тысяча солнц

Между ними нечто куда большее, что можно описать одним коротким «связь». Она не просто сестра, она его частичка, сотканная из одной крови и плоти. Сервал — его душа. И покуда она обитает в своём подмастерье или же просто существует, он, подобно тысячам солнц, готов греть её в этой вечной мерзлоте. Она никогда не узнает, но Гепард всегда рядом, незримо оберегающий и неустанно влюблённый. Ещё в младенчестве, когда она играла с ним и утешала, когда родители были особо строги, он глядел на неё ослеплённый. Кажется, он был создан любить её. И пусть у него был высокий чин и звание, власть и авторитет, Гепард знал, без Сервал не было бы ничего. Она — причина, она — следствие. И оказываясь внутри её мастерской, полной странных и непонятных ему механизмов, пропитанной маслом и воском, и совсем немного, цветочными духами, он становился мальчишкой, что безумно влюблён в свою сестру. Сервал любила говорить подолгу, а он — слушать всё, что бы она ни сказала. Она любила улыбаться, окружённая вечным светом и праздным счастьем, несмотря на страдания выпавшие на её долю. И он грелся в этих лучах, ведь Сервал была привязана к нему не меньше. Она ластилась, обнимала и ласково глядела, пока он боролся с отчаянным желанием, запретным и пугающим. Ему хватало этого, он был счастлив. А потом она заболела и он готов был рычать от бессилия, потому что рядом с ней не было никого, кто мог бы позаботиться. Он нашёл её в таком состоянии лишь на третий день, когда вернулся из заставы, желая просто повидать сестру. Его насторожила стопка писем, скопившаяся в почтовом ящике. Стоило войти внутрь, как темнота тут же заставила тревожно оглянуться. Сервал ненавидела темноту, она была светом и любила яркий дневной свет или же приглушённый свет ламп даже днём. Он прислушался, пугающая тишина била по нервам. — Сервал! — не выдержав, он окликнул её по имени, чувствуя, как паника подступает к горлу. Когда Гепард поднялся на второй этаж то сначала замер, не веря собственным глазам. А затем бросился к лежащей на полу сестре, испуганно выкрикнув её имя: — Сервал! Она лежала на полу, холодная и бледная. Неестественно бледная. Он не помнил как перенёс её в единственную комнату на втором этаже. Разогрел камин и стал обтирать её тело горячей водой. Это не помогало, Сервал не просыпалась, а его страх будто оцепил мысли. — Сервал, пожалуйста, очнись, — жалобно попросил он и обнял её крепко, надеясь согреть. — Молю, ты нужна мне. Очнись. Он не помнил, сколько времени провёл вот так, сидя у огня и прижимая холодное тело к себе. Качаясь из стороны в сторону, будто пытаясь убаюкать. Он не чувствовал горечи или боли, потому что знал, если она не очнётся, то последует за ней без раздумий. Придти в себя помогло касание, осторожное и невесомое. Гепард поднял голову и встретился с нежным взглядом сестры. Она смотрела ласково, так пробирающе, что он не выдержал, прижал снова к себе и затрясся в глухих рыданиях. — Всё хорошо, — Сервал шептала ему слова успокоения, осторожно поглаживала затылок, ногтями оставляя следы на шее. Она пыталась привести его в чувства, он же думал в этот момент лишь о том, как ненавидит этот чёртов мир. Мир в котором о ней никто не позаботится. Сервал была молодой госпожой Ландау, второй преемницей герцогства, но обращались с ней так, словно она чужая. Гепард ненавидел этот мир. Ненавидел своих родителей и ненавидел себя, потому что вся его власть была бессмысленна, когда Сервал так страдает. — Ну же, — позвала она. — Гепард, теперь всё хорошо. Её тонкие пальцы попытались снять с него броню. Он и не заметил, что всю ночь провёл в этом скафандре. Совсем не почувствовал ни боли, ни тяжести. Ни привычного давления геосущности. — Давай, тебе надо снять броню, — даже сейчас она думала лишь о том, чтобы ему было легче. — Сервал, — почти жалобно простонал он и снова обнял её крепко, носом примыкая к тонкой шее. — Пожалуйста, заботься о себе. Заботься только о себе. Думай о том, что лучше для тебя. Сервал, если тебя не станет, меня тоже. Поэтому, ты должна заботиться о себе, — он просил тихо, отчаянно. Просил от всего сердца. — Ты — моя плоть и кровь. Ты — часть меня. Я не смогу существовать в этом мире, если не будет тебя, Сервал, — не сдержавшись, он всё же прильнул губами к её шее, Сервал выдохнула и невольно придвинулась ближе. Если бы она только знала, какое желание им довлело. Если бы только могла знать, как влияла на него и чего ему хотелось в этот момент больше всего. Едва найдя в себе силы, он всё же чуть отодвинулся, обвёл взглядом её лицо и улыбнулся: — Я наберу тебе бадью с горячеватой водой, а пока ты будешь мыться, принесу свежей еды. Хорошо? Они кивнула и устало прислонилась лбом к груди. — Ты только вернулся с заставы? Тебе тоже нужно умыться и поесть, и отдохнуть. Когда ты возвращаешься? Завтра утром? Осторожно перебирая её волосы, он покачал головой: — Пока не буду убеждён, что ты в порядке, я никуда не уйду. — Ох, братишка, перестань, — она нахмурилась, слегка оттолкнулась, намереваясь отсесть, но он не позволил, прижал снова к себе, попутно отстёгивая нагрудную пластину чтобы ей было удобнее. — Я давно не маленькая. И всё со мной нормально. Я лишь немного простыла, не больше. Они оба знали, чем чревата простуда в эти суровые дни. Каждый раз оказываясь здесь, он старался прогреть мастерскую, чтобы в доме не было сырости. Пополнял запасы угля и продуктов, лекарств и всего остального, молясь, чтобы она, госпожа дома Ландау, ни в чём не нуждалась. На втором этаже была лишь одна жилая комната, а напротив, уборная и душевая. Он снес стену, объединяя две крохотные комнатки и создавая больше пространства для деревянной бадьи. Гепард жаждал дать Сервал всё то, к чему она привыкла с самого детства. Но больше всего, он боялся, что она подхватит простуду в этом доме, и тогда, он окажется бессильным. Десятки людей на окраине Белобога умирали от пневмонии, переохлаждения или банальной простуды. Ни зелья, ни чужая магия или сила были не способны побороть эту напасть. И этот страх преследовал его, потому что Сервал выросла в других условиях, а жила в иных. — Полежи пока, я приготовлю воду, — он укутал её в тёплое пуховое одеяло. Проверил огонь и юркнул вниз, подкидывая больше угля во все печи в доме. Набрал несколько вёдер воды и оставил их нагреваться, пока сам развёл огонь в ванной комнате. Огляделся в поисках трав и выбрав несколько, посыпал в бадью. К тому времени, когда вода была готова, Сервал уже крепко уснула. Осторожно касаясь её лицо, он прошептал: — Сервал, идём. Тебе нужно согреться. Она сонно разлепила глаза и поднялась на встречу. В ванной он помог ей снять верхнее платье и уж собрался выйти вон, когда она ухватила его за запястье. — Купайся со мной, — она не смотрела ему в глаза, стянула с себя нижнее платье и осталась в одном лишь белье. Гепард замер, чувствуя лишь как бьется сердце где-то во рту, готовое вот-вот выскочить. — Сервал… — это была пытка. Он не мог оторвать глаз от неё. Тонкая талия, такая тонкая, что можно обхватить ладонями. Белоснежная кожа, гладкая на вид, ему хотелось прижаться к ней губами. Ягодицы слегка приподнятые, упругие и с ямочками на пояснице. В брюках стало тесно, дыхание сперлось. — Прекрати. Он вновь намеревался выйти, но на этот раз она обернулась к нему полностью, схватила за ладонь и прижала ту к своей груди. Гепард был беспомощен пред своей сестрой, бессильный. Лишь рыкнул и прильнул к ней, губами прижимаясь к груди и языком оставляя влажный след на сосках. Это было сном или же наваждением. Он не знал, но готов был на всё ради того, чтобы это не прекращалось. — Сервал, — прошептал он, жадно целуя её в шею и сминая груди. И привычная сдержанность, и благоразумие и стыд и страх, все исчезло, растворилось и кануло в лету. Осталось лишь желание, безумное, горячее. Она притянула его ближе, опустилась в воду и поманила к себе. Он стянул с себя одежду и юркнул следом, устраиваясь позади неё и упираясь членом ей в поясницу. Сервал потерлась, но под водой это ощущалось слабо. Снова припав к её губам и шее, он двумя руками продолжил сминать её груди и живот попеременно. Затем одной рукой спустился ниже и огладив клитор, стал проникать внутрь. Сервал насаживалась сама, ухватившись за деревянные бортики, она насаживалась и тихо постанывала. — Хочу не так, — опустив голову ему на грудь, она потерлась снова и заглянула ему в глаза. — Скажи, Сервал, как ты хочешь чтобы я тебя ласкал? Хочешь выйти? Сервал кивнула и он поднялся с места. Обтер себя полотенцем под её пристальным взглядом и сделал то же самое с ней. В комнату он принёс её на руках, осторожно уложил в кровать и проверил огонь. — Ну же, — позвала Сервал, лёжа на кровати. Тонкие рёбра просвечивали под грудью, слишком трогательно и нежно. Грудь, полная и упругая, соски что вызывающе и призывно топорщились. Он разглядывал её жадно, будто никогда не сможет увидеть снова. Навис сверху и зашипел, когда она ногтями болезненно провела до самого лобка. — Хочу чтобы ты вылизал меня, — она улыбнулась, слишком нежно и невинно для той, у кого из уст вылетела такая просьба. Он ни минуты не раздумывал, опустился ниже и оставил влажную дорожку поцелуев на внутренней части бедра. Приник языком ниже и не стал размениваться. Слишком давно он мечтал об этом, желал и жаждал. Посасывая и вылизывая, языком проникая внутрь и наслаждаясь звуками и её стонами, Гепард сошёл с ума окончательно. Он почти съел её, голодный зверь будто, готовый сожрать даже душу. — Сервал, — шептал он ей на ухо, пока вновь и вновь терзал её лоно и входил до упора. Она дрожала, извивалась под ним, пока он трахал её так, как хотел. — Я не отдам тебя, никому не отдам, Сервал. Ты — моя кровь и плоть. Ты — моё сердце. И она отдавалась ему снова и снова, разводя ноги и подставляясь под его ласки, жадные и горячие. — Ты будешь видеть меня в каждом луче солнца. Я стану твоим светом, как ты стала моим, Сервал. И тысячи солнц согреют тебя, где бы ты ни была.