировали с портьерами, коврами и плинтусами. Книжные шкафы наотрез отказывались впихиваться в отведенные им стенные ниши. Карвера бесило, что окна его будущей комнаты выходят на оживленную улицу. Пока еще не установленный в морду лица жопорук грохнул ящик со столовым хрусталем. Свежеуложенный паркет надсадно скрипел голосами грешников, безжалостно терзаемых в Тени сонмом демонов. Леди Ли разонравились заказанные ею же самой балдахины для спален сыновей и льняные полотенца с вышитыми гербами. В довершение бед прорвало водяную трубу и нахрен затопило подвал. Торжественный переезд из Старых трущоб в новый дом опять пришлось отложить на неопределенный срок. Счастливые домовладельцы не упустили возможности свалить часть трудностей на широкие плечи безотказного друга Варрика. Особняк должен приносить доход. Иначе, как метко заметила Авелин, наместник щедро всучил наследникам раззолоченный паланкин без ручек — волочить невмоготу, бросить жалко. Сошлись на том, что за умеренную мзду мастер Тетрас подберет честных и платежеспособных жильцов для комнатушек на верхних этажах. Заодно прикинули, можно ли распродать сваленное на чердаке старье, а примыкающий к дому флигель подновить и сдать в аренду под лавку чистого товара. Еще Варрик намеревался порыться в архивах Торговой гильдии. На предмет изысканий, какими землями владела фамилия Амелл, кому и когда загнал их по дешевке предприимчивый дядюшка Гамлен и нет ли шансов выкупить наделы обратно. Ибо без регулярной арендной платы Гаррет обречен тянуть лямку наемника, перебиваясь с пресного хлеба на трехгрошовый эль. Никаких тебе элегантных доспехов гномской работы с сильверитовыми вставками. Осознав сей чудовищно несправедливый факт, Хоук тихонько завыл и слегка побился лбом о новехонький косяк. — Вот поэтому, — сочувственно разъяснил ему Варрик, — я и предпочитал быть легкомысленным младшим братом. Крепись, дружище. Однажды, оглянувшись назад, ты скажешь себе — я смог, я сделал, я все преодолел. Усугубляя напряжение, Лиандра Хоук отчаянно наверстывала годы, пролетевшие в ферелденской глухомани. Полбеды, что она возобновляла старые знакомства и активно заводила новые. Из самых лучших соображений леди Ли за уши тянула яростно отбивающихся отпрысков к зияющим вершинам светской жизни. Неблагодарные великовозрастные свинтусы Гаррет и Карвер разбивали любящее материнское сердце своим нежеланием прослыть юными аристократами с блестящим будущим. Братья Хоук рьяно искали новые способы раздобыть денег, дабы швырнуть их в ненасытную пасть бесконечного ремонта, и грызлись между собой. Причина ссор была неизменной, единственной и весомой, как могильная плита. Кто из братьев более повинен в том, что экспедиция на Глубинные тропы обрекла Бетани Хоук на пожизненное пребывание в рядах Серых Стражей? Последнее выяснение отношений за кружкой эля в «Висельнике» завершилось родственным мордобоем. Матерясь на пяти языках, Фенрис, Себастьян и Варрик растащили разъяренных спорщиков по разным углам. Изабелла затеяла принимать ставки на победителя, но вскоре признала — идея была паршивой. Если Гаррет и Карвер окончательно разосрутся, запальчиво обвиняя друг друга во всех грехах мира, это не пойдет на пользу ни им, ни всей честной компании. Стоило бы вмешаться, удрученно размышлял Варрик. Улучить подходящий момент и вдумчиво потолковать с каждым из чрезмерно вспыльчивых и не способных удержать язык за зубами братцев Хоук за бутылочкой хорошего винца. Дать им возможность выплеснуть скопившуюся злость, желчь и тоску по утраченной сестре. А потом усадить за один стол и заставить выслушать друг друга. Взрослые же парни, сполна хлебнувшие всяческого дерьма. Но ведут себя хуже вздорных подростков. Дайте ему только малость разгрести собственные дела, и он немедля ринется на помощь. Как мудро изрекла изведавшая глубины человеческих душ Андрасте, похвальные и благие намерения всегда осуществляются в последнюю очередь. Без того беспокойная жизнь Варрика Тетраса выписала совершенно непредвиденный зигзаг. Разбираться с внезапно обрушившейся проблемой было в сотни раз занимательнее и увлекательнее, чем мирить братьев Хоук. Опасливо, неловко и крайне заинтересованно гном из некогда уважаемого в Орзаммаре, а ныне изгнанного на поверхность клана и не помнящий своего прошлого беглый тевинтерский эльф пытались создать нечто общее. Боязливо проверяя границы допустимого. Чутко вслушиваясь не столько в слова, как в молчание между ними. Приглядываясь и всякий день узнавая новое друг о друге. Отступая, чтобы обдумать сделанное или сказанное, постараться исправить допущенную по неведению ошибку. Решительно делая шаги навстречу — без мучительных колебаний и размышлений, что из этого выйдет и чем закончится. Душное киркволльское лето струилось мимо, разражаясь налетевшими с моря грозами и оседая на серых каменных стенах толстым слоем копоти. Вопрошая собственную душу, Варрик снова и снова получал ответ — я ни о чем не жалею. Они старались быть честными друг с другом, не привлекать излишнего внимания и наладить причудливо изменившуюся жизнь, теперь вроде как одну на двоих. Фенрис засиживался в «Висельнике» допоздна и под этим предлогом частенько оставался переночевать. К своему удивлению и сдержанной радости, Варрик не всегда мог предугадать, чем обернется совместная ночь. Иногда эльф просто ложился спать. Мол, в особняке слишком тихо, а голоса посетителей и шум в общей зале таверны его успокаивают. (Мысли о том, что Фенрису доставляет несказанное удовольствие засыпать в гарантированно безопасном месте и в чистой кровати Варрик благоразумно держал при себе. Пусть лучше ночует в таверне, чем прячется в той мрачной развалине, которую эльф гордо именует особняком). Иногда Варрик мог увлеченно работать над очередной главой. Порой отрываясь от исчерканных страниц и украдкой глядя, как Фенрис запоем читает новую книгу. Они азартно резались в Порочную добродетель. Разбирались в путаной стратегии ферелденских «королев» или в диковинной кунарийской игре манкале, которую однажды притащил эльф. Выпивали и говорили до рассвета, хаотично перескакивая с темы на тему. Переходя от прошлого и пережитого к обсуждению сюжета «Трудной жизни в Верхнем городе». Перемывали косточки шайке Хоука и самому Гаррету, благодаря которому их разномастное сообщество встретилось, перезнакомилось и влипло в кучу опасных авантюр. Обсуждали сплетни Нижнего и Верхнего города, извлекая из шелухи слухов нечто, способное в будущем принести пользу. Строили планы о грядущих преобразованиях «Висельника», решая, как не повторить ошибок братцев Хоук. Что стоит изменить в первую очередь, не отпугнув публику, как привести таверну в пристойный вид и желательно увеличить приносимый ею доход. Спьяну заговаривали о чувствах, но выходило неуклюже и невпопад. У Варрика всегда имелось наготове слишком много обкатанных, привычно-красивых фраз, подходящих для любого случая. У Фенриса, напротив, слов было слишком мало. Эльф отмалчивался, предпочитая скептически ухмыляться красноречивым излияниям приятеля — и, когда у него иссякало терпение, просто затыкал чрезмерно болтливого гнома поцелуем. Ночь вспыхивала расплавленным огнем, текущим по венам. Билась в стены шальным полуночным штормом, к утру оставляя их на побережье скомканных простыней — липко-взмокших, одуревших, до изнеможения счастливых. Дважды после занятий любовью татуировки Фенриса выходили из-под контроля, начиная зловеще и непредсказуемо искриться. В первый раз помогло специально приготовленное зелье с эмбриумом и привезенным из-за моря арборским благословением. На второй раз Фенрис справился сам, на чистом упрямстве и бешеном нежелании сдаваться боли. Варрик был уверен, что к утру что-нибудь не выдержит и сломается — либо его собственные пальцы, намертво сжатые в холодной руке Фенриса, либо до хруста стиснутые зубы эльфа. Убедить Фенриса обратиться за помощью к отрядному целителю ему не удалось. Никакого одержимого с его демоном и магией, нет, я в силах управиться с лириумной мерзостью сам, нет, сказано же тебе, нет и хватит. Настаивать на своем Варрик пока не решался. Успокаивало хотя бы то, что Фенрис страдал не в одиночку, а под надзором. У них возникали общие привычки. Связующие мелочи и фразочки, понятные и близкие только им. Порой, если не требовалось срочно бросать любые дела и сломя голову мчаться следом за Хоуком навстречу очередным неприятностям, они уходили бродить по Верхнему городу. Толкаясь среди горожан, заглядывая в лавки и прицениваясь к товарам, останавливаясь поболтать со встреченными знакомыми Варрика. На них косились — удивленно, озадаченно, негодующе — но пока никому не достало крепости яиц заявить в широко улыбающееся лицо дворфа, мол, нелюдям тут не рады. В конце концов, один самых богатых кварталов Верхнего города принадлежал гномской общине, а мессир Тетрас теперь стал видным ее представителем. И популярной творческой личностью, не стоит забывать об этом. Если мастеру Варрику взбрела в голову блажь обзавестись эльфийским компаньоном, кто ж ему судья и указчик? Знаете, в чем-то это даже изысканно и оригинально: таскать с собой не привычно смазливого и с рождения зашуганного эльфенка, но жутковатого мечника с цепким и подозрительным взглядом. Нынешняя прогулка завела их на Торговую площадь. С нижнего яруса открывался шикарный вид на выцветшую пестроту порта, Цитадель и изломанную линию Большого канала. Позеленевшие от времени и соленой влаги Близнецы, укрыв лица в ладонях, вечно скорбели об утраченной свободе. Надрывно орали чайки, перекрикивая сквернословие портовых грузчиков и моряков. Баркасы рыбацкой артели маневрировали у входа в канал, готовясь выйти на ночной лов. Корабль под флагом Ривейна, весь в раззолоченных завитушках и всполохах хлопающих парусов, вместе с отливом медленно и важно удалялся от причала. Взмахивая черными крыльями, над гаванью кружили бакланы. Легким движением Фенрис запрыгнул на широкий парапет. Уселся, небрежно привалившись спиной к колонне, согнув одну ногу в колене и вытянув другую. Сегодня эльф сменил неизменный двуручник на пару кинжалов. Пристегнутые к бедрам ножны сдержанно переливались чеканным серебром окантовки. Варрик оперся локтями о перила, машинально прикинув, далеко ли лететь мимо скалистых уступов до мутно-зеленых волн. Выходило, что далековато — точно успеешь отчитать первые строфы Песни Прощания. Вырубленные в черном граните лики древних забытых божеств в липких потеках птичьего дерьма злобно щерились на недостойных потомков. По растревоженной воде разбегались, оранжево дрожа и пронзительно сверкая, солнечные блики. Посреди бухты высились Казематы, молчаливые, угрюмые, неприступные, замкнутые в своих мрачных тайнах. В маленькой полуподвальной лавочке напарники купили ломоть истекающего слезой кунарийского сыра, связку копченых колбасок и две оплетенные соломой бутылки наверняка поддельной «Розы Рован». Кисловатое вино слегка пощипывало язык и отдавало сливовым привкусом. После третьего глотка Варрик начал взирать на грязную, шумную гавань с легкой меланхолией. Признавая, что почти влюблен в свой вздорный, опасный и скверно управляемый город. Налетевший ветер растрепал волосы Фенриса, укрыв лицо эльфа белой призрачной сетью. Варрику этот миг показался прекрасным до звона в сердце, навсегда застывшим яркой картинкой на внутренней стороне век. Фенрис раздраженно мотнул головой, дурманное наваждение сгинуло. — Где там прячется ваша лоханка? — гном нагнулся через перила, щурясь и разглядывая дальний участок гавани, напрочь забитый мелкими судами горожан. — Слышала бы тебя Ривейни, уши на ходу отрезала за такое неуважение. Вместе с серьгами, оправдалась бы потом, мол, трофей. — Ух, как у вас, грозных морских волков, все серьезно, — хмыкнул Варрик. — Ладно, ладно, усвоил и проникся. Вы разжились натуральным фрегатом. Этим, как его, дредноутом. — Изабелла тоскует по Недремлющему морю и утраченному «Зову Сирены», — Фенрис отхлебнул из бутылки, быстрым движением облизнув влажную нижнюю губу. — Надеется однажды завладеть новым кораблем и опять стать капитаном. По-моему, это глупо. Лучше бы она нанялась в чью-нибудь команду. Но это же Ривейни. Упрямая и настырная. Выкупила старую вельбу — такая небольшая одномачтовая лодка — и вместе с шайкой Атенриль промышляет контрабандой. Вельба стоит напротив «Рыбьих потрохов», отсюда не видно. — До меня долетел слушок, якобы ты частенько составляешь ей компанию… — Она учит меня ходить под парусом, — невозмутимо подтвердил Фенрис. — Говорит, мол, никогда не знаешь, что пригодится в жизни. — Здравое суждение, — согласился гном. — Могу я спросить, как проходит обучение, успешно? Тебе нравится? Варрик уже привык, что перед ответом на действительно серьезные для него вопросы Фенрис на краткое время ускользает в размышление, дотошно и вдумчиво подбирая слова для ответа. Знал и о том, что между бывшей пираткой и беглым эльфом с первого месяца его знакомства с бандой Хоука возникла зыбкая, едва уловимая привязанность. Изабелла напропалую заигрывала с любым симпатичным созданием, невзирая на пол и расу, с готовностью обрушивая шквал пикантных подробностей на друзей и собутыльников. Фенрис за минувшие годы удостоился десятка умеренно сальных шуточек. Для болтливой Изабеллы это равноценно гробовому молчанию на суровом допросе с пристрастием и почти что трепетной заботе о чужих чувствах. А теперь она взялась делиться с эльфом морским опытом. И ему, Варрику Тетрасу, придется держать свое жгучее любопытство на привязи и не выспрашивать подробности их встреч. Это не его дело. Отныне и навсегда право Фенриса — самому выбирать знакомства и заниматься тем, что ему до душе. Захочет — расскажет. Не захочет — промолчит. Надо при следующей встрече эдак вежливо намекнуть Изабелле, чтобы не злоупотребляла ролью наставницы. Мало ли чему эта безмерно темпераментная и совершенно безнравственная особа там еще… обучает. — Миг, когда осознаешь, что лодка слушается тебя — почти как молния, бьет разрядом до кончиков пальцев, — раздумчиво произнес эльф. — Вокруг слишком много воды, сверкает так сильно, что режет глаза. Если ошибешься с направлением ветра, вельба скачет на волнах похлеще бешеной лошади. Изабелла сказала, у меня недурно получается, хотя разок я не удержался и свалился за борт. Грозилась вскоре устроить испытание. Пройти через Канал до дальних скал Рваного берега без ее подсказок, — он помедлил мгновение, с обманчивой небрежностью спросив: — Хочешь с нами? — Гномы и море отвратительно сочетаются между собой, — Варрик представил хлипкую верткую лодчонку, шныряющую вокруг грузных купеческих барок с зерном и товарами, и содрогнулся. Как пить дать, его вывернет наизнанку, едва меж треклятой вельбой и спасительно твердым берегом блеснет пара ярдов открытой воды. — Мы владеем флотилиями, снаряжаем корабли к новым землям и подсчитываем доходы от торговли, но я слету не припомню ни одного известного морехода нашего племени. Как-то мне пришлось добираться морем в Антиву, так месяц потом не мог очухаться. Все казалось, комната ходит ходуном и мы сейчас нахрен сгинем в пучине. — Значит, не придешь? Стошнит, во имя жопы Маферата, как бурно и неприглядно его стошнит, даже если он не возьмет в рот ни крошки и ни капли перед выходом. Вот только Фенрису кровь из носу важно его присутствие. Чтобы Варрик увидел и оценил, каких успехов добился эльф. Соленые брызги, радужно блестящие на смуглой коже. Спутанные каштановые и серебряные пряди. Низкий смех, заковыристые ругательства. Напряженные мускулы, хлопающий на крепком ветру парус. Такелажные снасти с диковинными названиями, гибкие сильные тела рядом. За что бедному гному ниспосланы такие искушения и столь бурная фантазия? — С огромным удовольствием побываю на борту вашей бригантины… если ты меня пригласишь. — Я дам тебе знать, когда Изабелла назначит день, — обещал Фенрис. Судя по лукавому блеску в глазах, коварная мысль заманить мастера Тетраса на морскую вылазку показалась эльфу просто отличной. — Лучше заранее. Как раз успею вызвать семейного нотариуса и обновить завещание. Тебе тоже кой-чего перепадет по мелочи. — Катись ты к демонам, гном. Не настолько плохо я справляюсь. — А вдруг ужасные пираты? — развеселился Варрик. — Нападение хищных тварей из неведомых глубин? В похмельную голову Ривейни опять втемяшится гениальная идея, мол, скалы это разноцветные леденцы? — С нее станется, — эльф вогнал тонкий засапожный нож в пробку второй бутылки. Компаньоны выпили еще, солнце неспешно склонялось к окружающим киркволльскую гавань острым скалам, снизу потянуло холодком. Бухая в мостовую каблуками сапог и поскрипывая доспехами, мимо размеренно прошагал патруль городской стражи. Коренастая деваха с соломенной шевелюрой и парой заплетенных от макушки косиц приостановилась, зорко глянув на прохлаждающихся бездельников. — Мастер Тетрас, — она чуть нахмурилась, вспоминая имя его спутника: — Фенрис. — Спокойного дозора, Бреннан, — слету откликнулся гном. — Никак тебя повысили до дежурств в Верхнем городе? Молодцом, идешь в гору. Приятно сознавать, что мы под надежной защитой. Не переживай, мы скоро свалим и не будем осквернять пейзаж. — Да не, сидите, сидите, — отмахнулась стражница. — Только это, бутылки вниз не швыряйте, лады? Давеча шибко ужратый блаародный высерок из кодлы де Копьи метнул пузырь и угодил точнехонько в башку боцманюге с амарантайского корабля. Морячок где стоял, там и прилег отдохнуть. Ихний капитан шибко гневался, а монна Авелин с утра всем дозорным вставила жестокого пропиздного. Теперь вот требуем вести себя прилично и не позориться. Фенрис молча сунул второму стражнику кулек с ароматно пахнущими колбасками. Бреннан хрюкнула в латную перчатку, и бравые подчиненные Авелин Валлен потопали нести свою тяжкую, опасную и неблагодарную службу дальше. Честно забрав пустые бутылки из-под «Розы», напарники зашагали в другую сторону. Давно созревавший замысел Варрика наконец оформился и проклюнулся, выбросив цепкий росток. Вот они, идеально совпавшее место и время. Подвыпивший эльф пребывает в благодушном и спокойном настроении, заметит подвох не сразу. Когда смекнет, что к чему, он ведь догадливый — потолкуем. Сколько можно тягать нага за причиндалы, оторвутся же. Неладное Фенрис заподозрил на пороге собственного незаконно реквестированного имения, у облупившейся двери под сенью чахлого кипариса. Как и ожидал Варрик, эльф поначалу малость опешил, а затем едва заметно ухмыльнулся краем рта: — Не поздновато для визита? Если не боишься за свою репутацию и не хочешь возвращаться в «Висельник», можешь переночевать у меня. — Предложение лестное, но увы, не сегодня. Я только гляну твое затхлое владение на предмет кое-что обдумать. Ты не против? — Входи, — дверь в особняк стояла искусительно незапертой. Сразу за ней незваных гостей поджидал тройной полукруг настороженных огненных ловушек. Аккуратно ступая след в след за эльфом и стараясь даже дышать потише, Варрик вошел в просторный холл с плавно изогнутыми лестницами, ведущими на второй этаж. Глянул по сторонам, привычно перешагнув укрытые под щербатыми плитками капканы. Обреченно закатил глаза: — Фенрис, ты уверен, что это… эта живописная композиция немножко не чересчур? — Я ее меняю время от времени, — недовольно откликнулся эльф. — Ведьма, в смысле Мерриль сказала, в том углу сохранились отзвуки энтропийного заклинания. Мертвяки долго не разлагаются и почти не смердят. — А почему в ушлепке, похожем на жирного генлока, торчит десяток ножей? — Я тренировался. Из него вышла отличная мишень. — Успокой меня. Скажи, что к моменту начала твоих упражнений он был мертв, — потребовал Варрик. — Точно не помню. Выдался тяжелый день, я хотел выспаться, а эти уроды вломились ни свет, ни заря. Гном подавил скорбный вздох. Каждый раз, опять и снова. Очередные самоуверенные болваны, купившиеся на посулы щедрого вознаграждения и лживые уверения: «Он всего лишь эльф. Что ушастый дохляк сможет поделать против отряда сильных и умелых парней?». В тупые наемничьи мозги даже не поскреблась мыслишка разузнать, куда сгинули их предшественники. Судя по уцелевшим остаткам снаряжения, не тевинтерцы. Заезжие ловцы удачи из Тантерваля или Оствика? Висят, накрепко примотанные к мраморным перилам, беспомощно скалясь распяленными в последнем вопле ртами и рассеченными повдоль внутренностями. Дорогие Предки, зрение его не подводит? Нет, Фенрис впрямь вытащил из мертвецов кишки и связал гирляндой, точно вязанку колбас на прилавке. До чего небрезгливый юноша. И сколь наглядная демонстрация того, что ждет глупцов, рискнувших побеспокоить самозваного владельца особняка. — В других комнатах нет склада покойников? Не хотелось бы сослепу вляпаться в кого-нибудь, жидко пораскинувшего мозгами. — У меня договор с Тревором, главой квартальных мортусов. Парни каждую седмицу навещают особняк и забирают неудачников. Я доплачиваю за хлопоты, вдобавок им достаются шмотки. Ну, кроме тех, что подороже и получше. Эти я сам продаю. — Доходный и регулярный бизнес, — с серьезным видом кивнул Варрик. Эльф иронию уловил и насупился. Он угрюмо молчал все время, покуда напарники с лампами в руках обходили череду недурно обставленных, но безнадежно грязных покоев. Кисловатая вонь запустения и кучки мышиного помета на паркете, давно забывшем о воске и суконке. Помутневший хрусталь люстр и настенных жирандолей, пыльные занавеси, холодные пасти каминов. Заглянули в расположенную рядом с лестничной площадкой второго этажа якобы комнату Фенриса — приманку для бестолковых и самоуверенных охотничков, не способных сходу отличить действительно обжитое помещение от тщательно созданной имитации. Настоящее убежище таилось в самых глубинах особняка. Варрик не сомневался, что в спальне эльфа установлены надежные замки и ловушки, имеется два-три потайных выхода и до кучи хранится целый арсенал оружия. Друзей и редких гостей Фенрис принимал на первом этаже, в более-менее вычищенной гостиной с камином, круглым столом, обтрепанными коврами на полу и уцелевшими витражами в узких окнах. В солнечные дни цветные стекла пятнали зальцу красочным многоцветьем, отвлекая внимание от густой паутины в углах и обвалившегося потолка. Одна из скрипучих дверей внезапно распахнулась в небольшой внутренний дворик. За здешними растениями давно никто не ухаживал. Цветочные клумбы заросли бурьяном, апельсиновые деревца пожухли, зато плющ упрямо карабкался вверх, цепляясь отростками за выщерблины декоративных колонн. Гном углядел низкую декоративную скамью и присел. Лампы со слюдяными оконцами и свечами внутри стояли на растрескавшейся дорожке, отбрасывая косые тени. Кружили серые ночные мотыльки. Смеркалось, издалека долетали звуки никогда толком не засыпающего города. — Ты увидел, что хотел? — Да, — гном приглашающе похлопал ладонью по скамейке. Дождался, когда Фенрис опустится рядом. — Ты по-прежнему живешь в склепе. Понимаю, в первый год тебе позарез требовалось относительно безопасное убежище. Пустующий дом в Верхнем городе неплохо с этим справлялся. Но время прошло и ситуация изменилась. — Если ты не заметил, меня по-прежнему пытаются выследить. — Только теперь это не профессионалы, а жадные до легких денег неумехи-любители. Напрочь не понимающие, с кем имеют дело. Тупо не сознающие того, что отныне у тебя есть опасные друзья, готовые вмешаться. — А они есть? — Ох, Фенрис, только не начинай сызнова. Давай ты окажешь мне любезность и просто выслушаешь? Обещаю, я коротенько. Готов? — Можно подумать, ты оставил мне выбор. — Конечно, и весьма обширный. Можешь сказать, что у тебя болит голова. Можешь вышвырнуть меня за дверь, — с показной легкостью предложил Варрик. — Потолкуем завтра в «Висельнике». Или послезавтра. Или через месяц. Только предупреждаю, я упорный. Мы все равно вернемся к этому разговору. — Ладно, валяй, — сдался эльф. Свел колени вместе, ткнулся в них острыми локтями и сгорбился, уложив подбородок на сомкнутые пальцы. Слегка отвернулся, всем горделиво-надменным видом подчеркивая, какое величайшее одолжение делает. Выглядело столь забавно, что гном еле-еле успел спрятать в ладони неуместный смешок. — Так вот, — мастер Тетрас укрепился духом, готовясь к всплеску эльфийского негодования. Ох, как непросто жить и договариваться, когда у вашей сердечной симпатии бешеный нрав, помноженный на дичайшее недоверие к окружающему миру, вплавленную под кожу ненависть и отчаянную неуверенность в себе. — У меня есть просьба и одновременно предложение. Не мог бы ты на досуге выяснить, кому все-таки принадлежит твой дом с привидениями? В разросшихся кустах бузины робко подала голос цикада. Мирный вечер Верхнего города разрезала пронзительная трель свистка дозорного патруля, звон разбитого стекла и чьи-то затихающие вопли. — Я могу отказаться? — очень спокойно и ровно спросил Фенрис, разглядывая в глубинах заброшенного сада нечто крайне интересное. — Конечно, — закивал Варрик. — Это изменит что-то… между нами? — Ровным счетом ничего. Порой у нас нет возможности исполнить просьбы наших друзей. Тогда мы просто извиняемся и говорим «нет». Иногда пытаемся объяснить причину. Отказ не делает нас врагами, ибо жизнь частенько завивается непредсказуемой веревочкой и устраивает подлянки. Думаю, рано или поздно я сам займусь твоим зловещим особняком, но… признаться, я рассчитывал на твою помощь. — Почему тебя интересует настоящий владелец дома? Авелин вконец достали жалобы моих соседей? Вроде в последнее время я вел себя… приемлемо. Тонкая, бритвенно острая грань между правдой и ложью. Ведь не скажешь напрямую — мне осточертела твоя привычка чуть что, укрываться тут, словно раненое животное в грязной норе, спиваться и украшать замызганный холл трупами. С каждым днем я все больше привязываюсь к тебе, и хочу для себя и тебя нормальной жизни. Боль и ненависть не сгинут сами собой, особенно если их заботливо холить и лелеять в одиночестве. Да, и завладеть ничейным особняком в Верхнем городе — многообещающая перспектива. — Дело не в Авелин. Проблема в семействе Хоук. Кончик острого уха едва заметно дернулся. Ага, сработало. Мы стараемся не подавать виду, но крайне заинтригованы. Мы дорожим мнением Хоука, и готовы броситься в бой по первому его зову. — Уверен, дальше тебя это не пойдет, поэтому выдам тебе ужасную тайну, — Варрик выдержал надлежащую драматическую паузу, поймав изумрудный проблеск скошенного через плечо взгляда: — любящая мамаша Амелл напрочь затрахала своих сыновей. Фенрис поперхнулся воздухом. — В переносном смысле, конечно, — торопливо исправился гном. — Инцест — не наш выбор. Андрасте с Создателем категорически не одобряют подобного времяпровождения. Но леди Ли в последнее время изрядно перегибает палку. Ее мальчики не справляются, да и я, признаться, тоже. — Мы по-прежнему говорим о ремонте в особняке Хоуков, да? — напряженным голосом уточнил эльф. — Конечно, о нем, чтоб ему пусто было. Это воистину гребаная Бездна. Поглощает все, в том числе невеликие финансы Хоуков и здравый смысл леди Ли. Бедная женщина устала. Она раздражена, ее ничего не устраивает. Она пилит своих сыновей, те отругиваются, мамочка огорчается и злится еще больше. Получается замкнутый порочный круг, который рискует свести жертв с ума. Мы ведь не хотим лишиться нашего неотразимого лидера с его милейшей привычкой сперва натворить фигни, а потом задуматься о содеянном? — Но при чем здесь мой дом? — Следи за руками, не отвлекайся, — хмыкнул Варрик. — Жизнь есть партия в Порочную добродетель, и сейчас я раздаю карты. Для сбережения душевного здоровья братьев Хоук позарез необходимо направить энергию их уважаемой матушки в новое русло. Отвлечь от ремонта и занять крайне деятельный ум этой дамы чем-то иным. Итак, ты узнаешь все о треклятом особняке. Самое главное — выяснить, есть ли возможность каким-либо образом выкупить его. Ты в полушаге от получения гражданства Киркволла, Авелин и Хоук этим вовсю занимаются. Оформление сделок, переговоры и размахивание толстым кошельком я, как дешир Торговой Гильдии, так и быть, возьму на себя. Следующий ход — ты идешь к леди Ли. Одариваешь ее вот этим твоим умоляющим взором, со звоном разбивающим женские сердца, и просишь помощи. — В чем, демоны тебя побери? — эльф всем телом развернулся к собеседнику, не успевая за стремительным полетом его мысли. — В осуществлении благотворительной миссии. Которая поможет воскресшей из ферелденского небытия Лиандре Амелл пафосно вступить в здешнее высшее общество. С тобой и мной в качестве удивительного образца эльфийской предприимчивости и дворфской готовности сотрудничать с треклятыми шемленами. Что знаменует наступление в Киркволле новой прогрессивной эры и гарантирует нам пожизненную благодарность братьев Хоук. — Варрик, стоп. Я ни хрена не понимаю. — Создатель и вся благодать его, что здесь непонятного? — не выдержал гном. — Мы превратим твой вонючий особняк в благотворительную лечебницу. В приют для бедных брошенных ферелденских и киркволльских детишек, которые сейчас вынуждены побираться на улицах. В шанс для обитателей Катакомб, в предмет гордости и постоянной заботы леди Ли с ее высокородными богатенькими подружками. В твой законный дом и место, куда никакая сволочь не посмеет сунуться в поисках беглого эльфа. Заодно вытащим наконец Андерса из его обожаемой Клоаки, пусть займется полезным делом и спасает жизни в нормальной обстановке!.. Мастер Тетрас с размаху прикусил язык, ощутив во рту кислый медный привкус. Начало речи вышло неплохим, Фенрис слушал и почти не перебивал. Вот только рассказчик слишком увлекся звуком собственного голоса и поспешил. Надо было почаще упоминать Хоука с его проблемами, его матушку, к которой Фенрис вроде бы проникся сдержанной симпатией, и напирать на то, как ему, Варрику Тетрасу, позарез необходима дружеская помощь. Что ж, импровизируем и выкручиваемся. — Все это время ты думал о том, как протащить одержимого в Верхний город, — эльф словно пробовал слова на вкус, и они были крайне мерзкими. — И уже готов открыть для него клинику. В моем доме. — Эй, эй, не торопи события. Насчет Андерса я малость погорячился, — Варрик старался выглядеть искренне огорченным, но с каждым утекающим мгновением чувствовал себя все паршивее. — Ты ведь знаешь, меня порой заносит. Фенрис, ну прости болтливого засранца. Ну пожалуйста. Хорошо, любые деловые разговоры откладываются до лучших времен. Уверен, в твоих запасах отыщется сцеженная бутылочка магистерской крови для улучшения настроения… Так, ты хмуришься. Это меня пугает. Опять говорю что-то не то? Ну хочешь, останусь на ночь? — Не хочу. In meam auris noli mingere [Не ссы мне в уши], гном, — с неожиданной горечью сказал Фенрис, рывком поднимаясь на ноги. — Уходи. Убирайся. Или торчи здесь, как пожелаешь. — Поздравляю вас, мастер Тетрас, с первой семейной ссорой, — пробормотал Варрик, провожая взглядом стремительно удаляющуюся узкую спину, затянутую в черный доспех. — И ты сам его разозлил, умник хренов. Грохнула с размаху захлопнутая дверь. Из-за створки приглушенно сверкнуло бело-синей вспышкой. Что ж, тема магии по-прежнему является для Фенриса крайне болезненной. Надо отдать ему должное, эльф сдерживал эмоции, пока не отошел на безопасное расстояние. Не попытался сходу вырвать чрезмерно говорливому дружку сердце. Ни разу не бросился любимым обвинением: «Ты мне не хозяин, не смей распоряжаться мной!». Не упомяни он Андерса, сейчас бы спокойно разъяснял эльфу, с чего стоит начать поиск необходимых документов. Они вернулись бы в особняк — наплевать, что проклятый дом выглядит как сущий некрополь с летучими мышами под потолком — отыскали комнату с более-менее приличной кроватью и занялись любовью. Неспешно, бережно и нежно, или яростно до боли и горько-сладостного самозабвения. Впервые где-то за пределами нумера люкс в «Висельнике». Но нет, никакой тебе страстной ночи с красивым и непредсказуемым эльфом. Сиди в одиночестве в заброшенном саду, дрочи на догорающие в слюдяных лампах свечки. Охуеть романтично. Вот только гномы совершенно не созданы для романтики. Остается надеяться на здравый смысл остроухого. Проспится, обдумает услышанное, образумится. Прислушается к здравому смыслу и шелесту сотен прочитанных страниц. Согласится с тем, что мастер Тетрас кругом прав и дальше так продолжаться не может. Главное, чтобы не засел, как случалось в прошлые эльфийские приступы самоуничижения и жестокой меланхолии, в подвале в обнимку с бутылками. -------------------------------------------------------------------------------- Фенрис не объявился ни на третий, ни на четвертый день, и Варрик потихоньку забеспокоился. Пока однажды после завершения дозора в Нижнем городе в таверну не заглянули стражники — Донник Хендир, Роско и Юстас. Покамест сотоварищи околачивались у стойки, трепались с Изабеллой и заказывали выпивку, Донник ловким маневром зажал гнома в угол. Грустно шевеля бакенбардами, потребовал ответа — за какие прегрешения Варрик, по сути своей добрейшей души дворф, решил увековечить в своем творчестве образ именно его, Донника? Столько лет он исправно тянул лямку честного служаки, а теперь ему не дают проходу ни в казармах, ни на улицах. Требуют, чтобы он раскрыл тайные устремления героев книги мастера Тетраса. Отпускают шуточки насчет неуставных отношений с капитаном Эндаллен. Выспрашивают, с кого из стражников написан Джевлан, правда ли, что прекрасная леди Мариэль злодейка, каких свет не видывал, и как это циничный наемный клинок умудрился втюриться в эльфа-бармена? А он ни сном, ни духом, кто все эти люди и нелюди. Только вчера купил выпуски первых глав «Трудной жизни», и теперь задается вопросом — почему не повезло именно ему? Почему, к примеру, не Роско? Тот и помоложе, и на морду лица посмазливей, и язык у него лучше подвешен. Варрик глотнул эля и пустился в долгие разъяснения касательно того, что есть обобщенный образ и воплощение типажа. Донник явно ничего не понимал, но слушал внимательно. У Юстас оказался с собой зачитанный выпуск седьмой главы, и она немедля попросила автограф. Роско принес наполненные кружки. Скорбно кряхтя, взгромоздился на скамью и пожаловался на «вашего чокнутого эльфа». — Никого не хочу обидеть и вообще сочувствую тяжкой доле эльфячьего племени, — стражники сдвинули кружки, выплеснув на столешницу хлопья пены. Роско взахлеб изливал душу: — Но этот остроухий с татуировками прям кровожадный зверь какой-то! Сержанты в орлейской армии так не дрючат новобранцев, как злобный недомерок нас гоняет! Парни сговорились после тренировки его подкараулить и чин по чину разъяснить, мол, негоже измываться над блюстителями порядка. Он поначалу стоял весь такой из себя почтительный, глазки в землю, а потом хоба — и с разворота врезал Заку по роже. Скулу своротил, только хрустнуло. Ритта его же собственными ножнами отходил до полусмерти. Бедняга теперь валяется в лазарете кверху брюхом и скулит навроде демона Отчаяния. Сущий произвол, в натуре эльфье восстание! Мы сунулись к жалобой к капитану, а она говорит — вы полные болваны, раз к нему полезли. Сами накликали беду себе на голову. Еще и улыбнулась при этом, да злорадно так! — Если монна капитан смеется, точно жди беды, — глубокомысленно заключила Юстас, любуясь размашистой подписью Варрика на титульном листе «Трудной жизни». — Э-э, а что наш вольный элвен позабыл в ваших казармах? Мысленно Варрик присудил себе отлитый из фальшивого золота кубок победителя турнира. Пусть кособоко и не совсем так, как задумано, однако его план сработал. Просьба друга вкупе с брошенным вызовом — и Фенрис не смог и дальше отсиживаться за стенами особняка. — Монна Авелин наняла его обучать нас, — обреченно признался Роско. — Какой, нахрен, из него учитель? Он прирожденный надсмотрщик и заплечных дел мастер в одном лице. Безжалостная сволочь. Ругается так, что уши вянут. Совершенно неправильный эльф. Где вы его такого отыскали? — Из Тевинтера выписали, — с чувством глубочайшего удовлетворения хмыкнул Варрик, мысленно посочувствовав несчастным стражникам. Итак, Фенрис занялся выяснением истории особняка. Совершенно правильно учел впитавшийся в кровь горожан принцип «услуга за услугу» и первым делом обратился к Авелин. Капитан стражи имеет доступ к городской канцелярии и давно мечтала заполучить эльфа-мечника в наставники для подчиненных. Она заплатит Фенрису за тренировки со стражей, замолвит веское словечко перед клерками наместника и в случае чего поможет разобраться с бумагами. Следующую новость о похождениях мрачного эльфа принес, как ни странно, Себастьян. Добродетельный брат Церкви в очередной раз отказался от выпивки, но охотно согласился сыграть пару партий в «алмазный ромб». Между делом осведомившись: — Ты не в курсе, что творится с Фенрисом? — А чем он отличился? Вызвал Аришока на публичный диспут о роли личности в Кун? — азартно перебрал возможности гном. — Предложил командору Мередит руку и истекающее кровью сердце какого-нибудь злобного малефикара? Убедил мать Эльтину принять его в лоно Церкви? Нет? Значит, все в порядке. — Он пришел ко мне с вопросом, как отсудить у города вымороченную собственность, — сообщил принц-без-трона. — С размахом мыслит парень, — восхищенно крякнул Варрик. — И? — К сожалению, я не смог дать Фенрису внятный ответ. Но я познакомил его с мессиром Ольвином из коллегии адвокатов, лучшим знатоком прав и законов города Киркволла. — Насколько я знаю человеческих… да и любых других законников, они сдохнут, прежде чем расщедрятся на бесплатную консультацию. Эльф тебе должен? Сколько? — У Ольвина есть сын не слишком благонравного поведения, — изящным жестом Себастьян остановил расспросы гнома и передвинул фишку на игровом поле. — По глупости и легкомыслию юноша связался с дурной компанией, безмерно огорчив своих любящих родителей. Кроме того, он задолжал кое-кому из Общества и натворил ряд умеренных безумств, дав нечистоплотным людям повод для шантажа. Мессир Ольвин хотел пресечь это безобразие. Фенрис согласился, а я предложил свою помощь. — Спасибо, Певчий. Можешь ведь быть приличным человеком, когда захочешь. — Не стоит благодарности, мастер Тетрас. — Зная тебя и эльфа, не сомневаюсь, трупы выносили штабелями. Странно, что город не полнится слухами о резне. — Мы никого не лишили жизни, разве что выбили по ходу дискуссии пару зубов. Да, это был очень увлекательный диспут, и знаешь что, Варрик? — Себастьян смешливо прищурился: — Вопреки слухам, я читаю не только Песнь Света. Недавно мне попался в руки популярный опус под названием «Трудная жизнь в Верхнем городе»… — Автограф, вашество? — Непременно, но позже. Когда автор порадует нас полноценным изданием, а не разрозненными главами. Своеобразная манера, в которой Фенрис провел переговоры, напомнила мне одного из персонажей, тоже элвен из Тевинтера с трудной судьбой. Глубокомысленные намеки и саркастичные аргументы, на которые и ответить толком нечего. Господа и дама из Общества отважно пытались возражать, но быстро приуныли. Они согласились взять свои претензии назад. Поле битвы осталось за нами. Мессир Ольвин сейчас трудится над подробной запиской касательно возможности заполучения имущества. Заброшенный особняк в Верхнем городе, верно? — Да ты проницателен, аки судия. — Нетрудно догадаться, — Себастьян чуть подался вперед, одарив собеседника пристальным синим взором: — Я имею основания доверять тебе, мастер Тетрас — и искренне надеюсь, ты воздержишься от попыток втянуть Фенриса в противозаконные деяния. Он не заслуживает того, чтобы быть обнадеженным, а после — использованным и обманутым. — Чтоб тебя Андрасте молнией покарала, Певчий, — возмутился гном. Остроухий засранец еще ноет, якобы у него не сыщется ни друзей, ни союзников? Да люди с легкостью покупаются на его скорбные взгляды и со всех ног бросаются помогать, защищать и спасать бедного эльфа! — За кого ты меня принимаешь? — За дельца, предпринимателя и человека… в смысле дворфа весьма гибких моральных устоев. — Нормально все с моими устоями. Они тверды и незыблемы. И с Фенрисом все будет отлично. Он наконец выбрался из пыльного угла и начал решать скопившиеся проблемы. Будучи его друзьями, мы всячески стараемся приглядывать за ним, ведь так? — Совершенно верно, — кивнул принц. — Увы, мастер Тетрас, партия за мной. — Еще заход? — предложил Варрик, изучив положение фишек на доске и убедившись, что его впрямь обставили. — По серебрушке на кон, так, чисто для интереса. А выигрыш пожертвуешь в пользу бедных. Кстати, мессир Ваэль, как насчет принять участие в благотворительной миссии во имя Андрасте и монны Амелл-Хоук?.. На исходе месяца отсутствия Фенриса в «Висельник» пожаловали вроде как заключившие перемирие братья Хоук в компании Мерриль. Карвер и эльфийка шмыгнули за отдаленный стол, да так там и засели, шушукаясь и распивая вино куда получше сортом, чем традиционный горький эль за три гроша. Гаррет махнул в сторону варрикова нумера люкс, рухнул в кресло и озадаченно вопросил: — Дружище, что за хуйня происходит? — Конкретней, пожалуйста, — попросил Варрик. — В Киркволле случается много разнообразной хуйни одновременно. Какая именно тебя интересует — та, что в порту, в Казематах, в Хартии, в «Цветущей Розе» или в Клоаке? Хоук задумался, наматывая на указательный палец заплетенную от виска тонкую темно-рыжую косицу, и уточнил: — Та, что у меня дома. В новом особняке. — Вы наконец переехали? — обрадовался за друга Варрик. — Когда проставляешься? Здесь отметим или завалимся к тебе, обрадуем соседей? — Рановато еще праздновать. Матушкины комнаты почти готовы, она перебралась из дядиной халупы в Верхний город, — Хоук обреченно вздохнул: — Я был готов к тому, что теперь она совсем нам жизни не даст, но… Варрик, как думаешь, какие общие дела могут связывать мою маму и Фенриса? — Гм? — гном поощрительно набулькал себе и Хоуку по бокалу «Драконьей крови». — У меня уже голова идет кругом, — честно признался лидер маленькой шайки. — Фенрис через раз отказывается ходить с нами, но рьяно натаскивает стражников Авелин. Ладно, ему и в самом деле надо как-то вливаться в общество, оттого я ни слова поперек не сказал. С неделю тому он явился в особняк. Я надеялся, с объяснениями и извинениями, а он пожелал увидеться с матушкой. И знаешь что? Они заперлись у нее в комнатах и толковали битый час! Мама нарядилась и убежала под ручку с этим остроухим! Радостная и воодушевленная, я сто лет ее такой не видел! Теперь они почти всякий день встречаются, а мне — ни полсловечка! Хоук возмущенно пристукнул опустевшим бокалом по столу. — Карвер всерьез опасается, что в скором времени у нас появится эльфийский отчим. Грозится в этом случае сбежать с Мерриль в Долы. Мол, они будут жить в пещере, питаться кореньями и охотиться на нагов. Я этого не вынесу. Лучше уж Мерриль в невестках. Она хоть и помешанная на древнем эльфячьем наследии, но хотя бы милая, не спорит и в бою колдует мастеровито. Одно хорошо, мама целые дни занята и больше не лезет под руку с советами и ценными указаниями, мол, все ей не так и не эдак. Есть надежда управиться с ремонтом раньше, чем я успею поседеть и состариться. Варрик, что за странные дела вокруг творятся? Почему я не в курсе? — Я думаю, — Варрик выдержал многозначительную паузу, а Хоук таращился на него, как на оракула, в терпеливом ожидании ответа, — думаю, тебе и Карверу совершенно не о чем беспокоиться. Вряд ли Фенрис захочет стать приемным отцом двух скандальных, упрямых и напрочь не поддающихся воспитанию пасынков. — Мы не скандалим, — возразил Хоук. — Мы вырабатываем стратегию и тактику выживания. — Еще у меня есть основания полагать, что твоя уважаемая матушка в скором времени приоткроет завесу тайны над своими прогулками, — продолжал разглагольствовать гном. Хоук слушал, поддакивал, кивал, моргал осоловелыми глазами и вдруг неожиданно выпалил: — Варрик, ты… ты знал, что я пытался… как бы это сказать? Ну, то ли ухаживать, то ли волочиться за Фенрисом… — Да, минувшей зимой, — кивнул Варрик. — Блядь, вот я дурак простодырый. Всерьез считал, ты ничего не заметишь, — Хоук сложил кулаки на столешницу, пристроив сверху голову и уставившись сквозь мутное стекло бокала на огоньки свечей. — Я как-то глянул на нашего эльфа пристальней и взбрело мне в голову, вдруг выйдет чего хорошего. В крайнем случае, мне врежут от души по яйцам, и все однозначно прояснится. А нихуя. То есть поначалу он вроде как прекрасно все понял и даже был не против. Но то ли я неудачно схохмил про жареные эльфьи ушки, то ли ему в голову стукнуло, что я покушаюсь на его драгоценную свободу, то ли я так и не допер, какого рожна ему было надобно. Я старался, честно. Был вежливым. Терпеливым. Не давил, не навязывался, учитывал его заскоки. Даже пару раз из-за него с Андерсом полаялся. И что получал в ответ? Сегодня он целует, завтра шарахается и смотрит как на дерьмо собачье. Дыхание Создателя, ну как понять — он ждет от меня решительного шага или я раздражаю его похлеще, чем Андерс со своим ручным демоном? Я помаялся-помаялся без толку и отступился. Теперь вот думаю, может, оно и к лучшему. Наверное, я совсем не тот человек, который ему нужен. Или ему вообще никто не нужен. Фенрис, конечно, охуенный красавчик и боец шикарный, и друг надежный, и я любому горло порву, кто его заденет… Но я представил, каково это, день за днем жить с ним рядом. С ним и его дурным характером. С обидами на пустом месте и злостью. Он не виноват, что стал таким, да. Но сколько можно ждать, пока он хоть чуточку оттает? Постоянно думать, как бы слова лишнего ненароком не брякнуть. Вечно тягаться с ним в «кто кого переупрямит». Я даже не сумел вытащить его из этого разваливающегося особняка! Когда в штормовую ночь ему крыша на голову рухнет и раздавит насмерть, мы узнаем об этом последними. Хоук единым махом опустошил бокал и тяжело поднялся: — Что-то я разболтался. Увидишь Фенриса, передай, чтобы прекращал морочить голову моей бедной старой матушке. Не выйдет она за него, я против. Пусть лучше возвращается в отряд и дальше грызется с Андерсом. Нам без него тяжко и скучно. Кстати, один хрыч из Верхнего города сулился щедро заплатить тому безумцу, что наведается в шахты Костяной Ямы и разберется с тамошними напастями. Думаю, этими безумцами опять станем мы. Ты с нами? — Разумеется. Вы ж без меня сделаете два шага, а на третьем наступите дракону на хвост и начнете жалобно орать «Варрик, помоги!» — Вот сейчас очень обидно было, — Хоук дружески помахал гному на прощание и не очень твердым шагом скрылся за дверью. Варрик слышал стук каблуков по ступенькам и как он громко окликает брата — пойдет тот домой или останется обжиматься с Мерриль. Младший предпочел общество эльфийки, Хоук ушел в одиночестве, но традиционной уже ссоры между братьями не вспыхнуло. «Рано или поздно правда выплывет наружу, — Варрик ополоснул грязные бокалы, прибрал оставшийся после Хоука беспорядок. Тоскливо посмотрел на стол, заваленный бумагами. К сожалению, не черновиками «Трудной жизни», но ждущими срочного ответа письмами к Торговой гильдии, управляющим делами дома Тетрас в Вольной Марке и конфидентам в Орзаммаре. — Однажды мы сами допустим промах, или кто-нибудь из компании нас вычислит. Либо… либо будет нечего рассказывать. Помутнение рассудка, несколько счастливых седмиц, которые ни к чему не привели. Но ведь он занялся тем, к чему я его подтолкнул. У него получается. Он захочет рассказать, чего добился. Может, не сейчас. Может, через месяц. Еще месяц ожидания. Кажется, я переоценил свои скромные силы. Мне необходимо его увидеть. Мне тошно без него. Нет, держи себя в руках. Фенрис не твой цепной пес. Если ты пытаешься втянуть его в отношения, то дай ему понять — он имеет полное право уходить и приходить, когда пожелает. Когда бы он не вернулся, ему здесь будут рады. В один из дней он добровольно захочет остаться. Может быть. А может и не быть, если ты перехитрил сам себя. Я подожду. Вода камень точит, и я подожду». В общей зале «Висельника» Эдвина, покрикивая, выпроваживала последних посетителей. Кто-то из постояльцев шумно протопал по коридору к себе в нумер. Варрик запахнул домашний хомерик, забрался в кровать — теперь она казалась слишком большой и пустой для одного — зашелестел страницами блокнота для записей. На ум не шло ничего толкового. «Трудная жизнь» приближалась к кульминационным сценам. Он придумал четыре варианта развития событий, написал два черновика и остался недоволен. Требовался свежий взгляд со стороны. Требовался Фенрис с его безжалостным умением отсекать излишнее, читать между строк и яростно сопереживать выдуманным героям. О Андрасте, как же паршиво. Вляпался по самое не балуйся. Ему позарез необходимо общество эльфа. Чтобы Фенрис просто был здесь. Сидел в кресле за столом, тянул вино и недовольно ворчал, задавал вопросы, рассказывал новости, смотрел исподлобья своими бездонными очами. Чтобы можно было протянуть руку и дотронуться до него. Растрепать сухие, жесткие волосы, провести пальцем вдоль выступающих позвонков. Медленно. Фенрису нравятся неспешные прикосновения, и он все еще едва заметно вздрагивает, когда случайно задевают линии татуировок. Эльфа привлекает чужая сила и выносливость, и то, что по молчаливому соглашению Варрик принадлежит ему. Эльф признал свою неискушенность в поцелуях — ну да, откуда ему набраться опыта? — и старался восполнить этот досадный пробел. Он никогда об этом не заикнется, но его успокаивают объятия. Он… Варрик скрипнул зубами и мысленно обозвал себя сентиментальным дурнем. Не помогло. Хотелось встать, собраться и прямо сейчас подняться в Верхний город. Восхитительная картина, все окрестные жители сбегутся поглядеть: мастер Тетрас стоит перед запертой дверью особняка, разливаясь соловьем и убеждая свою мрачную эльфийскую зазнобу понять, простить и выйти. Если Хоук сегодня заночевал не у дядюшки, а в доме Амеллов, он получит неисчерпаемый повод для глумливых шуточек. Щелкнул ключ. Варрик насторожился, не поверив своим ушам, но да — кто-то проник в нумер люкс. Не из коридора, через черный ход, осторожно прикрыв скрипучую створку и опустив в пазы тяжелый засов. Легко, не задевая предметов, полуночный гость перемещался по темной гостиной. Звякнули расстегиваемые пряжки, лязгнул подвешенный на крюк меч в ножнах, плеснула вода в умывальной. Увидев свет в спальне, гость хрипловато окликнул: — Варрик, это я. Не спишь? — Нет. Заходи, поговорим. Фенрис скользнул внутрь. Без доспеха, одетый в явно несвежую рубашку и неизменные облегающие шоссы. Взъерошенный, напряженный, выглядевший уставшим и изрядно вымотанным. Привалился лопатками к опорной колонне, делившей вход в спальню на две маленькие арки, обхватил себя за острые локти, привычно отгораживаясь от мира. Притягательный настолько, что захватывало дух и судорожно колотилось сердце. Варрик не смог преодолеть искушение заключить очередное пари с жизнью. Побившись сам с собой об заклад, о чем первым заговорит вернувшийся под кров «Висельника» эльф. Самый жуткий из вариантов, «Между нами все кончено» вроде можно исключить. Тогда Фенрис не стал бы снимать доспех и с порога заявил бы о своих намерениях. Есть еще не менее тягостный и безнадежный: «Я полностью разочарован в себе. Щаз быстренько нажрусь в хлам и устрою безобразную сцену». А может, все-таки сыграет исполненная робких надежд ставка «Все оказалось не таким уж страшным, и я кое-чего добился»? — За месяц не вышло ни одной новой главы «Трудной жизни», — упрекнул эльф. — Без тебя работа толком не шла, — ничуть не покривив душой, сознался Варрик. Мысленные ставки вспыхнули призрачным огнем и рассыпались в прах. Оно и к лучшему. — Что удалось написать, типичное не то и совестно отдавать в печать. Не могу так разочаровывать армию моих поклонников. — Прежде ты отлично справлялся в одиночку. — Да. Наверное, и сейчас бы тоже справился. Но с твоей помощью текст обретает новые оттенки. Он оживает, звенит и обращается к читателям на понятном им языке. Ты видишь в нем то, чего не замечаю я. — Бессовестная лесть на грани откровенного подхалимажа. — Чистой воды правда-истина, клянусь Андрасте. Они смотрели друг на друга через невеликое пространство спальни. Потрескивало масло в настенном светильнике, колыхались тени. — Ты нарочно это сделал, — наконец медленно заговорил Фенрис. — Там, в особняке. От первого слова до последнего. Заранее продумал и рассчитал. Сидел в саду и ждал, как скоро я догадаюсь и как поступлю. Я напился и к утру сообразил. Выполз, собираясь прикончить тебя. Но ты уже ушел, а меня тошнило и жутко хотелось спать. Когда проспался, вспомнил, ты сам сказал — можно не исполнять твою просьбу. Это ничего не изменит. Разве что в твоих глазах я стану тем, с кем можно всласть болтать о книгах или недурно провести ночь, но впредь не стоит обращаться за помощью. Хотя какая разница, что обо мне думает один подловатый расчетливый гном? — Эй, полегче, — возмутился Варрик. — Подловатый и расчетливый, — с кривой ухмылкой повторил эльф, смакуя каждое слово. — Знаешь, я ведь снова спустился в подвал. Было сыро, холодно и в голове навязчиво стучало — я ведь ничего не теряю. У меня ничего нет и я вот-вот потеряю все. Я разбил уцелевшие бутылки — рыдайте, «Агреджио» больше не будет — и пошел в Цитадель, к Авелин. Спросил, предложение о тренировках стражников в силе или она подыскала другого наставника? Она обрадовалась и сказала, что да, в силе. Взамен я попросил, чтобы она позволила мне заглянуть в архивы наместника. — Стражники приходили в «Висельник» жаловаться на твои зверские методы обучения, — кивнул гном. — Себастьян рассказал, что познакомил тебя с законником и ходил с тобой на переговоры в Общество. Хоук обвиняет тебя в том, что ты несколько месяцев злокозненно морочил ему голову, а теперь соблазняешь его доверчивую матушку. Очень насыщенный месяц. Надеюсь, ты вошел во вкус и не остановишься на достигнутом. — Несколько людей и гномов вскоре явятся с расписками на твое имя и потребуют возвращения долга, — язвительно добавил Фенрис. — Я нанимал их, чтобы проверить кое-какие сведения. Заплати им. — И во сколько мне это обойдется? — Около двадцати гульдеров. — Что?! Да ты не охренел ли разбрасываться чужими деньгами? — Sero discursare est. [Фактически Фенрис говорит «Поздняк метаться»] — Отвечать на непонятном языке, между прочим, запрещенный прием, — скорбно пожаловался Варрик. — Кстати, просто чтобы ты знал — когда ты в расстройстве чувств переходишь на тевен, по меньшей мере трое… или даже четверо участников нашей бравой шайки чувствуют себя очень несчастными. Им крайне неудобно сражаться в мокрых и липких штанах. — Это не истинный тевен, это вульгата. Искаженное и сильно упрощенное наречие казарм и рынков. Очень подходит, чтобы высказать острую печаль по просаженному в кости месячному жалованию. — Нам-то от этого не легче. Ты отводишь душу, мы страдаем. Сделай одолжение, переведи. — «Поздно сожалеть». Что, гном, сожалеешь о двадцати гульдерах? — Нет. Сожалею о том, что не видел тебя целый месяц. Это было бесконечно и мучительно. — Я не хотел приходить, — Фенрис наконец расцепил сомкнутые руки, с усилием выдохнув: — Мне нужно было подумать и понять… понять, насколько сильно мне всего этого не хватало. — Иди сюда, — вполголоса позвал Варрик. Эльф отрицательно замотал головой: — Я весь день пробыл в казармах, гонял стражу. Дрался, не успел толком ополоснуться. От меня воняет. — Наплевать. Просто иди ко мне. «Кажется, я и вправду больше не смогу без тебя». После месяца разлуки поцелуй вышел жадным и торопливым до стукнувшихся зубов. Фенрис застыл в неловкой позе — левое колено упирается в матрас, правая нога пытается нашарить опору на полу — пока с него сдирали через голову насквозь пропотевшую рубаху. Варрик сгреб его в объятия, рывком затаскивая на кровать, может, с чрезмерной настойчивостью прижимая к себе. Кожа к коже, чтобы наконец всем собой ощутить быстрый, напряженный перестук чужого сердца. Беспорядочно оглаживая выгнувшуюся спину с переплетениями напряженных жил, узкие бедра, задницу, все, что подвернется под руку. Уловил губами глуховатый, долгий стон на выдохе. Резкое движение, когда эльф перебросил длинную ногу через его бедро и уселся верхом, с силой вжавшись в пах. Поймал лицо Варрика в капкан твердых, горячих ладоней — на этот раз без перчаток-митенок, а жаль, Варрику нравился контраст обтрепавшегося по краям шелка и теплых пальцев — вынудив запрокинуть голову до ноющей рези в затылке. Поцелуи, как обрушившийся с ясного неба летний дождь, солоноватый и горячий, прожигающий насквозь частым градом колючих капель. Треклятая шнуровка шоссов. Она шла по передней части бедер, и Фенрис всегда затягивал ее намертво. Ничуть не обеспокоившись тем, какие мучения ждут того, кто вздумает распускать ее на ощупь. Демоновы вощеные шнурки с узелками, то и дело коварно ускользавшие из трясущихся пальцев. Помощи ждать бесполезно — эльф слишком занят тем, чтобы сводить его с ума кусающими влажными поцелуями. Варрик аж сдавленно рыкнул, когда шнуровка наконец поддалась и ослабла. Позволив хоть малость приспустить клятые шоссы, облегавшие крепкую задницу как вторая кожа. Фенрис вздрогнул, рвано ахнув, когда к нему бережно прикоснулись, но затянувшийся до нехватки дыхания поцелуй не разорвал. Слегка приподнялся на коленях, допуская чужую руку к напряженному достоинству и толкаясь навстречу. Было сладостно, и остро-ново, и явно отмечало новую, прежде неведомую грань доверия. Наполняло мысли Варрика жарким густым туманом, в котором бесследно истаивали островки постоянного беспокойства — какие дела предстоят в ближайшем будущем, с кем позарез необходимо срочно встретиться и переговорить, с кого пора настойчиво стребовать долги и куда вложиться. Незначащие мелочи по сравнению с твердой, упругой плотью в ладони и низкими, бередящими душу звуками рядом. Перед глазами все плыло, рассыпаясь на части. От возбужденного Фенриса остро, невыносимо терпко пахло хищным зверем. Он был влажный, близкий и желанный до сухости во рту и звона в ушах. В какой-то миг они нехотя оторвались друг от друга, торопливо избавляясь от лишней одежды, а потом комната перекувырнулась. Рассеянно и отстранено Варрик осознал себя распластанным ничком по постели и неловко повернул голову к сидевшем рядом Фенрису. Дурманный, в самом деле опьяняющий вкус приоткрытых губ, скользнувшая вдоль позвоночника ладонь, малейшее прикосновение которой словно вышибало жгучие искры. Рука чуть задержалась на копчике и требовательным движением накрыла ягодицы. — Не надо, — заплетающимся языком выговорил Варрик. — Ты не обязан этого делать. Правда, не надо. Мне и так с тобой хорошо. — Месяц, — эльф подался навстречу. Дотронулся теплым кончиком языка до сережек-колец в ухе Варрика, вызвав приступ щекочущей дрожи. — Месяц в одиночестве. Из-за тебя я возненавидел собственный дом. Теперь там слишком пусто. Ты меня в это втянул, расплачивайся. Мне надоело всякий раз брать твой неприступный форт штурмом. Дай мне шанс попробовать по-другому. Если совсем не понравится, скажи, я тут же остановлюсь. Ты можешь мне довериться? — Ладно, — сил спорить все равно не оставалось. Варрик уткнулся взмокшим лбом в стиснутые кулаки и закрыл глаза. Под веками мельтешила радужная круговерть, все без исключения волосы на теле встали дыбом. Он задыхался в зыбком, будоражащем воображение мареве, сотканном из болезненно-острого предвкушения и собственных фантазий. Сорвался в жаркую пропасть и обильно выплеснулся, стоило проникшим в него гибким скользким пальцам совершить пару вкрадчиво нежных движений. Фенрис изумленно хмыкнул такой порывистой отзывчивости, совершенно несвойственной дворфам, но руку не убрал. Сознание рывком сузилось до крохотной, добела раскаленной точки, чутко отзывающейся на прикосновения. Кажется, размякли не только мышцы, но и кости. Он не уловил, когда трудившиеся над его задницей пальцы сменились членом — привычной вспышки надсадной боли почти не было. Или была, но Варрик умудрился ее не заметить. Осознал только, что Фенрис мягко навалился сверху — жилистый и сухощавый, горячий, приятно тяжелый. Эльф был выше ростом и ощущался всей спиной — твердая грудь, выступающие ребра, напряженные мышцы. Он двигался, сладко и чувственно, улавливая миг ответного толчка и отмечая его то жадным касанием губ к шее, то сильным укусом в плечо. Они не торопились, заново узнавая друг друга после месяца разлуки. Замирали, сплетаясь руками и ногами, вжимаясь до полного единения. Рывками подаваясь навстречу, безмолвно разрешая и требуя бОльшего. Толкаясь сильнее и резче, врываясь до звонкого шлепка плоти о плоть, раскрывая, покоряя. До головокружения и стонущего вскрика. Нестерпимого, одуряющего желания прочувствовать краткий миг полной и добровольной самоотдачи, не требующей ничего взамен. Соленая горечь под языком, изнеможение, клейкая пленка пота, липкое семя на простынях и телах. — …Фенрис, мне надо встать. — Нет, — эльф перекатился на спину, раскинув руки. С наслаждением потянулся до хруста в суставах. Сквозь лириумный узор едва заметно проступила рябь бледного мерцания, волной пробежав от изящного сплетения под ключицами к плоскому животу и бедрам. Варрик встревоженно приподнял казавшуюся такой пустой и горячей голову, убедившись: клейма не заискрились. Фенрис тяжело дышал и в кои веки выглядел полностью расслабленным, но сохранял контроль. — С меня пот льет ручьем. Из моей задницы твоими стараниями, кажется, тоже течет. — Нет. — Ну хотя бы простыни сменим, — настаивал Варрик. — Нора утром придет убираться, будет неловко. — Я не… не хочу вставать. Хочу просто лежать здесь, с тобой. — Всецело разделяю твое желание, но подо мной плещется целое потаенное озеро. — Высохнет. — Тогда подвинься. Не будь самодовольным засранцем — присунул, кончил и захрапел. Фенрис беззвучно хмыкнул, потребовав: — Согласись, с пальцами вышло намного… слаще. — В тот же миг, как только ты признаешь — исполнение моей просьбы понравилось тебе куда больше, чем прозябание в пыльном особняке и бессмысленное созерцание грязных стен. — Нет, не понравилось. — Значит, больше никаких нахальных эльфийских искателей сокровищ в моем тейге. — Эм-м, Варрик… — Я все еще отлично помню собственное имя, спасибо. — Не дави на меня, stello [пройдоха]. — Ты сейчас наслал на меня чесотку, оскорбил моих предков до седьмого колена или в кои веки расщедрился на комплимент? — Ты вымогатель. — Увы, что есть, то есть. Но не всегда, а лишь когда иных средств достичь цели не остается. — Значит, я — твоя цель? — Недоступная и недосягаемая, — охотно согласился Варрик. Всякий раз после близости на него шальной волной накатывало желание неудержимо и бессвязно трепать языком. — С охрененно ловкими пальцами. С самими прекрасными в мире глазами. С изумительным телом из пьяных полуночных грез. Знаешь, я мог бы сложить балладу про твои несравненные ноги. И трактат про твою задницу — она соблазнительнее, чем у всех демонов Желания, которых мы прикончили. — Варрик, тебя заносит куда-то не туда. — Просто скажи, что провел самый увлекательный и захватывающий месяц в своей жизни. Тебе было трудно, сложно и непривычно, но ты справился. Потому что ты сильный, умный, отлично соображаешь и способен в одиночку запугать всю городскую стражу. — Хватит нести чушь. — Скажи, и я отстану. Фенрис вскинулся на локтях, раздраженно блеснув глазами: — Да, мор тебя побери! Да, я омерзительно себя чувствовал. Мне постоянно хотелось убивать. На меня глазели, шептались за спиной, принимали за прислугу и пытались лапать в темных коридорах. Я выбил несколько зубов и вывихнул с десяток шаловливых рук. Повздорил с главой канцелярии наместника, потому что в архивах Цитадели сущий бардак и их не разбирали с Благословенного века. Я разозлил стражников Авелин, и непременно проучу ту сволочь, что распускает грязные сплетни про Шеймуса Думара. Парень всего лишь заинтересовался учением Кун, а бездельники в замке уже считают, будто его в очередь отымели все карашок в лагере! Иногда я думал, что я — это не я, а персонаж твоей книги, и знаешь что? Становилось легче. Это написанные слова о ком-то другом, не обо мне. Я дочитаю рассказ до конца, закрою его и… Эльф сбился, сглатывая всухую и быстро, злобно выдыхая. Варрик нашарил среди скомканных простыней узкую подрагивающую ладонь, накрыл своей. — Все хорошо, Фенрис. Ты молодец. Я горжусь тобой. — Давай поговорим завтра, — после долгой и тягостной паузы попросил Фенрис. — У тебя найдется время? — Все мое время в твоем распоряжении, ты же знаешь. — Варрик, я… — Да? — Нет, ничего, — эльф дернул острым плечом и нехотя сдвинулся к краю постели. — Есть другая простыня? Не на мокром же тебе лежать всю ночь, в самом-то деле… Он хотел сказать что-то еще, но так и не собрался с духом. Молчал, пока они в четыре руки сдирали с кровати безнадежно испорченную простыню, вытирались, искали в сундуках новую и растягивали ее поверх матраса. Варрик отчего-то преисполнился злорадных мыслей, размышляя о том, чего по собственному неумению терпеть и выжидать лишился Хоук — и как взбесится их предводитель, когда правда выплывет наружу. Рано или поздно им придется открыться сотоварищам. Вопрос в том, как воспримет огласку Фенрис. Может статься, мрачный эльф совершенно не горит желанием оповещать всех и каждого об их… отношениях? Связи? Нелепо вспыхнувшей влюбленности? Тактика вежливого умалчивания на первых порах может сработать. Вот только умолчаний всегда накапливается слишком много. В самый неподходящий миг они взрываются эффектней дрожжей в деревенском сортире. Воспользовавшись узостью спальни, Варрик поймал не успевшего уклониться эльфа в объятия. Облапил со спины, ткнувшись лбом пониже острых лопаток, жадно вдыхая терпкий запах и наслаждаясь ощущением жара под смуглой кожей. Фенрис замер в тесном кольце сомкнувшихся рук — и вдруг гибко выгнулся. Откинул голову назад так резко, что кончики жестких волос с размаху хлестнули Варрика по плечу. Вжался всем телом, впился скрюченными пальцами под ребра с такой силой, что коротко остриженные ногти наверняка оставили кровоточащие лунки. Словно пытался выкрикнуть в равнодушные небеса что-то на безмолвном языке — мольбу, требование или проклятие. Варрик был согласен хоть с полночи простоять вот так, слившись воедино, но спустя десяток торопливых ударов сердца эльф осторожно высвободился: — Ты… ты очень хорош, правда. Надо было не тянуть, вернуться раньше, но я… — Тш-ш, Фенрис. Разговоры — завтра. ------------------------------------------------------------------------------------ Это было очень, очень скверной идеей — украсить вход в нумер люкс антикварным дверным молотком в виде оскаленной морды бронто. Кто-то из заклятых друзей или преданных кредиторов спозаранку от души молотил бронзовым кольцом по надверной пластине. Вдобавок ритмично пиная створку каблуком. Обитая железом дверь стояла намертво и уступать людской настойчивости не собиралась. — Варрик! — призывно взывали из коридора мелодичным контральто. — Я знаю, ты там! — частое блям-блям-блям кольцом по двери. — Ва-а-аррик, ну сколько можно дрыхнуть, полдень на дворе! — Сейчас я встану и кто-то ляжет, — угрожающе пробормотали рядом. Уютно покоившееся под боком тело резко вскинулось, запустив под ворох пледов струйку прохладного воздуха. — Ва-а-аррик! — не унимались за дверью. — Слушай, я Фенриса потеряла! Он случайно не у тебя спьяну задрых? У Хоуков его нет, в казармах у Авелин тоже, в его особняке творится сущий беспредел, а он мне позарез нужен! Варрик, подъем, демоны тебя раздери! Долго мне еще надрываться?! Глотка не казенная! Сон не отпускал. Даже не сон, дворфы не видят снов, дарованных Создателем людям и элвен — теплая, темная, сладостная муть. Как прогретая солнцем вода, как пропитанная раскаленным солнцем ткань, как… Лязг открытого замка. Тишина. Пронзительный, истошно-восторженный, тут же оборвавшийся взвизг. «Нажья матерь!..» Вещи рывком встали на свои места. Мир обрел кристальную четкость, твердость и непреложность: в коридоре надрывалась Изабелла. Плохо соображавший и злобный спросонья Фенрис открыл ей дверь. Собственноручно впустив женщину-катастрофу в нумер. «Мы в жопе». Они замерли друг напротив друга. Обрамленные полукружьем арки, точно рамой, залитые солнечными лучами, косо падающими из окна-бойницы. Изабелла в белом и синем, режущем глаз масляном блеске тяжелого ожерелья, кинжальных наверший и шипастых наплечников. Пораженная до глубин своей пиратской души, с прижатой к округленному рту ладонью и шалыми глазами в частом трепете длинных ресниц. Фенрис — смуглая кожа, матовое серебро татуировок, встрепанные волосы, яростный взгляд. Алое, как всплеск — рубаха Варрика, обмотанная вокруг стройных бедер. Миг обманчивого покоя, прежде чем сорваться с места и плечом впечатать непрошеную гостью в створку двери. — Нет, нет, нет, — Ривейни бешено затрясла головой. Круглые диски серег разбросали по стенам панические всполохи солнечных зайчиков, — вы же меня разыгрываете?.. Варрик, мерзкая ты бессердечная сволочь! Подло так шутить над старой боевой подругой, а я ведь тебе кошелек доверяла! Как ты вообще смог развести Фенриса на такое?.. Она перевела взгляд с Варрика на эльфа. Обратно. Пристально, точно всю жизнь служила дознавателем в страже, оглядела крохотный холл и гостиную: — Не розыгрыш, да? Варрик не выдержал и обреченно расхохотался, ткнувшись лицом в ладони. Судьба обожает гнусные шутки. Они так старались сохранить тайну — но застигнуты врасплох болтливой и распутной девицей, от которой запросто не отделаешься. — Выкинуть ее? — с готовностью предложил Фенрис. — Один шаг, и я вас сдам, — выпалила Изабелла. — Встану посреди рыночной площади и начну орать — прямо сейчас двое самых горячих парней Киркволла трахаются, пока вы жрете, срете и тратите жизнь впустую! — Не поверят, — не очень уверенно возразил эльф. — Теперь у меня есть неоспоримые доказательства, — ловким движением Ривейни подхватила с пола темный лоскут и сунула за корсаж. — Ты единственный остроухий в городе, который может себе позволить шелковое исподнее. Черное, Фенрис. Черное, как твое сердце, полное ненависти! Я вывешу это тайное сокровище на доске объявлений у Церкви, идет? С пояснительной запиской. Себастьян и трехнутые святые сестрички в кои веки будут счастливы, обретя истинную реликвию. Варрик, хорош ржать, как припадочный, ты дворф, а не пони на выгуле. Фенрис, не пытайся прожечь во мне дырку взглядом, я огнеупорная. Пылаю только от неразделенной страсти… и еще от ненависти к парочке хитрожопых засранцев. И давно вы?.. Я что, старею? Слепну и теряю нюх? Ничегошеньки ведь не заметила! Жила в твердой уверенности, что Гаррет наконец-то уломал эльфа на страстные обнимашки, оттого остроухий и светится потихоньку, а тут вот оно как! Нет, это просто невероятно! Пиратка ткнула кулаки в бока, выкатив безупречный бюст. Лихо развернулась к Варрику, только пол под каблуками жалобно взвизгнул: — Лживый друг, коварно вонзивший мне кинжал в спину! Раз у вас тут всерьез налаживается, то я… я требую свою законную компенсацию! — Да ты охренела, — Фенрис чуть попятился, перетекая из боевой стойки в любимое состояние «Я мрачный эльф, и я в домике». — Всецело поддерживаю, — Варрик наконец справился с нервными смешками. — Какую тебе еще контрибуцию, дорогая, и за какие заслуги? — За моральный ущерб, — не дрогнула Изабелла. — Ты хоть догадываешься, сколько месяцев своей драгоценной жизни я убила на эту трепетную тевинтерскую галлу? — Иза, — рыкнул Фенрис, — придержи язык. — Ага, щаз. Вот женишься на мне, тогда и указывай, — отрезала пиратка. — И то я еще подумаю, слушать тебя или нет. Варрик, ты в нашей банде самый толковый. Ты писатель и проницаешь сердца насквозь, ты обязан меня понять. Пусть я не мастерица так красно заливать в уши, как ты, но ё-моё! Видел бы ты, как я наизнанку выворачивалась, убеждая это остроухое чудо, что не собираюсь насиловать его раскаленной кочергой в задницу, или как там в Тевинтере принято развлекаться с рабами по выходным? — Изабелла, — укоризненно протянул Варрик. — Что — Изабелла? Бьюсь об заклад, тебе никаких безумных условий не выдвигали! Представь, сквозь какой кошмар мне пришлось пройти, и ужаснись! — она вскинула руку, возмущенно перечисляя и загибая пальцы: — Секс только в темноте. Смотреть нельзя, раздеваться не будем, целоваться тоже, не трогай меня, вообще нигде не трогай и молчи. Пялься в потолок и думай о… В общем, я мечтала о больших кораблях. Это хоть немного помогало расслабиться, пока спустя несколько недель дерганого эльфа наконец малость не попустило. А кое-кто явился на готовенькое и сидит довольный, ухмыляется! Конечно, ведь тебе не пришлось окровавленными ногтями выковыривать сладкую эльфячью задницу из железной скорлупы. Тебя он не стесняется, но задайся вопросом: кто наглядно разъяснил твоему дружку, как прекрасно быть свободным в койке? — Она преувеличивает, — возразил Фенрис. — Я преувеличиваю?! Окстись, я всего лишь по-дружески пытаюсь растолковать Варрику, с какой ледяной принцессой эльфов его угораздило связаться! — Изабелла ловко шмыгнула в спальню, намертво вцепившись в каменное изножье кровати. Умоляюще взглянула на гнома: — Слушай, я пошутила насчет церковной доски объявлений. Даже нашим ни полсловечка не сболтну. Давай договоримся, а? На взаимовыгодных условиях, как оно положено промеж деловыми людьми. — Предположим, — Варрик подтянул разбросанные пледы и уселся поудобнее. Ситуация складывалась невероятная, но вместе с тем до чрезвычайности искусительно-притягательная. Воздух в маленькой комнате аж звенел от сгустившегося напряжения. — Допустим, я… мы готовы тебя выслушать. Излагай пропозиции. — Н-ну, я в начале лета побывала у целителя, потом враз навалилось хлопот и было недосуг разыскивать постельную грелку на ночь. Клянусь, сейчас я чище слез Андрасте, пролитых на Расколотой горе, — заявила Ривейни. Коварно ухмыльнулась, спохватилась и, как сумела, выкроила трогательную гримаску, — и прям-таки готова к любым фантазиям — хоть поодиночке, хоть вдвоем-втроем. Со всем моим прилежанием и разнообразными талантами. Фантазия. Все дело в его, Варрика Тетраса, слишком бойком и малость порочном воображении, в неудержимой тяге Изабеллы к постельным экспериментам, и в угрюмом молчании Фенриса, на чью долю выпало слишком много последствий чужого неумеренного воображения и магических экспериментов. Двое нелюдей и человеческая женщина, все трое научились ценить то, что имеют, и не упускать из рук подвернувшуюся удачу, ибо неизвестно, что будет завтра. Они могли бы сыграть в увлекательную игру сродни орлейским интригам, где целью станет взаимное удовольствие, а не убийство. Изабелла в любом случае не выдала бы их секрет (разве что проболталась спьяну), но ей нравится, так нравится поддразнивать Фенриса и изображать коварную шантажистку. Вот только в подобной игре должны быть искренне заинтересованы все участники. В чем Варрик изрядно сомневался, ибо между Ривейни и Фенрисом вот-вот грянет яростная перепалка. С взаимными обвинениями в пошлости, неумеренном распутстве, холодности и упреками в том, что кое-кто нахально лезет грязными ботфортами в чужую личную жизнь. Все закончится, толком не начавшись. Удрученную Изабеллу выставят за дверь. Пиратка спустится в общий зал, громогласно требуя от Корфа немедля плеснуть ей рому да побольше. — Ты предлагаешь себя, но что хочешь взамен? — скрежетнул эльф. Плохо знакомые с Фенрисом люди и нелюди полагали его красивым, подобно большинству элвен, но чрезвычайно замкнутым и скупым на эмоции. Варрик уже понял, что эльфийская бесстрастность зиждется на впитавшейся в кровь привычке таить от посторонних любые чувства, если хочешь выжить. Но сейчас Фенрис стал куда спокойней, и, если знать, за чем именно пристально наблюдать, можно было уловить сменяющиеся оттенки настроения эльфа. То, как быстро дернулся поджатый рот, затрепетали ноздри, выгнулась темная бровь и опустились ресницы, притушив яркий блеск. Фенрис был раздосадован собственным промахом и нахальным вторжением Изабеллы, но был согласен выслушать. — Варрик, ты знаешь меня как облупленную, — проникновенно начала Ривейни. Для пущей выразительности она даже прижала сжатые кулаки к бурно вздымающейся груди. Варрик отметил, что она выкрасила ногти новым оттенком ярко-алого лака, — и тебе известна моя высококультурная страсть к созерцанию прекрасного. Если ты предпочитаешь расспрашивать свидетелей и записывать показания, то я обожаю быть восхищенным очевидцем. По возможности — трепетно соприкасаясь с прекрасным объектом моего очарования душой и телом, но если нет, то нет. Пиратка воздела указательный палец с тускло блеснувшим кольцом: — Мамой великого Кракена клянусь, никаких попыток посягнуть на чужое или запретное! Вы оба мне слишком нравитесь, чтобы ради мимолетной забавы порушить столь чудесную… дружбу. — Созерцать, значит, — задумчиво повторил гном. — Смотреть, но не трогать. Изабелла заслужила его симпатию с первого своего визита в «Висельник» — когда Варрик увидел ее расправу с шайкой Счастливчика Джека. Во всех отношениях роскошная и свободомыслящая женщина, толковая сообщница в темных делишках, и, что немаловажно, рьяная поклонница творчества мастера Тетраса. Варрик был уверен, за душой у Изабеллы припрятан здоровенный сундук с расчлененными скелетами — но у кого в Киркволле не сыщется подобного сундука? По резвости характера Ривейни творила редкостные безобразия и частенько сваливала решение своих проблем на друзей, могла чрезмерно распускать руки и быть навязчивой, но… Она была как океанская волна — теплая, чистая, сияющая, накатывающая и бесцеремонно увлекающая в неведомые глубины. Как выяснилось, Ривейни на своеобразный лад заботилась о хмуром эльфе, фактически став его первой подругой в Городе Цепей. Если б не пиратка с ее жизнерадостным легкомыслием, Фенрис не отважился бы сделать шаг ему навстречу. Не случилось бы той памятной грозовой ночи в нумере люкс и всего, что последовало. Может, встреча с ней стала для Фенриса первой ступенькой к постепенному исцелению — если не навсегда искалеченного тела, то души. Да, за бойкой морячкой требовался глаз да глаз, но зато с ней не соскучишься. — Она замучает советами, — бросил эльф, — и ценными указаниями. — Не вижу ничего дурного в том, чтобы внять подсказкам знатока своего дела. — И сколько придется ее терпеть? — Всю оставшуюся жизнь, — хихикнула Изабелла. Поймала грозный взгляд эльфа и скорбно вздохнула так, что затрещали пластинки в корсете: — Два-три раза, думаю, будет достаточно. Мастер Тетрас, ваше решение? — Фенрис? — окликнул Варрик. — Я точно был не в себе, когда открыл ей дверь… — То есть мы допускаем Ривейни в нашу тесную компанию? — уточнил Варрик. Эльф выразительно сморщил нос и передернул голыми плечами: — Поступай как знаешь, но я оставляю за собой право не участвовать в ваших сомнительных игрищах. — Лицемер и ханжа, — припечатала Изабелла. — Эй! — возмущенный эльф отклеился от стены. — Ничего не эй. Сначала таскается следом и пожирает меня голодными взглядами, но в трудный для родины час бросает своего парня на произвол судьбы и пытается улизнуть. Фу таким быть. Пророчица бы не одобрила. — Он не мой парень. — Фе-енрис, — вкрадчиво протянула Изабелла, делая шаг навстречу раздраженному эльфу. — Я застукала тебя голым в постели Варрика и прям сейчас ты прикрываешь яйца его драгоценной рубахой. Знаешь, ты ведь самый честный человек из всех, кого я встречала в этом паршивом городишке. Ладно, ты элвен, суть дела от расы не меняется. Давай, посмотри мне в глаза. Скажи, что у вас был мимолетный перепихон на одну ночь и ты сейчас гордо свалишь в закат… рассвет… блядь, ну смоешься, как ты всегда делаешь! Скажи это, и я с чистой совестью надеру тебе задницу. Никто не смеет безнаказанно обижать Варрика. — Ривейни, остынь, — попытался смягчить ситуацию Варрик. — Не горячись. — Не-не-не, — отмахнулась Изабелла, — погодь, испортишь драматический момент. Оцени его потрясающее выражение лица «Прибил бы мерзкую гадину, да треклятая гордость не позволяет». Ну же, Фенрис, одно маленькое усилие — и… — Уйди. — Не-а. Ты сам меня впустил, а Варрик разрешил остаться. Признавайся. — Это не твое дело. — Теперь мое. Своим упрямством ты огорчаешь моего лучшего дружбана и будущего редактора моих нетленных историй. — Изабелла, драгоценнейшая, уймись. Я оценил твою заботу. Мы вроде договорились, так что прекращай мучить Фенриса. — Он сам себя мучает. Ну растолкуй мне, как так можно — не зассать рвануть в одиночку бить гнусную харю огру, но бояться выдавить из себя пару слов? — …не на одну ночь. И я не удеру. — Хвала гребаному Создателю, он это сделал! — бурно возликовала Изабелла. Одним цепким движением изловила смущенного эльфа за костлявое плечо и бесцеремонно дернула к себе. Ее поцелуй, как и все, что творила Ривейни, был вульгарным, откровенным и смачным — а вот робкая попытка Фенриса отодвинуть дорвавшуюся пиратку успехом не увенчалась. Вспорхнувшая ладонь Изабеллы глубоко зарылась в серо-серебристые пряди. Другой рукой она торопливо нашаривала узел затянутой на бедрах эльфа рубахи. Отыскала, мастерским движением пальцев растянув алую ткань. Рубаха скользнула по смуглым ногам, оплетенным тонкими линиями татуировок, и упала. Они потрясающе смотрелись вдвоем. Хоть немедля зови живописца и заказывай картину для внутренних покоев, либо обложку увлекательного романа о похождениях лихой покорительницы морей Белладонны. Так они и должны были выглядеть — капитан Белладонна и эльф Ферри, существуй они где-то, помимо неуемного воображения мастера Тетраса. Которому было недостаточно приумножать семейные богатства, цапаться с представителями Торговой гильдии или просто наслаждаться жизнью обеспеченного наследника дома Тетрас. Которого тянуло заглядывать в опасные темные омуты путаных человеческих и не-человеческих чувств, выуживая обитавших в тамошних глубинах чудовищ. Нравилось задаваться заковыристыми вопросами о природе страстей, их причинах и следствиях. А еще ему нравилось смотреть на целующихся Фенриса и Изабеллу. До острой рези под ложечкой и разгорающегося жара в паху. В спокойном осознании того, что минувшей ночью он два (или все-таки три?) раза кончил под хмурым эльфом — и, не задумываясь, повторил бы это снова сколько угодно раз, потому что близость с Фенрисом была потрясающей и сводящей с ума. Счастье, что Изабеллу невозможно ревновать. Занятие столь же бессмысленное, как гневаться на шторм, грозу или стихийное бедствие. Любой, кто оказывался с Ривейни, неважно, мужчина или женщина, быстро забывал о своих тревогах, сосредотачиваясь только на ней, такой искренней в своем веселом бесстыдстве. Такой обманчиво доступной. Такой фальшиво-откровенной и жадной до удовольствий. Возможно, потому что прежде Ривейни была лишена всех радостей жизни? Кто знает, кем и чем она была до того, как оказалась за штурвалом пиратского корабля, а потом лишилась его? Будучи сильно под хмельком, Изабелла порой поминала недобрым словом свою мать, мошенницу-гадалку. Якобы ушедшую в Кун, но до того сплавившую юную дочь замуж в обмен на три козы и сноп пшеницы. Или на осла с повозкой. Или на ящик антиванского бульбуля, версии всякий раз отличались. Руки Изабеллы неостановимо и настойчиво кружили по плечам и напряженной спине эльфа. Фенрис придерживал подругу за круто выгнутые бедра, неторопливо, словно напоказ, целуя открытый участок золотистой кожи выше среза тяжелого ожерелья. Со своего места Варрик видел полуопущенные веки эльфа и неожиданно мягкую улыбку Изабеллы. Качнувшись, она плавно извернулась, оказавшись лицом к лицу с дварфом. Стоявший сзади Фенрис обнимал ее, уткнувшись лицом в ворох темно-каштановых локонов. Когда эльф вскинул голову, зеленые глаза стали темными, как море перед грозой, и настойчиво вопрошающими. — Я помню уговор, — тягуче выдохнула Ривейни. — Если ты или Фенрис против, я не буду настаивать. Но вдруг ты захочешь увидеть нас… нет, не нас, а Белладонну и Ферри?.. Где-то в уголке Тени для него наверняка уже приготовлено отдельное местечко. Там есть стол, удобное кресло, бесконечные запасы бумаги, перьев и чернил, и самая смазливая из демониц Желания готова приносить эль по первому требованию. За этим столом мастер Тетрас обречен бесконечно писать свой лучший роман, беспомощно наблюдая, как завесный огонь пожирает каждую из завершенных страниц. Искушение оказалось слишком велико. Варрик кивнул. Хитрюга Изабелла видела его насквозь, знала, куда нанести смертельный удар, а Фенрис… Книги пробудили в эльфе любопытство и жажду знания, жгучий интерес к процессу творчества дал толчок доселе дремавшему воображению. Фенрис говорил, что пытался ощутить себя в шкуре вымышленного персонажа — иногда так было легче воспринимать новую, незнакомую жизнь. Мастер Тетрас был автором, а они — его героями. Гибко выгнувшаяся в пояснице Изабелла походила на резную фигуру, что устанавливают на носу кораблей. Держась обеими руками за спинку кровати, позволяя партнеру задавать темп и размах движений, отдаваясь с легкостью и естественной непринужденностью. Она двигалась, как волна, вся ее состоящая из изгибов и округлостей фигура обращалась волной, в пене сверкающих брызг разбивающейся о неприступную скалу под названием Фенрис, и возрождающейся снова. Заметив возню Варрика под пледами, она понимающе ухмыльнулась и требовательно шевельнула пальцами в жесте: «Покажи нам». «Нет». Создатель свидетель, нынешнее утро и так выдалось донельзя безумным. Он не готов дрочить на глазах у совокупляющейся парочки. Хотя сама по себе идея, конечно, не лишена болезненной привлекательности. «Покажи», — Ривейни смешливо улыбалась, облизывая влажные губы. Ее великолепная грудь упруго подпрыгивала в вырезе блузы. В такт толчкам взблескивала крупная овальная бирюза в центре ожерелья. Интересно, о чем на самом деле она думала в этот миг — снова о кораблях? Почему с ней Фенрис вел себя так… сдержанно? Тревожащие воображение звуки, рваное, запаленное дыхание, низкие рычащие стоны — все это недоступно Изабелле? Предназначено другому, только ему? Лириумные клейма на коже эльфа ни разу не вспыхнули. Получается, с Ривейни его связывает лишь взаимное физическое удовольствие? «Позже». «Ах, мое сердце разбито», — выразительно закатила глаза пиратка. Отвела руку назад и слегка шлепнула Фенриса по выступающей косточке на бедре: — Помни о бдительности, сладкий. Да, у нас бы получились очаровательные детишки, но из нас — отвратительные родители. — Давай подарим их Авелин, — хрипловато предложил эльф. — Лучше мастеру Тетрасу. — Ты жестока, — Фенрис задвигался стремительней и резче, мертвой хваткой удерживая Ривейни за плечо и бедро, с силой дергая на себя. Пиратка уронила голову, спрятавшись за каскадом спутанных волос, раскачиваясь и яростно, требовательно вскрикивая. Эльф оттолкнул ее за мгновение, как сорваться. Извернувшись, она успела поймать его стоящее торчком достоинство в ладонь. Фенрис кончил в две плотно сомкнутые руки, Изабеллы и собственную, и, жадно втягивая воздух, качнулся вперед. Ривейни обхватила его за плечи, успокаивающе зашептала в острое ухо — и оттолкнула, со смешком напомнив: — Время твоей части уговора. Иди, поцелуй его, да покрепче. Она совершенно по-девичьи восторженно повизгивала, пока они целовались — томительно, сладко сталкиваясь языками, не в силах оторваться. Пока Фенрис не выпрямился и решительно заявил: — Я мыться, сил больше нет. Варрик, не разрешай Изе лезть на кровать в сапогах. Кто знает, где она ими ходила и кого пинала. — Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Ривейни. Плюхнулась на живот поперек кровати, бесцеремонно подгребла ноги Варрика к себе и улеглась поверх. Пристроила голову на сложенных руках, легкомысленно заболтала свисающими за край постели ногами. Одарила гнома широчайшей и вроде как почти искренней ухмылкой: — До чего ж удачно заскочила на огонек, кто бы мог подумать. Как сам? Протянуть руку дружеской помощи или управишься? — Уже справился, спасибо. — Обиделся, — приуныла Изабелла. — Да не то, чтобы очень. — Ну хочешь, похерим этот дурацкий договор? — с готовностью предложила пиратка. — Кое-что я повидала и оценила, а вам будет куда спокойней. Долгими одинокими ночами я буду рыдать в подушку, вспоминая, как здорово вы смотрелись вместе и представляя себе… всякое. Она скосилась в сторону умывальной за шторами, откуда доносился плеск воды, и заговорщицки понизила голос: — Был у меня как-то дружок из ваших, наземного клана. Отличный парень, хрен об колено не сломать, а качал так, что до сих пор как вспомню, так вздрогну. Только с его размерами поначалу выходила сущая казнь через насаживание на кол, сколько мы ни осторожничали. А как… как Фенрис справляется? — Никак. — Никак? — озадаченно повторила Изабелла. — В смысле, никак? — Когда и если он даст понять, что сам хочет… ну, тогда рискнем. Изабелла, душа моя пиратская, ты всерьез думаешь, после всего, что с ним вытворяли, он сможет подпустить кого-то к себе? — Его счастье, что именно ты с ним, — неожиданно серьезно сказала Ривейни. — А уж нашей банде как свезло. Варрик, ты ж в самом деле наш Совершенный. Любой другой на твоем месте, заполучив эльфячьего красавчика, мечтал бы пошустрее уронить его на четыре кости и присунуть от души. Хоук, наверное, тоже пытался. Может, поэтому у них ничего не вышло? — Трудно сказать, — увильнул от прямого ответа Варрик. — Гроза морей, открой секрет — зачем ты штурмовала мою дверь? — Ох, — Изабелла треснула себя раскрытой ладонью по лбу, едва не сбив синюю бандану. — Мать твою каракатицу вперехлест через клюз. При виде Фенриса в твоей рубашке у кого угодно память отшибет. Я ж чего хотела-то? Сказать, что управилась наконец со своими делами. В ближайшие дни погода будет на загляденье, солнце и ровный ветер. У меня в порту стоит вельба… — Причал у «Рыбьих потрохов»? — Ничего-то от тебя не скрыть. Так вот, я обещала кое-кому устроить настоящие испытания. Пройти сквозь острова до выхода в Недремлющее море. — Я пригласил Варрика, — эльф прошлепал босыми ногами через спальню, затягивая обмотанное вокруг пояса полотенце. Встряхнул мокрыми волосами, так что полетели брызги, и требовательно щелкнул пальцами: — Иза. — Это трофей, — скорбно заныла Ривейни. — Мое сокровище! — Изабелла, — с бесконечным терпением повторил Фенрис. — Верни украденное, будь добра. — Злюка, — пиратка с неохотой извлекла из-за корсажа припрятанный шелковый лоскут. — Остроухому засранцу ночью и с утра перепало отличного секса, а он все едино уныл и недоволен. Фенрис, тебе так принципиально важно лишить меня крохотного кусочка счастья в этой унылой и беспросветной жизни? Ладно-ладно, дорогуша, я тебе это припомню. Коли мастер Тетрас отправится на морскую прогулку с нами, я имею полное право его домогаться. Прямо у тебя на глазах, да-да! — Убью, — коротко посулили из гостиной, где одевался эльф. — После всего, что между нами было? Рука дрогнет, — отпарировала Изабелла и, ловко перекатившись, уселась на краю постели. — Варрик, есть предложение. Я сейчас сбегаю за Норой и обеспечу завтрак в нумер на троих. Пожрем, бодро прошвырнемся на рынок, скупимся припасами для вояжа и завтра с утра выйдем. Только представь, три-четыре дня вне душных стен Киркволла! Море, чайки, свобода! — Иза, воображающая себя капитаном фрегата, — вполголоса съязвил Фенрис. — Еще слово, эльф, и всю дорогу будешь драить гальюн. — Варрик, если эта ужасная женщина начнет клянчить в долг якобы на провиант и выпивку, не поддавайся. Пусть распродает свои побрякушки. Ривейни сгребла кожаную подушку и метнула в сторону узкой черной тени за пределами спальни. Судя по короткому суховатому смешку, промахнулась. — Вы двое, уймитесь уже, — интуиция взволнованно нашептывала Варрику, что путешествие в компании Ривейни и Фенриса, пусть даже короткое, угрожает стать незабываемым. — Изабелла, ты вроде хотела заняться завтраком? Не вздумай брать вчерашнее рагу, и никакого антиванского бренди с утра! Тряхни Корфа, уверен, у него где-то припрятан сидр. Фенрис, ты хотел поговорить, а я очень хотел бы выслушать то, что тебе удалось разузнать за минувший месяц. Кстати, Ривейни, что за беспредел ты застала в эльфийском поместье? — Я вчера, пока разыскивала Фенриса, налетела на ораву гномов, — хмыкнула пиратка. — В городе поговаривают, вы двое недавно что-то кроваво делили с Хартией, да не поделили. Вот я и решила, приплюснутые коротышки приперлись сводить счеты. Уже собиралась навести порядок, но тут заприметила Свенту. Он мужик толковый, с хартийскими отбросами без нужды не связывается. Я спросила, чего он здесь позабыл, а Свента сказал, мол, мрачный эльф, который тут живет, нанял их артель. Чтоб, значит, прикинули, можно ли загнать старьевщикам уцелевшую обстановку и во сколько хотя бы приблизительно обойдется ремонт. Фенрис, ты решил последовать примеру Хоука? — Н-ну… да, — не очень уверенно откликнулся эльф. — Не было хлопот у клана, так пригнали стадо галл, — высказалась Изабелла. — Впрочем, успехов тебе. Она хлопнула дверью, бодро заорав на весь коридор: «Нора, золотко, хочешь цельный талер? Поди сюда, чего скажу!» Перебравшись из спальни в гостиную, Варрик начал собирать стопки разложенных на столе бумаг. Фенрис застыл, сложив руки и подпирая бедром книжный стеллаж. Снова затянутый в черный доспех из выделанной кожи и гибкой стали, спокойный и обманчиво бесстрастный. Снова — просто друг, напарник и тот, кому можно доверять. Тот, без которого невозможно. Продолжение - "Свистать всех наверх!" - https://ficbook.net/readfic/018a438b-c79e-762c-bb9a-66a3baa79fbb